В сновидении царила тьма, и только кожа Эдит слабо светилась. Я не видел ее лица – она уходила вдаль, оставляя меня во мраке. Я бежал изо всех сил, но не мог догнать ее, звал во весь голос, но она не оборачивалась. Острое желание догнать ее сводило меня с ума, пока наконец не разбудило. Это случилось среди ночи, и потом я долго, очень долго не мог заснуть. С тех пор я видел Эдит во сне каждую ночь, но только издалека. И ни разу – рядом.

Месяц после происшествия на стоянке прошел в беспокойстве, напряжении и поначалу – в мучительной неловкости.

На всю неделю я очутился в центре всеобщего внимания. Тейлор Кроули меня достала – слонялась за мной по пятам, пытаясь загладить свою вину. Я убеждал ее, что больше всего хочу, чтобы она просто на все забила, тем более что со мной ничего особенного не случилось, однако она не унималась, таскалась за мной с урока на урок, сидела во время обеда за нашим и без того многолюдным столом. Маккайле и Эрике это не нравилось, они поглядывали на Тейлор так же косо, как друг на друга, и я уже начинал опасаться, что обзавелся еще одной непрошеной поклонницей. Мода, что ли, у них такая – влюбляться в новеньких?

Об Эдит никто не вспоминал – никто не ходил за ней следом и не расспрашивал, как все было, хотя я без устали объяснял, что она и есть настоящая героиня, ведь это она буквально выволокла меня из-под машины, рискуя собственной жизнью. Но слушатели всякий раз возражали, что увидели Эдит рядом со мной, только когда фургон оттащили в сторону.

Я терялся в догадках, почему никто не видел того, что произошло на самом деле: она совершила невозможное и спасла мне жизнь. И наконец был вынужден признаться себе: никто не чувствовал присутствие Эдит так же остро, как я. Никто не следил за ней так же пристально. Я вдруг показался сам себе навязчивым и жалким.

Все сторонились Эдит, как обычно. Каллены и Хейлы занимали тот же столик, что и всегда, не ели и разговаривали только друг с другом. В мою сторону никто из них больше не смотрел.

Сидя со мной на уроке, Эдит старалась отодвинуться как можно дальше и, казалось, даже не замечала моего присутствия. Как будто рядом с ней – пустое место. Только время от времени она вдруг сжимала кулаки, и я снова задавался вопросом, так ли самом деле она равнодушна, как кажется.

Мне страшно хотелось продолжить разговор, начатый в коридоре больницы, и на следующий день я предпринял новую попытку. Когда я видел ее в предыдущий раз, в коридоре у приемного покоя «Скорой», мы оба были слишком взвинчены. Но несмотря на то, что мне хотелось знать, как же все было на самом деле, и я считал, что заслуживаю правды, я понимал и то, что выгляжу назойливым – ведь она действительно спасла мне жизнь и вовсе не обязана объясняться. А я ведь даже не поблагодарил ее толком.

Когда я вошел в кабинет биологии, Эдит уже сидела на своем месте. Я сел рядом, но она не повернулась, глядя прямо перед собой. И не подавала виду, что заметила мое появление.

– Привет, Эдит, – сказал я.

Она слегка повернула голову в мою сторону, продолжая смотреть на доску, коротко кивнула и отвернулась.

Вот и весь разговор.

Мы по-прежнему виделись каждый день и на биологии сидели рядом, почти вплотную. Иногда, где-нибудь в кафетерии или на парковке, я исподволь наблюдал за ней и заметил, что ее золотистые глаза день ото дня становятся темнее. Потом они вдруг снова стали золотисто-медовыми. А потом опять начали темнеть. Но на уроках я обращал на нее не больше внимания, чем она на меня. И тосковал. А сны продолжались.

Она раскаивается в том, что спасла меня от фургона Тейлор – другого объяснения не находилось. И поскольку она явно предпочла бы видеть меня мертвым, я делал вид, что меня нет. В письмах матери я бодро врал, что у меня все отлично, однако мать есть мать, и этот бодрый тон ее насторожил. Несколько раз она звонила, чтобы послушать мой голос и убедиться, что все действительно в порядке. На вопрос, почему у меня такой невеселый голос, я отвечал, что достали бесконечные дожди.

