Глава 7. Семейное дело

Лишь через несколько часов я прихожу в себя. Картинка стоит перед глазами, разум чист и свеж. Но от осознания того, что произошло, мне становится хуже. Я не знаю, что делать, как выпутаться, и понятия не имею, что скажу маме, как после этого мы будем с ней общаться. Мне страшно. В то же время я испытываю злость. Да, именно злость. Несправедливость прожигает внутренние органы. Я готова орать во всё горло, что впервые пришла в этот чёртов бар, но попала туда именно в тот день, когда «стаю» сдали, и нагрянула полиция.

Откидываю голову назад и чувствую холод бетонной стены.

В камере тихо. Стас улыбается, смотрит перед собой, молчит, и меня это пугает. Его ухмылка наверняка что-то значит. Понятия не имею, что. Вряд ли ситуация смешная. Тогда, возможно, он просто нервничает?

Перевожу взгляд на Макса. Он сидит в противоположном от меня углу, что сбивает с толку. Сейчас я как никогда нуждаюсь в поддержке, но парень даже не смотрит на меня: думает, иногда закрывает глаза, и мне кажется, что спит.

До сих пор не понимаю, как вышло, что мы танцевали, и он осыпал поцелуями мою шею. Но вряд ли сожалею. Возможно, алкоголь придал мне уверенности в себе, позволил случиться тому, чего я хотела. Разве это плохо? Разве желаний стоит стыдиться?

К камере подходит худой мужчина. Он уставший, хочет спать, но обязан быть здесь. Я его понимаю. Это тоже несправедливость.

Мужчина открывает решётку и невнятно произносит:

– Следуйте за мной.

Улыбка на лице Шрама становится ещё шире. Может, он сошёл с ума?

Я встаю и иду последней. Меня пугает настроение Стаса и раздражает поведение Максима, хочется быть отдельно от них, отстранённой и невидимой.

Единственный человек, за которого я сейчас действительно волнуюсь, это Кира. Я не видела её с момента, как нас привезли в участок, вплоть до этой минуты. Меня терзают вопросы: вдруг ей плохо, она попала в больницу, ей нужна помощь. Но ответов нет. Я пыталась найти их у сотрудников полиции, но никто не обратил на меня внимания. Видимо, разговаривать с провинившимися здесь строго запрещено.

Из раздумий меня выводит вид пола. Всё время, что мы идем, я смотрю вниз, но сейчас вместо побитой плитки я вижу красивый новый линолеум. Поднимаю голову и понимаю, что попала в недавно отремонтированный коридор. Здесь белые стены, ровный потолок, пахнет клеем. Переступаю через порог и случайно врезаюсь в спину Макса.

– Прости, – слова в воздух. Парень даже не оборачивается.

Сжимаю руки в кулаки и еле удерживаюсь от порыва врезать Максиму по голове. Его поведение кажется мне не столько странным, сколько идиотским.

Сопровождающий открывает массивную дубовую дверь и впускает нас в кабинет. Я не успеваю прочитать имя и фамилию на табличке. Послушно вхожу вслед за братьями, и мы выстраиваемся линеечкой перед длинным высоким столом.

– Можешь идти, – отрезает широкоплечий мужчина, и худой служащий оставляет нас, мгновенно покинув комнату.

Полицейский стоит к нам спиной, почему-то я пугаюсь его хриплого голоса. Осматриваюсь: здесь несколько стеллажей с книгами и папками. В углу – диван, фикус, телевизор. Похоже на сон. Мну перед собой руки. Ладони вспотели, мне жарко и страшно. Закрываю глаза, пытаюсь ровно дышать, но то и дело сбиваюсь. Неожиданно для себя радуюсь, что Карина осталась дома. Вот и нечто хорошее в целой куче неприятностей.

– Если я скажу, что вы мне надоели, это не объяснит и десятой доли того, что я испытываю, – размеренным голосом сообщает мужчина. Я испуганно сглатываю и оглядываю братьев. Они спокойны и расслаблены. Просто удивительно. – Мы не в первый раз обсуждаем с вами то, что дозволено, а что запрещено, но я сталкиваюсь с безумным непониманием, которое на данный момент начинает меня раздражать!

