На английский я шел, словно в трансе. И только войдя в класс, понял, что урок уже начался.

– Спасибо, что соизволили почтить нас присутствием, мистер Свон, – съехидничала мисс Мейсон.

Я покрылся красными пятнами и поспешил на свое место.

Лишь в конце урока я заметил, что Маккайла пересела со своего прежнего места рядом со мной, и вспомнил, что я ее обидел. Но и она, и Эрика дождались меня у двери, как обычно – наверное, в конце концов меня все-таки простят. Пока мы шли на урок, Маккайла снова разговорилась: прогноз погоды на выходные внушал оптимизм. В череде дождей намечался краткий перерыв, так что, возможно, поездка на побережье все-таки состоится. В попытке загладить обиду, которую нанес ей вчера, я изображал воодушевление, но обмануть девчонок не сумел. И даже если дождя не будет, можно считать, что нам повезло, если температура поднимется хотя бы до плюс десяти. Как по мне, совсем не пляжная погода.

Остаток утра прошел как в тумане. Мне уже казалось, что я все выдумал – и слова Эдит, и ее взгляд. Что-то в ней не укладывалось в мои представления о реальности. Сначала мне показалось, что она способна остановить фургон голыми руками, а теперь еще вот это. Даже первое мое заблуждение выглядело правдоподобнее второго – что я сумел хоть чем-то заинтересовать ее. Как бы там ни было, я дал втянуть себя в эту историю в здравом уме и твердой памяти, и ни на минуту не задумался о том, что это розыгрыш. Мне даже казалось, что сделка честная: ее обидный смех потом в обмен на блеск ее глаз сейчас.

Я и нервничал, и изводился от нетерпения, входя в кафетерий. А если Эдит снова перестанет меня замечать? Подаст ли она хоть какой-нибудь знак, что наш утренний разговор действительно состоялся? Краем уха я слушал Джереми. Маккайла пригласила его на бал, они собирались пойти вместе с другими парами – Алленом и Эрикой, Логаном и Тейлор. Время от времени я невнятно мычал – надеюсь, впопад, чтобы Джереми не заметил, что я его не слушаю.

В сторону стола Эдит я посмотрел сразу же, как только вошел в кафетерий, и разочарование обрушилось на меня, как удар под дых. За столом сидели лишь четверо, и Эдит среди них не было. Значит, она так и будет исчезать всякий раз после того, как случится что-нибудь важное?

Впрочем, утренний разговор имел значение только для меня – в этом я не сомневался.

Аппетит пропал. Я прихватил бутылку лимонада, чтобы не сидеть с пустыми руками, и машинально встал вслед за Джереми в очередь, жалея, что я не из тех, кто способен просто взять и свалить с уроков, не задумываясь о том, чем объяснить прогул, чем это грозит и как расстроятся родители.

– Опять Эдит Каллен на тебя уставилась, – Джереми наконец удалось привлечь мое внимание – достаточно было произнести имя Эдит. – Интересно, почему она сегодня села отдельно?

Я вскинул голову, взглянул в ту же сторону, что и Джереми, и увидел, что Эдит смотрит на меня из-за столика в конце кафетерия, противоположном тому, где она обычно сидела. Едва заметив, что я увидел ее, она заулыбалась, показывая ямочки, подняла руку и указательным пальцем поманила меня к себе. Я вытаращил глаза, не веря им, а она подмигнула.

– Это она тебе? – спросил Джереми с обидным удивлением.

– Может, ей нужна помощь с заданием по биологии, – пробормотал я. – Пойду узнаю, что ей надо.

Я отошел, чувствуя на себе пристальный взгляд Джереми. Шея противно горела, наверняка на ней опять появились дурацкие красные пятна, как я ни старался успокоиться.

Подойдя к столу Эдит, я нерешительно остановился напротив, возле свободного стула.

– Не хочешь сесть со мной сегодня? – широко улыбаясь, спросила она.

Я машинально сел, наблюдая за выражением ее лица. Может, шутка кончилась, и это и есть развязка? Она продолжала улыбаться. И я понял, что мне по-прежнему все равно, даже если меня разыграли. Я готов на все, лишь бы побыть с ней подольше.

Она продолжала улыбаться и смотреть на меня. Ждала, что я скажу что-нибудь?

– Совсем другое дело, – наконец выдавил из себя я.

– Что ж… – Она помолчала и продолжала такой быстрой скороговоркой, что я не сразу понял ее: – Я так решила: попал в ад – терпи муки.

Я ждал объяснений, но она молчала.

– Ты же видишь: я понятия не имею, о чем ты, – наконец заметил я.

– Вижу. – Она снова улыбнулась и посмотрела вдаль, за мою спину. – По-моему, твои друзья сердятся, что я тебя украла.

Я вдруг почувствовал множество взглядов, впивающихся мне в спину. Но на этот раз мне было все равно.

– Обойдутся.

Она усмехнулась.

– А я возьму и не отдам тебя.

Я сглотнул судорожно и так громко, что она рассмеялась.

– Ага, испугался! – воскликнула она.

– Нет, – я с трудом удержался, чтобы не сглотнуть снова, и понял, что голос вот-вот дрогнет. – Скорее, удивился… Что все это значит? – Я указал на нее и на пустой стол между нами.

– Я же объяснила: мне надоело избегать тебя. Поэтому я сдаюсь, – улыбка погасла, глаза были предельно серьезными.

– Сдаешься? – повторил я.

– Да, больше не стану держаться в рамках. Отныне я делаю, что хочу, а там будь что будет, – улыбка начисто исчезла, мелодичный голос стал резковатым.

– Опять ты меня запутала.

