Глава 6. Игра с огнём

Я не сомневалась, что Карина не придёт навестить меня в больнице. Но я удивилась, когда она даже не встретила меня дома.

Следующие несколько дней сестра меня не замечает. Она ходит по квартире, разговаривает с родителями, но избегает прямого контакта со мной. Это задевает, но я не подаю вида: пусть считает, что мне наплевать.

Мама подходит ко мне, когда я смотрю телевизор. Она делает звук тише и, надевая пальто, сообщает:

– Я записала тебя к репетитору по биологии и химии. Начнёшь ходить после Нового года.

– Что? – Я раздражённо вскидываю брови. – Но зачем? Господи, мам. Мы уже не раз это обсуждали: я не хочу поступать в медицинский.

– А куда хочешь? – Она застегивается и пожимает плечами. – Экзамены через полгода, а твои знания ограничиваются русским и литературой. Этого мало.

– Я не буду врачом. Мне химия никогда не давалась. Это насилие какое-то.

– Лия, ты хотя бы раз пробовала её выучить?

– А смысл? Я всё равно ничего не понимаю.

– Хватит бездельничать. – Она смиряет меня взглядом и поправляет шарф. – Платить за твоё обучение никто не собирается, так что перестань страдать чепухой и займись делом. Я не вижу твоего пристрастия к журналистике, поэтому решила, что стоит записать тебя на дополнительные занятия по биологии. Это хотя бы реальная возможность выучиться и начать зарабатывать деньги. А кому нужны писатели? Пойми меня правильно: сначала получи специальность, а потом берись за то, что по душе.

– Врачом я не буду, – отрезаю я и надуваю губы, как маленький ребенок. – Это не моя профессия, и я не собираюсь убивать время. С русским у меня никогда не было проблем, с литературой мне помогают в школе. Историю я сдам, не волнуйся, так что не накручивай себя. Платить за меня не придётся.

– Как бы не вышло иначе. – Мама выдыхает и направляется к выходу. – Сегодня я в ночную смену, вернусь под утро. И учти, в обед я проверю, что ты сделала. Не трать время зря, сядь и займись делом.

Я закатываю глаза и слышу, как закрывается дверь.

Быть доктором – учиться вечно. Папа собрал вещички и уехал на две недели в Москву. Для меня это почти смертный приговор. Обычно, если мама поднимает тему экзаменов, папа становится на мою сторону и говорит, что я способна справиться с ЕГЭ и без помощи репетиторов, но сейчас я осталась без союзника. Придётся сражаться против маминых необоснованных страхов и претензий в одиночку.

Аккуратно встаю с дивана. У меня до сих пор ноет плечо, хотя чувствую я себя бодрой. Такой бодрой, что не знаю, куда девать энергию. Сейчас около пяти вечера. Впереди ещё много времени. Решаю позвонить Лёше, иду в комнату за телефоном, но вдруг слышу звонок в дверь.

– Хмм, – я плетусь по коридору и думаю, что мама могла забыть. Ключи? Смотрю на тумбочку, но связки там нет. Выдыхаю, открываю дверь и вижу на пороге гостей. У меня глаза расширяются, и я удивлённо вскидываю брови.

– Не пугайся, – Кира улыбается и проходит в квартиру, не дожидаясь приглашения. – Мы проследили, как твоя мама ушла, и только после этого зашли в подъезд.

– Наслаждаешься одиночеством? – Шрам заходит вслед за блондинкой и одаряет меня пристальным взглядом. Первые несколько секунд я не знаю, что сказать. Приход Киры сильно удивляет меня, а визит Стаса повергает в шок.

– Ого, – только и протягиваю я. – Какой неожиданный сюрприз.

– Только не говори, что ты не рада нас видеть. – Блондинка по-хозяйски снимает с себя кожаную куртку и поворачивается к Шраму: – Отдай Лие пакет с едой, а я пока поставлю чайник.

– Пакет с едой? Не стоило тратиться.

– Не выдумывай. Я уверен, что ты не откажешься от круассанов с шоколадом.

