Глава 9. Пренеприятнейшие подробности
Мы едем минут сорок. По крайней мере мне так кажется.
Всё это время я слышу дыхание Киры, но мы не переговариваемся, так как понимаем, что каждое наше слово станет достоянием всех присутствующих в машине. Когда нас вытаскивают из салона, я улавливаю посторонний шум и неуверенно делаю вывод, что заложников трое. В животе завязывается узел: неужели и Астахов угодил в лапы этим отморозкам?
Меня хватают под руки и тащат по скользкому асфальту. Я пытаюсь уцепиться за какие-то детали, заметить нечто такое, что поможет мне понять, где находимся, но я не могу сосредоточиться. Голова кружится, а перед глазами мелькают чёрные точки. Меня сажают на стул. Спину обдает холодом пластмассы, и я морщусь. Угодила в весёлую историю. Что же мне теперь делать? Как выбираться?
Внезапно темнота исчезает: с меня стягивают мешок, и я невольно щурюсь. Свет в помещении неяркий, но роговицу щиплет. Я пытаюсь привыкнуть к обстановке, замечаю перед собой смазанную фигуру и сглатываю. Оглядываюсь, вижу рядом два стула. На них сидят девушка и парень: Кира и Лёша. Отлично. Теперь и они попали в неприятности по вине моей недалёкой сестры. Замечательно!
– Ты хорошо сохранилась, – отрезает женский голос, и я смотрю на девушку. Её лицо пока смазано, не вижу его очертаний. – Я думала, всё будет гораздо хуже.
– Я должна понимать, о чём ты?
– А кто как не ты?
Улавливаю ошеломлённый вздох Киры, а потом замечаю, как сжимаются её кулаки. Не могу придумать оправдания такому поведению и поворачиваюсь к девушке.
Наконец передо мной предстаёт чёткая картинка.
Волосы незнакомки собраны в тугой хвост. Они рыжие, словно языки пламени. Глаза девушки голубые, широкие. На щеках рассыпаны веснушки хаотичными, корявыми точками. Я нахожу привлекательными её скулы и длинную шею. Хочу продолжить исследование, но не вижу смысла.
Как гром среди ясного неба передо мной возникает автомобильная авария. Я спрашиваю Лёшу о стае, он растерянно смотрит на меня, пытается ответить, а потом перед носом машины появляется препятствие. Девушка. Эта девушка.
– Вот это да, – протягиваю я и качаю головой из стороны в сторону. Вскидываю брови. – Просто не верится, что я наконец познакомилась с неизвестным препятствием, из-за которого на моем виске теперь красуется белый шрам.
– Наташа, – незнакомка лениво улыбается и подходит ко мне. – Приятно увидеть тебя вживую, а не через стекло автомобиля.
– Взаимно. – Я испытываю смешанные чувства. Хочется или кричать от злости, или смеяться от безумия. Пока не знаю, что выиграет. – И о чём же нужно было думать, чтобы добровольно встать посреди дороги?
– О многом.
– К примеру?
– О мести.
– Мести? – Я фыркаю. – Как низко. А более возвышенной цели не нашлось?
– Нет. – Девушка кашляет и изящно протирает рукой рот. – Не вовремя заболела. Но и такое бывает. В конце концов, приближается зима.
– Будем говорить с тобой о погоде?
– А о чём хочешь поговорить ты?
– Ну даже не знаю, – я пожимаю плечами и нервно улыбаюсь. – Например, о том, как такая, как ты, смогла подчинить себе двух качков из лицея?
– Я никого не подчиняла, – поясняет Наташа. – В нашей семье нет такого понятия, как повиновение. Все делают то, что считают нужным.
Я на мгновение задумываюсь, складываю пазлы воедино.
Итак, моя сестра связалась с другой «стаей», которая, нужно отметить, называет себя немного иначе – более цивилизованно. «Семья». Оглядываюсь и сжимаю губы. Я в логове противника. Здесь темно, потому что мало окон. Пахнет гарью и алкоголем. Стены бетонные и крепкие, лампы – с синей подсветкой. Где же я?
Выдыхаю. Придется развязать этой красавице язык.
– Только не говори, что ты предводительница этой семьи, – осторожно протягиваю я.
– И не скажу. Это не так.
– Тогда кто?
– Ты, Кобра, никогда не умела сдерживаться, – улыбается девушка и подходит ко мне так близко, что я улавливаю запах её лавандовых духов. – Вечно задавала вопросы, пыталась навязать всем своё мнение…
– Как же так вышло, что все знают, кто я, а я – нет.
– Не нужно было падать с крыши.
Я замираю, но всё же выдавливаю улыбку. Эта игра перестает мне нравиться.
– Здесь душно, – отрезаю я. – Может, открыть окно?
– Серьёзно? – Наташа хитро сужает глаза. – Не думай, что я идиотка. Любой звук расскажет тебе о нашем местоположении гораздо больше, чем я или кто-то другой в комнате.
– А какой прок скрывать адрес?
– Она скрывает не только адрес, – протягивает Кира, и я смотрю на подругу. Решила заговорить? Наверное, взяла себя в руки. Рыжая подходит к блондинке и резко стаскивает с её лица мешок. Глаза девушек встречаются, и между ними проносится нечто странное, тяжёлое и полное сожаления, обиды, злости. – Правда, Наташа?
– По-моему, ты постарела, – делает вывод рыжая.
– Просто не верится, – не обратив внимания на сарказм, протягивает Кира и нервно поджимает губы. – Как ты могла так поступить?
– Не тебе меня судить.
– А кому же?
– Кому угодно, но только не тебе!
– Вы знакомы? – Я чувствую себя отсталой и начинаю злиться. Неведение сводит с ума.
– Были знакомы, – поправляет меня Наташа. – Многое изменилось с тех пор, как мы перестали общаться.
– Что именно?
– Какая разница? Это не вечер встреч, так что перейдем к делу. Ты, – она смотрит на меня. – Ты уничтожила деньги, а они были нам нужны.
– Не стоило втягивать мою сестру. Вы сами нарвались на неприятности.
– Мне плевать на твои сердечные травмы, Кобра. Мне нужны деньги! Сейчас! Мне нужны эти гребаные сорок пять тысяч! Это вам так повезло. – Она нервно усмехается и начинает расхаживать из стороны в сторону. – Предводители – сыновья сноба, который сидит на куче денег. Вы не задумываетесь, как сложно их достать. А ведь без них нет «семьи». Без них не снять гоночный корт и не заплатить за аренду вокзала. Без них не вызвать врача и не оплатить свет и воду в логове.
– Откуда эти деньги у Карины? И почему она прятала их на детской площадке?
– А ты теряешь хватку…
– Объясни!
– Ну а как ты думаешь? – Наташа останавливается и взмахивает худыми руками. – Деньги твоя сестра стащила из копилки родителей. Где ещё она могла их взять?
– О, боже мой, – я испуганно замираю и внезапно понимаю, что уничтожила сорок пять тысяч, которые принадлежали моей же семье. – Твою мать…
– Я о том же.
– Но почему Карина? Почему мы?! У меня в семье не так много денег, чтобы мы могли оплачивать ваши расходы.
– Со всех по чуть-чуть – и уже что-то.
Смотрю на рыжую и вскипаю от злости. Возникает непреодолимое желание вскочить со стула и врезать этой идиотке, но я связана, беззащитна и беспомощна.
– Безумие! – взрываюсь я. – Что вы себе позволяете? Какое имеете право угрожать мне и моей семье?
– Не строй из себя жертву, Кобра.
– Не называй меня так! Моё имя – Лия.
– Это было твоё имя. Ты перестала быть человеком в тот момент, когда превратилась в ядовитую змею.
– Не понимаю, о чём ты.
– Не слушай её, – вмешивается Кира. – Она пытается задеть тебя.
– Естественно, пытаюсь. Ведь как-то надо причинить боль этой каменной глыбе!
– Что я тебе сделала? – недоумеваю я. – Чем так глубоко обидела?
– Как просто жить, забыв обо всём, что натворила. Никаких угрызений совести, никакой ответственности.
– Скажи мне правду!
– Теперь не ты главная, Кобра, – властно восклицает Наташа. – Теперь я говорю, а ты подчиняешься. И вот мое первое условие. – Она выхватывает из кармана нож и подлетает к Лёше. Тот сидит в мешке и не представляет, с каким диким выражением на лице рыжая нависает над ним. Мои внутренние органы сворачиваются в трубочку. Я затаиваю дыхание и неотрывно слежу за девушкой. – К завтрашнему дню ты принесёшь мне деньги, иначе…
Она грубо стаскивает мешок с головы парня и наклоняется, чтобы приставить нож к его шее, но замирает.
Впрочем, как и мы с Кирой.
Вместо Астахова на стуле оказывается Максим.
На его лице проносится мимолетная улыбка, он подрывается с места, отталкивает Наташу к стене и отключает её грубым ударом по шее.
Я теряю дар речи. Ошеломленно наблюдаю за тем, как парень развязывает руки Киры и приближается ко мне. Он садится на колени и нежно освобождает мои запястья от оков.
– Вот вы и свободны, – тихо произносит он, и я невольно улыбаюсь. Смотрю в тёмно-синие глаза Макса и не могу сдержать восхищения. – Мы можем уходить.
– Но как?
– Оперативный план спасения.
– Как ты узнал, что нам грозит опасность?
– Кира позвонила, – парень смотрит на блондинку, и та самодовольно улыбается.
– Конечно, я сообщила Шраму и Максу, что ты понеслась за сестрой в неизвестном направлении и оставила меня в одиночестве наблюдать за этим безумием.