Кажется, мои слова насмешили ее.

– С тобой я всегда ухитряюсь наговорить лишнего, в этом-то и беда.

– Не бойся, я все равно ничего не понимаю.

– Говорю же, на то и расчет.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга молча, но на этот раз пауза не была неловкой. Скорее… наполненной смыслом. Мои щеки снова горели.

– Значит, – я отвел глаза, чтобы перевести дыхание, – в переводе на нормальный язык – теперь мы друзья?

– Друзья… – пробормотала она. Кажется, это слово она недолюбливала.

– А может, и нет, – промямлил я.

– Ну что ж, пожалуй, можно попробовать. Но имей в виду: для тебя я не лучшая компания, – на этот раз улыбка была тревожной: Эдит не шутила.

– Ты столько об этом говоришь.

Прикол: у меня вдруг заурчало в животе. Может, я все-таки голодный? Или все дело в том, что она улыбнулась мне? Или в том, что я почти поверил ей? По крайней мере, сама она верила в то, что говорила, – это я знал точно.

– Все потому, что ты меня не слушаешь. А я до сих пор жду, когда ты мне поверишь. Будь ты поумнее, сам начал бы избегать меня.

Невольно улыбнувшись, я увидел, как ее улыбка тоже стала шире.

– Мы ведь уже выяснили, что я кретин. Или несу бред. И так далее.

– Я же извинилась – по крайней мере, за второе. Ты простишь меня за первое? Я ляпнула, не подумав.

– Да, конечно. Тебе не за что извиняться передо мной.

Она вздохнула.

– Думаешь?

Я не знал, как ответить, да и вопрос звучал как риторический. Не зная, что делать дальше, я перевел взгляд на свои руки, в которых держал бутылку лимонада. Странно было сидеть здесь вместе с ней, как будто мы нормальные. Но я же знал, что нормальный из нас только один.

– О чем задумался? – полюбопытствовала она.

Я поднял голову. Она опять смотрела на меня, и в золотистых глазах светилось любопытство – и то же раздражение, как при нашей первой встрече. Не успев сообразить, что делаю, я брякнул:

– Пытаюсь тебя раскусить.

Ее улыбка стала напряженной, как будто она сжала зубы, но по-прежнему заставляла себя улыбаться.

– И как, получается? – голос звучал беспечно, словно ответ ее не очень-то интересовал.

Моя шея опять горела – наверное, на ней снова вспыхнули противные красные пятна. Весь последний месяц я только об Эдит и думал, но все объяснения, какие приходили мне в голову, выглядели полным абсурдом. Вроде Кларка Кента и Питера Паркера – словом, чушь собачья.

Эдит склонила голову набок и всмотрелась мне в глаза так, словно пыталась заглянуть сквозь них прямо мне в мысли. И улыбнулась – на этот раз так приветливо, что устоять было невозможно.

– Не скажешь?

Но я попытался устоять. Ведь она и так уже считает меня кретином. Я покачал головой.

– Да нет, в этом даже стыдно признаваться.

– А вот это и в самом деле досадно, – расстроилась она.

– Да ну? – я вскинул брови. – А не досадно, когда кто-то не желает делиться с тобой своими мыслями, но при этом сыплет загадочными намеками, от которых ты потом не спишь по ночам, гадая, что все это значит?

Она нахмурилась и надула губы, сбивая меня с мысли. Я попытался сосредоточиться:

– Или того хуже: сегодня человек спасает тебе жизнь, а завтра знать тебя не желает и ничего не объясняет, хоть и обещал. Как ты думаешь: это досадно?

Она нахмурилась еще сильнее, ее лицо стало недовольным.

– Ты снова об этом?

– Снова.

– А еще одно извинение не поможет?

– Объяснение помогло бы лучше.

Она поджала губы, взглянула поверх моего левого плеча и рассмеялась.

– Ты что?

– Твоя подружка, похоже, думает, что я тебя обижаю, и как раз сейчас решает, пора уже нас разнимать или еще рано.

– Нет у меня никакой подружки. Не увиливай от темы.

Второе предложение она пропустила мимо ушей.

– Может, ты и считаешь, что между вами ничего нет, но она уверена в обратном.

– Этого просто не может быть.

– И все-таки это правда. Я же говорила: большинство людей легко прочесть.

– Само собой, кроме меня.

– Да, кроме тебя, – она снова всматривалась в меня, буквально пронзала взглядом. – Хотела бы я знать, почему.

Мне пришлось отвернуться, и чтобы хоть чем-нибудь отвлечься, я принялся свинчивать крышку со своей бутылки. Потом сделал глоток, уставившись в стол невидящим взглядом.

– Не хочешь есть? – спросила Эдит.

Я с облегчением заметил, что ее взгляд стал менее пристальным.

– Не хочу, – не стоило объяснять, что я уже сыт по горло – нервной дрожью в желудке. – А ты? – перед ней на столе было пусто.

– Я не голодна.

Она улыбалась так, словно я упустил какую-то шутку, известную лишь в ее кругу.

– Можно одну просьбу? – Слова вырвались у меня раньше, чем я позволил им.

Она сразу же посерьезнела.

– Смотря какую.

– Ничего сложного, – заверил я.

Она ждала в напряжении и в то же время с интересом.

– Ты не могла бы предупреждать меня заранее? Когда в следующий раз решишь не замечать меня ради моего же блага? Просто чтобы я успел подготовиться, – объясняя все это, я смотрел на свою бутылку лимонада и водил по горлышку пальцем.

– Звучит логично.

Подняв взгляд, я заметил, что она сжимает губы, как будто с трудом удерживается от смеха.