– Что ж, ты прав, – растерянно забираю пакет из рук предводителя и задерживаюсь на несколько секунд на пороге. Смотрю на лестничную площадку и невольно чувствую, как ноет в груди. Почему-то мне кажется, что кого-то не хватает. – Больше никто не придёт?

– А кто тебе нужен? – Сарказм Шрама заставляет мои щёки вспыхнуть, и я неуклюже захлопываю дверь.

– Я просто спросила.

– Просто так не спрашивают. Но если ты о Максиме, – внезапно протягивает Стас, и я разворачиваюсь к нему лицом. С чего он взял, что я говорю именно о его брате? – Утром он три часа сдавал экзамен по психологии и безмятежно уснул, когда мы собрались к тебе.

– Ясно.

– Но он будет сегодня в баре.

– Я поняла.

Прохожу мимо Шрама и быстро иду на кухню. Не хочу, чтобы парень заметил, как на меня подействовали его слова и как горит лицо. Поставив пакет на стол, оборачиваюсь к Кире и искренне улыбаюсь:

– Я рада, что ты здесь.

Девушка отвечает мне, поднимая уголки губ. На самом деле мне хочется поговорить с ней о словах родителей. Об их запрете и о том, что, возможно, раньше мы были подругами. Но я молчу, так как не знаю, с чего начать.

– А где Карина?

– Она ушла куда-то ещё утром. – Я достаю чашки и расставляю их по размеру, от самой высокой к самой низкой. – Мы не разговариваем.

– До сих пор злится?

Я киваю.

– Ещё не жалеешь, что заменила сестру в «стае»? – Шрам заходит на кухню и садится за стол. – Мы ведь оказались не такими ужасными, правда?

– Не стоит ей рисковать жизнью, Стас. Она не должна губить себя лишь потому, что ей захотелось стать лихачкой. Это глупо. – Глаза парня останавливаются на мне и излучают удивление. Сначала я думаю, что он так реагирует на мои слова о Карине, а потом понимаю, что это реакция на собственное имя.

Кира откашливается и нарочито громко достаёт ложки. Наверное, хочет прервать повисшую тишину.

– Кому сахар?

– Знаешь моё настоящее имя? – проигнорировав блондинку, спрашивает Шрам и сцепляет перед собой руки. – Откуда?

– Услышала где-то, – выпаливаю я. – Какая разница? Разве есть пункт в конституции вашей «стаи», где указано, что, обращаясь к тебе, можно называть только прозвище?

– Такого пункта нет.

– Вот и отлично. – Я неуверенно улыбаюсь и насыпаю заварку. – Прости, если перешла черту.

– Ничего страшного. Просто я удивлён. По имени меня называет лишь один человек.

– Максим?

Шрам опять удивлённо вскидывает брови и искренне смеётся.

– Что ты ещё знаешь? Говори сразу, чтобы потом не шокировать меня снова. – Он откидывается назад на стуле. – Признавайся. Ты наводила справки?

– Ну да!..

– Тогда что?

– Всё проще, чем ты думаешь. В тот день, когда Макс избил меня, он назвал тебя по имени. Я услышала это и запомнила.

– Какая внимательная девочка.

– Мне же надо было на чём-то сфокусироваться, чтобы приглушить боль от ударов.

– И ты сфокусировалась на голосе моего брата.

Я не знаю, на что именно мне реагировать в данной фразе: на то, что Стас только что впервые при мне назвал Максима братом, или на то, что его сарказм становится опасным.

– Ты сразу мне понравилась. Самоотверженность – главное качество в нашей «стае». Свобода – вещь, присущая каждому живому существу. Просто кто-то пользуется ею, а кто-то нет. С бесстрашием похожая ситуация: у всех есть страхи, но не все способны их побороть. А самоотверженность, – Шрам улыбается. – Ею обладают единицы.

– И поэтому ты предложил любому члену своей «стаи» побить меня?

– Правила одинаковы для всех. – Вспоминаю, как он сказал эту фразу, когда Карина задыхалась в кубе, и недовольно складываю на груди руки. – У меня не должно быть любимчиков, иначе начнётся хаос.

– Хочешь сказать, ты ходишь ко всем членам «стаи» пить чай?