– А где Лёша?
– Не знаю. Я нашёл в машине лишний мешок и, пока качок связывал Киру, притаился на заднем сиденье. Возможно, парень, о котором ты говоришь, сбежал.
Как всегда, спас собственную шкуру. В духе Астахова.
– А Стас?
– Он ждёт нас на выходе. Я активировал в телефоне поиск, так что брат давно знает о нашем местоположении.
Я качаю головой и встаю со стула.
– Просто невероятно!
– Пойдёмте, – говорит Кира и смотрит на Наташу. – Эта сучка за всё ответит.
– Остынь, – советует Макс. – Давай забудем о ней на время. Эмоции нам ни к чему.
– Забудем о ней? – интересуюсь я. – Почему? Кто она такая?
– Позже.
– Опять позже? Мне осточертело ждать!
– Потерпи, – отрезает парень. – Выберемся отсюда и поговорим.
– Потом ты передумаешь или начнёшь сожалеть о том, что связался со мной. Я же помню, каким счастливым ты был вчера в машине, когда сообщил мне, что…
– Чужачка, пойдем. – Он хватает меня за руку. – Сейчас неподходящий момент для выяснения отношений.
– А будет подходящий?
Я фыркаю, вырываю кисть и отодвигаю парня в сторону. Хочу идти впереди.
– Не истери, Лия! Я, твою мать, только что спас вам жизнь!
– У меня всё было под контролем.
– Неужели? И это ты называешь «под контролем»?
– Эй, – окликает Кира. – Успокойтесь. Что за разборки? У нас нет времени.
– Скажи ей об этом.
– Скажи ему об этом! – взрываюсь я и резко поворачиваюсь лицом к Максиму. У него глаза такие же, как у меня: огромные, налитые злостью и обидой. – Ох, не притворяйся невинной овечкой, Макс. Мы вчера едва не угодили в аварию, так что благодарить мне тебя не за что.
– Там, где ты, Лия, там и неприятности! – раздражённо протягивает парень. – Поразительно, как безобидная малолетка способна притягивать столько проблем!
– Малолетка? – Меня передёргивает. Теперь нас разделяют несколько сантиметров. – Как ты меня назвал?
– О, ради бога! – взвывает Кира и забирает из рук Наташи нож. Рыжая до сих пор без сознания. – Если вы не прекратите, я уйду и оставлю вас здесь. Возьмите себя в руки! – Блондинка отталкивает сначала Максима, а потом и меня в сторону. – Позже подерётесь. Сейчас нужно выбираться.
Я тяжело дышу. Борюсь с огромным желанием ударить парня по лицу, оставить красный отпечаток и заставить его испытать боль, такую же, как он заставляет испытывать меня.
Я громко выдыхаю и протираю руками лицо.
Почему он так влияет на меня? Почему мне так плохо, когда он кричит или злится или когда пытается оттолкнуть меня, что-то скрывает? Я с ума схожу от непонятной связи. Максим – никто для меня, чужой человек. Я его абсолютно не знаю! Так почему кровь стынет и хочется реветь от одного его обидного слова? Почему я готова провалиться сквозь землю, только бы не видеть в его глазах разочарование или гнев? Почему, когда уголки его аккуратных губ поднимаются, у меня сжимаются рёбра, и почему его обычные, на первый взгляд, тёмно-синие глаза не дают мне ни малейшего шанса оторваться от них?
Я безнадёжно падаю в какую-то дыру. Невидимые клешни затягивают меня в бездну, полную необъяснимых и странных вещей. Здесь нет звуков, слов и людей, нет даже кислорода. В этом мире я задыхаюсь от своих чувств. В груди что-то взрывается, ошпаривает все органы и заставляет испытывать неимоверное удовольствие или ноющую боль. Как избавиться от этих эмоций? Как вернуться в мир, где есть другие люди и нечто другое, кроме глаз Макса, его губ и чёрных волос?
Как задышать заново и оказаться на поверхности?
– Лия, – Кира берет меня за руку. – Пойдём.
Я киваю. Стараюсь взять мысли под контроль. Эмоции и правда мешают, отвлекая от главных проблем и целей. Моё увлечение Максом не приведёт ни к чему хорошему. Я это знаю. Логичнее было бы просто-напросто забыть о нём, выкинуть из головы.
– Я пойду первым, – тихо сообщает парень, открывает дверь, и у меня от его голоса мурашки несутся по телу.
В груди – дикое желание злиться на Макса и ненавидеть его за то, что он наговорил, но я не могу. Становится тошно. С каких это пор я стала такой сентиментальной и сопливой? Выпрямляюсь и уверенно следую за парнем по узкому коридору. Надеюсь избавиться от бешеного стука в груди и пота на ладонях.
– Здесь так тихо, – замечает Кира, и я оборачиваюсь, чтобы увидеть её лицо. – Разве это возможно? Шуметь должны хотя бы трубы или сквозняк.
– Мы в подвале, – протягивает Макс. – Трубы проходят с другой стороны, а все щели надежно скрыты. Единственное, что меня настораживает, – это запах.
– Запах?
– Да. Чувствуете? Пахнет газом.
Блондинка поднимает подбородок, и её лицо становится серьёзным. Нахмурившись, она прикусывает губу.
– Ты уверен?
– Абсолютно, – парень берёт меня за руку. Только на этот раз увереннее и крепче. – Быстрей. Нужно смываться.
– Что происходит? – Я ничего не понимаю. – Максим?
– У меня плохое предчувствие.
– Только не говори, что ты считаешь, будто этот подвал хотят подорвать, – смеясь, протягивает Кира, но парень не отвечает. У меня стынет кровь, а блондинка судорожно выдыхает: – Серьёзно? Но ведь это безумие!
– А ты раньше не догадывалась, что имеешь дело с психами?
– Но, Макс! – противлюсь я. – Какой в этом смысл? Банде нужны деньги. Убив нас, они их не получат!
– Они в любом случае ничего не получат, чужачка. Вот и хотят замести следы.
– Тогда почему мы ещё не бежим? – панически шепчет Кира и прибавляет скорость. Она вырывается вперёд и оглядывается: – Ну же!
– Подождите, – растерянно протягиваю я и притормаживаю.
Максим смотрит на меня так, словно я слабоумная, и крепче сжимает руку.
– Ты чего? – жёстко чеканит он. – Нужно торопиться!
– А как же Наташа?
Мой вопрос приводит друзей в шок. Кира фыркает и пожимая плечами:
– Поделом ей.
– Как ты можешь так говорить? – возмущаюсь я. – Никто не заслуживает смерти.
На этих словах я выдёргиваю кисть из оков Максима, но парень ловко останавливает меня, ухватив за плечи:
– Стой. Ты никуда не пойдёшь.
– Мы должны вернуться, Макс! Какой бы плохой и ужасной ни была эта девушка, она не должна умереть.
– Ты не представляешь, о чём говоришь.
– Представляю. А вы решили, что можете жонглировать человеческими жизнями, как вам заблагорассудится? – Я стискиваю зубы и качаю головой. – Вы ошибаетесь.
– Наташина судьба – не наша проблема!
– Как ты можешь так говорить? Я думала, ты другой.
– Что? О чём ты?
– Ни о чём.
Я вновь пытаюсь вырваться из рук Максима, но он ещё сильнее сжимает мои плечи, становится поперек дороги, сопротивляется. Тогда я неосознанно выставляю вперёд локоть. Кость ударяет его по скуле, парень ошеломленно откидывается назад и врезается спиной в бетонную стену. Мне хватает нескольких секунд: я решительно несусь обратно по коридору и вламываюсь в комнату, где стоят три стула: для меня, для Киры и для Астахова. Вижу на полу Наташу. Сажусь рядом и встряхиваю её за плечи.
– Эй, – протягиваю я. – Нужно уходить.
Девушка не реагирует, и я взволнованно выдыхаю:
– Наташа, прошу тебя. Скорее очнись.
– Она не проснётся, – недовольно отрезает мужской голос, и в проходе я вижу Макса. – Я ударил её по сонной артерии, и она уснула часа на три.
Не дождавшись моего ответа, парень подходит к девушке, поднимает её на руки и идёт к выходу.
– Не отставай, – просит он, и мы вновь бежим по серому бетонному коридору. Запах газа усиливается, становится почти невыносимым, и я начинаю кашлять.
– Чужачка?
– Всё в порядке.
– Прикрой рукой нос.
– А как же ты?
– Говори меньше.
– Подожди, а что с Кирой?
– Я сказал ей не ждать нас. К счастью, она не такая безбашенная, как ты.
Я киваю и продолжаю бежать следом за парнем. Мы проходим мимо поломанного автомата с кофе и чаем. Я замечаю коробку с использованными лампочками, стопку пыльных стульев, диски, колонки. Думаю, для чего все эти вещи, и пытаюсь понять, где мы находимся. Но мозг отказывается думать из-за запаха. Через пару минут перед глазами кружатся стены, падает потолок. Я хватаюсь руками за всё, что находится рядом, не хочу отставать и ковыляю. Кашель раздирает горло, и я мимолётно думаю о том, как сейчас тяжело Максу.
Внезапно цепляюсь ногой за поломанную доску, и лёгкая боль обжигает голень.
Я тихо стону, но не останавливаюсь. Наконец мы выходим в большое помещение, напоминающее танцпол. Я уже не пытаюсь всё разглядеть, просто следую за парнем и испускаю громкий вздох, когда мы оказываемся на свободе. Кислород сначала обжигает грудную клетку, я сгибаюсь, но затем на смену коликам приходит облегчение, и на моем лице появляется улыбка.