– Спасибо.

– Можно и мне одну просьбу?

– Конечно, – настала моя очередь любопытствовать. Чего она у меня попросит?

– Поделись своей версией. Хотя бы одной.

О-па.

– Только не это.

– Ты же обещал.

– Как будто ты никогда не нарушала обещаний! – парировал я.

– Ну пожалуйста. Я не буду смеяться.

– Еще как будешь, – в этом я не сомневался.

Она опустила голову, а потом бросила на меня опаляющий взгляд золотистых глаз из-под густых ресниц.

– Ну пожалуйста! – выдохнула она, наклоняясь ко мне. Мое тело само придвинулось к ней, словно она была магнитом, а я – скрепкой для бумаг. Теперь наши лица были совсем близко. В голове у меня стало совершенно пусто.

Пытаясь прояснить мысли, я потряс головой и заставил себя выпрямиться.

– Э-э… что?

– Ну скажи, что ты подумал, – промурлыкала она. – Пожалуйста!

– Эм-м… всему виной укус радиоактивного паука?

Может, она еще и гипнозом владеет? Или это я безвольная тряпка?

Она закатила глаза.

– С фантазией у тебя не ахти.

– Ну извини, больше ничего не придумал.

– Ничего похожего и в помине нет.

– Не было пауков?

– Ни единого.

– И радиоактивности тоже?

– Вообще.

– М-да… – пробормотал я.

Она усмехнулась.

– И криптонит на меня не действует.

– А говорила, что не будешь смеяться. Уже забыла?

Она плотно сжала губы, но плечи тряслись от смеха.

– Рано или поздно я все равно узнаю, – проворчал я.

Ее смех прекратился так внезапно, словно щелкнули выключателем.

– Лучше бы ты даже не пытался.

– Но как я могу? Ты же… невозможная, – я не осуждал, просто констатировал факт. «Ты не возможна. Ты – больше, чем возможно».

Она поняла.

– А вдруг я не супергерой? Вдруг я злодейка? – Она весело улыбалась, но взгляд словно отяжелел от какого-то неведомого мне бремени.

– А-а, – отозвался я, и сразу несколько ее намеков вдруг обрели смысл. – Ну ладно.

Она замерла в напряженном ожидании. В эту секунду, казалось, исчезли все стены, которыми она отгородилась.

– И что означает это «ладно»? – спросила она тихо, почти шепотом.

Я попытался привести в порядок мысли, но ее беспокойство побудило меня ответить как можно быстрее. И я сказал, не обдумывая свои слова:

– Ты опасна?

Я спрашивал и сомневался. Эдит ниже меня ростом, не старше меня, хрупкого сложения. В обычных обстоятельствах я бы только посмеялся, если бы кому-нибудь вздумалось назвать такую девушку опасной. Но ничего обычного в Эдит не было, и я никогда еще не сталкивался с такими, как она. Мне вспомнилось, как при первой встрече она смотрела на меня с нескрываемой ненавистью и как мне вдруг стало страшно, хотя в тот момент я не понял свою реакцию, а через несколько секунд уже считал ее нелепой. Но теперь до меня дошло. Слово «опасный» казалось неприменимым к ее тонкой идеальной фигуре, но под слоем сомнений ощущался фундамент истины. Опасность была реальна, хотя мой здравый смысл ее не замечал. А Эдит с самого начала пыталась предостеречь меня.

– Опасна… – снова пробормотал я, пытаясь совместить это слово и девушку, сидящую передо мной. Ее фарфоровое личико казалось ранимым, несмотря на все секреты и воздвигнутые преграды. Глаза были широко распахнуты в предчувствии моей реакции. Похоже, она готовилась принять удар.

– Нет, ты не злодейка, – прошептал я, качая головой. – Я в это не верю.

– Напрасно, – ее голос прозвучал чуть слышно. Не поднимая глаз, она забрала у меня крышку от бутылки и раскрутила ее, поставив на ребро. Пользуясь тем, что она отвлеклась, я продолжил разглядывать ее. Она и не думала шутить, это было очевидно. Почему-то она хотела, чтобы я боялся ее.

А я ощущал в основном… увлеченность. И, конечно, нервничал, оказавшись так близко к ней. Боялся выставить себя дураком. Но больше всего мне хотелось сидеть здесь вечно, слушать ее голос, ловить оттенки эмоций, которые скользили по ее лицу быстрее, чем я успевал распознать их. Потому и не сразу заметил, что кафетерий почти опустел.

Я отодвинулся от стола, она подняла голову. И кажется, ей стало… грустно. Но она смирилась. Словно ничего другого и не ждала.

– Опоздаем! – напомнил я и вскочил.

На долю секунды она удивилась, затем на ее лицо вернулось уже хорошо знакомое мне насмешливое выражение.

– Сегодня я не пойду на урок, – ее пальцы вертели крышку так быстро, что она превратилась в размытое пятно.

– Почему?

Она улыбнулась мне, но улыбка не отразилась в глазах. Я различил беспокойство под ее маской.

– Изредка прогуливать уроки полезно для здоровья, – ответила она.

– А-а. Ну ладно… я пойду?

А разве у меня есть выбор? Я не собирался прогуливать, но если бы она попросила…

Она снова занялась своей импровизированной юлой.

– Ладно, до встречи.

Меня, кажется, отпустили, и я в целом не возражал. Предстояло о многом подумать, а рядом с Эдит я терял эту способность. Прозвенел первый звонок, и я бросился к двери. Обернувшись перед уходом, я заметил, что Эдит даже не шелохнулась, а крышка от бутылки по-прежнему вертится перед ней на столе, словно и не останавливалась.