– Вот это да! – Стас вновь смеется. – Намекаешь, я считаю тебя своей любимицей?

– Я ни на что не намекаю. Наоборот, понимаю: тебе всё равно, что со мной и как я себя чувствую. Получается, тебе что-то нужно. Остается один вопрос. – Я подхожу к Шраму и облокачиваюсь перед ним на стол. – Что именно?

– Может, хватит? – Кира закатывает глаза и взмахивает руками. – Мы приехали не выяснять отношения. У нас есть важное дело, и мы должны поскорее с ним разобраться.

– Какое дело? – Я смотрю на блондинку. – Значит, вы всё-таки приехали не для того, чтобы справиться о моём здоровье. Я не удивлена.

– Остынь, Лия. Ты член «стаи» и должна принять тот факт, что теперь связана с нами.

– Связана? Каким же образом?

– Дорогая моя, мы практически семья. – Я улавливаю усмешку в её словах, но не подаю вида. Возможно, Кира считает «стаю» семьёй. – Мы приехали, потому что добраться до бара в одиночку сложно. Автобусы ходят только до набережной, а оттуда ещё идти минут пятнадцать. Так что собирайся и поехали. По пути заедем ко мне, я переоденусь, и к семи будем на месте.

Слова блондинки застают меня врасплох. Мне становится стыдно за своё поведение, и я, расстроенная, смотрю на Шрама.

– Да, моя любимица. Это хорошо, что ты решила, будто все против тебя, и ты должна спасти мир. Но лучше отложи колкости до инициации. Сейчас они некстати.

– Я не знала, что вы приехали за мной.

– Ты и не спрашивала.

– Меньше слов, больше дела, – протягивает Кира. – Давайте, наконец, попьём чай.

Я протягиваю руку к своей чашке и вдруг слышу, как открывается входная дверь. Сердце подпрыгивает. Первая мысль, естественно, о том, что вернулась мама. Но в квартиру входит Карина. Сестра откидывает ботинки в сторону, нехотя смотрит на кухню. Видит нас и с безучастным видом уходит в свою комнату.

– Кажется, она одичала, – усмехается Шрам. – Карина разучилась разговаривать?

– Она разучилась думать, – отрезает Кира и отпивает чай.

Чувствую себя неловко. Происходящее кажется мне иллюзией. Я не могу радоваться приходу Киры, не могу общаться со Стасом, не могу угощать их чаем и болтать о вечеринке в баре. Это неправильно и эгоистично, ведь недавно я лишила этого сестру. Я заняла её место там, где не должна была находиться. А самое ужасное заключается в том, что теперь я не хочу уходить! Мне кажется, что я – член «стаи». И это моя главная иллюзия.

– Пойду, поговорю с ней.

– О чём, Лия? – Кира отставляет чашку. – Не нужно себя расстраивать.

– Стас прав, – я опять называю предводителя по имени, но теперь делаю это специально. Он должен стать для меня реальным человеком, а не выдуманным героем. Возможно, тогда я смогу ему доверять. – Я заняла место Карины, хотела спасти её, но от чего? Вышло так, что ваша «стая» казалась мне угрозой. На самом деле, если человек умеет контролировать себя, он способен выжить и среди вас.

– Она бы не выжила, – говорит Шрам. – Твоя сестра не способна действовать разумно. На первом испытании она показала себя превосходно. Мы предложили ей прыгнуть в канализационную трубу. Пойми меня правильно: инициация проходит не для того, чтобы поубивать новичков, а с целью отобрать сильнейших. Так вот она прыгнула первой, не подозревая, что внутри. Конечно, там стояли мои люди, и они растягивали сеть для каждого, кто прыгнет в пропасть. Испытание пройдено, и она в лидерах, но мы думали, что ею управляет храбрость, а не безрассудство. На втором этапе она сломала ногу. – Я вспоминаю, как Карина пришла в гипсе. Сказала, что упала на катке. – На третьем сиганула в куб, хотя могла этого не делать. Испытание проходили те, кто наблюдал за ней, а не она, плавающая на поверхности.

