Среди производственных олигополий, составляющих наиболее отчетливо контролируемую государством часть экономики, реформы Жу Ронгджи, направленные на регламентацию сырьевой экономики, создали почву для жесткой конкуренции компаний за увеличение своей доли в ренте, чей объем зависит от обеспеченности компании основными сырьевыми материалами и услугами. Такая конкуренция сделала некоторые компании богатыми и могущественными. Однако государственный контроль над ценами до сих пор препятствовал бизнесу, стоящему в начале технологического процесса, выдаивать свои олигополии до предела, как это делали картели в Германии XIX в. или японские дзайбацу перед Второй мировой войной. Китайское правительство продолжает удерживать бюрократическими методами отпускные цены на сырье и услуги во всех ключевых отраслях экономики, таких как производство очищенных нефтепродуктов и электроснабжение. С одной стороны, олигополиям в Китае позволяется получать щедрые долгосрочные прибыли, а с другой стороны, их используют в качестве «амортизаторов», защищающих перерабатывающие предприятия от скачков цен на мировом рынке. Это полезно для всех производителей потребительских товаров в форме государственной, частной или смешанной собственности.

И вот пример: когда перед началом глобального финансового кризиса 2008 г. мировая цена на сырую нефть выросла до $ 140 за баррель, от китайских нефтяных компаний потребовали сделать убыточными часть операций по очистке нефти, чтобы защитить промышленников. Позднее, когда следующий глобальный кризис существенно затормозил развитие китайской экономики, а мировые цены на уголь оставались рекордно высокими, производителям электроэнергии отказали в повышении тарифов в соответствии с их возросшими производственными затратами. Китайское правительство проявило ту же решимость, что и государства Северо-Восточной Азии, продолжать процесс производственного обучения вне зависимости от глобальных экономических условий. Инструменты проведения политики могут быть разными, но цель должна оставаться неизменной.

Не ясно, сможет ли жесткий правительственый контроль поддерживаться неопределенно долгое время в виду неуклонно растущего могущества китайских сырьевых олигополистов. Подобно тому как южнокорейские чеболи сопротивлялись государственному контролю, хотя и получали массу выгод от государственных щедрот, так и поставщики сырья в Китае теперь тоже бросают государству вызов, несмотря на то что сами принадлежат государству. Когда в 2005–2006 гг. мировые цены на сырую нефть стали подниматься к новым максимумам, китайские нефтяные корпорации попытались сопротивляться контролю над ценами, задержав поставки очищенных нефтепродуктов.

Позднее производители электричества, протестуя против низких тарифов, стали эксплуатировать электростанции гораздо ниже их мощностей и устраивали массовое отключение электричества. Государство подавляло подобные бунты, а чтобы заставить олигополистов подчиняться его указаниям, устраивает ротацию менеджмента, подобно тому как поступает с армейскими генералами. Так, в 2009 г. поменялись местами руководители трех больших нефтяных компаний. То, что организационный отдел КПК называет «персональным регулированием» – renshi tiaozheng, пока заставляет олигополистов ходить по струнке. У Пекина есть и другие средства, чтобы не дать крупным компаниям объединить свои силы. В том же 2009-м правительство заставило China Mobile, доминирующую на внутреннем рынке телефонную компанию, принять и развить новый технический стандарт для Китая, позволив ее более слабым конкурентам продавать телефоны клиентам на основе общепринятой системы GSM.

Государство все время начеку, но и олигополии постоянно стремятся расширить свое влияние. Прижатые ценовой политикой администрации, они все чаще используют свои деньги и возможности для получения прибыли не в процессе конкуренции, а путем приобретений. Так повторяется ситуация, сложившаяся в Южной Корее в 1980-х гг. Под лозунгом консолидации крупные государственные горнодобывающие и сталелитейные компании не просто поглощают производителей помельче, но и, используя свои связи с государственными структурами, поглощают более крупных своих конкурентов из частного сектора. Хорошо известный пример – рейдерский захват в 2009 г. корпорацией Shandong Iron and Steel Group частной компании Steel Rizhao, произведенный с использованием значительного бюрократического принуждения. Местные власти организовали недружественное поглощение прибыльной Rizhao убыточной государственной компанией. Владелец Rizhao Ду Шуангуа, хотя и был вторым по богатству человеком в Китае, пришел к выводу, что не сможет вести дела по своему усмотрению, когда против него выступает государство.

Сырьевые компании государственного сектора все больше используют свои огромные денежные поступления также и для приобретения бизнеса, находящегося в середине технологического процесса. Например, три государственные нефтяные компании и производители электричества вложили пакет инвестиций в новые предприятия, производящие силовое оборудование – от ветровых турбин до аккумуляторов. Далеко не очевидно, что объекты приобретения выиграют, перейдя в собственность корпораций, не имеющих производственного опыта. А группы, поставляющие сырье, пытаются взять под свой контроль новые направления в торговле и дистрибуции. Недавно нефтяные компании занялись поставками природного газа потребителям – раньше этим занимались частные фирмы. Поскольку право импортировать или добывать природный газ имеют только большие государственные компании, они получают несправедливое преимущество перед частным сектором.

Все это различные стороны явления, которое в китайском обществе и средствах информации стали называть guo jin, min tui, что означает: «государственный сектор наступает, частный сектор отступает». Наличие явления признают все, но где его пределы и какими будут его последствия, остается неясным. Ситуация с акциями, как уже говорилось, запутана, потому что государственные компании не всегда получают полный контроль над своими приобретениями. В конечном счете расширяющийся охват сырьевых олигополий сводится к денежным средствам, которые они извлекают из своей доминирующей доли прибылей в государственном секторе. Правительство выразило намерение ограничить их амбиции, решив присваивать себе больше их денег.

Начиная с 2007 г. Пекин стал вытягивать небольшие дивиденды с крупных государственных компаний – от 5 до 15 % чистой прибыли, в зависимости от сектора экономики. И сейчас олигополии активно борются против выплаты повышенных дивидендов. Руководителям крупных сырьевых и обслуживающих компаний не предоставляются такие же пакеты акций, как некоторым руководителям промышленных предприятий, связанных с государством, и потому они ревностно оберегают денежные средства своих компаний, поскольку это источник их власти и влияния, не говоря уже о возможностях вознаграждать себя в финансовом плане. Способность государства выкачивать больше рентного дохода из этих сырьевых левиафанов и направлять полученные средства на поддержку независимых производителей служит ключевым критерием его промышленной политики. В сущности, вопрос заключается в том, насколько сильно хочет государство поддерживать независимые предприятия и плюралистическую экономику.