Открыв глаза следующим утром, я сразу заметил: что-то изменилось.

Другим стал свет. По-прежнему серовато-зеленый, как пасмурным днем в лесу, он ощутимо посветлел. Я понял, что тумана за окном нет.

Вскочив, я выглянул в окно и застонал.

Тонкий слой снега покрыл двор, припорошил крышу моего пикапа и выбелил улицу. Но это было еще не самое страшное. Весь вчерашний дождь замерз, затвердел, покрыв иголки на деревьях фантастическим панцирем и превратив подъездную дорожку в опасный каток. Мне стоит немалого труда не падать даже на сухой земле, а в такой день, как этот, мне лучше вообще не вылезать из постели.

Чарли уехал на работу задолго до того, как я спустился. В некотором смысле жить с Чарли было все равно что одному, и я обнаружил, что наслаждаюсь одиночеством, а не страдаю от него.

Я позавтракал миской хлопьев и апельсиновым соком из пакета. В школу я буквально рвался, и это меня пугало: дело было вовсе не в стимулирующей учебной атмосфере или встрече с новыми друзьями. Если уж говорить начистоту, я знал, что спешу в школу только для того, чтобы поскорее увидеть Эдит Каллен. А это страшная глупость.

Может, других девчонок и вправду заинтересовал новенький, но в том-то и дело, что Эдит – не Маккайла и не Эрика. Я прекрасно понимал, что мы играем в разных лигах. И всерьез опасался, что, насмотревшись на нее, буду до конца жизни лелеять несбыточные мечты. И если мне доведется проводить с ней больше времени – смотреть, как шевелятся ее губы, восхищаться ее кожей, слушать ее голос, – мне будет только тяжелее. Не знаю, стоит ли вообще доверять ей – зачем она соврала насчет линз?

Мне понадобилось как следует сосредоточиться, чтобы одолеть скользкую подъездную дорожку и остаться в живых. Возле самого пикапа я чуть не потерял равновесие, но ухитрился схватиться за боковое зеркало и устоял на ногах. Сегодня дорожки на территории школы превратятся в полосу препятствий… возможности опозориться практически безграничны.

По черному льду, покрывающему дороги, мой пикап передвигался, не доставляя мне проблем. Но ехал я очень медленно, не желая оставлять за собой полосу разрушений на Мейн-стрит.

Только выйдя из пикапа у школы, я понял, почему добрался до нее без приключений. Заметив какой-то серебристый блеск, я обошел машину сзади, на всякий случай держась за крыло, и осмотрел шины. Тонкие противоледные цепи, надетые на них крест-накрест, образовывали ромбы. Чарли поднялся ни свет ни заря, чтобы оснастить цепями мой пикап.

Я нахмурился и с удивлением заметил, что горло вдруг перехватило. Все должно быть совсем не так. Это мне следовало подумать о цепях и надеть их на колеса машины Чарли – если бы я знал, как это делается. Или, по крайней мере, я должен был помочь ему справиться с этой задачей. А вообще это не его дело…

Только чье же тогда? Его, конечно. Он же отец. Вот он и позаботился обо мне, своем сыне. Именно так, как пишут в книгах и показывают по телевизору, но меня не покидало странное ощущение, будто мой мир перевернулся с ног на голову.

Я стоял за пикапом, борясь с внезапной волной эмоций, которую вызвали цепи, когда вдруг услышал странный звук.

Это был пронзительный скрип, и как только я заметил его, он стал оглушительно громким. Я удивленно вскинул голову.

А потом увидел все и сразу. Но не как в кино, в замедленной съемке: видимо, из-за выброса адреналина мой мозг заработал гораздо быстрее, и я сумел уловить картину целиком во всех подробностях.