На урок я почти бежал, мысли мои вертелись быстрее, чем крышка от бутылки. Горстка полученных ответов не шла ни в какое сравнение с лавиной новых, только что возникших вопросов.

Раскрасневшийся и задохнувшийся, я ухитрился влететь в класс, на мгновение опередив учительницу. Быстро усевшись на место, я заметил, что на меня глазеют Аллен и Маккайла: у него был удивленный и почти восхищенный вид, а у нее – обиженный.

Вошедшая миссис Баннер потребовала тишины. Она поставила на стол Маккайлы картонные коробки и велела раздать всему классу.

– Итак, ребята, я хочу, чтобы все вы взяли по одному предмету из каждой коробки, – начала она, доставая из кармана лабораторного халата резиновые перчатки и надевая их. Скрип натянувшейся на запястьях резины показался мне зловещим. – Первый из этих предметов – карта-индикатор, – продолжала она, показывая классу белую карточку размером с картотечную, с четырьмя квадратами на ней. – Второй – аппликатор с четырьмя зубцами, – она подняла что-то похожее на почти беззубый гребень, – а третий – стерильный одноразовый ланцет, – она взяла голубую пластмассовую штучку и отломила колпачок. Издалека иглу было не разглядеть, но у меня все равно екнуло в животе.

– Я подойду к каждому с пипеткой для воды, чтобы подготовить карты, поэтому прошу вас не начинать, пока я к вам не подошла, – она снова начала со стола Маккайлы и аккуратно капнула водой на каждый из четырех квадратов. – Теперь надо осторожно уколоть палец ланцетом… – она схватила Маккайлу за руку и кольнула иглой подушечку среднего пальца.

– Ой! – жалобно пискнула Маккайла.

На лбу у меня проступил холодный пот, в ушах зазвенело.

– Возьмите по капле крови каждым зубцом аппликатора, – что она и продемонстрировала, сжимая палец Маккайлы, пока на нем не выступила кровь. Я судорожно сглотнул, борясь с подступающей тошнотой.

– И нанесите на карту, – закончила она, предъявляя нам карточку с расплывающимся кровавым пятном.

Я закрыл глаза, пытаясь расслышать объяснения сквозь звон в ушах.

– В следующие выходные Красный Крест проводит в Порт-Анджелесе день донора, вот я и подумала, что всем вам следует знать свою группу крови, – объяснила довольная собой миссис Баннер. – Тем, кому еще нет восемнадцати, понадобится разрешение родителей. Бланки у меня на столе.

Она продолжала обходить класс с пипеткой воды. Я прижался щекой к прохладной черной крышке стола и попытался остаться в сознании, хотя все вокруг словно отдалялось, соскальзывая глубже в темный туннель. Вокруг меня слышались визг, причитания, смешки – мои одноклассники тыкали ланцетами в пальцы. Я медленно и размеренно дышал ртом.

– Бо, что с тобой? – Встревоженный голос миссис Баннер прозвучал бесконечно далеко и в то же время совсем рядом, над моей головой.

– Миссис Баннер, я уже знаю свою группу крови. Первая группа, резус отрицательный.

Я не мог открыть глаза.

– Тебе плохо?

– Да, мэм, – пробормотал я, продолжая мысленно корить себя за то, что не прогулял биологию, когда мне представился случай.

– Пожалуйста, отведите кто-нибудь Бо к медсестре! – обратилась она к классу.

– Я отведу.

Этот голос тоже звучал как издалека, но я сразу узнал его: Маккайла.

– Идти сможешь? – спросила миссис Баннер.

– Да, – шепнул я. Что угодно, лишь бы выбраться отсюда, думал я. Хоть ползком.

Я почувствовал, как Маккайла схватила меня за руку – ее рука оказалась мокрой и противной, но мне было все равно, – и подергала за нее, заставляя меня открыть глаза и встать. Мне надо было убраться из класса, пока в глазах не потемнело совсем. Я заковылял к двери, Маккайла обняла меня за талию, пытаясь поддержать. Одной рукой я держался за ее плечи, но она была слишком низкорослой, поэтому служила ненадежной опорой. Собственный вес мне все равно приходилось тащить самому.

Мы с Маккайлой медленно брели по территории школы. Когда мы свернули за угол кафетерия и скрылись от глаз миссис Баннер в четвертом корпусе, я остановился.

– Я посижу немножко, ладно? – спросил я.

Я неуклюже присел на бордюр, и Маккайла с облегчением вздохнула.

– Только не вынимай руку из кармана, – предупредил я. Голова все еще кружилась, даже когда я закрыл глаза. Я повалился на бок и прижался щекой к холодному и мокрому бетону. Немного полегчало.

– Ого, ты аж позеленел, Бо, – занервничала Маккайла.

– Еще… минутку…

– Бо? – позвал издалека другой голос.

О, нет! Этого еще не хватало. Только бы этот до боли знакомый голос мне померещился!

– В чем дело? Ему плохо? – Голос приблизился, он звучал тревожно. Я крепко зажмурился, надеясь, что отдам концы. Или хотя бы меня не стошнит.

Маккайла совсем разволновалась.

– По-моему, он в обмороке. Не знаю, почему, он даже палец себе не колол.

– Бо, ты меня слышишь? – с заметным облегчением произнес голос Эдит совсем рядом.

– Нет, – простонал я.

Эдит засмеялась.

– Я вела его к медсестре, – объясняла Маккайла, словно оправдываясь, – а он дальше не пошел.

– Я сама отведу его, – сказала Эдит. Судя по голосу, она улыбалась. – А ты иди в класс.