Зато Маккайлу явно радовало охлаждение между мной и Эдит. Вероятно, она опасалась, как бы я не влюбился в свою спасительницу. Но теперь Маккайла осмелела, присаживалась на край моего стола перед началом урока и не замечала Эдит так же, как Эдит не замечала нас.

После памятного гололеда снегопады прекратились надолго. Маккайла сокрушалась, что битва на снежках так и не состоялась, однако утешалась мыслью о предстоящей поездке на побережье. Но проходили недели, а дожди все не заканчивались.

Я даже не замечал хода времени. Все дни выглядели одинаково: серость, зелень и опять серость. Мой отчим, Фил, вечно жаловался, что в Финиксе практически не заметна смена сезонов, но, насколько я мог судить, в Форксе с сезонами дело обстояло еще хуже. Я понятия не имел, что весна уже близко, пока однажды дождливым утром не разговорился с Джереми по пути в кафетерий.

– Слушай, Бо… – начал он.

Я спешил укрыться от дождя, но Джереми едва переставлял ноги. Пришлось подстраиваться к его шагу.

– Что, Джереми?

– Да просто хотел узнать, пригласил тебя кто-нибудь уже на весенний бал. На него ведь девчонки приглашают парней.

– А-а. Эм-м… нет.

– М-да. А ты хочешь… то есть, как думаешь: Маккайла пригласит тебя?

– Надеюсь, нет, – чересчур поспешно отозвался я.

Он удивленно вскинул голову.

– Что так?

– Я не танцую.

– А-а.

Некоторое время мы тащились на урок молча. Он задумался. Меня бесила изморось, и не терпелось очутиться под крышей.

– Не возражаешь, если я так и скажу ей? – наконец спросил он.

– Нисколько. И, кстати, отличная мысль. Мне было бы неприятно отказывать ей.

– Ясно.

– Когда, говоришь, этот бал?

Мы подошли к кафетерию. Джереми указал на ярко-желтую афишу бала. Раньше я ее не замечал, но она уже полиняла от дождя и скрутилась по краям; значит, висела здесь довольно давно.

– Через две недели, в субботу, – ответил он.

Вскоре стало ясно, что Джереми поговорил с Маккайлой: на следующее утро на английском она казалась непривычно тихой. За обедом она отсела и от Джереми, и от меня и почти ни с кем не разговаривала. Молчала она и все время, пока мы вместе шли на урок биологии, но перед уроком, как обычно, подошла и присела на край моего стола. Как всегда, я ни на минуту не забывал, что Эдит сидит совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, хотя при этом она была настолько далека, что вполне могла быть плодом моего воображения.

– Вот, значит, как… – начала Маккайла, глядя в пол, – Джереми сказал, что ты не танцуешь.

– Да, верно.

Она обиженно и немного сердито уставилась на меня. Я даже не успел отказать ей, а уже чувствовал себя виноватым.

– А-а, – отозвалась она. – А я считала, что он все выдумал.

– Эм… извини, нет. Да и зачем ему выдумывать такое?

Она нахмурилась.

– Наверное, хочет, чтобы я пригласила его.

Я выдавил улыбку.

– Так пригласи. Джереми классный.

Она пожала плечами.

– Наверное. – Она глубоко вздохнула, посмотрела мне прямо в глаза и быстро, нервно улыбнулась. – А ты передумал бы насчет танцев, если бы тебя пригласила я?

Краем глаза я заметил, что Эдит вдруг наклонила голову в мою сторону. Словно тоже ждала ответа.

С ответом я медлил слишком долго. Не только потому, что меня терзала совесть – я просто отвлекся. Неужели Эдит и вправду слушает наш разговор?

– Эм-м… еще раз извини.

Маккайла приуныла.

– А если бы тебя пригласил кто-нибудь другой?

Заметила ли Эдит, как Маккайла стрельнула глазами в ее сторону?

– Нет. И вообще не в этом дело. В тот день я как раз еду в Сиэтл.

Мне все равно пора сменить обстановку, а суббота через неделю как раз подойдет для поездки.

– Обязательно ехать как раз в ту субботу? – спросила Маккайла.

– Ага. Да не переживай ты за меня. Пригласи Джереми. С ним будет веселее, чем со мной.

– Да уж… – промямлила она и вернулась на свое место.

Я заметил, как ее плечи поникли, и чуть не сгорел от стыда. Закрыв глаза и прижав пальцы к вискам, я старался вытеснить из памяти поникшую фигуру Маккайлы. Миссис Баннер обратилась к классу, я вздохнул и открыл глаза.