Эдит Каллен стояла на расстоянии четырех машин от меня, в ужасе приоткрыв рот. Ее лицо выделялось из целого моря лиц, на которых застыло одинаковое выражение шока. А темно-синий фургон, который занесло юзом, с заблокированными колесами под визг тормозов волчком крутился на обледенелой стоянке. Удар по заднему углу моего пикапа был неминуем, а на пути фургона, между ним и пикапом, стоял я. И времени не было даже на то, чтобы закрыть глаза.

Но за мгновение до того, как я услышал скрежет, с которым крыло фургона сложилось, огибая угол кузова пикапа, что-то с силой ударило в меня, но не с той стороны, откуда я ожидал. Моя голова стукнулась о покрытый льдом асфальт, я почувствовал, как что-то твердое и холодное пригвоздило меня к нему. Оказалось, я лежу за бежевой машиной, возле которой припарковался. Но больше я ничего не успел заметить, потому что фургон снова приближался. Со скрежетом обогнув пикап, он, продолжая скользить и вращаться, вновь угрожал наехать на меня.

– Давай!

Слова я различил с трудом, но голос, который их произнес, не узнать было невозможно.

Две тонкие белые руки рывком выдвинулись вперед, и фургон, содрогнувшись, остановился на расстоянии фута от моего лица, бледные ладони пришлись точно по размеру глубокой вмятины на боку фургона.

А потом руки задвигались так стремительно, что расплылись в воздухе. Одна схватилась снизу за кузов фургона, и одновременно что-то потащило меня прочь, пока наконец мои ноги не были перекинуты, словно тряпичные, на другое место, где задели шину бежевого автомобиля. Глухой стук металла и звон резанули уши, и фургон с лопнувшим стеклом наконец застыл на асфальте – на том самом месте, где за мгновение до этого лежали мои ноги.

Секунда гробовой тишины тянулась бесконечно, а потом раздался визг. В этом внезапном хаосе я слышал, как сразу несколько голосов повторяют мое имя. Но гораздо отчетливее, чем эти вопли, я различил приглушенный, но отчаянный возглас Эдит Каллен прямо над моим ухом:

– Бо, ты в порядке?

– Со мной все хорошо, – собственный голос показался мне чужим. Я попытался сесть и только тогда понял, что Эдит прижимает меня к своему боку. Наверное, травма оказалась серьезнее, чем я думал, потому что я не мог даже отодвинуть ее руку. Неужели я ослабел от шока?

– Осторожно! – предостерегла она, пока я пытался высвободиться. – Кажется, ты сильно ударился головой.

Я вдруг почувствовал пульсирующую боль выше левого уха.

– Ой… – удивился я.

– Так я и думала, – она словно с трудом удерживалась от смеха, а я не видел в случившемся ничего смешного.

– Но как… – я осекся, пытаясь взять себя в руки и осмыслить случившееся. – Как же ты успела?

– Я же стояла рядом с тобой, Бо, – она снова посерьезнела.

Я попробовал сесть, и на этот раз она помогла мне, но потом сразу же отползла подальше, насколько позволяло узкое пространство. Посмотрев в ее озабоченное и бесхитростное лицо, я снова растерялся под взглядом ее золотистых глаз. Так о чем я хотел ее спросить?

В этот момент нас окружила целая толпа. Со слезами на глазах эти люди что-то кричали друг другу и нам.

– Не двигайся! – велел кто-то.

– Вытащите Тейлор из фургона! – крикнул другой голос. Вокруг нас поднялась суета. Я хотел было встать, но Эдит удержала меня за плечо.

– Подожди пока.

– Холодно, – пожаловался я, и Эдит, удивив меня, негромко хмыкнула. В этом звуке слышалось самодовольство.

– Ты стояла вон там, – вдруг вспомнил я, и ее смешок оборвался. – Возле своей машины.

Ее лицо стало непреклонным.

– Нет, не там.

– Но я же видел!

Хаос вокруг нас продолжался. Я различал низкие голоса подоспевших взрослых. И упрямо продолжал спорить: я считал, что прав, и добивался от Эдит признания своей правоты.

