Малкэй стоял у серой раковины, когда-то бывшей белой, и плескал водой себе в лицо. На кране значилось «холодная», но вода грелась в трубах весь день и стала теплее крови. Малкэй открутил кран и подождал, но она не стала холоднее.

Он глянул в зеркало. В тесном грязном туалете воняло мочой. Громоздкий кондиционер не охлаждал, а всего лишь гонял туда-сюда духоту. Зеркало было маленькое, прямоугольное, в синей пластиковой рамке со звездчатым узором трещин в углу – наверное, следом падения на бетонный пол. Оттого же, по-видимому, раскололось и само зеркало: через его середину косо бежала неровная, с острыми выступами линия раскола, и верхняя половина лица казалась странно смещенной по отношению к нижней. Зеркало висело на засаленной веревочке, зацепленной за гвоздь, который торчал в щербине, очень напоминавшей след от пули.

Малкэй запустил пятерню в волосы, присмотрелся к расколотому отражению. Так заметны мамины черты! Похожие глаза: миндалевидные, внешние уголки чуть опущены, отчего мама казалась обиженной и надувшейся, а Малкэй – постоянно опечаленным. И цвета те же: бледная веснушчатая кожа, каштановые волосы. Полное соответствие с ирландским именем, которое дал папа. Может, отец тоже видел в мальчишке черты матери и оттого часто злился? А на самом деле злился совсем не на него. Малкэй вытянул из кармана телефон, проверил время и позвонил отцу.

Пока устанавливалась связь, Малкэй чуть приоткрыл дверь. Тио склонился над пятигаллонной, только что купленной – этикетка еще висела на ручке – канистрой, одной рукой придерживая заправочный пистолет, вторую уперев в бедро. Небо за ним пылало, словно раскаленный уголь. Босс не заметил, что за ним подглядывают, слишком уж его занимали ноги женщины у соседней колонки. Женщина стояла, прислонившись к «харлею», пока ее приятель наполнял бак. Для посторонних Тио выглядел всего лишь мексиканским фермером, покупающим бензин для своего электрогенератора.

Наконец трубку сняли. Малкэй притворил дверь.

– Буэно.

– Пожалуйста, позвольте мне поговорить с отцом.

В трубке вздохнули, потом зашуршало, наконец голос отца спросил:

– Микки, что за черт?

Малкэю стиснуло глотку.

– Пап, ты в порядке?

– Бывало и лучше.

Папа казался усталым, старым и напуганным. Малкэй сглотнул, прокашлялся:

– С тобой нормально обращаются?

– Более или менее. Больше не бьют, если ты это имел в виду.

– Пап, тебя больше не станут бить. Скоро тебя выпустят. Ты только потерпи немного, только и всего.

– Немного – это сколько?

– На самом деле немного. Уже скоро им позвонят и тебя отпустят. Ты немедленно двигай подальше. Не домой, и вообще не туда, где тебя знают. Поселись в каком-нибудь мотеле, еду заказывай в номер, посмотри несколько дней телевизор. Сиди, пока я не позвоню тебе. Договорились?

– Хорошо. Только у меня с монетой неладно.

– Я уж постараюсь, чтобы это поправилось. Но ты сделай, как я говорю.

– Микки, что это за чертовщина? Что ты натворил?

Малкэй закрыл глаза. Интересно, стал бы отец таким, если бы не повстречал маму? Понес бы по жизни столько обиды и горя, играл бы так отчаянно? Кто знает! Да и не важно это. Отец попал в передрягу. Дело сына – его вытащить. Это главное. Остальное – мелочи.

– Слушай, пап…

– Что?

– Знаешь, я очень благодарен за все, что ты для меня сделал.

– Ну конечно. Но ты, собственно, о чем?

– Пап, я тебя люблю.

– Что?

– Да так, ничего.

– И зачем ты это говоришь?

– На всякий случай.

– На какой?

– На такой, если забуду сказать потом.

Малкэй снова прокашлялся и отер рукой мокрые щеки.

– Пожалуйста, передай трубку Гомесу. И запомни то, что я сказал.

– Конечно, Майки.

Пауза. Затем отец произнес тихо, чтобы никто больше не слышал:

– Сын, я тоже люблю тебя.

Малкэй снова поглядел на свое расколотое отражение и опять вытер рукой мокрую – но уже не от мытья – щеку.

– Си? – проговорил скучающий голос.

Наверное, Гомесу было не впервой сидеть, приставив пистолет к голове чьего-то родственника. Нудная работа.

– Спасибо, что присмотрели за моим отцом, – сказал Малкэй. – Я очень благодарен. Вам скоро позвонят. А когда позвонят, пожалуйста, дайте моему отцу немного денег. Несколько сотен хватит. Я посчитаю это большим личным одолжением и приложу все усилия, чтобы вы получили втрое больше.

– Что за хрень ты несешь?

– Пожалуйста, дождитесь звонка, – попросил Малкэй. – Вы поймете, когда вам позвонят. И пожалуйста, отдайте моему отцу мобильный телефон. Отец не причинит вам хлопот. Я уверяю. Дождитесь звонка.

Малкэй отключился прежде, чем Гомес смог ответить. Холодный скучающий незнакомец, способный убить отца не моргнув глазом. Малкэй снова поглядел на расколотое отражение. На оригинал смотрели глаза матери, но плакали они по отцу. Вряд ли мать хоть когда заплакала, вспоминая папу. Еще вопрос, заплакала ли она хоть раз, вспоминая брошенного сына.

Малкэй открыл почтовый ящик, нашел письмо, полученное месяц назад, когда после долгих колебаний согласился на предложение, сулящее свободу и жизнь. В письме был номер. Малкэй набрал его. В трубке послышался знакомый голос.

– Мы в часе езды, – произнес Малкэй, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Меня можно отследить по этому номеру. Я оставляю телефон включенным.

– Хорошо. Будем ждать.

– Еще одно.

– Что?

– Мой отец. Есть хоть какая-то возможность его отпустить? Он старый. Если он еще посидит с приставленным к голове пистолетом, стресс точно убьет старика.

– Я позвоню.

– Спасибо. Я сказал парням, которые его держат, дать ему несколько сотен баксов. Могли б вы напомнить им про это?

– Ты хочешь, чтобы я заодно заказал ему обед и шлюху? – спросили в трубке.

– Я отдаю вам ключи от целого королевства. Что в сравнении с ним несколько сотен?

– Ладно, скажу. Но ты уж постарайся уложиться в час.

– Мы будем в срок.

В трубке щелкнуло. Телефон умолк. Малкэй сунул его в карман и опять посмотрел в зеркало, вытер глаза рукавом. Нельзя показывать Тио, что плакал. Тио наслаждался чужой болью и замешательством. А Малкэй не хотел давать ему повод для радости.

Час.

Малкэй вдохнул неприятно сырой, пахнущий мочой воздух и шумно выдохнул.

Еще целый час.