И обнаружил, что Эдит смотрит на меня в упор, а в ее черных глазах уже знакомое мне раздражение теперь более очевидно, чем когда-либо прежде.

В удивлении я тоже уставился на нее, ожидая, что она сразу отвернется. Но вместо этого она продолжала впиваться в меня испытующим взглядом. И я глазел на нее, потому что оторваться просто не мог, даже если бы захотел. У меня задрожали руки.

– Мисс Каллен! – вызвала учительница, ожидая ответа на вопрос, который я прослушал.

– Цикл Кребса, – ответила Эдит, нехотя переводя взгляд на миссис Баннер.

Едва улизнув от ее взгляда, я уставился в учебник, соображая, на чем мы остановились. Мне было тревожно: слишком уж сильным оказалось волнение только оттого, что она удостоила меня взглядом впервые за шесть недель. Это ненормально. Или, скорее, стремно, и не просто стремно. Небезопасно.

Я изо всех сил старался забыть об Эдит до самого конца урока. Конечно, это было нереально, но я хотя бы делал вид, что не замечаю ее. Когда наконец раздался звонок, я отвернулся и принялся собирать вещи, думая, что она сейчас, как обычно, уйдет.

– Бо?..

Почему этот голос кажется таким знакомым, словно я знаю его не какие-нибудь несколько недель, а всю свою жизнь?

Я обернулся медленно, нехотя, вовсе не желая вновь испытывать те же чувства, которые, как я знал, я обязательно испытаю при виде ее слишком уж безупречного лица. Когда я наконец повернулся, мое лицо было настороженным, а ее – непроницаемым. Она молчала.

– Что? – спросил я.

Она продолжала смотреть на меня.

– Значит… я не понял: ты опять со мной не разговариваешь?

– Опять, – ответила она, но ее губы изогнулись в мимолетной улыбке, мелькнули ямочки на щеках.

– Ясно… – Я посмотрел сначала на свои руки, потом на доску. Стоило мне взглянуть на Эдит, как я терял нить разговора, а он и без того получался бессмысленным.

– Ты извини, – продолжила она уже серьезно. – Я сама понимаю, что веду себя очень грубо. Но так правда будет лучше.

Я повернулся к ней: ее лицо было совершенно серьезным.

– Не понимаю, о чем ты.

– Нам лучше держаться подальше друг от друга, – объяснила она. – Можешь мне поверить.

Я прищурился: это мы уже проходили.

Видимо, моя реакция ее удивила.

– Ну, что скажешь? – спросила она.

– Да так… жаль, что ты раньше до этого не додумалась, не пришлось бы тогда сожалеть.

– Сожалеть? – Мой ответ застал ее врасплох. – О чем?

– О том, что не дала фургону Тейлор размазать меня по стоянке.

Она изумилась и уставилась на меня, словно не веря своим глазам.

– Думаешь, я сожалею о том, что спасла тебе жизнь?

Эти слова она произнесла еле слышно, но с чувством.

Я быстро оглянулся туда, где еще задержалась пара наших одноклассников. И заметил, что один из них смотрит на нас. Он неловко отвернулся, а я негромко ответил, повернувшись к Эдит:

– Ага. А в чем же еще? Это же очевидно.

Она издала странный звук, как будто с шипением втянула воздух сквозь зубы.

– Кретин.

И я решил, что с меня хватит.

Достаточно и того, что я зациклился на этой девчонке, целыми днями думал о ней, видел во сне каждую ночь. И я вовсе не обязан сидеть здесь, как последний кретин, кем она меня, кстати, и считает, и хлопать глазами, выслушивая оскорбления. Схватив учебники, я вскочил с места, понимая, что Эдит права: я и в самом деле кретин, потому что все равно хочу остаться, даже если мне придется выслушивать новые оскорбления. В дверях класса я споткнулся о порог и чуть не растянулся, учебники разлетелись по коридору. Я постоял секунду с закрытыми глазами, раздумывая, не оставить ли их здесь валяться. Потом со вздохом наклонился, чтобы поднять… как вдруг увидел, что Эдит уже успела собрать их в стопку и с каменным лицом протягивает мне.

– Спасибо, – буркнул я, забрав у нее книги.

– Пожалуйста. – Судя по голосу, она все еще злилась.

Я выпрямился и, не оглядываясь, направился в спортзал.