– Бо, я стояла рядом с тобой и оттолкнула тебя в сторону.

Она уставилась на меня, и вдруг произошло что-то странное. Казалось, золото проступило сквозь черноту ее глаз, и эти глаза дурманили, гипнотизировали меня. Это ощущение ошеломляло и вместе с тем непривычно будоражило. Но выражение ее лица оставалось обеспокоенным. Она словно пыталась мысленно внушить мне что-то важное.

– Нет, все было совсем не так, – слабо возразил я.

Ее глаза снова вспыхнули золотом.

– Прошу тебя, Бо!

– Но почему? – допытывался я.

– Доверься мне, – умоляла она.

Неподалеку завыли сирены.

– Обещаешь потом все объяснить?

– Ладно, – с внезапным раздражением бросила она.

– Хорошо, – промямлил я, не надеясь разгадать внезапные перепады ее настроений прямо сейчас, когда на меня слишком много всего свалилось. Но что я должен был думать, если того, что я помнил, попросту не могло быть?

Понадобилось усилия шести санитаров «Скорой помощи» и двух учительниц – мисс Варнер и тренера Клапп, чтобы отодвинуть фургон и перенести поближе к нам носилки. Эдит заявила, что фургон ее вообще не задел, а когда я попытался последовать ее примеру, опровергла мои слова. Она сообщила остальным, что я ударился головой, и окончательно осложнила мое положение, предположив, что у меня «сотрясение» и «кровоизлияние». Когда на меня надели фиксирующий воротник, мне захотелось провалиться сквозь землю. Казалось, вся школа сбежалась посмотреть, как меня грузят в кузов «Скорой помощи». Эдит досталось место в кабине.

В довершение всех бед шеф полиции Свон прибыл раньше, чем меня успели благополучно увезти.

– Бо! – в панике закричал он, увидев меня на носилках.

– Все хорошо, Чар… папа, – я вздохнул. – Ничего со мной не случилось.

За подтверждением он обратился к ближайшему санитару. Пока санитар пытался успокоить его, я отвлекся, чтобы обдумать мешанину необъяснимых видений, крутившихся у меня в голове. Когда меня подняли, чтобы унести, я заметил глубокую вмятину на бампере бежевой машины, очень характерную вмятину, повторяющую очертания хрупких плеч Эдит… будто она вжалась в машину с такой силой, что погнула металлическую раму…

Ее семья наблюдала за нами издалека, с самым разным выражением лиц – от осуждения (Элинор) до бешенства (Ройал). Но ни тени беспокойства за младшую сестру.

Мне вспомнились свои ощущения – я как будто взлетел в воздух… потом что-то жесткое придавило меня к земле. И рука Эдит под фургоном, словно приподнимающая его над землей…

Я искал логичное объяснение, которое помогло бы понять смысл увиденного. Но так ни до чего и не додумался, кроме разве что психического припадка. Нет, сумасшедшим я себя не чувствовал, но, наверное, всем психам кажется, что они нормальные.

Разумеется, «Скорая» прибыла в окружную больницу вместе с полицейским эскортом. Все время, пока меня выгружали, я чувствовал себя нелепо. Особенно когда Эдит просто вошла в дверь больницы на своих двоих.

Меня привезли в приемное отделение «Скорой» – длинную палату с кроватями в ряд, отгороженными друг от друга занавесками с пастельным рисунком. Медсестра надела мне на руку манжету тонометра и сунула под язык градусник. Поскольку никому не пришло в голову задернуть занавеску и обеспечить мне хоть какое-то подобие уединения, я решил, что больше не обязан терпеть позорный фиксирующий воротник. Как только медсестра вышла, я расстегнул липучку на нем и зашвырнул его под кровать.

Снова поднялась суета, и к соседней кровати подвезли еще одну каталку. Несмотря на тугую окровавленную повязку на голове, я узнал пациентку – это была Тейлор Кроули из моего класса политологии. Тейлор пострадала раз в сто сильнее, чем я, но, увидев меня, заволновалась.