– Слава Богу, – выкрикивает Кира. Она стоит около машины Стаса. Тот за рулём: видимо, не хочет выходить на случай, если придётся быстро трогаться. – Я уже думала, что вы заблудились!
– Мы тоже так думали, – протягиваю я и откидываю назад голову. Перед глазами до сих пор кружится небо.
– Хорошо, что Макс был неправ, иначе мы сгорели бы заживо.
– Но почему в помещении никого нет? Почему нас никто не пытался остановить?
– Может, они поняли, что это бесполезно, – улыбается блондинка. – Боже, – протягивает она. – Как я рада, что мы выбрались оттуда! Мне стало так страшно, когда Максим заговорил про взрыв. Я решила, что…
Не знаю, как это происходит. Страшный грохот врывается в мою голову, меня толкает невидимой волной вперёд, и я падаю на асфальт. Горячие потоки воздуха обжигают тело, несмотря на то что оно прикрыто одеждой. Обломки здания падают вниз, словно ливень, и я истошно кричу.
Вижу, как блондинка летит спиной к машине, и её припечатывает к двери ударная волна. Вижу, как её золотые волосы становятся серыми и грязными от поднявшейся пыли. Вижу, как она скатывается по крылу автомобиля и оседает на асфальте.
Собираюсь вскочить, подбежать к ней, но замечаю справа тело Максима. Рядом с ним – Наташа. По лицу парня течёт тонкая струя крови, а у Наташи порваны джинсы, и в ноге торчит какой-то безобразный небольшой обломок.
Ору имя Бесстрашного, но он не слышит меня.
Я сама себя не слышу.
В ушах звенит, во рту – пыль и грязь. Я чувствую прилив сил, но не могу встать. Спина горит, будто на неё взвалили груду поджаренных на солнце камней, и я лежу припечатанная к холодной земле.
Неожиданно вижу, как из машины выбегает Стас. Он хватается руками за голову и несётся ко мне. Берёт за плечи, кричит что-то. Я не разбираю слов. Сосредотачиваюсь на его губах, пытаюсь уловить смысл.
Тщетно.
Отпустив меня, Шрам бежит к Кире, проверяет её пульс, открывает дверь BMW. С легкостью поднимает блондинку на руки и кладёт на заднее сиденье. Затем бежит к брату.
Испуганно кричит, бьёт его по щекам, но в итоге ничего не добивается. Стаскивает с шеи чёрный шарф, обматывает им голову Макса. Затем аккуратно тащит его в салон машины, ненадолго задерживается там, фиксируя голову брата таким образом, чтобы она не ударилась, когда автомобиль двинется с места. Смотрю на Шрама и не могу сдержать слёз. Мне хочется встать и помочь ему. Но я могу быть лишь зрителем, беззащитно лежать, плакать и кричать. При этом даже себя не слышу.
Когда Стас в очередной раз бежит в мою сторону, он прилипает к земле. Замирает. Смотрит перед собой и не шевелится. Я слежу за его взглядом и понимаю, что так он реагирует на тело Наташи. Но почему? Парень опускается на колени рядом с рыжей и проводит руками по её лицу. Его пальцы дрожат. Я замечаю, как трясутся его плечи, качается тело, и недоумеваю. Почему он медлит? Почему не действует?
Выкрикиваю: «Стас!»
Он оборачивается, и я вдруг вижу его красные глаза. Его убитые горем глаза. У меня внутри вспыхивает пламя. Гляжу на Стаса и буквально ощущаю всю его боль, чувствую растерянность и обиду. Хочу сказать что-то, надеюсь успокоить его, но не успеваю.
Протерев руками лицо, парень встаёт, поднимает Наташу и бредёт к машине. Он сажает девушку вперёд и пристёгивает.
Затем возвращается ко мне.
Вновь начинает что-то говорить, но я улавливаю лишь помехи в воздухе.
– …что… …твоя спина… …нужно быстрей… …дай… мне.
Абсолютно ничего не понимаю, но протягиваю вперёд руку. Стас хватается за неё и кивает. Аккуратно помогает мне подняться и тащит в сторону автомобиля.
– Ты… …Кира и Максим… присмотри… я рядом, если что.
Киваю и сажусь рядом с Кирой. Обхватываю её руками и что есть сил прижимаю к себе. Наблюдаю, как Шрам заводит машину. Он поворачивается ко мне, проверяет, всё ли в порядке, и медленно трогается.
Вскоре боль проходит и ко мне возвращается слух. Слышу, как работает двигатель автомобиля, как дышит Кира, и главное, слышу, как стонет Максим. Почему это главное?
Потому что это значит, что он жив, ощущает боль и не потерял чувствительность. Ещё потому, что биение его сердца – самое важное для меня в жизни. Я не знаю, откуда такие эмоции, но уверена, что они правильные и искренние.
– Стас, куда мы едем? – тихо спрашиваю я и вижу удивлённые глаза предводителя.
– Тебе уже лучше?
– Да. Лучше.
– Это хорошо, – он плавно поворачивает руль. – Мы едем домой. Ко мне домой.
– А который час?
– Без двадцати четыре.
– Мне нужно позвонить маме. Иначе она будет волноваться.
– Давай уже от меня. Нам осталось ехать минут десять. Не больше.
Я киваю и поворачиваю голову к окну. Надеюсь что-то увидеть, но замечаю лишь смазанную картинку серого города.
Внутри меня бушуют странные чувства. Я не верю в то, что оказалась в центре таких опасных событий. Я не верю в случившееся. Нас хотели убить. Опять! Нас хотели подорвать, сжечь заживо. Сглатываю и прикрываю глаза. Стараюсь не показывать ужаса, прикусываю губу, сжимаю руки в кулаки, но всё равно ощущаю панику. У меня голова кружится. Кто-то намерен избавиться от меня. И этот кто-то настроен серьёзно: он готов пробовать не один раз, и он не успокоится, пока я не сыграю в деревянный ящик.
– Лия? – Смотрю вниз и вижу, как Кира медленно открывает глаза. – Какого черта я опять без сознания?
Усмехаюсь: хорошо, что с блондинкой всё в порядке.
– Кажется, Максим не прогадал. То место взлетело на воздух через минуту после того, как мы выбрались наружу.
Невероятно, – заключает девушка и осторожно приподнимается. Она разминает шею и вытягивает вперёд руки. – Надоело отрубаться. Чувствую себя идиоткой.
– Я тебя прекрасно понимаю.
– Кира? – Шрам смотрит на блондинку. – Слава Богу, ты очнулась. Всё в порядке?
– Да. Я цела и невредима.
– А что с Максом?
– Он дышит, – заключает девушка, аккуратно приспускает чёрный шарф с его головы и цокает: – У него рана на виске.
– Большая?
– Приличная. Идёт кровь.
– До сих пор?
Кира кивает, а Стас крепко сжимает руль.
– Эй, не волнуйся, – говорю я, хоть сама переживаю. – Он выкарабкается. Сейчас промоем рану, забинтуем.
– А вдруг что-то серьёзное? Наверное, я должен отвезти его в больницу.
– Паршиво, когда пострадавший – наш единственный врач, – усмехается Кира и вновь смотрит на Макса. Он дышит неровно, прерывисто. Создаётся впечатление, что ему очень больно. – Мы бессильны, как дети.
– Мы и есть дети, – напоминаю я. – Не забывайте об этом.
– Говори за себя, – восклицает Шрам. – Я давно вышел из того возраста, когда желание посидеть в социальных сетях заменяет реальное общение.
– Но стал ли ты менее беспомощным? По-моему, нет.
– Лия, что будем делать с деньгами? – неожиданно вспоминает блондинка, и все мои органы одновременно скручиваются в трубочки. – Сорок пять тысяч – слишком много.
– Не напоминай.
– О чем вы? – спрашивает Стас, и Кира за несколько минут выкладывает парню разговор, прозвучавший в подвале.
– То есть теперь ты, моя любимица, попала на сорок пять тысяч. – Он поджимает губы и внезапно нервно усмехается. – Повезло.
– Я понимаю, что тебе очень смешно, Стас, но мне крышка. Когда мама узнает, что деньги пропали, она убьёт меня.
– Но с чего ты решила, что она обвинит именно тебя?
– А как иначе? Мама в любом случае узнает правду, а правда заключается в том, что я разорвала пакет на улице и выкинула наши сбережения – все, твою мать, сорок пять тысяч, в канализационный грёбаный треклятый люк!
В машине повисает тишина. Мы смотрим друг на друга, не знаем, что сказать, как выбраться из этого дерьма, что делать. И вместо того, чтобы придумать реальный план, попытаться разобраться, мы одновременно взрываемся диким хохотом.
Смех не прекращается несколько минут. Я беру себя в руки, только когда Стас паркуется около высокой многоэтажки. Он громко выдыхает и поворачивается ко мне. На его лице до сих пор играет улыбка, и я непроизвольно представляю внешность парня без шрама. Каким он был? И каким он стал.
– Можешь не волноваться, – протягивает он, и я непонимающе хмурюсь.
– В смысле?
– В смысле я дам тебе сорок пять тысяч.
– Что? – Откидываюсь назад и качаю головой. – Я не возьму деньги.
– Возьмёшь.
– Нет! Ты с ума сошел? Это же не три тысячи и даже не десять. Я не смогу вернуть тебе такую сумму.
– А я говорил что-то про возврат?
– Стас…
– Что? – Парень пожимает плечами и придвигается ко мне. – Ты попала в такую ситуацию по моей вине, и я не позволю тебе пострадать.