– С чего вдруг? – заупрямилась Маккайла. – Мне сказали, что…

Тонкая, но сильная рука вдруг проскользнула под моими руками, и я встал на ноги, не понимая, как это произошло. Сильная рука, холодная, как бетон бордюра, крепко прижимала меня к тонкому телу, прочному, как костыль. Я удивленно открыл глаза, но увидел только взлохмаченную бронзовую макушку под моим подбородком. Эдит зашагала вперед, и мне пришлось переставлять ноги. Я думал, что упаду, но она как-то умудрялась поддерживать меня в вертикальном положении. И даже не пошатнулась, хотя я всем весом опирался на нее и клонился вперед.

Впрочем, я ведь вешу в любом случае меньше, чем фургон.

– Честное слово, со мной все хорошо, – промямлил я.

Только бы меня не вырвало прямо на нее.

– Эй! – крикнула нам вслед отставшая Маккайла.

Эдит не слушала ее.

– Выглядишь жутко, – с усмешкой сказала она мне.

– Просто дай мне немного посидеть, – застонал я. – Скоро все пройдет.

Она быстро тащила меня вперед, а я старался шевелить ногами, чтобы подстроиться к ее шагу. Несколько раз мне казалось, что мои ноги волочатся по земле – впрочем, я плохо их чувствовал, так что все могло быть.

– Значит, у тебя бывают обмороки при виде крови? – спросила она. Видимо, это ее смешило.

Я не ответил. Снова закрыв глаза, я сжимал губы, изо всех сил борясь с тошнотой. Главное сейчас – не блевануть прямо на нее. Все остальное как-нибудь переживу.

– Даже не твоей, а чужой, – засмеялась она, словно зазвенел колокольчик.

– У меня слабая вазовагальная система, – пробормотал я. – Просто нейромедиаторное синкопальное состояние.

Она снова рассмеялась. По-видимому, заковыристые медицинские термины, которые я заучил специально, чтобы объясняться в таких случаях, нисколько не впечатлили ее.

Не знаю, как она открыла дверь, продолжая тащить меня, но мне вдруг стало тепло – везде, кроме тех мест, где ко мне прижималось ее тело. Если бы мне не было настолько паршиво, я радовался бы каждому прикосновению. Если бы только чувствовал себя нормально.

– Боже мой, – ахнул мужской голос.

– У него нейромедиаторная синкопа, – жизнерадостно объявила Эдит.

Я открыл глаза: мы были в административном корпусе, Эдит волокла меня мимо стойки к медпункту. Лысеющий очкарик мистер Коуп бросился вперед, чтобы открыть перед нами дверь. И аж споткнулся, услышав зловещий диагноз.

– Может, позвонить в 911? – воскликнул он.

– Да это просто обморок, – пробормотал я.

Добродушный с виду старичок, школьный медик, изумленно поднял взгляд от романа. Эдит втащила меня в медпункт. Интересно, заметил ли старик, что она почти подсадила меня на кушетку? Одноразовая простыня жалобно хрустнула, Эдит уложила меня, надавив ладонью на грудь, потом повернулась и закинула мои ноги на клеенчатый матрас.

Мне вспомнилось, как она одним движением перекинула мои ноги, которые иначе раздавил бы фургон, и от этих воспоминаний голова закружилась еще сильнее.

– Они определяли группу крови на биологии, – объяснила Эдит медику.

Старик понимающе закивал.

– Такое вечно с кем-нибудь да случается.

Эдит прикрыла рот ладонью, притворяясь, что не смеется, а кашляет. Она отошла в противоположный угол комнаты, ее глаза возбужденно блестели.

– Просто полежи минутку, сынок, – посоветовал старик. – И все пройдет.

– Знаю, – подтвердил я. Тошнота уже отступала. Вскоре туннель исчезнет, и звуки будут опять казаться обычными.

– Часто с тобой такое? – спросил старик.

– Слабая вазовагальная система, – вздохнул я.

Старик озадачился.

– Иногда случается, – добавил я.

Эдит снова засмеялась, даже не пытаясь притвориться, что кашляет.

– А ты можешь возвращаться на урок, – сказал ей старик.

– Мне велели побыть с ним, – Эдит заявила об этом так уверенно, что старик не стал спорить, хоть и поджал губы.

– Сейчас принесу пузырь со льдом, положить тебе на голову, – пообещал он мне и вышел из медпункта, шаркая ногами.

Я снова разрешил себе закрыть глаза.

– Ты была права.

– Как обычно. И в чем же на этот раз?

– Прогуливать и вправду полезно для здоровья, – я старался дышать ровно.

– Поначалу ты меня так напугал, – после паузы призналась Эдит, словно речь шла о постыдной слабости. – Я уж думала, эта Ньютон отравила тебя!

– Обхохочешься, – я не открывал глаз, но с каждой минутой чувствовал себя все лучше.

– Без шуток, – продолжила она, – я видала покойников, у которых цвет лица был получше. И перепугалась, что теперь придется мстить за твою смерть.

– Маккайла наверняка злится.

– Она меня на дух не переносит, – жизнерадостно согласилась Эдит.

– Тебе-то откуда знать? – возразил я, но потом задумался.

– Видел бы ты ее лицо! Сразу все понял бы.

– Но откуда ты вообще взялась? Ты же вроде бы прогуливала. – Мне заметно полегчало, хотя тошнота, наверное, прошла бы быстрее, если бы я съел что-нибудь за обедом. А может, это и к лучшему, что в желудке у меня было пусто.

– Сидела в машине, слушала музыку.

Настолько нормальный ответ – я даже удивился.