Мужчина разворачивается, и я вижу его недовольное лицо с тёмно-синими глазами. Вижу чёрные поседевшие волосы, длинный нос и острые скулы. Вижу широкие плечи, смуглую кожу и замираю. Он кого-то мне напоминает, но кого?

– Пап, – протягивает Стас, и я ошеломлённо раскрываю глаза. У меня внутри все органы переворачиваются от удивления. – Уже около четырёх утра. Зачем ты нас держишь?

– Затем, что вы перешли все границы! – недовольно восклицает мужчина и стучит рукой по столу. – Вы чего добиваетесь? Хотите оказаться за решёткой?

– Конечно, нет.

– Тогда какого чёрта вы делаете? Нам поступает звонок, что толпа подростков распивает алкоголь на набережной. Я хотел прикрыть заявление: сразу понял, чьих рук дело, но через час какая-то девушка жалуется на то, что два парня возле бара пытаются её изнасиловать. На это я не стану закрывать глаза! Это уже не административный штраф, а уголовное преступление!

– Что? – наконец отмирает Максим. – О чём ты? Какая девушка?

– Звонок был анонимным.

– Вот и человек, который нас подставил, – тихо протягивает Стас и смотрит сначала на брата, потом на меня. Он вновь улыбается и переводит взгляд на майора полиции: – Пап, здесь нашей вины нет.

– Вашей вины никогда ни в чём не было. Сколько раз вы стояли в этом кабинете, столько раз вы оправдывались передо мной, но я решил больше не слушать эту чушь. Ваша банда, – он выплевывает это слово, и его лицо искажает злость. – Ваша банда – это рассадник грязи. Вы – мерзкие животные, которые не чтут законы, мораль и правила.

– Что ты сказал? – Слова задевают Шрама. Он резко выступает вперёд и сжимает руки в кулаки. – Никогда не говори так о моих людях!

– Ты заигрался! – Мужчина обходит стол и начинает двигаться к Стасу. – Ты потерял разум и чувство ответственности. Раньше я прикрывал твоё пристрастие к алкоголю, а теперь должен прикрывать тягу к преступлениям?

– Девушка, – чеканит Шрам. – Она нас подставила. Не было никакого изнасилования. Все члены «стаи» находились в баре!

– Откуда тебе знать? Ты следил за ними в перерывах между рюмками?

– Я всегда за ними слежу!

– Не бери на себя так много, – отрезает мужчина и останавливается в нескольких сантиметрах перед Стасом. – Ты маленький щенок, который не способен справиться даже с собственной сессией в институте. Чего же ты добился? Собрал «стаю» брошенных собак? Возьми себя в руки! Хватит губить жизнь!

– Моя жизнь – не твоё дело.

– Я больше не буду тебя прикрывать, и клянусь, – в глазах мужчины пылает огонь. Он поднимает палец и указывает им на парня. – Клянусь, если тебя посадят, я не стану противиться.

– Папа…

– Заткнись, Максим! – взрывается он. – Ты был моей надеждой, а в итоге стал таким же, как он.

Мне больно смотреть на происходящее. Я прикусываю губу и отворачиваюсь. Не могу видеть униженное лицо Стаса и убитого словами отца Макса.

– Ты многого не знаешь, – протягивает Максим и смотрит на брата. Шрам стоит тихо, пытается совладать с эмоциями. – Нас подставили. Мы попали в трудную ситуацию.

– Так выпутывайтесь! – восклицает мужчина. – Выпутывайтесь из неё так же ловко, как впутывались.

– Мы пытаемся. Но это непросто.

– Каким образом пытаетесь? Напиваясь в баре?

– Хватит, – неожиданно рявкает Стас. – Хватит нас отчитывать. Нам не по пять лет!

– Я напомню тебе об этих словах, когда ты в очередной раз придёшь ко мне просить денег.