– О чём ты? Здесь нет твоей вины.
– Есть.
– Но где?
– Как это «где»? Лия, если бы ты не была в нашей «стае» и если бы не эти чокнутые, – он косится в сторону Наташи. – Если бы не всё это дерьмо, ты не влипла бы так сильно.
– Но я не смогу взять у тебя деньги.
– Сможешь, иначе я приду к твоей матери и сам их отдам.
– Ты не посмеешь.
– Ещё как посмею! – заявляет он. – Выбирай.
Я поджимаю губы и недовольно смотрю на парня.
– Я, конечно, благодарна тебе за то, что ты хочешь помочь, но это полное безумие. Твой отец сказал, что он больше не станет спонсировать тебя. Отдашь мне сорок пять тысяч и останешься на мели.
– Это уже мои проблемы.
– Нет! Раз мы – одна «стая», это и мои проблемы.
– Перестань отпираться. Я всё равно не изменю своё решение.
– Но почему? Почему ты так беспокоишься обо мне?
– Потому что ты – это ты. Потому что ты, Лия, – моя любимица. Так что закончим этот разговор. Хорошо? Я жутко устал.
Стас выходит из машины, обходит её и открывает заднюю дверь:
– Я понесу Макса, а вы вдвоём отвечаете за эту. – Он кивает в сторону Наташи.
Отмечаю пренебрежение в словах парня, но быстро забываю об этом.
– Справитесь?
– Конечно.
Выбираемся с Кирой из салона. Блондинка заправляет волосы за уши и выдыхает.
– С тобой всё в порядке? – переспрашиваю я, вспоминая, как подруга ударилась о крыло автомобиля.
– Всё отлично, – Кира выдавливает улыбку. – Бывало и похуже.
– Разве?
– Нас ещё, конечно, не подрывали, но я сильная девочка. Справлюсь как-нибудь.
Мы с трудом вытаскиваем Наташу из машины. Идём к оранжевой новостройке. Не успеваю разглядеть всё здание, но часть, открывшаяся моему взору, была очень красивой. Мне нравятся балконы, широкие большие окна, и я ловлю себя на мысли, что не отказалась бы здесь жить.
Рядом на спине Стас тащит брата. Шрам выглядит таким подавленным, что у меня щемит в груди. Наверное, он волнуется за Макса. А может, жалеет, что собрался отдать мне почти все свои сбережения. Прикусываю губу: не хочу быть в долгу, это не в моих правилах. Не хочу забирать у людей что-то важное и нужное. Это эгоистично и неправильно. Но разве у меня есть выбор? Конечно, я могу повести себя принципиально и отказаться от помощи. В конце концов, насильно Стас мне деньги не вручит, но есть ли в этом прок? Вернуться домой, рассказать маме правду и что делать дальше? Смотреть на её слезы, разочарование и подавленность? Это вариант, но самый плохой и недопустимый.
Что в итоге?
Кажется, придётся поспорить со своей природой.
Спрашиваю Шрама, на каком он живет этаже, и ужасаюсь, услышав ответ.
К огромному счастью, в здании работает лифт, и нам не приходится подниматься на одиннадцатый этаж пешком. Когда мы оказываемся на месте, я удивлённо осматриваюсь.
Мне не впервой видеть богатую современную обстановку. Например, дом Астахова огромный и шикарный. Его родители, оба, работают в Газпроме, и они могут позволить себе и лужайку перед коттеджем, и зал больше, чем вся моя квартира. Но у Стаса сочетаются две поразительные вещи: красота и уют, и от этого мне становится так спокойно и приятно, что я мгновенно забываю о боли в спине. Даже о взрыве и о том, что кто-то пытался меня похитить.
– Прекрасная квартира, – протягиваю я, и мы с Кирой опускаем Наташу на багровый мягкий диван. Подкладываю под ногу девушки пакет и свою грязную сумку, чтобы ничего не испачкать, и вновь поворачиваюсь к Шраму: – Всегда мечтала о такой.
– Правда? – Парень скрывается за одной из дверей и возвращается уже без Максима. – Я рад. Кстати, кровь у моего брата остановилась. Он даже говорил только что.
– Говорил? – удивляюсь я.
– Что-то про Сочи и барбекю…
Улыбаемся, и я облегчённо выдыхаю. Как хорошо, что ему лучше.
– Вы не против, если я приму душ? – спрашивает Кира, и я смотрю на неё округлив глаза. Такое легкомысленное поведение говорит о том, что она частенько здесь бывает.
– Конечно, – отрезает Стас.
– Тогда вы знаете, где меня найти.
Наблюдаю, как блондинка идёт по коричневому, плохо освещенному коридору и выдыхаю: о такой раскрепощённости мне остается лишь мечтать.
– Обожаю её, – улыбается Шрам, и я разворачиваюсь к нему:
– Кого её?
– Киру. Она великолепна. Никто не умеет справляться и переносить неприятности так, как она.
– Да. Кира быстро обо всём забывает.
– Нет-нет, – качается головой парень и снимает с себя свитер, оставаясь в одной серой майке. Я замечаю его руки и смущённо сглатываю. Отлично. Мало того что я согласилась взять у него деньги, теперь ещё и увидела его полуголым. – Она помнит каждое событие и каждую мелочь. Просто Кира способна держать все эмоции внутри. Переживает их самостоятельно, ни на кого не выгружая. Это прекрасное качество, свойственное лишь ей одной.
Стас достаёт из шкафчика аптечку, садится рядом с Наташей и кладет её ногу к себе на колени.
– Где вы её нашли? – тихо спрашивает он, закатывает штанину и аккуратно извлекает из икры обломок. Кровь покрывает его пальцы, и парень придавливает рану ватой.
– Она была в подвале. Наташа руководила теми парнями, что пошли за Кариной.
Стас выдыхает. В комнате становится тихо. Парень обрабатывает порез спиртом, протирает его, вновь обрабатывает. Я наблюдаю за его действиями и не понимаю, почему он молчит. Разве говорить и бинтовать лодыжку нельзя одновременно?
– Я должна поговорить, – шепчу я и сажусь напротив. Вижу, как Стас бросает в мою сторону быстрый взгляд, но мгновенно его отводит.
– О чём?
– Да обо всём. – У меня столько накипело, что я нервничаю. – Никто не хочет сказать мне правду, а из-за этого мы попадаем в неприятности. Я знаю, что ты не должен выкладывать передо мной все карты, что ты не вправе сказать мне то, что должен сказать другой человек, но, Стас… – наконец, парень смотрит на меня, – пожалуйста, помоги мне понять, что происходит.
Шрам напрягается и откладывает ногу Наташи в сторону.
– Что ты хочешь узнать?
От того, что парень внезапно позволяет мне задать вопрос, кровь в жилах быстро подогревается. Я подаюсь немного вперед и убираю назад волосы.
– Начнём, пожалуй, с того, что те два парня-качка и Наташа назвали меня Коброй. Что это значит?
Стас усмехается:
– Все очень просто. Иногда в стае человеку дают прозвище.
– Прозвище?
– Да, за какие-то заслуги. Я – Шрам, и, как думаешь, почему? – Парень горько улыбается. – Макс – Бесстрашный. Кирилл – Тощак.
– Но почему я Кобра? Я такая же отвратительная? Я обижала людей? Или делала им больно?
– Ты думаешь совсем не в том направлении, Лия. – Парень сплетает перед собой пальцы и улыбается. – Ты была такой же смертоносной, ловкой, быстрой и мудрой. Один удар – и ты обезоруживала противника. Всего один! Я всегда восхищался твоей силой. А люди… люди просто любили и уважали тебя.
От его слов мне становится неловко. Я ошеломленно смотрю на Шрама и не верю в то, что он говорит. Меня любили? Я была сильной? Абсурд какой-то.
– Ты серьёзно?
– Можешь не верить, но это так.
– Почему тогда меня никто не узнал, когда я впервые пришла за Кариной?
– После того, что с тобой случилось, состав «стаи» изменился. Кто-то ушёл, потому что испугался, а кто-то перестал в меня верить.
– Но что произошло? Как я потеряла память?
– Опустим этот вопрос.
– Но, Стас!
– Продолжаешь спрашивать о чём-то другом, или заканчиваем интервью.
– Ладно. Что насчёт Наташи?
– А что с ней не так?
– Ни Макс, ни Кира не хотели её спасать, – вспоминаю я и вижу, как Шрам отводит взгляд. – Почему? Что она натворила?
– Не думаю, что ответ на этот вопрос прояснит твоё прошлое или отношения между нами, – шепчет парень и встает с дивана.
– И это всё? – возмущаюсь я. – Это все ответы, которые ты можешь мне дать?
– А что тебе ещё нужно?
– Ещё?! Ты мне ничего не сказал! Ни почему Наташа меня ненавидит, ни почему она хочет моей, нашей смерти! Что происходит, Стас? – Я подхожу к предводителю и смотрю ему прямо в глаза. – Почему нас пытаются убить?
– Потому что мы связались с кретинами, Лия.
– И как мы с ними связались?
– Ответ тебя вряд ли устроит.
– Как? – напористо восклицаю я. – Скажи! Мне надоело находиться в постоянном неведении. Раз уж я – член вашей «стаи», позволь мне быть в курсе.
– Тебе необязательно быть в курсе всех наших дел.
– Стас! Скажи!
Парень недовольно глядит на меня. Его скулы напряжены, зубы стиснуты. Он хочет уйти, но вдруг резко выдыхает. Качая головой, он отрезает:
– Ты – точка соприкосновения. Довольна?