Услышав скрип двери, я открыл глаза и увидел старика медика с холодным компрессом.

– Вот так, сынок, – он положил компресс мне на лоб. – Выглядишь гораздо лучше, – добавил он.

– Наверное, все уже прошло, – я сел. В ушах еще звенело, но голова не кружилась. И мятно-зеленые стены стояли, как положено.

Старик явно собирался снова уложить меня, но тут дверь открылась, и в медпункт заглянул мистер Коуп.

– К вам еще пациент, – сообщил он.

Я поспешно встал, освобождая кушетку для очередного страдальца, и вернул компресс старику:

– Возьмите, мне он уже не нужен.

В дверь вошла пошатывающаяся Маккайла, ведя Лиэнн Стивенс, еще одну мою одноклассницу с биологии. Лицо Лиэнн было желтовато-зеленым. Мы с Эдит прижались к стене, пропуская их.

– О, нет… – пробормотала Эдит. – Выйди в приемную, Бо.

Я недоуменно посмотрел на нее.

– Поверь, так будет лучше, и выйди.

Повернувшись, я протиснулся в щель закрывающейся двери медпункта. Эдит вышла следом.

– Наконец-то ты меня послушался, – поразилась она.

– Кровью пахло.

Видимо, в отличие от меня, Лиэнн мутило от вида собственной крови. По-моему, это не настолько стыдно.

– Люди не чувствуют запах крови, – возразила Эдит.

– А я чувствую, и меня от него тошнит. Кровь пахнет ржавчиной… и солью.

Она настороженно уставилась на меня.

– Ну что? – спросил я.

– Ничего.

Вышла Маккайла, посмотрела сначала на Эдит, потом на меня и снова на Эдит.

– Спасибо за помощь, – сказала ей Маккайла, приторно-сладкий тон которой подтверждал, что Эдит права: Маккайла ее на дух не переносит. – Не знаю, что было бы с Бо, если бы не ты.

– Не за что, – с насмешливой улыбкой отозвалась Эдит.

– Выглядишь лучше, – тем же тоном обратилась Маккайла ко мне. – Я так рада!

– Только руку из кармана не вынимай, – снова предупредил я.

– Крови больше нет, – заверила она уже обычным голосом. – Вернешься на урок?

– Ну уж нет. Проще не уходить отсюда, чем вернуться еще раз.

– Это уж точно… Так ты едешь в выходные? На побережье? – с этими словами она бросила еще один недовольный взгляд на Эдит, которая прислонилась к заваленной бумагами стойке и с неподвижностью статуи смотрела в пустоту.

Мне не хотелось расстраивать ее лишний раз.

– Конечно, я же сказал.

– Тогда встречаемся у отцовского магазина в десять, – она снова стрельнула глазами в сторону Эдит, словно сомневалась, стоит ли выдавать эту секретную информацию при ней. Всем своим видом Маккайла давала понять, что на Эдит приглашение не распространяется.

– Буду вовремя, – пообещал я.

– На физкультуре увидимся, – она нерешительно направилась к двери.

– Увидимся, – повторил я. Круглое лицо Маккайлы стало чуть обиженным, она еще раз взглянула на меня и вышла за дверь, ссутулив плечи. Как и вчера, мне стало совестно. Я на самом деле не хотел обижать ее, просто так получилось. Пришлось представить, как буду смотреть в ее недовольное лицо еще целый урок, на физкультуре.

– Физкультура… – проворчал я.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – я и не заметил, как Эдит подошла и зашептала мне на ухо: – Сядь и притворись, что тебе плохо.

Задача оказалась несложной: бледным я выгляжу всегда, а после недавнего головокружения мое лицо по-прежнему блестело от испарины. Я опустился на скрипучий складной стул, запрокинул голову, прижавшись затылком к стене, и закрыл глаза. Обмороки страшно выматывают.

Я услышал, как Эдит негромко позвала:

– Мистер Коуп!

Когда он вернулся за стойку, я не слышал, однако сейчас откликнулся сразу же:

– Да?

– Следующим уроком у Бо физкультура, а ему, кажется, все еще плохо. Наверное, будет лучше, если я прямо сейчас отвезу его домой. Вы не могли бы дать ему освобождение от урока?

Ее голос стал прямо-таки медовым. Представляю, каким головокружительным взглядом она одарила мистера Коупа.

– Наверное, и ему освобождение, и тебе тоже – да, Эдит? – срывающимся голосом спросил он.

Ну почему я так не могу?

– Нет, у меня урок у мистера Гоффа, он меня отпустит.

– Вот и хорошо. Поправляйся, Бо, – обратился он ко мне. Я слабо кивнул, самую малость переигрывая.

– Сам дойдешь? Или снова помочь тебе? – Эдит стояла спиной к мистеру Коупу, поэтому усмехалась с нескрываемым сарказмом.

– Дойду.

Встал я с опаской, но убедился, что чувствую себя неплохо. Придерживая передо мной дверь, Эдит вежливо улыбалась, но ее глаза насмешливо блестели. Чувствуя себя глупо, я вышел под холодный мелкий дождь. Впервые в жизни я обрадовался воде, падающей с неба, и подставил лицо дождю, чтобы он смыл липкую испарину.

– Спасибо, – сказал я Эдит, вышедшей за мной. – Ради того, чтобы отделаться от физкультуры, можно и в обморок упасть!

– Не за что, – ее взгляд был направлен мимо меня.

– Так ты поедешь? В субботу, на побережье? – Хорошо бы она согласилась, хоть это и маловероятно. Невозможно было представить даже, чтобы она села в машину к кому-нибудь из ребят нашей школы – она из другого мира. Но от одной только надежды, что и она поедет вместе с нами, я впервые подумал о поездке с энтузиазмом.