– Бо, прости, пожалуйста!

– Тейлор, со мной все хорошо, а вот ты неважно выглядишь. Как ты?

Тем временем медсестры начали снимать с нее пропитанные кровью бинты, и оказалось, что весь лоб и левая щека Тейлор усеяны множеством мелких порезов.

Мой вопрос она пропустила мимо ушей.

– Я уже думала, что задавлю тебя! Разогналась как дура, а там лед… – она поморщилась: медсестра принялась обрабатывать раны на ее лице.

– Не беспокойся, ты меня не задела.

– Но как тебе удалось отскочить так быстро? Только что был на месте, и вдруг исчез.

– Эм-м… меня Эдит оттащила.

Она растерялась.

– Кто?

– Эдит Каллен, она стояла рядом со мной.

Как обычно, ложь получилась неубедительной.

– Эдит? А я ее не заметила… Ого, вот это реакция! Как она, ничего?

– Кажется, да. Она где-то здесь, но пришла сама, не на носилках.

Я точно знал, что я в своем уме. Так что же произошло? Объяснить, что я видел, оказалось невозможно.

Потом меня увезли на рентген. Я объяснил всем, что с головой у меня все в порядке, и был прав. Обошлось даже без сотрясения. Я спросил сестру, можно ли мне уйти, но она ответила, что сначала меня должен осмотреть врач. И я застрял в приемном отделении, где мне пришлось слушать бесконечные извинения Тейлор и ее обещания загладить вину. Как я ни пытался убедить ее, что со мной ничего не случилось, она по-прежнему изводилась. Наконец я закрыл глаза и прекратил отвечать ей.

– Он спит? – спросил мелодичный голос. Я разом открыл глаза.

В ногах моей кровати стояла усмехающаяся Эдит. Я смерил ее возмущенным взглядом, продолжая мысленные поиски объяснения. Нет, она не производила впечатления человека, способного останавливать автомобили голыми руками. Но вместе с тем я никогда еще не встречал таких, как она.

– Послушай, Эдит, ты извини меня, пожалуйста… – начала Тейлор.

Эдит вскинула руку, не желая слушать дальше.

– «Нет крови – нет фола», – напомнила она спортивное правило, сверкнув зубами, и присела на край койки Тейлор, лицом ко мне. Она по-прежнему усмехалась.

– Ну, каков вердикт? – спросила она у меня.

– Со мной все хорошо, а меня не отпускают, – пожаловался я. – А тебя почему не привязали к носилкам, как нас?

– Меня здесь знают, – ответила она. – Не бойся, я пришла освободить тебя.

А потом из-за угла вышла доктор, и у меня отвисла челюсть: молодая, светловолосая, красивее любой кинозвезды, какую я только видел! Как будто кто-то нарезал Одри Хепберн, Грейс Келли и Мэрилин Монро ломтиками, выбрал лучшие и склеил их вместе, чтобы получилась богиня. Однако лицо у нее было бледным и усталым, с темными кругами под глазами. Судя по описанию Чарли, это мать Эдит.

– Итак, мистер Свон, – мягко произнесла доктор Каллен, – как вы себя чувствуете?

– Замечательно, – ответил я. «Сколько можно задавать один и тот же вопрос?»

Она прошла к световому щиту у меня за головой и включила его.

– Снимки хорошие, – объявила она. – Голова не болит? Эдит сказала, что вы сильно ударились головой.

– С головой все замечательно, – повторил я со вздохом, метнув быстрый вопросительный взгляд на Эдит. Она отвернулась.

Доктор осторожно прощупала мой череп холодными пальцами. И заметила, как я поморщился.

– Болит?

– Почти нет.

Бывало и хуже.

Услышав приглушенный смешок, я поднял глаза и увидел снисходительную улыбку Эдит.