Я недоуменно хмурюсь:
– Я? При чём тут я?
– Ещё до того, как попасть в мою «стаю», ты числилась в другой семье. В «семье», где сейчас нашла себе пристанище Наташа.
– Что? – удивляюсь я. – Шутишь? С чего вдруг я там числилась?
– Спроси у другого человека. Не у меня.
– Почему не у тебя? Ты же знаешь ответ.
– С чего ты решила, что знаю? – Шрам усмехается. – На самом деле я понятия не имею, что ты там забыла.
– Но разве «семья», где сейчас Наташа, не образовалась позднее вашей?
– Нет, – отрезает парень и вновь смотрит на меня. – Ты перешла ко мне в конце сентября. Как сейчас помню тот день: на тебе было синее платье, пиджак и грязные кеды. Я подумал: какого чёрта эта низкая слабая девчонка притащилась? Она ведь на ногах еле стоит. Хорошо, что моё первое впечатление оказалось ошибочным.
– Но почему я перешла?
– Не знаю, Лия. До сих пор я не знаю. Через несколько месяцев в нашей «стае» начали гибнуть люди. – Стас отходит от меня и садится за чёрный овальный стол. Наливает себе воды. – Я не мог понять, что происходит, и решил, что в «стае» появился предатель. Естественно, поиски начал с новичков. Опросил пятерых парней, двух девушек, проследил за ними, выяснил всю подноготную. Но тщетно! Ни одного изъяна. Все – обычные школьники, студенты. Все учатся, отдыхают дома, развлекаются с нами: ничего сверхъестественного и плохого. Был ещё один парень. Но его я быстро отбросил. Слишком уж он казался мне слабым и бесхребетным.
– Так, и что дальше? – Я присаживаюсь напротив.
– Осталась ты. – Шрам нервно улыбается и прокручивает на столе уже пустой стакан. – За два месяца ты стала не просто частью коллектива, а частью моей семьи, и мне даже подходить к тебе с подобными вопросами было смешно. Хотя… Знаешь, в глубине души я, наверное, боялся услышать утвердительный ответ.
– Неужели я могла предать вас? О чём ты говоришь? – Я обиженно сутулюсь. – Я не такая. Не смогла бы так с тобой поступить.
– После очередного парада в стиле: предводитель произносит речь, и мы все весело танцуем около колеса обозрения, я подошёл к тебе, – продолжает парень. – Я взял тебя за руку, положил её себе на плечо и сказал: «Лия. Мне нужна правда». Прямо так и сказал, хотя это пафосно. Но я ведь пафосный предводитель и, что немаловажно, много выпил в тот день. И знаешь, что ты ответила? – Стас усмехается. – Ты сказала: «Мне тоже».
Смотрю на Шрама и вспоминаю свой сон. Как уже видела то, что он описывает.
– Боже мой…
– Я тут же понял, что ты не можешь быть предателем! – горячо восклицает Стас. – Я посмотрел на тебя и всё понял!
– Господи, – я устало протираю руками лицо. – Как сложно.
– Сложно?
– Да, сложно.
– Что именно?
– Как что? – Я поднимаю глаза на Стаса и пожимаю плечами. – Посмотри, в кого я превратилась. Ну посмотри! Я совершенно ничего не помню и абсолютно бесполезна. Словно атрофированная часть вашей «стаи». Возможно, когда-то я была нужной, но сейчас…
– Не говори так. Ты сильная и со всем справишься.
– Сильная? Разве? Зачем отрицать, что после потери памяти я стала совсем другим человеком? Не такой, как прежде. Я больше не мудрая, не ловкая. И я… я не понимаю, что происходит, как спасаться, в каком направлении двигаться. Я не Кобра, Стас. Я никто.
– Девиз нашей «стаи». Помнишь его? – неожиданно спрашивает парень.
– Конечно.
– Он ведь был написан не под влиянием «Белой лошади», как может показаться. Он олицетворяет наши сильные стороны. То, что помогает нам побеждать, жить и действовать.
– Слова ничего не значат.
– Да, значат люди, благодаря которым эти слова обретают смысл, – соглашается парень, трактуя предложение по-новому. – Не знаю почему, но меня всегда манило небо. Я хотел стать независимым, самостоятельным, свободным. Не думаю, что мне удалось исполнить это желание, но я пытаюсь. Правда.
– И к чему ты это говоришь?
– К тому, что наш девиз появился не из воздуха. Четыре… – Шрам запинается: – Три предводителя, три слова.
– Так четыре или три?
– Три.
– Свобода, бесстрашие и самоотверженность, – говорю я, пробуя существительные на вкус. Не понимаю, к чему клонит предводитель. Но вдруг передо мной открывается новая дверь. Поднимаю взгляд на Стаса: – Свобода, бесстрашие и самоотверженность! Чёрт подери, как я раньше не додумалась?
– Понятия не имею.
– Свободу олицетворяешь ты. Логично, учитывая твою тягу к самостоятельности и независимости. Макс олицетворяет Бесстрашие: проще простого. Кажется, у этого парня совсем нет страхов.
– Бесстрашный не тот, у кого нет страхов, а тот, кто способен их контролировать.
– Самоотверженность, – гляжу на парня и вижу его лукавую улыбку. Недоуменно опускаю взгляд на свои руки и вспоминаю тираду парня на кухне. Он говорил, что только единицы обладают самоотверженностью. Значит ли это, что я отношусь к этим избранным? Живот скручивает. – Неужели я была предводителем? – шепчу, рассматривая чёрный стол. – Просто немыслимо.
– Так и есть.
– Почему ты не сказал мне раньше?
– Потому что раньше я не был уверен, что ты вернулась окончательно.
– А сейчас уверен?
– Сейчас да.
– Три предводителя? – удивляюсь я. – Средневековье какое-то.
– Вообще-то после несчастного случая Макс отказался управлять. Он посвятил себя «стае» и наконец стал её частью.
– Да, он сказал, что главный ты, и только ты.
– Лия, не говори так, будто это подарок. Ставить задачи и организовывать испытания – не все мои обязанности. Я несу колоссальную ответственность за всех вас, и смерти… – Это слово Стас выплёвывает, его лицо становится бледным. – Все смерти впитываются в меня, как в губку. По ночам я слышу голоса тех, кто умер, Лия. Я… иногда я вижу их на улицах, путаю с другими людьми и бегу в толпе, пытаясь догнать несуществующие фигуры. – Парень прикрывает глаза и крепко сжимает стеклянный стакан в руке. – Нет ничего хорошего в том, чтобы справляться с проблемами самостоятельно. Нет ничего хорошего в том, чтобы стать одиноким ради кого-то, ради жизни других людей.
– Но у тебя получается, – успокаивающе протягиваю я и улыбаюсь. – Ты отличный предводитель, Стас.
Мои слова звучат искренне. На долю секунды я задумываюсь, как мне удалось спародировать решительность в голосе? Но потом понимаю: это правда. Я на самом деле уважаю Шрама и считаю его хорошим предводителем. Странно, но моё сердце уверено в его силе и отваге. Теперь я готова доверить ему свою жизнь.
– Нет. Мне не хватает бесстрашия Макса и твоей самоотверженности.
– Но теперь мы рядом, – я кладу руку поверх его руки. – Я здесь, Максим тоже. Ты не одинок.
– Ты не представляешь, насколько я одинок, – приглушённо отрезает парень и убирает руку. Он медленно встаёт, и горько улыбается. – Ты должна была позвонить маме.
– О, боже! – Я резко подрываюсь. – Чёрт! Забыла!
Парень усмехается и наблюдает, как я несусь к сумке. Вытаскиваю телефон, вижу несколько пропущенных звонков от Астахова и набираю номер. Надеюсь, мама не станет кричать.
После нескольких гудков мама отвечает:
– Да?
– Привет, мам, – протягиваю я и двигаюсь вдоль коридора. – Я задержусь сегодня, хорошо?
– Задержишься? – удивляется она. – Почему?
– Хочу погулять.
– А дома ты ничего не хочешь сделать?
– Что, например? – осторожно интересуюсь и сворачиваю в одну из комнат. Здесь темно. Я опираюсь спиной о стену.
– Ну не знаю. Убраться или сделать уроки. Считаешь, для тебя не найдётся дел?
– Ну, мам. Чего ты? Я ненадолго.
– Лия, хватит бездельничать. Иди домой и приготовь ужин. – Слышу шум, на фоне чей-то смех и недоуменно хмурюсь.
– А ты где?
– Я у Кристины.
– А, ясно. – Тетя Кристина – мамина подруга с работы. Замечательно: она ходит по гостям, а мне, значит, нельзя. – Пожалуйста, – протягиваю я. – Я не допоздна.
– С кем ты собралась гулять? – выдыхает мама.
– С Астаховым.
– А разве у Лёши сейчас не должно быть занятий по информатике?
– Их отменили. – Боже, лгу и не краснею! Хотя интересный вопрос: где он сейчас, если не со мной и не дома? – Ну, мам, пожалуйста. Хочешь, я буду звонить тебе?
– Лия…
– Я недолго! – воспользовавшись неуверенностью в её голосе, обещаю я. – Серьёзно.
– И сколько длится твоё недолго?
– Не знаю… Может, ещё час-два.
– Как всегда, – усмехается мама, и я слышу очередной раскат смеха. Видимо, в гостях у тёти Кристины собралась вся больница. – Ладно. Не позднее девяти, поняла?
– Да, конечно.
– Всё, звони мне, если что.
– Хорошо, – я улыбаюсь и отключаюсь.