В тот день урок физкультуры меня ничем не обрадовал. Мы переключились на баскетбол. Все видели, как я играю в волейбол, но почему-то решили, что я смогу себя проявить в баскетболе. Вероятно, из-за высокого роста. Впрочем, вскоре товарищи по команде поняли свою ошибку и перестали пасовать мне, однако во время беготни я все-таки умудрился создать несколько аварийных ситуаций. Сегодня мне особенно не везло, ноги совсем не слушались. А все из-за того, что я думал только об Эдит.

Наконец прозвенел звонок, и я вздохнул с облегчением. Я не мог дождаться, когда наконец сяду в машину и останусь один. В аварии пикап почти не пострадал, всего-то дел – заменить габаритные огни. Я даже не стал замазывать новые царапины; пикап выглядел так, что впечатление они уже не портили. А родителям Тейлор пришлось продать свой фургон на запчасти.

Меня чуть не хватил удар, когда я вышел на стоянку и увидел невысокую тонкую фигурку, прислонившуюся к боку моего пикапа. Присмотревшись, я узнал Эрику.

– Привет, Эрика, – окликнул я ее.

– Привет, Бо.

– Что-нибудь не так? – спросил я, открывая дверцу машины. Потом поднял взгляд и чуть не выронил ключи. Похоже, она здорово смущалась.

– Я тут подумала… как насчет весеннего бала?

– Извини, Эрика, я не пойду на бал.

Взглянуть на нее все-таки пришлось. Она не поднимала головы и прятала глаза под черной челкой.

– Да? Ясно.

– Потому что уезжаю в Сиэтл, – поспешно добавил я, чтобы хоть немного сгладить отказ. – В другой день никак не получится. Так что сама понимаешь… Желаю хорошо повеселиться.

Она выглянула из-под волос.

– Ясно, – повторила она, но голос звучал уже не так уныло. – Может, в другой раз.

– Конечно, – подхватил я и тут же осекся. Не хватало еще, чтобы она восприняла мой ответ буквально.

– Пока, – на ходу бросила она. Я помахал ей вслед, но она не увидела.

Неподалеку раздался приглушенный смешок.

Эдит шла мимо моего пикапа, не глядя по сторонам и крепко сжав губы без малейшего намека на улыбку.

На секунду я замер. К ее появлению я был не готов. Перед биологией я внутренне собирался, но сейчас не ожидал, что столкнусь с Эдит лицом к лицу. Она продолжала идти своей дорогой. Я быстро сел в машину и с грохотом захлопнул дверцу. Взревел двигатель, задним ходом я выбрался со своего места. Эдит уже сидела в машине через два парковочных места от моего пикапа и теперь, легко вильнув, ловко подрезала меня. И остановилась – похоже, ожидая своих; я видел, что все четверо направлялись в нашу сторону, но еще не дошли до кафетерия. Я взглянул в зеркало заднего вида – на выезд со стоянки начала выстраиваться очередь. Тейлор Кроули махала мне из стоящей прямо за мной свежекупленной «сентры». Наклонив голову, я притворился, что не замечаю ее.

Я старался смотреть куда угодно, только не на машину передо мной, как вдруг услышал стук в стекло с пассажирской стороны. Тейлор! Растерявшись, я глянул в зеркало заднего вида: двигатель машины Тейлор работал, дверцу она оставила открытой. Перегнувшись через пассажирское сиденье, я завертел ручку, опуская стекло. Его заедало, и я, опустив его до половины, сдался.

– Извини, Тейлор, меня заперли, – я указал на «вольво», всем видом давая понять, что тут уж ничего не поделаешь.

– Я вижу, просто хотела спросить кое-что, пока мы тут застряли, – она усмехнулась.

Да что же это такое? Может, это какой-то розыгрыш? Испытание для новичков?

– Пойдешь со мной на весенний бал? – спросила она.

– Меня не будет в городе, Тейлор, – ответ прозвучал слишком резко. Пришлось напомнить себе: Тейлор не виновата, что из-за Маккайлы и Эрики мой запас терпения на сегодня исчерпан.

– Ага, Маккайла так и сказала, – подтвердила она.

– Ну и зачем тогда?..

Она пожала плечами.

– Я думала, ты просто отшил ее.

А вот это уже ее вина, целиком и полностью.

– Извини, Тейлор, – заявил я. В отличие от разговоров с Маккайлой и Эрикой, на этот раз совесть меня почти не мучила, – я не собираюсь на бал.