Лицо Шрама становится непроницаемым. Он отворачивается, и я вижу, как сжимаются его кулаки. Хочется подойти к нему, успокоить, привести в чувство, дать несколько минут на отдых, но я стою. Я знаю, что мои действия сейчас никому не помогут, поэтому не двигаюсь.

– Я отпущу вас, – тише сообщает мужчина и выдыхает. – Но это в последний раз. Ваши поступки создают мне слишком много проблем. Например, – он пожимает плечами. – Например, та блондинка, которая была с вами.

Я мгновенно поднимаю голову и смотрю на отца братьев.

– Кира? – Стас едва слышно произносит её имя. Мы напряжены, испуганы и растеряны. – Что с ней?

– Она в нашем отделении, у медиков. У неё острое алкогольное отравление. Максим, – Мужчина смотрит на сына. – Ты же начинающий доктор и должен был проверить её состояние.

– Я… я проверял…

– Пульс и дыхание – это не всё. Она едва не задохнулась от рвотных остатков, пока вы ехали сюда.

– А можно её увидеть? – неожиданно спрашиваю я, и взгляд тёмно-синих глаз переходит на меня.

Сначала мужчина изучает моё лицо, потом явно начинает гадать, была ли я в кабинете с самого начала разговора, но затем выдыхает:

– Можно. Она пришла в чувство несколько минут назад. Я поэтому и не вызывал вас раньше: хотел убедиться, что из участка вы уйдёте в полном составе.

Я киваю, братья неподвижно стоят рядом.

Сегодня всё пошло не по плану. Стас недоволен, зол, и я уже чувствую, как он выплеснет свой гнев на членов стаи. Тем не менее я предвкушаю свободу. Пусть отец братьев и пытается выглядеть жёстким, принципиальным, на самом деле он – обычный человек, со своими слабостями и проблемами. С одной стороны, семья, с другой – ответственность и совесть. Что выбрать? Естественно, он склоняет чашу весов в пользу сыновей. Правда, на этот раз они втроём высыпали слишком много песка.

Я встряхиваю головой, возвращаясь к реальности.

Теперь Шрам не остановится и проверит всех новичков так, что наша «семья» превратится в стаю одичавших волков. От этого мне не становится страшно. Я ловлю волну, на которой находится парень, и неожиданно понимаю, что полностью с ним согласна. Если враг внутри, его надо отыскать. Предателю не место среди нас. И я приложу все усилия, чтобы правда вышла наружу.

Когда нас выпускают, мы молчим. Я мну руки, Стас больше не улыбается, а Максим тяжело дышит. Мы идём по коридору и видим вдалеке двух мужчин. Они придерживают Киру. Прибавляем скорость. Блондинка находится под действием каких-то лекарств. Она не понимает, что происходит, и не отличает моё лицо от лица Стаса, а его лицо – от лица Максима. Мы выходим на улицу, находим пригнанную машину Шрама и занимаем места в салоне. Я сажусь назад, Кира тоже. Она кладет голову мне на колени и, когда за нами закрывается дверь, засыпает. Максим за рулём. Стас сидит рядом и смотрит перед собой. Не думаю, что он отказался вести автомобиль из-за алкоголя. Тот давным-давно выветрился. Наверное, парень боится, что в порыве гнева не сможет себя проконтролировать. И я рада, что он осознаёт свою слабость.

Когда мы подъезжаем к дому Киры, Шрам молча выходит из машины и открывает заднюю дверь.

– Давай, – хрипло произносит он, и я приподнимаю блондинку. Та что-то мычит, пытается сопротивляться, но у неё нет сил даже на то, чтобы открыть глаза. – Я надеюсь, её мама дома. В противном случае я позвоню вам и останусь с ней.

Максим кивает и следит за тем, как брат несет Киру к многоэтажке. Выдыхает.

Я прикусываю губу и смотрю на свои руки. Мне бы волноваться о том, что я скажу дома, но нет. Я беспокоюсь по совершенно другому поводу.

– Я… – Удивлённо поднимаю голову. Не верю, что Макс нарушает тишину. – Я хотел сказать тебе кое-что.

– И что же? – Меня раздирают противоречивые чувства.