До девяти ещё пять часов, а я отпрашивалась всего на два. Я рада, что мама не ставит меня в рамки. Это позволяет мне быть свободной. Или освобождает время, чтобы попасть в неприятности.
– Чужачка?
Испуганно вздрагиваю. Понимаю, что нахожусь в спальне. Здесь задёрнуты шторы, свет почти не проникает в комнату, темнота покрывает книжные полки и длинный стол, комод. Слабое свечение подчёркивает таинственность стен и синего пола. Я улавливаю приятный запах – запах мяты. Осматриваюсь, привыкаю к темноте и неожиданно вижу на кровати Максима. Он выглядит уставшим и больным. Рёбра сдавливают сердце, и мне приходится глубоко вдохнуть.
Подхожу к парню, сажусь рядом и кладу руку на его горячий лоб.
– Ты как? – Мой голос совсем не такой, как прежде. Он приятный, нежный и низкий. Иногда я удивляюсь, как тембр может круто изменяться, в зависимости от того, с кем ты разговариваешь. – Голова сильно болит?
– Совсем не болит.
– Ну конечно, – улыбаюсь я и аккуратно глажу волосы парня. – Надо промыть рану.
– Какую рану? – Макс усмехается. – Тебе наверняка показалось.
– К сожалению, не показалось.
Я встаю и иду к выходу.
– Ты куда? Лия?
Поворачиваюсь и чувствую такую дикую тягу к парню, что становится страшно. А он смотрит на меня. Ему плохо. Уверена, сейчас единственное, что должно его волновать, – головная боль. Но нет. Он смотрит мне в глаза так растерянно и нежно, что во мне переворачиваются все мысли, чувства, желания. Я улыбаюсь.
– Я вернусь через минуту.
Так и происходит. Захожу в ванную, выслушиваю недовольные причитания Киры, нахожу небольшое полотенце, смачиваю его и возвращаюсь в комнату.
– Приподнимешься немного?
Максим садится, облокачивается о деревянную спинку кровати и внимательно следит за моим лицом, хотя я смотрю на его рану. Боюсь опустить глаза ниже.
– Как остальные? – тихо спрашивает парень. – С ними всё в порядке?
– Да. – Я протираю кровь на его виске. – Кира уже нежится в ванне, Наташа спит на диване.
– А Стас?
– Стас страдает от одиночества. – Я хотела пошутить, но выходит не очень.
Максим грустно выдыхает и морщится, когда я придавливаю полотенце к ране.
– Больно? Прости.
– Нет. Всё нормально.
– Я не хотела.
– Всё хорошо, – уголки его губ приподнимаются, и я робко улыбаюсь в ответ. – Ну а ты как?
– Отлично, – наконец я говорю правду, и это греет что-то внутри. – Ударная волна оттолкнула меня, но я удачно приземлилась.
– Везучая ты, чужачка.
– Так и есть. Кстати, – я убираю полотенце и всё-таки опускаю глаза. Наши взгляды встречаются, и мне стоит огромных усилий продолжить говорить: – Я хотела извиниться за то, что устроила в подвале концерт. Ты спас нас, и мне не стоило кричать.
– Ничего страшного. Я понимаю, как тебе трудно. Слишком многое свалилось на твои плечи, так что просить прощения не стоит.
– Стоит. Трудно не трудно – какая разница? Я повела себя нагло и эгоистично. Кто знал, когда взорвётся подвал? А вдруг мы не успели бы выбраться и подлетели на воздух из-за того, что я решила поистерить? Прости. Иногда я не могу себя контролировать.
– Я тоже.
Глаза Максима загораются. Почему-то мне кажется, что парень имеет в виду свой порыв в баре и наш танец. В тот день никто не мог взять верх над своими эмоциями.
– Тебе нужно отдохнуть, – заботливо шепчу я. – Поспи.
– Не хочу. Правда не хочу.
– Макс, ложись, пожалуйста.
– Я засну, и ты уйдёшь.
Меня цепляют его слова. Становится так приятно и одновременно неловко. Я смущённо улыбаюсь.
– Я никуда от тебя не денусь, – обещаю и ласково глажу его чёрные волосы. – Поверь мне.
– Но…
– Максим, – помогаю парню лечь и укрываю его одеялом. Стеснительно поджимаю губы, наблюдая, как он борется со сном. – Я всегда с тобой.
– Не всегда, – шепчет он, проваливаясь в небытие. – Как-то раз ты ушла от меня, чужачка. Ты уже оставляла меня одного.
Внутри борются смешанные чувства. С одной стороны, я понимаю, что все слова парня связаны с его состоянием, болью и слабостью. Но с другой…
Выдыхаю, наклоняюсь и целую Максима в лоб. Очень нежно, едва касаясь. Этот порыв необъясним. Я не успела обдумать свои действия, не представила, что будет после них. Но я это сделала. И сейчас ничуть не жалею.
– Спи, – повторяю я, наблюдая за тем, как Макс засыпает. – Спи и ни о чём не думай.
Как бы мне хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Сейчас я как никогда чувствую свою ответственность. Чувствую, может, лживую, но всё-таки принадлежность к этому человеку. Он ведь нуждается во мне. Ему хочется, чтобы я была рядом. И я буду рядом. Даже если не физически, всегда буду рядом с ним мысленно.
Неожиданно голову пронзает судорога. Морщусь и горблюсь. Протираю руками лицо, встаю с кровати и иду вон из комнаты. Предметы кружатся перед глазами. Я хватаюсь рукой за стену и плетусь вперёд. Медленно, коряво, неуверенно. Выхожу из комнаты, откидываю назад голову и громко выдыхаю воздух. Лёгкие сжимаются одновременно с тем, как виски вспыхивают от огромного давления.
– Что же такое? – жалуюсь я и врезаюсь спиной в книжный шкаф. Протираю руками лицо, хочу вернуться в реальный мир, избавиться от боли. Приподнимаю руки и давлю на виски. Пусть боль прекратится. Пусть она прекратится!
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает меня Шрам, и я растерянно поднимаю на него глаза. Красные испуганные глаза. – Почему ты здесь, а не в комнате?
– Я…
Меня перебивает другой голос:
– Там слишком много людей, – поворачиваю голову в сторону и еле сдерживаю крик в горле. – А мне нужно поговорить с тобой наедине.
Моя копия с зелёными прядями подходит к Стасу и тяжело выдыхает:
– То, что я хочу сказать, вряд ли тебе понравится, – я прижимаюсь к шкафу. Борюсь с желанием расплакаться и стараюсь взять себя в руки. На удивление, побеждает второе. Стискиваю зубы и делаю шаг навстречу копии. Хочу услышать каждое её слово.
– Что-то случилось? – взволнованно спрашивает парень. – С твоим дружком?
– Нет. Это касается Наташи.
Стас вскидывает брови, и вдруг я понимаю, что на его лице отсутствует шрам. Его просто нет!
– Боже мой, – шепчу я, прикрывая ладонью рот.
Не верю своим глазам! Здесь парень красив, идеален. Не изувеченное лицо, а пропорциональное, гладкое, очаровательное. Узнаю в нём Макса и грустно выдыхаю: как жаль, что жизнь оставила такой грубый отпечаток на таком красивом, мудром лице.
– Касается Наташи? – переспрашивает Стас и усмехается. – Серьёзно?
– Да. – Моя копия неуверенно переминается с ноги на ногу. – Мне трудно об этом говорить, но, кажется, я знаю, кто предатель.
Прежде чем девушка заканчивает предложение, парень отступает назад.
– Что ты такое говоришь? – возмущается он. – С ума сошла?
– Но это правда!
– Лия, прекрати. Зачем ты так? Неужели ваше соперничество заставило тебя…
– Ты влюблён и слеп! – восклицает копия и указывает на парня пальцем. – Дело не в глупом соперничестве, а в том, что я видела Наташу в «Святом Клубе».
– И что ты там делала?
– Я… – Девушка расстроенно выдыхает: – Я следила за ней.
– Следила? Лия!
– Что? Мы друзья, Стас. Ты мне как брат. Но я не могу молчать.
– Сестра не стала бы ставить мне палки в колёса.
– Просто послушай меня.
– Не собираюсь. Это глупо! Знаешь, как дорога мне Наташа, и всё равно заставляешь выбирать между вами.
– Я всего лишь хочу, чтобы ты меня услышал! – требует копия. – В стае проблемы, и ты об этом знаешь. Если предатель – не новичок, значит, один из проверенных, старых ребят. Правильно?
– Но почему Наташа?
– Потому что она ненавидит меня, Стас! Потому что ей надоело, что ты находишься со мной рядом, что я командую, что мне доверяют люди. И она не выдержала давления, решила отомстить всей стае таким образом.
– Это выходит за всякие рамки, – Стас прожигает девушку яростным взглядом, разворачивается к ней спиной и выкрикивает на ходу: – Тебе пора уходить.
– Стас! Подожди!
Но парень не останавливается. Я вижу, как он скрывается за углом, и слышу, как расстроенно выдыхает девушка. Протерев руками лицо, моя копия откидывает назад голову и закрывает глаза.
– Черт, – шепчет она. Замечаю, что ей очень плохо и трудно. Грудная клетка копии двигается быстро и грузно. Девушка достаёт из кармана телефон. Набирает номер и тихо просит: – Забери меня. – Прикусывает губу. – Как ты и сказал, он мне не поверил.