– Затем она опять возвращается, Лия, – продолжает Кира. – Тебя избили, она чуть не утонула, но едва наступает рассвет, как Карина снова в наших рядах. Это ненормально. Фанатики не могут быть частью «стаи», потому что, когда страдает один, страдают все.

– Почему же вы её не выгнали?

– Процесс изгнания сложен. Мы прибегаем к нему в крайних случаях.

– Чем он сложен?

– Тем, что покидают «стаю» два типа людей, – отрезает Шрам и смотрит на меня так пристально, что я чувствую неловкость. – Трусы и предатели.

Стас отводит глаза, но я ощущаю покалывание на коже. Его слова кажутся мне тяжёлыми и громкими, хотя они не выделяются из контекста.

– И всё же, – я встряхиваю волосами, – я поговорю с ней. Вдруг она захочет пойти с нами?

– Пойти с нами куда? – удивляется Кира, но не дожидается моего ответа и качает головой. – Лия, не надо. Пусть Карина останется за бортом.

– Она моя сестра.

– Именно поэтому не впутывай её.

– Я не понимаю. Сначала вы говорите, что в «стае» всё хорошо, потом о том, что всё плохо. Может, скажете, почему вы так напуганы и что на самом деле происходит? – Я складываю руки на груди. – За четыре месяца гибнут шестнадцать подростков. Мою аварию подстраивают. Это простые совпадения? Если бы! Максим рассказывал мне о какой-то банде отморозков на другом конце города…

– Вы разговаривали с ним об этом? – удивляется Шрам. – Когда?

– Примерно неделю назад. Какая разница? Главное, что те подростки переходят черту. Вы так не думаете? Может, стоит их найти?

– Найти их и что? Тут нельзя действовать сгоряча.

– Хочешь подождать, пока они сами придут? – Я неодобрительно качаю головой. – Лучшая защита – нападение.

– Ты посмотри на неё, – Стас искренне улыбается. – Кажется, кто-то нашёл себя.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты прирожденный лидер. Не остаёшься в стороне, рвёшься вперед, строишь планы, никого не слушаешь.

– Я не лидер, – мне льстят его слова, хотя в глубине души я понимаю, что чувствовать подобное удовольствие неправильно. – И не хочу им быть.

– Слишком много ответственности?

– Слишком много власти.

– Слишком много сахара я себе добавила, – вставляет Кира и устало выдыхает: – Вы безнадёжны.

– Почему же? – Шрам улыбается и поворачивается к блондинке. – Мы закончили и готовы приступить ко второй фазе нашего плана.

– Вторая фаза? – Я растерянно смотрю на Киру. – Что ещё за фаза?

– Это Лия одевается так же быстро, как я мою посуду, а потом мы садимся в машину и едем ко мне.

– Но мне нечего надеть. Я никогда не ходила на подобные мероприятия и понятия не имею, что для этого нужно. – Ровно минуту Шрам и Кира смотрят на меня так, будто я слабоумная. Мне становится не по себе, и я всплёскиваю руками: – Что? Не все живут так, как вы.

– Ладно, – тянет блондинка. – Тогда Шрам моет посуду, а мы идём в твою комнату.

– Я похож на посудомойку?

– Нет. Но ты сделаешь то, о чём я тебя прошу.

– Разве?

– Конечно. Ты ведь мне должен, забыл? – Кира хитро сужает глаза. – Чёртово колесо, раскачивающаяся кабинка, твоя нога соскальзывает с перил… – Парень недовольно выдыхает и встает со стула. – Вот и молодец.

Мы идём ко мне в комнату, и я замечаю, что девушка улыбается. Наверняка она довольна собой. Предводитель «стаи», сам Шрам, подчинился ей и начал мыть посуду на моей кухне. Невероятно!

Я закрываю дверь и внимательно слежу за блондинкой. Та открывает мой шкаф, начинает рыться в вещах, кидает то, что ей более-менее нравится, на кровать и продолжает поиски.

– Похоже, ты знаешь, что делать, – отрезаю я и сажусь на стул. Мы с Кирой наконец остались наедине, и мне хочется рассказать ей о своих догадках насчёт прошлого. Но я чувствую себя глупо. Сцепляю руки и прикусываю губу. – Почему Стас тебе должен? Ты спасла ему жизнь?

