– Вот ты где!

Симон, смеясь, подбежал к Роберту по искусственному песчаному пляжу. Десять сотрудников агентства по организации праздников трудились целую ночь, чтобы рассыпать мелкий песок по всему цокольному этажу виллы. Потом все стены и окна украсили в стиле южных островов, а в песчаных дюнах разложили банановые листья, установили искусственные пальмы и факелы для освещения. Даже камин с дровами походил сейчас на костровище из романа о Робинзоне Крузо.

Но по-настоящему идеальной эту островную вечеринку делала пляжная барная стойка из настоящего бамбука, которая стояла в центре бывшей гостиной и за которой Борхерт смешивал безалкогольные коктейли.

Штерну неожиданно захотелось убежать отсюда. Туда, куда его пытались утащить мрачные мысли. Куда угодно, только подальше от этого места. Он больше не узнавал свою виллу. Не из-за кораллового песка и пальм, а потому, что дом наполнили звуки, которые не проникали сюда много лет: смех, музыка, радость. Штерн видел Симона, Карину, Борхерта, Брандмана, профессора Мюллера и даже своего отца. Все знакомые лица; люди, которых он сам пригласил, и все-таки они были ему чужими.

Симон подходил все ближе, и желание сбежать становилось непреодолимым – но тут что-то изменилось. Мальчик словно нес в руке невидимый факел. И вокруг него становилось светлее. Штерн только сейчас почувствовал, как сильно он соскучился по мальчику.

Когда Симон наконец встал перед ним и улыбнулся с той искренностью, на какую большинство взрослых не способны, Роберт впервые понял, почему Карина вызвала его тогда на территорию заброшенной фабрики. Мальчик никогда не нуждался в его помощи. Все было как раз наоборот.

– Большое спасибо! – засмеялся Симон, и терзающие Роберта вопросы на секунду затихли у него в голове. – Это так здорово, спасибо!

Мягкая детская рука коснулась его, и у Штерна мелькнуло смутное подозрение, что ответы, которые он упорно искал в последние дни, были не такими уж важными. И когда мальчик потянул его к пляжному бару, Роберт впервые увидел то, что его глаза до сих пор не замечали: Симона, Карину, близнецов, самого себя. Все они выжили. Ребенок рядом с ним больше не мучился от необъяснимых смертоубийственных фантазий. И мог смеяться, есть мороженое, танцевать ламбаду и радоваться сегодняшнему дню, хотя в его го лове жило нечто гораздо более разрушительное, чем мрачные мысли.

«Если он может, то и у меня, наверное, получится», – надеялся Штерн. Не всегда. Не долго. Возможно, сегодня. Сейчас. В этот момент.

Он облокотился о стойку, кивнул сначала Борхерту, потом Карине и обрадовался, что друзья поняли его без слов – и передали ему мороженое, которое он обещал Симону.

Вечеринка продолжалась более двух часов. Сначала разожгли костер и пожарили шашлыки, а потом танцевали. Когда оживление немного улеглось, Штерн подошел к Симону и Карине, которые резко оборвали разговор, когда он сел на песок рядом с ними.

– Ну, о чем вы тут сплетничали? – спросил он.

– Да так, – ответил Симон и лукаво улыбнулся. – Я никак не мог поверить, что это твой дом.

– Да, тут Карина в порядке исключения права.

– И ты здесь живешь?

– Да, когда не ночую в жилом фургоне.

Штерн широко улыбнулся Карине, и она ответила тем же.

– Тогда где вся твоя мебель?

– А, не бери в голову, – засмеялась Карина, которая слишком хорошо знала, что вилла Роберта еще никогда не была так уютно обставлена, как сегодня.

Она встала, чтобы сходить за напитком. Штерн смотрел на изящные следы, которые тянулись за ней по песку.

– Слушай, – спустя какое-то время обратился он к Симону. Тот развалился на песке рядом с ним и смотрел в потолок. Там, где должна была висеть люстра, болталась сетка с настоящими кокосовыми орехами. – Профессор Мюллер сказал мне, что все-таки хочет еще раз попробовать провести терапию. Знаешь, иногда КТ-сним ки головного мозга вводят в заблуждение. Завтра он проверит, насколько твоя опухоль распространилась в другую половину мозга, и потом…

Штерн запнулся.

– Симон?

– Да?

– Что с тобой?

– Я… я не знаю.

Мальчик сел и с не меньшим ужасом уставился на свою левую ступню.

– Карина? – позвал Роберт и поднялся.

– Не волнуйся, это просто приступ эпилепсии, – успокаивала она больше себя, чем ребенка.

Дрожь тем временем охватила всю ногу Симона. Но это не походило на судороги, которые Штерн как-то раз наблюдал. Сейчас мальчик не дрожал всем телом, но его состояние казалось намного опаснее.

– Пропустите! – крикнула Карина, которая вместе с главным врачом спешила к ним. В руке она держала капли «Лорезапам».

– Все хорошо, все хорошо.

Парик Симона съехал, когда Карина откинула ему волосы со лба.

– Мы должны немедленно отвезти его обратно, – тихо объяснил профессор Мюллер.

Штерн кивнул и поднялся. Он чувствовал себя как после столкновения на дороге. Только что они смеялись – и вот он уже наблюдает, как Борхерт несет больного ребенка к двери.

– Подгоните машину. Быстро, – услышал он слова Карины, когда бросился за остальными.

Теплый песок под ногами превратился в болото. Оно затягивало его и не давало бежать. Лишь целую вечность спустя Роберт оказался во дворе и забрался в машину скорой помощи, где опустился на колени рядом с каталкой Симона.

– Слушай, – тихо сказал он, опасаясь, что мальчик услышит страх в его голосе, если говорить громче. – Ты сейчас только не бойся, ладно? Все будет в порядке.

– Да, наверное.

– Нет, послушай меня. Как только профессор Мюллер стабилизирует твое состояние, мы поедем на настоящий пляж, хорошо?

Он взял Симона за руку. Не почувствовал пожатия в ответ.

– Не грусти, – сказал мальчик.

– Я и не грущу, – произнес в ответ Штерн и заплакал.

– Все было замечательно. Мы так повеселились. – Голос Симона звучал устало. – У меня такого еще никогда не было. Дискотека, зоопарк, видеофильм с близнецами, а потом эта классная вечеринка…

– Давай не будем говорить о прошлом, ладно?

– Но я хочу.

Штерн шмыгнул носом.

– О чем ты?

– Пора ехать! – крикнул водитель.

Рука Карины опустилась Штерну на плечо и нежно потянула назад. Штерн стряхнул ее.

– О чем ты хочешь поговорить, Симон?

Веки мальчика опустились, как увядшие листья.

– О лампе в подвале.

– Как? – Двигатель заработал, и одновременно внутри Штерна что-то умерло.

Щелк.

– Она снова мигала. Недавно. Когда я так долго спал.

«Нет, нет, нет!» – застонала нарастающая в голове Штерна боль.

Щелк. Щелк.

– В этот раз там было еще темнее. Ужасно темно. Я почти ничего не видел.

«Нет, пожалуйста, не надо. Только не этот кошмар снова», – взмолился Штерн и почувствовал, как ледяной яд побежал по его жилам, когда мальчик назвал ему последний адрес. Потом Симон потерял сознание.