Кладёт трубку и начинает двигаться по коридору. Доходит до поворота к входной двери, бросает взгляд в сторону гостей и исчезает, превратившись в лёгкую прозрачную дымку. Я ошеломлённо смотрю копии вслед. Не верю в то, что вижу, но уже не считаю правильным отрицать очевидное: мои флешбеки реальны. Я вижу прошлое.
– Твою мать.
Хочу поразмыслить над тем, что услышала, но замираю. Меня отвлекает странное чувство. Тягучая горячая линия спускается по губам, подбородку, капает на кофту, и я раздражённо придавливаю нос рукой. Опять кровотечение. Несусь в ванную, врываюсь в помещение, замечаю Киру в полотенце и резко закрываю за собой дверь.
– Господи, – восклицает она, наблюдая, как я склоняюсь над раковиной и промываю лицо. – Что с тобой такое? Уже второй раз.
– Не говори никому, – прошу я. – Пожалуйста.
– Но почему, Лия? – Блондинка закрепляет на себе полотенце и поправляет мокрые волосы. Она подходит ко мне и кладёт руку на плечо. – Вдруг это последствие аварии?
– Нет. Это нечто другое.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не могу рассказать, – опускаю голову на край мойки.
– Как это не можешь? Я здесь и готова слушать. Не тяни и объясни мне, что происходит.
Смотрю на подругу, придавливаю нос и выгляжу огорчённой.
– Уверена, ты мне не поверишь, – блондинка молчит, и тогда я продолжаю: – У меня бывают видения. Их сопровождает головная боль, а затем носовое кровотечение.
Повисает молчание. Подруга садится на край ванны и скрещивает руки на груди.
– Так, – протягивает она. – Видения, говоришь.
– Да. С каждым разом кровь не останавливается всё дольше. Впрочем, как и сами отрывки из прошлого: они удлиняются. – Промываю нос тёплой водой. – Понимаю, звучит так, будто я сошла с ума, но это правда, Кира. Я не сошла с ума, поверь. В первый раз я увидела себя в больнице. Моя копия говорила с кем-то по телефону: она была расстроена и зла, возмущалась, кричала. Во второй раз она появилась в баре и танцевала со свежей татуировкой W, – украдкой смотрю на своё тату и морщусь. – В третий раз, то есть сегодня, копия настигла меня в коридоре. Она общалась со Стасом, причем на его лице ещё не было шрама! Представляешь?
– Лия, – Кира нерешительно пожимает плечами. – Я хочу тебе верить, но…
– Знаю, звучит как бред. – Грустно выдыхаю и устало поникаю. Кровь не прекращает течь, и силы начинают предательски испаряться. – Не нужно было тебе рассказывать.
– Нет! Конечно, нужно! Просто… – Блондинка встаёт и неожиданно обнимает меня. Это удивительно, но я не отстраняюсь. Её крепкие руки помогают стоять на ногах, и это замечательно. – Уверена, что это не галлюцинации?
– У меня в прошлом были зелёные пряди?
– Да…
– Значит, не галлюцинации.
Кровь до сих пор идёт.
– Максим проснулся? Может, его позвать?
– Нет. Он спит.
– Тогда разбудим его. Стас сказал, что он вроде уже хорошо себя чувствует.
– Кира, что ты говоришь? Максу нужно отдохнуть.
– Он сильный мальчик и, уверена, не против помочь тебе.
– Нет, будить его мы не станем в любом случае.
– Но почему?
– Потому что… – Поднимаю голову и смотрю на отражение подруги. – Потому что, кажется, я поняла, что Макс дорог мне, и я тоже играю в его жизни непоследнюю роль.
– Аллилуйя! – восклицает подруга и улыбается. – Я рада, что ты наконец осознала это.
– Наконец?
– Слишком долго ты вспоминаешь человека, за которого была готова умереть.
– Всё так серьёзно? – Я спрашиваю просто так. На самом деле мне известен ответ.
– Так серьёзно, что даже скучно. Только объясни мне, почему ты не хочешь поведать ему о своих таинственных видениях и кровотечении из носа? Вдруг он сможет помочь?
– И выставить себя дурой?
– Ну посвяти его хотя бы в то, что уже третий раз удачливо избегаешь обморока.
– Рассказать ему о кровотечении – значит взволновать и озадачить. Но к чему парню лишние проблемы? Пусть побеспокоится о своей ране на виске.
– Ты всё такая же самоотверженная, – подруга закатывает глаза к потолку.
– Что ты имеешь в виду?
– Макс – начинающий врач: может, он в состоянии помочь. Но нет, ты выбираешь вариант, который облегчит жизнь ему и доставит уйму неприятностей тебе.
– А ты как хотела? Жаловаться не в моих правилах.
– В твоих правилах рисковать и набивать шишки.
Кира выдыхает, подходит к своим вещам и неожиданно достает из сумки маленькую бутылку с бронзовой жидкостью. Открывает её и жадно припадает к горлу губами.
– О, боже, что это?
Блондинка вытирает подбородок рукой.
– Виски.
– Откуда? Не рановато для алкоголя? Ты только утром жаловалась, что тебе плохо.
– Самое время выпить. – Она вновь глотает жидкость. – Я хочу расслабиться.
– Сумасшедшая.
– Знаю.
– Просто удивительно. – Тяжело выдыхаю, задумавшись над тем, что любовь Киры к алкоголю может привести к серьёзным последствиям. Пытаюсь откинуть эти мысли. Смотрю на свое отражение, разглядываю глаза и понимаю, что вижу в них нечто новое. Словно меня наконец наполнили тем содержимым, которого не хватало в течение четырёх месяцев. Приходится признать, что в таком состоянии я больше похожу на свою копию, чем на себя. – Знаешь, меня с самого начала потянуло к Максу, но я не понимала, почему. Сначала думала, что манит его внешность, ум. Но теперь я знаю, – улыбаюсь и прикусываю губу. – Знаю, что меня манил он сам. И тот факт, что в моём сердце кто-то есть. Но кто? Чёрт меня подери, Кира. Как такое возможно? Я влюблена в человека, которого забыла. Разве это нормально?
– В жизни всё возможно, – блондинка кладёт подбородок мне на плечо. – Когда расскажешь ему о том, что всё вспомнила?
– Я пока не вспомнила – лишь почувствовала.
– Но он должен знать. Максим заслуживает правды.
– Нет никакой правды, Кира. Мои предположения основываются на том, что сердце выпрыгивает из груди, когда я его вижу, а живот скручивается в трубочку и провоцирует головокружение с тошнотой. Но вдруг всё это – игра воображения? – Радуюсь, что кровь наконец остановилась. Промываю лицо, тянусь рукой к полотенцу и прикладываю его к напухшему носу. – Что, если Максу плевать на меня? В конце концов, давай вернёмся в прошлое и вспомним, как он избил меня и как кричал, что не хочет меня видеть в «стае».
– Смеёшься? – возмущается подруга, взмахивая уже полупустой бутылкой. Когда она успела её осушить? – Милая моя, раскинь мозгами. Он каждый раз спасал тебе жизнь, и не потому, что хотел побить девушку, попасть под поезд или угодить в руки к ментам. Он рисковал многим ради тебя – потому, что дорожит твоей жизнью! Разве это не повод задуматься и перестать винить его во всяких глупостях?
– Глупость не проходила на моём плече неделю.
– Лия, прошу, не выдумывай. Смешно слышать от тебя такое. Я бы на твоем месте не теряла времени. Макс слишком долго тебя ждал. Не надо мучить его теперь, когда ты обо всём догадалась.
– Я никого не мучаю. Просто не знаю, как мне себя вести.
– Не нужно знать! Просто подойди к нему и скажи, что он тебе дорог. Что в этом сложного?
– Хватит, Кира. Всё не так просто, как кажется. – Посмотри на нас! Мы постоянно ссоримся. Вечно кричим друг на друга и спорим. Он абсолютно не понимает меня, а я не понимаю его. Иногда мне кажется, что этот человек – камень. Да, он добрый, и его глаза очень-очень красивые. Но давай поговорим серьёзно. Максим иногда ведёт себя высокомерно. А мне не нравятся высокомерные парни, ясно? Ещё он считает меня маленькой, беззащитной и уязвимой девочкой, но я не такая. Может, я совершаю ошибки и вечно попадаю в неприятности, но я не слабая. А он именно так думает! – Недовольно взмахиваю руками. – Он не уважает меня, раз считает трусихой и слабачкой. И какие у нас могут быть отношения? Скажи мне, какие?
Неожиданно подруга усмехается. Сначала я думаю, что мне показалось, но она вновь улыбается.
– Что смешного?
– Ничего.
– Ну!
– Да правда, ничего.
– Кира! – Выпрямляюсь и подхожу к девушке. – Сейчас же скажи мне, что заставило тебя рассмеяться после такого трогательного и эмоционального признания?
– Это неважно. – Меряю подругу ледяным взглядом, и та разоблачённо выдыхает: – Просто я где-то уже это слышала.
– В смысле?
– В смысле, каждый раз, когда вы ссорились с Максом, а происходило это довольно-таки часто, поверь, я оказывалась твоим личным психологом и выслушивала подобные жалобы и претензии. Ты постоянно была недовольна тем, что Максим не доверяет тебе. Говорила: «Почему он не позволяет мне справиться с проблемой в одиночку? Я ведь смогу, я ведь сильная!» – Девушка качает головой и мутно смотрит на меня. – Но на самом деле его желание сделать тебя маленькой и беззащитной связано лишь с тем, что он за тебя волновался. Максиму всегда было спокойнее, когда ты не ввязывалась в конфликты, стояла за его спиной. Так он контролировал ситуацию, защищал тебя.