– Ну что же, можете ехать домой – ваш отец ждет в приемном покое. Но если закружится голова или появятся проблемы со зрением, сразу же приезжайте.

– А в школу мне можно? – спросил я, представив Чарли в роли моей сиделки.

– Сегодня лучше побудьте дома.

Я кивнул в строну Эдит.

– А ей, значит, можно?

– Кто-то же должен передать остальным, что мы живы, – с беспечным видом высказалась Эдит.

– Между прочим, – уточнила доктор Каллен, – почти вся школа здесь, в приемном покое.

– О-о… – застонал я.

Доктор Каллен подняла брови.

– Хотите остаться здесь?

– Нет-нет! – поспешил отказаться я, сбросил ноги с кровати и порывисто вскочил. Слишком порывисто, так что даже пошатнулся, и доктору Каллен пришлось подхватить меня. Не ожидал, что у нее хватит сил.

– Все замечательно, – снова заверил я, не вдаваясь в объяснения, что проблемы с равновесием носят хронический характер и никак не связаны с ушибом головы.

– Выпейте тайленол от боли, – предложила она, помогая мне устоять на ногах.

– Боли почти нет, – возразил я.

– Похоже, вы на редкость удачливы, – улыбнулась доктор Каллен, размашисто расписываясь в моей карте.

– Это Эдит удачливая; мне повезло, что она случайно оказалась рядом со мной, – заметил я, многозначительно глядя на ту, о ком шла речь.

– Пожалуй, – согласилась доктор Каллен и занялась оформлением бумаг. Потом она встала и подошла к кровати Тейлор. Я уже не сомневался, что доктор в курсе случившегося.

– А вам, к сожалению, придется у нас задержаться, – сказала она Тейлор, осматривая ее раны.

Как только доктор отвернулась, я шагнул к Эдит.

– Можно тебя на минутку? – еле слышно шепнул я. Эдит сделала шаг назад, лицо стало жестким.

– Тебя ждет отец, – процедила она сквозь зубы.

Я оглянулся на доктора Каллен и Тейлор.

– Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз, – настаивал я.

Ее взгляд был сердитым, но не таким убийственным, как в первый день, поэтому я молча ждал. После секундных колебаний она повернулась и стремительно зашагала к выходу. Мне с моими длинными ногами пришлось почти бежать, чтобы угнаться за ней. Как только мы зашли за угол и оказались в небольшом коридоре, она круто развернулась ко мне.

– Ну, чего тебе? – раздраженно выпалила она. Ее глаза были ледяными.

От такой враждебности я опешил. Мои слова прозвучали не так решительно, как я надеялся.

– Ты обязана объясниться, – напомнил я.

– Я тебе жизнь спасла и ничем тебе не обязана.

Ее ответ прозвучал так неприязненно, что я вздрогнул, как от боли.

– Зачем ты так?

– Бо, ты ударился головой, поэтому сам не понимаешь, что несешь, – тон был язвительным.

Но ее гнев окончательно убедил меня, что я прав.

– С головой у меня все в порядке.

Она пронзила меня взглядом в упор.

– Чего ты от меня хочешь, Бо?

– Хочу знать правду. Знать, зачем я вру, выгораживая тебя.

– Ну и что, по-твоему, случилось? – рявкнула она.

Слова выплеснулись из меня разом:

– Я помню только, что рядом со мной тебя не было, и Тейлор тоже тебя не видела, только вот не надо твердить, что это у меня от ушиба! Тот фургон должен был раздавить нас обоих, но не раздавил, а на боку у него остались вмятины от твоих ладоней, и еще одна вмятина от тебя, на другой машине, а ты цела и невредима! И еще тот фургон должен был раздавить мои ноги в лепешку, но ты задержала его и подняла… – С каждым словом мой рассказ звучал все абсурднее. Продолжать было бессмысленно.

Эдит смотрела на меня огромными удивленными глазами. Но не могла спрятать свою настороженность и готовность защищаться.