– Ничего, – как ни в чем не бывало, отозвалась она. – Еще выпускной впереди.

Ответить я не успел: она отошла к своей машине. Я буквально чувствовал, как на моем лице проступают красные пятна. Прямо передо мной Арчи, Ройал, Элинор и Джессамин уже усаживались в «вольво». Эдит наблюдала за мной в зеркало заднего вида, смотрела мне прямо в глаза. Ее плечи тряслись от смеха, глаза были прищурены. Казалось, она слышала каждое слово, сказанное Тейлор, и забавлялась моим смятением. Я поддал оборотов двигателя, гадая, какой ущерб нанесу «вольво» и черной машине рядом с ним, если попытаюсь прорваться сквозь заслон. В том, что моему пикапу ничего не сделается, я даже не сомневался.

Но к тому времени все они расселись, и Эдит укатила прочь на своей почти бесшумной машине.

По дороге домой я попытался отвлечься от мыслей об Эдит. Пригласит Маккайла Джереми на танцы или нет? А если нет, будет ли он винить в этом меня? Неужели Тейлор всерьез настроена насчет выпускного? Ну и как мне от него отвертеться? Скажу, что еду к матери или, наоборот, что она ко мне приезжает. Что бы сегодня приготовить на ужин? Давненько мы не ели курицу.

Но всякий раз, когда я отвечал на собственные вопросы, мои мысли тут же возвращались к Эдит.

К тому времени, как я остановился у дома, запас вопросов к самому себе иссяк.

Дома я занялся приготовлением энчилады с курятиной, чтобы на готовку ушло побольше времени; с выполнением домашних заданий я всегда справляюсь слишком быстро. Поначалу все шло неплохо, я заставил себя сосредоточиться, нарезая мелкими кубиками курятину, чили и лук. Но вскоре поймал себя на мысли, что опять вернулся к разговору на биологии и теперь подробно разбираю каждое слово Эдит. Она сказала, что нам лучше держаться друг от друга подальше – что бы это значило?

У меня внутри что-то оборвалось, когда я вдруг сообразил, что это может означать. Эдит, наверное, поняла, что я помешался на ней, и не хочет попусту обнадеживать меня. Она не хочет, чтобы я расстраивался, как Эрика и Маккайла (а Тейлор хоть бы хны!). В общем, я ее нисколько не интересую.

И в этом нет ничего странного, ведь во мне и вправду нет ничего интересного.

От лука защипало глаза, слезы покатились градом. Я схватил кухонное полотенце, смочил его под краном и вытер глаза. Не помогло.

Я зануда и сам это знаю. А Эдит – кто угодно, только не зануда. И ее тайна тут ни при чем, какой бы она ни была, – даже если память не подвела меня и я в точности запомнил все невероятные события до единого. Правда, сейчас я уже почти верил в то, что рассказывал об аварии остальным. Эта версия выглядела гораздо осмысленнее того, что, как мне показалось, я видел.

Но даже если бы у Эдит не оказалось тайны, мы все равно не попали бы в одну лигу. Она умная, загадочная, красивая, само совершенство. И даже если она действительно способна поднять настоящий фургон одной рукой, это, в сущности, уже не важно. Так или иначе, она – сказка, а я – самая что ни на есть приземленная обыденность.

Тем лучше. Можно ведь просто оставить ее в покое. Так и сделаю. Выдержу здесь, в чистилище, срок, который сам себе дал, а потом, если повезет, какой-нибудь колледж на Юго-Западе или даже на Гавайях предложит мне стипендию.

Заканчивая готовить ужин, я старался думать только о пальмах и солнце.

Вернувшись домой и с порога почуяв запах перца, Чарли насторожился, но после первого же съеденного куска пришел в благодушное настроение. Видеть, как он начинает доверять моим кулинарным способностям, было и странно, и приятно.

– Пап… – начал я, когда с ужином было почти покончено.

– Да, Бо?

– Просто я хотел сказать, что в следующую субботу собираюсь в Сиэтл.

Просить разрешения мне не хотелось, чтобы не создавать нежелательный прецедент, но собственное заявление показалось мне грубоватым, поэтому я добавил:

– Не возражаешь?

– Зачем? – удивился он, словно не мог представить себе, что в Форксе может чего-нибудь недоставать.