– Ты так говоришь, словно я постоянно влипала в неприятности.
– Так и есть. Ты вечно набиралась проблем.
– Да ладно, – я удивлённо присаживаюсь на край ванны. – И что же я делала?
– Мне и вспоминать страшно! – Блондинка садится рядом, глотает виски и задумчиво облизывает губы. – Как-то раз тебе не понравилось, что твой тупой одноклассник, Женя, полностью передрал твою аттестационную контрольную работу по физике. Он, конечно, тот ещё придурок: списал всё, как скопировал. Учительница это заметила и поставила тебе неудовлетворительно. А ты готовилась, хотела угодить родителям, сказать: «Вот, я умею не только гулять до ночи и приносить тройки, но и шевелить мозгами». А в итоге мама запретила нам видеться, тебя заперли под замок, и ты не попала на концерт «Би-2», хотя копила на билеты деньги с начала сентября.
– Вот это да! – возмущаюсь я. – А я ещё говорила с ним после операции.
– Странно, что он говорил с тобой. Ты хотела натравить на него троих наших ребят, на что Шрам и Максим сказали твердое «нет». Ты расстроилась, обиделась, но руки не опустила. После школы заманила бедного парня в кино, а по пути так избила, что он две недели ходил с шиной на руке.
Я расширяю глаза и вскидываю подбородок.
– О чём ты? – Мне не по себе от её слов. – Я не могла так поступить.
– Женя никому не рассказал. Признаться, что его избила девчонка на голову ниже, унизительно.
– Но как я справилась с ним? Ты видела Женю? Помнишь, как он выглядит?
– Ты же Кобра, Лия. Побить Женю было проще простого.
Я встаю с края ванны и недовольно складываю перед собой руки.
– Я бы никогда так не поступила.
– Я как-то сказала, что ты любишь рубить сплеча. Так оно и есть.
– Но это бред, – защищаюсь я. – Я избила человека? Я?! Не говори глупостей. Я даже драться не умею.
Кира вновь смеётся, и мне приходится задуматься.
Чёрт подери, каким монстром я была год назад!
– Ясно. Что ещё?
– Ну… – Подруга пьяно хмурится. – Однажды ты заметила, как два парня издевались над собакой. Они привязали беднягу к дереву и бросали в неё камнями.
– Какой ужас, – меня всегда злили люди, считающие, что издевательство над слабыми делает им честь. – Мерзкие идиоты.
– Ты, конечно, вмешалась. Отвязала дворнягу, спасла ей жизнь, а сама попала в непростую ситуацию: парни решили поиграть с тобой, – подруга грустно выдыхает, а я хмурюсь. Не понимаю, почему она расстроена. Если Женю я избила, сославшись на тупую злость, здесь вполне уместна хорошая встряска. – Лия, – Кира пьяно смотрит на меня, хотя пытается выглядеть серьёзно. – Один из них попал в больницу с сильным сотрясением мозга.
– Так ему и надо. В следующий раз будет думать, прежде чем решит поиздеваться над животными. Или еще кем-то.
– Он умер.
Её слова звучат как приговор. Я отхожу назад и с ужасом выдыхаю:
– Что?
– Кровоизлияние в мозг.
– Ты ведь шутишь?
– Такими вещами не шутят. Он скончался через три дня после операции.
– Зачем ты говоришь мне такое? – с болью восклицаю я. – Зачем?
– Ты должна быть в курсе.
– В курсе чего? Что я монстр?
– Успокойся, – легкомысленно выдыхает Кира. – Его смерть – не твоя вина. Говорят, он до этого подрался ещё с кем-то и много курил, почти неделю ходил с повышенным артериальным давлением. Так что инсульт был неизбежен.
– Спасибо. Ты облегчила мои страдания. Мне нужно домой.
– Подожди! – Блондинка срывается с места и останавливает меня. – Чего ты? Я не хотела тебя обидеть.
– Ты не обидела меня.
– Лия! Ну прости. Я решила, что лучше ты узнаешь такие подробности от меня, чем от кого-то другого.
– Так и есть. Но мне правда нужно домой. – Неправда, но я не хочу находиться здесь. Мне нужно подумать. – Позвоню, когда доеду.
– Эй! Бронская! – тянет девушка и хватает меня за руку. Я поворачиваюсь и недовольно хмурюсь. – Ну перестань. Я сказала всё это лишь потому, что считаю неправильным скрывать от тебя правду. Ты долго была в неведении, и пора наверстать упущенное.
– Почему нельзя было начать навёрстывать упущенное с чего-то хорошего? Или я на самом деле такой монстр, каким меня видят родители и сестра?
– Плохое было, Лия. И не нужно его отрицать. – Блондинка пьяно хмурится. – О хорошем ты и так узнаешь. Не лучше ли вооружиться прошлыми ошибками и не допустить их сейчас?
Я недолго думаю:
– Нет. Не лучше.
– Почему?
– Потому что ты могла хотя бы постараться вернуть меня к жизни! Из моей памяти вылетел целый год, это сводит с ума, Кира. И знаешь, мне хотелось бы услышать что-нибудь хорошее или ободряющее, а не рассказ о том, как я избивала людей. Или о том, как я их жестоко убивала. – Тяжело дышу и обиженно хмурюсь. Мои глаза наполняются слезами. Я не верю и не хочу верить, что способна на подобное. – Тебе не понять, что я сейчас чувствую. Да, я согласна, плохое было. Но почему ты начала рассказ именно с него? Неужели, – робко моргаю, – за весь прошедший год я не сделала ничего хорошего и стоящего? Не сделала того, чем сейчас могла бы гордиться?
– Лия…
– Спасибо тебе, – смахиваю с глаз слёзы. – Спасибо тебе.
Вырываюсь из ванной и стремительно направляюсь к выходу.
– Ну подожди, – воет блондинка и бежит следом за мной. – Пожалуйста, прости. Я не подумала. Лия!
– Нет смысла брать свои слова обратно. Ты уже всё сказала, а я уже всё услышала.
– Тот парень умер, да, – тараторит блондинка. – Но это был несчастный случай! Ты ни при чём. Твоей вины нет!
– Нужно было говорить об этом раньше, Кира, а не сейчас, когда я успела себя возненавидеть.
– Лия, в жизни всякое случается – и плохое, и хорошее. И как бы ни было сложно это признавать, все мы совершаем ошибки. Абсолютно все!
– Да, спасибо, что просветила.
– Не понимаю, почему ты злишься.
– Потому что я не убийца! – резко повернувшись, кричу я. Не ожидаю от себя такой реакции, но не противлюсь дикой злости. У меня внутри горят все органы, горят глаза и ладони. Я судорожно выдыхаю и шепчу: – Я не убийца.
– Знаю. Я знаю это.
– Нет, ничего ты не знаешь.
– Я лишь хотела сказать тебе правду.
– Что здесь происходит? – спрашивает Стас и выходит в коридор. Он смотрит на меня. Видит слёзы и переводит взгляд на Киру: – Что ты ей сказала?
– Ничего, – защищается блондинка. – Ничего такого, что могло бы обидеть.
– Ты не обидела меня, – ядовито чеканю я. – Ты просто сказала, что я монстр.
– Лия, – Шрам подходит ко мне и берёт за руки. – Что случилось? Скажи мне, что?
– Ничего.
– Не закрывайся. Объясни мне.
– Ты так говоришь, словно всё прекрасно понимаешь, – меня начинает колотить. Я чувствую, как слёзы бегут по щекам, ноги дрожат, а лицо покраснело. Но я не сопротивляюсь. – Да, Стас? Ты знаешь, какая я на самом деле.
– Лия, прошу тебя, успокойся. Не суди себя за прошлое. Ты там больше не живёшь.
– Разве? Тогда почему мне кажется, что я не могу начать жить в настоящем?
– Ты уже начала. Сейчас, здесь, в этот самый момент вспомнила про ошибки, которые когда-то успела себе простить. В этом нет смысла!
– Как же нет? – испуганно спрашиваю я и взрываюсь плачем. – Я чудовище, Стас.
– Нет, конечно, нет! – Парень неожиданно обнимает меня и сжимает в объятиях так крепко, что у меня перехватывает дыхание. – Не знаю, о чём именно она тебе рассказала, но в любом случае прошлое позади, Лия. Ты уже пережила его, расплатилась за свои ошибки, усвоила их. Не заставляй себя снова страдать.
– Но я не могу. Я не могу.
– Тш-ш, – успокаивающе шепчет Шрам и поглаживает мои волосы. – Ты справишься. Даже если тебе придётся пережить это снова, ты справишься.
Наступает тишина, которую прерывают лишь мои всхлипы. Я держусь за парня так крепко, что начинают болеть пальцы и сводит руки. Мне очень плохо и обидно. Я никогда не смогла даже подумать о том, что человек умер по моей вине. Это так отвратительно и мерзко. Плачу. Сильнее вжимаюсь в Стаса и мысленно благодарю его за то, что он не отпускает меня.
Людям свойственно ошибаться. Все мы однажды говорим не те слова, совершаем не те поступки, приходим не к тем выводам или прощаем не те вещи, которые дозволено прощать. Но есть лимит. Солгать маме или сбежать с уроков, подставить друга или избить человека… У каждого нашего действия свой процент неразрешимости. И если сложить все мои ошибки, суммировать каждый промах, заблуждение или недостаток, я превышу этот лимит. Я превышу допустимую норму и окажусь в самом низу без родителей и друзей. Я останусь одна вместе со своими грешками, ложью, совестью. И это убьёт меня. Я знаю, что это меня убьёт.