С одной стороны, мне хочется быть жёсткой и сказать, что мне плевать на его слова и оправдания. Но это кричит лишь половина моего сердца. Ещё я чувствую трепет. Сейчас мне необходимы тёплые, искренние слова, и я не могу прислушаться к бунтующей ноте.

– Я должен извиниться за своё поведение.

– Так и есть.

– Прости, мне не стоило вести себя таким образом, – парень на секунду ловит мой взгляд в зеркале, но я опускаю глаза. – Это было некрасиво по отношению к тебе.

– Ты прав. – Я выдыхаю. – Я не ожидала такого.

– Я тоже! – Парень усмехается. – Кто бы мог подумать, что я накинусь на тебя? Чёртов алкоголь вскружил мне голову, я и не помню, как встал из-за стола, пошёл к тебе и… – Я не слушаю, что он говорит дальше. Внутри что-то сжимается. Становится больно и неприятно. Отворачиваюсь. Не могу поверить в то, что сейчас Максим извиняется не за своё поведение после танца, а за сам танец! – Так что прости, – заканчивает он, и я приказываю себе дышать ровно. Не выходит. Говорить не получается. В горле стоит ком, и меня вдруг одолевает такое дикое желание выбежать из машины и дойти до дома пешком, что по телу проносится судорога. Но я не двигаюсь. – Чужачка, я…

– Ты прав, – неожиданно для самой себя отрезаю я и холодно смотрю на Максима. Мной владеет гордость. Не думаю, что это полезное качество, но на данный момент оно оказывается спасительным. – Мы совершили ошибку. Но не стоит принимать её близко к сердцу. Ты был пьян, я была пьяна.

– Да, я именно это и хотел сказать, – приглушённым голосом протягивает парень.

– Хорошо, что мы разрешили эту проблему. Признаться, я хотела поговорить с тобой ещё в участке, но ты, кажется, спал.

– Я думал.

– Думал? А, ясно. Хорошо, – поджимаю губы. – Спасибо. И мне не нужны твои извинения. Ошибку совершил не только ты, так что просить прощения у меня не надо.

– Лия, я…

– Тебе хочется обсудить что-то ещё? Мне кажется, обсуждать больше нечего.

– Просто мне не нравится, что теперь наши отношения испорчены. Я же вижу по тебе, ты ведёшь себя иначе.

– Какие отношения? Макс, у нас с тобой нет отношений. И не переживай. Я буду вести себя так, как раньше: как совершенно чужой для тебя человек.

Наверняка парень заметил, что все мои слова граничат между: я-само-спокойствие и как-же-хочется-разодрать-тебя-в-клочья. Но мне наплевать.

Есть одна прописная истина, и я наконец осознала её суть: никому нельзя доверять.

Все люди вокруг чужие. Нет близких и родных. Просто есть те, кто находится рядом, и те, кто далеко. По сути, и у тех и у других есть отличия. Но, на самом деле, верить нельзя никому. Это их общая черта.

Родители – самые близкие люди. Они мне лгут целый год.

Сестра – родной человек. Предает меня и не видит в этом ничего плохого.

Лёша – лучший друг. Человек, который рядом, когда ему выгодно.

Кира – подруга. Четыре месяца не объявляется, а потом говорит, что не могла нарушить обещание. Чушь!

Максим – храбрый парень, телохранитель. Сначала спасает жизнь, а потом говорит, что наши отношения – ошибка.

Итак, кому можно доверять? Кто из них по-настоящему близкий и родной? А ведь я была уверена, что у меня есть семья, друг и люди, на которых я могу положиться. Вот моя самая большая ошибка: это не танец с Максом, а безоглядное доверие. Я наивный ребенок, который считает, что люди творят добрые дела, а потом Господь Бог гладит их по головке. Пора с этим заканчивать. Никто не живет ради кого-то – все живут ради себя. Родителям выгодно скрывать от меня правду, и они её скрывают. Сестре выгодно выглядеть жертвой, и она ею притворяется. Лёше выгодно торчать в машине, когда меня избивают, и он сидит там. Кире выгодно не вмешиваться в мою жизнь, и она долго не вмешивалась. И конечно, Максим: ему было выгодно расслабиться и повеселиться в баре, он именно это и сделал. Только я осталась у разбитого корыта, оказалась самоотверженной идиоткой, которая верит каждому прохожему и незнакомцу.