– Ну, надо бы купить несколько книг – здесь в библиотеке выбор ограничен, и, может быть, поискать одежду потеплее.

Благодаря Чарли платить за машину самому мне не пришлось, поэтому у меня скопилась некоторая сумма, однако на бензин для пикапа уходило больше, чем я рассчитывал. А теплую одежду, купленную в Финиксе, похоже, шили люди, которые никогда не жили при температурах ниже двадцати одного градуса по Цельсию, только слышали от других рассказы о холодном климате.

– Твой пикап, наверное, жрет бензин почем зря, – эхом повторил мои мысли Чарли.

– Знаю, заправлюсь в Монтесано и Олимпии. И в Такоме, если понадобится.

– Совсем один едешь?

– Ага.

– Сиэтл – большой город, смотри не заблудись, – предостерег он.

– Пап, Финикс в пять раз больше Сиэтла, а я умею ориентироваться по карте, так что не бойся за меня.

– Хочешь, я поеду с тобой?

Интересно, он и в самом деле волнуется? Или просто чувствует себя виноватым за то, что бросает меня в одиночестве каждую субботу? Наверное, все-таки беспокоится. Он все время забывает, что мне уже не пять лет.

– Да ничего. Особых развлечений не предвидится.

– А на бал успеешь?

Я только молча смотрел на Чарли, пока до него не дошло.

Много времени ему не понадобилось.

– А-а, ну да.

– Вот-вот, – подхватил я. Проблемы с равновесием я унаследовал вовсе не от матери.

На следующее утро, свернув на стоянку, я нарочно выбрал место как можно дальше от серебристого «вольво». Буду держать дистанцию. Вообще перестану замечать ее. Так что ей будет не на что жаловаться.

Захлопывая дверцу пикапа, я выронил ключи, и они плюхнулись в лужу под моими ногами. Я наклонился, чтобы поднять их, но тонкая бледная рука мелькнула в воздухе, опередив меня. Чуть не ударив незваную помощницу головой в подбородок, я рывком выпрямился. Эдит Каллен стояла рядом, небрежно прислонившись к моему пикапу.

– Как тебе это удается? – изумился я.

– Удается что? – Мои ключи по-прежнему были у нее. Я потянулся за ними, она уронила их мне на ладонь.

– Возникать из ниоткуда.

– Бо, я не виновата, что ты такой невнимательный, – ее голос был обычным – негромким, мелодичным, а на губах играла зарождающаяся улыбка. Как будто она потешалась надо мной.

Ну и как я должен игнорировать ее, если она и не думает игнорировать меня? Она ведь этого хотела, так? Чтобы я не обращал никакого внимания на ее длинные бронзовые волосы? Вчера она так и сказала: держись от меня подальше. Зачем же тогда снова заговорила со мной? Может, она садистка? Или просто развлекается, мучая кретинов, до которых ей в любом случае нет дела?

Я в досаде уставился на нее. Сегодня ее глаза опять посветлели, приобрели глубокий золотистый оттенок меда. У меня спутались мысли, пришлось отвести взгляд. Ее ступни, неподвижные и повернутые в мою сторону, находились на расстоянии всего полушага от моих. Она как будто ждала ответа.

Направляясь к школьному корпусу, я ляпнул первое, что пришло в голову:

– Зачем ты вчера вечером устроила пробку? Я думал, ты решила не замечать меня, а не изводить.

– А-а, это. Так я же ради Тейлор. За такой шанс она была готова продать душу.

Я заморгал.

– Что?.. – В голосе прозвучало вчерашнее раздражение. Вот уж не думал, что Эдит и Тейлор подруги. Неужели Тейлор попросила ее? Да нет, не может быть.

– И кстати, не замечать тебя я и не собиралась, – продолжила она.

Я снова посмотрел на нее, стараясь не растерять мысли, какими бы золотистыми ни казались ее глаза, какими бы длинными ни выглядели ресницы на фоне бледно-сиреневых век.

– Не понимаю, чего тебе от меня надо, – сказал я.

Меня злило, что рядом с ней я не в состоянии думать, что говорю, – слова вырываются сами, как будто я говорю все, что думаю. Ни с одной другой девчонкой я еще никогда так не общался.

Насмешливая полуулыбка исчезла, лицо Эдит вдруг стало настороженным.

– Ничего, – ответила она слишком быстро, словно соврала.

– Тогда надо было дать тому фургону переехать меня. Было бы легче.