– По-твоему, я подняла фургон, спасая тебя?

Судя по тону, она сомневалась в моем здравом рассудке, однако слова звучали, как отрепетированная реплика опытного актера – вроде не придерешься, а рамка киноэкрана напоминает, что это только игра.

Я лишь кивнул.

– Ты же понимаешь: никто тебе не поверит, – с оттенком издевки выговорила она.

– А я и не собираюсь никому об этом рассказывать.

На ее лице промелькнуло удивление, улыбка погасла.

– Тогда не все ли равно?

– Мне – не все, – возразил я. – Не люблю врать, и если делаю это, то только в случае, если на то есть веские основания.

– Неужели нельзя просто сказать «спасибо» и на этом закончить?

– Спасибо, – произнес я, скрестил на груди руки и застыл в ожидании.

– Значит, не уймешься?

– Не-а.

– Вынуждена тебя разочаровать: я не собираюсь ничего объяснять.

Мы молча и хмуро уставились друг на друга, и когда я увидел, как она красива, когда сердится, у меня сбились все мысли. Придется заговорить первым, пока я еще помню, о чем речь. Глядя на этого грозного ангела, можно забыть все на свете.

– Если ты так к этому относишься, – спросил я, – зачем вообще было утруждаться?

Она помолчала, и на краткий миг ее изумительное лицо вдруг стало беззащитным.

– Не знаю, – прошептала она.

Потом повернулась и пошла прочь.

На несколько минут я потерял способность сдвинуться с места. А когда наконец смог идти, то медленно побрел к выходу в конце коридора.

Как я и думал, в приемном покое меня не ожидало ничего хорошего. Казалось, здесь собралось все знакомое мне население Форкса, и все глаза были устремлены на меня. Чарли бросился ко мне, я вскинул руки, останавливая его.

– Ничего со мной не случилось, – заверил я, вдруг разозлившись на всю эту нелепую ситуацию.

– Что сказал врач?

– Меня осмотрела доктор Каллен, сказала, что все в порядке, и отпустила домой.

– Пойдем, – поторопил я отца, заметив краем глаза, что к нам приближаются Маккайла, Джереми и Эрика.

Чарли попытался обхватить меня, полагая, что сам я идти не смогу, но я сердито высвободился и быстро зашагал к двери, помахав на прощание всем собравшимся. Если повезет, к завтрашнему утру они обо всем забудут.

Хотя, конечно, маловероятно.

В кои-то веки я сел в патрульную машину с явным облегчением.

Всю дорогу домой ехали молча. Я так погрузился в свои мысли, что почти не замечал присутствия Чарли. Во время разговора в коридоре Эдит явно защищалась, и ее поведение подтверждало, что невероятные события, которые я пытался осмыслить, случились на самом деле. Мне ничего не привиделось.

Возле дома Чарли наконец заговорил:

– Знаешь… ты позвони Рене. – Он виновато опустил голову.

Я ужаснулся.

– Ты сказал маме?!

– Извини.

Покидая машину, я в сердцах хлопнул дверцей.

Мама, конечно, впала в истерику. Пришлось раз тридцать повторить, что я в полном порядке, прежде чем она успокоилась. Она умоляла меня вернуться домой, совсем забыв, что дом в Финиксе сейчас пуст, но устоять под натиском ее уговоров оказалось проще, чем я полагал. Все мои мысли занимала тайна Эдит. И не в последнюю очередь – сама Эдит. Бред, ну реально же бред. И все равно я не собирался уезжать из Форкса, как сделал бы на моем месте любой нормальный, здравомыслящий человек.

Тем вечером я отправился спать пораньше. Чарли по-прежнему озабоченно следил за мной, и это реально действовало на нервы. По дороге к себе я прихватил из ванной три таблетки тайленола. Они подействовали, боль утихла, и я задремал.

Той ночью мне впервые приснилась Эдит Каллен.