– А куда вы едете?

Эдит все так же безучастно смотрела вперед, но, судя по вопросу, была готова обдумать предложение.

– В Ла-Пуш, на Ферст-Бич.

Я вгляделся в ее лицо, пытаясь понять ее реакцию. Глаза Эдит чуть заметно сузились.

Наконец она повернулась ко мне и иронично улыбнулась.

– Меня, кажется, не приглашали.

– Я тебя приглашаю.

– На этой неделе мы с тобой больше не будем мучить бедную Маккайлу. А то еще сорвется, – в ее глазах плясали искры: похоже, ей доставляли удовольствие мучения Маккайлы.

– Ладно, как знаешь, – буркнул я, задумавшись о том, каким тоном она произнесла «мы с тобой». Это понравилось мне – даже слишком.

У стоянки я повернул налево, к своему пикапу, но Эдит поймала меня за куртку и потянула, заставив сделать полшага назад.

– Куда это ты собрался? – удивленно спросила она, намотав на кулак ткань куртки. По-моему, ей даже не понадобилось прилагать усилий. Секунду я не знал, что ответить. Она уверяла, что никакой она не супергерой, но мысленно я видел ее только так, и не иначе. В образе Супергёрл, которая забыла свой плащ дома.

Стоит ли страдать из-за того, что она намного сильнее меня? Такими вещами я уже давно не заморачивался. С тех пор, как я перерос школьных задир, меня все устраивало. Конечно, хорошая координация движений не помешала бы, но отсутствие спортивных успехов меня нисколько не беспокоило. Мне все равно не хватало времени на спорт, к тому же он всегда казался мне немного детским занятием. К чему поднимать столько шума из-за горстки людей, гоняющих мяч? Я достаточно силен, чтобы никто не доставал меня, а больше мне ничего не нужно.

Значит, эта невысокая девчонка сильнее меня. Намного сильнее. И готов поспорить, что она сильнее всех, кого я знал, и детей, и взрослых. Она как Шварценеггер в зените славы. Тягаться с ней я не могу и не хочу. Она особенная.

– Бо!

Только теперь я вспомнил, что не ответил ей.

– Что?

– Я спрашиваю, куда ты собрался.

– Домой, а что?

Она улыбнулась.

– Ты что, не слышал? Я обещала благополучно доставить тебя до дома. Думаешь, я разрешу тебе сесть за руль в таком состоянии?

– В каком состоянии?

– Не хотелось бы тебя расстраивать, но у тебя бывают вазовагальные обмороки.

– Как-нибудь переживу, – отозвался я, попытался сделать еще шаг в сторону пикапа, но она по-прежнему держала меня за куртку.

Я замер и посмотрел на нее сверху вниз.

– Ладно, может, просто объяснишь, чего ты от меня хочешь?

Ее улыбка стала шире.

– Разумное решение. Сейчас ты сядешь в мою машину, и я отвезу тебя домой.

– Все бы хорошо, если бы не две проблемы. Во-первых, в этом нет необходимости, во-вторых – а как же мой пикап?

– Во-первых, необходимость – понятие субъективное, а во-вторых, я попрошу Арчи пригнать твой пикап после уроков.

Меня отвлекло сделанное небрежным тоном напоминание о том, что у Эдит есть братья и сестры – странные, бледные и красивые. Особенные? Такие же особенные, как она?

– Ну что, долго еще будешь ломаться? – спросила она, не дождавшись ответа.

– А какой в этом смысл?

Я попытался расшифровать все подтексты ее улыбки, но без особого успеха.

– Мысль о том, как быстро ты учишься, согревает мое холодное сердце. Нам сюда.

Она отпустила мою куртку и повернулась, я с готовностью последовал за ней. Плавное покачивание ее бедер гипнотизировало так же, как и взгляд, но я бы не назвал это минусом.

Внутри «вольво» был таким же безупречно чистым и новым, как снаружи. Вместо бензина и табака в нем слабо пахло какой-то парфюмерией. Запах был знакомым, но я никак не мог вспомнить, откуда знаю его. Что бы это ни было, пахло здорово.

Двигатель негромко заурчал, Эдит убавила обогрев и громкость музыки.

– Это «Лунный свет»? – спросил я.

Она удивленно повернулась:

– Любишь Дебюсси?

Я пожал плечами.

– Мама часто включает дома всякую классику. Я узнаю только то, что мне нравится.

– И я люблю эту пьесу.

– Ну надо же! – отозвался я. – У нас нашлось хоть что-то общее.

Я думал, она засмеется, а она молча засмотрелась на дождь.

Под знакомую мелодию я почти машинально расслабился на светло-сером сиденье. Поскольку я следил в основном за Эдит, за окнами все виделось размазанным, как скопление серо-зеленых пятен. Мне понадобилась минута, чтобы сообразить, что мы едем очень быстро: машина шла так плавно, что я не ощущал скорости. О ней свидетельствовал только мелькавший за окнами город.

– Какая она, твоя мама? – вдруг спросила Эдит.

Ее глаза цвета жженного сахара с любопытством вгляделись в меня.

– Внешне мы похожи, тот же цвет глаз и волос, только она невысокая. Она бойкая и вообще экстраверт, немного эксцентричная, слегка безответственная, общительная, любит кулинарные эксперименты, но иногда они бывают крайне неудачными. Она была мне самым близким другом… – Я умолк. Мне стало грустно оттого, что я упомянул о нашей дружбе в прошедшем времени.

– Сколько тебе лет, Бо? – Она почему-то расстроилась, а я не мог понять, почему.