Больше не буду такой! Не могу и не хочу.

– Что скажешь маме? – спрашивает парень. Наверное, не может терпеть тишину.

– Какая разница?

– Ей вряд ли придется по душе твой поздний приход.

– Разберусь как-нибудь.

И вновь молчание. Максим задел меня, и я не собираюсь делать вид, что ничего не произошло.

– Ясно.

Смотрю в окно, жду Стаса. Впервые мне искренне хочется увидеть этого парня. Во-первых, он разрядит атмосферу в машине, во-вторых, мы двинемся к моему дому.

– Лия, прости.

– Бог мой! – восклицаю я. – Максим, ты что, никогда не танцевал с девушками? Никогда не расслаблялся в баре? А? Успокойся и прекрати извиняться.

– Но мне неудобно.

– Как же такое случилось?

– Что именно?

– Как что? – Я подсаживаюсь ближе. Теперь мною владеет не гордость, а непонятное мне чувство уверенности и безнаказанности. – В тебе уживаются поразительные и уму непостижимые вещи! Ты – лихач-доктор, решительный мямля…

– Чужачка, – резко обрывает меня парень. – Не позволяй себе слишком много.

– Значит, тебе можно, а мне нет?

Он зло смотрит на меня:

– Знай, что я жалею, что прикоснулся к тебе.

Максим произносит эти слова так холодно, что у меня переворачивается желудок. Я колеблюсь несколько секунд, думаю, ударить его или просто выйти из машины. Но ответ приходит вместе с решительностью. Придвигаюсь вплотную к парню и шепчу:

– Мне тоже жаль.

К BMW подходит Шрам, и я откидываюсь назад. Складываю перед собой руки и пребываю в странном состоянии. Мне не хочется ни плакать, ни смеяться. Я в недоумении и ступоре, хотя пытаюсь выглядеть непринуждённой.

– Что такие задумчивые? – садясь, спрашивает Стас.

– Все нормально, – отрезает Максим и заводит машину.

Мы грубо трогаемся и едем так быстро, что меня бросает из стороны в сторону. На повороте я ударяюсь головой о стекло и зло прикусываю губы.

– Ты чего? – недоумевает Шрам и оглядывается назад. Смотрит на меня. Может, ждет, что отвечу я? Зря. – Мне кажется, на сегодня хватит острых ощущений.

– Что с Кирой? – проигнорировав брата, тянет Макс. – Её мама дома?

– Да.

– И как она отреагировала?

– Как обычно. – Стас выдыхает. – Наорала на меня, а потом поблагодарила за то, что я принес её дочь домой.

Я с удивлением смотрю в окно.

Насколько разные бывают семьи. Уверена, моя мама не ограничилась бы простым «спасибо». И Шрам не ограничился бы «до свиданья».

– Её мать идиотка, – неожиданно заявляет Макс. – Возможно, Кира перестала бы так много пить, если бы она хотя бы раз заставила её остаться дома.

– Так, что с тобой? – В ответ Максим разгоняется ещё сильнее, и Стас недовольно выдыхает: – Ты что, оглох? Сбавь скорость!

– Командуй своей «стаей», а не мной.

– С ума сошел?

– А в чём проблема? Боишься быстрой езды?

Не обратив внимания на ехидство брата, Шрам хватает рукой руль и выворачивает его вправо. Машина кренится вбок, и я впиваюсь ногтями в сиденье. Неожиданно страх напоминает о себе, сердце начинает дико стучать, и я уже не нахожусь в этом салоне. Я снова на переднем сиденье, говорю с Лёшей, вижу перед бампером препятствие и лечу навстречу лобовому стеклу.

– Отпусти!

– Сбавляй скорость, идиот!

Их крики звучат где-то далеко. Перед глазами вертится картинка подлетающей сумки и волос, вспыхнувших перед лицом. Закрываю глаза, пытаюсь ровно дышать.