Секунду она смотрела мне в глаза, а когда наконец ответила, ее голос звучал холодно:

– Бо, ты бредишь.

Наверное, насчет садизма я прав. И я для нее – просто способ скоротать время в этом скучном городишке. Легкая добыча.

Одним длинным шагом я оторвался от нее.

– Подожди! – окликнула она, но я заставил себя идти дальше, не оглядываясь.

– Извини, я сказала грубость. – Она сумела догнать меня и подстроиться к моему шагу, хотя мои ноги были, наверное, вдвое длиннее, чем у нее. – Это не значит, что это неправда, но в любом случае не стоило так грубить.

– Может, просто оставишь меня в покое?

– Я хотела задать тебе вопрос, а ты сбил меня с мысли.

Вздохнув, я замедлил шаг, хотя ей, похоже, не составляло труда угнаться за мной.

– Ладно. – Тряпка я все-таки. – Какой вопрос?

– Знаешь, я тут подумала, через неделю в субботу… ну, знаешь, весенний бал…

Я остановился, повернулся и глянул на нее сверху вниз.

– По-твоему, это смешно?

Она смотрела на меня, не обращая внимания на начавшийся мелкий дождь. Наверное, она вообще не красилась – от дождя ничего у нее на лице не размазалось и не потекло. Да, ее лицо идеально от природы. На миг я здорово разозлился – на то, что она такая красивая. И на то, что красота сделала ее жестокой. И на то, что ее жестокость направлена на меня, а я, хоть и понимаю это, не могу просто взять и уйти от нее.

Выражение ее лица снова стало насмешливым, на щеках появился намек на ямочки.

– Можно мне закончить? – спросила она.

«Уходи», – велел я себе.

Но не шевельнулся.

– Я слышала, что в день весеннего бала ты собираешься в Сиэтл, вот и подумала: может, тебя подвезти?

Этого я не ожидал.

– Что?..

– Как насчет того, чтобы поехать в Сиэтл вместе?

Я никак не мог понять, к чему она клонит.

– С кем? – озадачился я.

– Со мной, разумеется, – она отчеканила каждый слог, как будто считала, что английский мне не родной.

– Зачем?

Ну и в чем соль этой шутки?

– Да просто я тоже собиралась смотаться в Сиэтл, да и, честно говоря, не годится твой пикап для такой поездки.

От обиды за свой пикап я наконец сдвинулся с места, снова зашагав к корпусу.

– Надо мной можешь потешаться сколько угодно, а пикап оставь в покое, – предупредил я.

Она опять легко догнала меня.

– С чего ты взял, что я над тобой потешаюсь? – спросила она. – Я серьезно приглашаю тебя поехать вместе.

– Мой пикап в полном порядке, спасибо за заботу.

– Твоего бака хватит на всю поездку до Сиэтла?

Пока у меня не появился пикап, я относился к машинам довольно спокойно, но вот сейчас у меня вдруг появилось предубеждение против «вольво».

– Не понимаю, как это касается тебя.

– Бесполезное расходование невозобновляемых ресурсов касается каждого гражданина, – назидательным тоном заявила она.

– Слушай, Эдит, – я назвал ее по имени, и меня словно пронзило током. Час от часу не легче. – Тебя не поймешь. Ты же вроде сама говорила, чтобы я держался от тебя подальше.

– Я сказала, что так было бы лучше, но я не говорила, что я этого хочу.

– Ну, спасибо! Вот все и прояснилось.

Сплошной сарказм. Только тут я заметил, что опять остановился. Я посмотрел в ее лицо, чистое и совершенное, и в мыслях снова возникла заминка.

– Гораздо… благоразумнее с твоей стороны было бы не водить дружбу со мной, – растолковала она. – Но я устала сторониться тебя, Бо.

Теперь на ее лице не было и тени насмешки. Взгляд стал томным, она прищурилась, длинные линии ресниц четко выделялись на фоне кожи. В голосе вдруг зазвенела страсть. Я совсем забыл, что надо дышать.

– Ты поедешь со мной в Сиэтл? – тем же обжигающим голосом спросила она.

Не в силах выговорить ни слова, я только кивнул.

Она сверкнула улыбкой и снова посерьезнела.

– Но ты должен держаться от меня подальше, – предостерегла она. – Увидимся на уроке.

Она повернулась и быстрым шагом направилась в ту сторону, откуда мы пришли.