Машина остановилась, и я обнаружил, что мы уже возле дома Чарли. Дождь лил стеной, так что дома было почти не разглядеть. Казалось, что машина погрузилась под воду.

– Семнадцать, – чуть смутился я.

– Тебе не дашь семнадцати, – с легким упреком заметила она.

Я засмеялся.

– Ты что? – в ней снова проснулось любопытство.

– Мать вечно твердит, что я родился тридцатипятилетним и с каждым годом все больше похож на человека средних лет. – Я снова рассмеялся, потом вздохнул. – Что ж, должен же кто-то быть взрослым. – После секундной паузы я заметил: – Ты тоже не очень-то похожа на старшеклассницу.

Она состроила гримасу и сменила тему.

– Так почему же твоя мама вышла за Фила?

Я удивился, что она запомнила, как его зовут – ведь я упоминал это имя всего один раз, почти два месяца назад. Ответил я после минутного размышления.

– Моя мать… для своих лет она очень молода. А с Филом, по-моему, чувствует себя еще моложе. Во всяком случае, она от него без ума.

Лично я не понимал, что она в нем нашла, но это и не удивительно: я вообще считал, что моей матери никто в подметки не годится.

– И ты не против ее брака? – спросила она.

Я пожал плечами.

– Я хочу, чтобы она была счастлива, а она хочет быть вместе с ним.

– Такое великодушие… интересно… – задумчиво отозвалась она.

– Что именно?

– Готова ли она отплатить тебе той же монетой, как ты думаешь? Кого бы ты ни выбрал себе в подруги? – Она вдруг впилась в меня взглядом.

– Д-думаю, да, – с запинкой ответил я. – Но она же взрослая – по крайней мере, по документам. Это другое дело.

Напряжение исчезло с ее лица.

– В таком случае не выбирай слишком страшных, – поддразнила меня она.

В ответ я усмехнулся.

– Слишком страшных – это каких? Сплошь в пирсинге и татуировках?

– Можно сказать и так.

– А как бы сказала ты?

Пропустив мимо ушей мой вопрос, она задала другой:

– Как думаешь, я могу быть страшной? – Она вскинула бровь.

Я сделал вид, что обдумываю вопрос, и под этим предлогом занялся любимым делом – засмотрелся на нее.

Ее черты казались удивительно тонкими и соразмерными. При виде этого лица любой остолбенел бы, но вряд ли побежал бы прочь. Скорее напротив.

– Нет, не могу такого представить, – признался я.

Она нахмурилась.

– Но знаешь… пожалуй, все-таки можешь, если захочешь.

Она склонила голову набок и недовольно улыбнулась, но промолчала.

– Может быть, теперь ты расскажешь мне о своей семье? – спросил я. – Наверняка твоя история гораздо интереснее моей.

Она мгновенно насторожилась.

– Что ты хочешь узнать?

– Каллены усыновили тебя?

– Да.

Я помедлил.

– Что случилось с твоими родителями?

– Они умерли много лет назад, – бесстрастно ответила она.

– Сочувствую.

– На самом деле я их почти не помню. Карин и Эрнест давным-давно уже стали мне настоящими родителями.

– И ты их любишь, – я не спрашивал: она говорила о Калленах так, что ответ был очевиден.

– Да, – он улыбнулась. – Они лучше всех.

– Здорово тебе повезло.

– Сама знаю.

– А твои брат с сестрой?

Она сверилась с часами на приборной доске.

– Мои брат с сестрой, а если уж на то пошло, и Джессамин с Ройалом не обрадуются, если им придется мокнуть под дождем, дожидаясь меня.

– Ох, извини, тебе же давно пора.

Глупо, конечно, но выходить из машины мне не хотелось.

– Нужно поскорее пригнать твой пикап, пока шеф Свон не вернулся домой. Ведь ты же не хочешь, чтобы он узнал про твой вазовагальный обморок? – она усмехнулась.

В медицинском жаргоне она разбиралась – и неудивительно, учитывая профессию ее матери.

– Да он наверняка уже в курсе. В Форксе никаких секретов не утаишь, – проворчал я.

Не знаю, что смешного я сказал, но она засмеялась чуть ли не самодовольно – уж не знаю, почему.

– Удачной вам поездки на побережье, – отсмеявшись, пожелала она. – Погода в самый раз, чтобы позагорать, – она кивнула на ливень за окном.

– А разве завтра мы не увидимся?

– Нет. У нас с Элинор выходные начнутся досрочно.

– Чем займетесь?

Друзья вправе спрашивать об этом, верно? Я надеялся, что она не заметит разочарования в моем голосе.

– Идем в поход в заповедник Гэут-Рокс, к югу от Рейнира.

– Круто.

Она улыбнулась.

– Можешь выполнить одну мою просьбу? – она посмотрела на меня в упор, пустив в ход всю гипнотическую силу своих пылающих золотистых глаз.

Я беспомощно кивнул. А мог бы сказать «все, что только пожелаешь», и это была бы правда.

– Не обижайся, но ты, похоже, из тех, кто прямо-таки притягивает к себе неприятности! Так что… постарайся не свалиться в воду и не попасть под машину, ладно?

Она улыбнулась, показав ямочки, и эта улыбка сумела смягчить более чем прозрачный намек на мою неуклюжесть.

– Сделаю, что смогу, – пообещал я, выскочил под проливной дождь и бросился к двери. К тому времени, как я обернулся, «вольво» уже скрылся из виду.

– Ах, да! – я сунул руку в карман куртки, вспомнив, что не отдал ей ключи от пикапа.

Карман был пуст.