– Макс, – тихо шепчу я. Мне страшно. Почему страшно? Фобия? Нет. Только не у меня. – Максим!

Братья не смотрят в мою сторону. Машину бросает из стороны в сторону, в один прекрасный момент мои пальцы выпускают сиденье, и я врезаюсь в боковую дверь. Испускаю стон и чувствую злость. Именно она помогает мне выйти из транса.

– Прекратите! – ору я и резко подрываюсь вперед. – Прекратите сейчас же!

Я хватаю Стаса за плечи и оттаскиваю. Тот сопротивляется и сбрасывает мои руки.

– Не лезь! – отрезает он.

– Да какого черта? – мечусь. Не знаю, что делать.

Паника, дикая паника. Смотрю на Макса, на руль, на дорогу. Судорожно дышу. Вновь пытаюсь кричать, но меня не слышат. Оглядываюсь. В голову ничего не приходит. Ударить водителя – спровоцировать аварию. Но разве это ухудшит положение? Наверняка ухудшит. Вижу бешеные глаза Стаса. Слышу его ор. Прошу, умоляю остановиться. Бесполезно. Мне трудно дышать. Страх сдавливает лёгкие, и я резко расстёгиваю верхние пуговицы. Мне плохо. Очень плохо. Мне нужен воздух. Срочно нужен свежий воздух!

И тогда, не понимая, что делаю, я обхватываю одной рукой, крепко-крепко, сиденье Шрама, а второй открываю дверь машины.

Воздух грубо врывается в салон. Холод обдает моё лицо, и я громко вдыхаю.

В ту же секунду BMW с визгом тормозит, и дверь по инерции захлопывается.

– Какого черта? – растерянно выкрикивает Максим. – Ты спятила?!

Не отвечаю. Хватаю сумку и выпрыгиваю из машины. Испуганно переставляю ноги и спотыкаюсь. Врезаюсь руками в столб, обнимаю его, прижимаюсь головой к бетону.

Главное – дышать, дышать, дышать…

– Что с тобой? – Голос Максима близко. – Ты…

– Не подходи ко мне. Только посмей.

– Лия? – Теперь меня спрашивает Стас. – Это всего лишь маленькая ссора.

– Маленькая ссора? Да вы оба – конченые идиоты! – Я отрываю голову от столба. Смотрю на братьев и не могу сдержать злость: – Чокнутые! Ненормальные психи! Вам поиграть захотелось?

– Перестань. – Макс улыбается. – Покричала и хватит. Поехали дальше.

– Кретин! Надоело жить, скинься с крыши, но не обрекай других на гибель!

– Ну чего ты?

– Боже мой, – опускаю глаза на свои руки. Они трясутся. – Господи… я думала, мы погибнем. Я думала…

Мне до сих пор страшно. Прерываюсь и прикусываю губу.

– Успокойся, – устало отрезает Шрам. – Дороги пустые. Сейчас же утро.

– Я спокойна, Стас. Я абсолютно спокойна.

Тут мой взгляд находит взгляд Максима. Парень изучает меня. Прищуривается, хочет о чём-то спросить, но замолкает. На его лице появляется новое выражение, и он тяжело выдыхает:

– Чёрт…

– Что? – Стас смотрит на брата. – Что с тобой?

– Чужачка, прости, – Макс приближается ко мне, но я отступаю назад. – Я совсем забыл об аварии.

– Ничего страшного. Я не удивлена.

– Правда. Мне очень жаль.

– А в каких ситуациях ты не испытываешь сожаления? – холодно спрашиваю я и смотрю на парня. – В каких ситуациях ты действуешь как нужно? Как правильно?

Он не отвечает, и я усмехаюсь.

– Катитесь оба к чёрту.

Разворачиваюсь и ухожу.

Я чувствую, как Максим прожигает мне спину, и слышу, как Шрам спрашивает, о чём это я. Но мне наплевать. Руки до сих пор трясутся. Я засовываю их в карманы шорт и придавливаю к ногам.

Удаляюсь от своей стаи дальше. Как можно дальше.