– Было дело.

– И что же ты сделала?

– Не отпустила руку. – Не отрывая глаз от одежды, она кидает мне чёрную рубашку и неожиданно чихает.

– Будь здорова.

– Да, спасибо. Заедем ко мне, и я одолжу тебе свои шорты.

– Не стоит.

– Ещё как стоит, – протягивает Кира и шмыгает носом. – Иначе тебе придется идти с голыми ногами. Переоденешься в машине, потому что, если поднимешься ко мне, мы никуда не уедем.

Я усмехаюсь, надеваю рубашку и отвожу взгляд. Смелости начать разговор не хватает, и я не знаю, где её взять. С неловкостью борется время. Оно говорит мне о том, что ещё пять минут – и мы снова окажемся среди людей. Тогда я не смогу ничего сказать и останусь без ответов. Но почему-то слова отказываются выходить из моего рта, и я глупо прожигаю спину девушки неуверенным взглядом.

– О, Лия! Выкладывай уже, – неожиданно произносит блондинка и поворачивается ко мне. Я выпрямляюсь и вскидываю брови. Мне вновь не по себе от того, что эта девушка видит меня насквозь. – Я поняла, что ты хочешь поговорить со мной, ещё на кухне, когда ты принялась расставлять чашки по размеру.

– Так и есть. – Я растерянно оглядываюсь. Меня одолевают разные эмоции: с одной стороны, удивление, с другой – облегчение. Кира будто слышит мои мысли, скрывать их бесполезно. – Мы ведь были подругами, верно? Вот почему ты всё знаешь обо мне: знаешь, что мне сказать, как направить и чем помочь. Это не совпадение.

– Аллилуйя! – говорит девушка и подходит ко мне. Она садится рядом и поправляет волосы. – Как долго я ждала этого момента.

– Ждала?

– Конечно! – Глаза Киры светятся, и мне кажется, что она выглядит по-настоящему счастливой. – Я всё думала, когда ты почувствуешь связь между нами.

– Но почему ты ничего не сказала мне раньше?

– Зачем? Я не хотела тебя спугнуть. Ты должна была сама всё вспомнить.

– Но мы перестали общаться, – я чувствую укол раздражения. – Ты меня бросила.

– Не говори так, – отрезает Кира. – Я тебя никогда не бросала. Всегда присматривала за тобой, следила, чтобы ты не натворила глупостей.

– И, тем не менее, четыре месяца я не подозревала о том, что моя лучшая подруга ходит со мной рядом и учится в параллельном классе.

– Твои родители запретили мне приходить.

– Сейчас тебя это не волнует.

– Не спеши с выводами, – протягивает блондинка и выдыхает: – Я сказала, что не приду к тебе, и сдержала обещание. Ведь ты пришла ко мне, а не наоборот.

– В смысле?

– Подумай, Лия. Наш с тобой первый диалог: когда он состоялся? – В глазах девушки стоит вопрос, и я неожиданно понимающе киваю. – Вот именно. Ты пришла в «стаю», пришла ко мне. Естественно, я уже не могла держаться в стороне, несмотря на угрозы твоих родителей.

– Но почему они против? – Я встаю со стула. – Почему запрещают нам видеться?

– Вполне логичная реакция. Ты сильно пострадала, и они хотят тебя уберечь.

– От чего?

– Я бы сформулировала вопрос по-другому, – шепчет Кира. – От кого.

Мне хочется узнать больше, но я не знаю, о чем спросить: мысли сталкиваются, переплетаются, смешиваются, и я не в состоянии выделить один главный вопрос.

– Мне должно быть страшно? – Сарказм в моём голосе поддельный. На самом деле я начинаю нервничать. – Ты так говоришь, словно кто-то хочет избавиться от меня. – Подруга молчит, и я испуганно опускаю глаза. – Ты серьёзно? Кто-то хочет меня убить?

– Прошу тебя, – Кира встает с кровати и подходит ко мне. – Только не паникуй.

– Не паниковать? Господи, кто-то подстроил аварию, чтобы свести со мной счёты, а ты предлагаешь не обращать на это внимания?

– У меня нет доказательств. Возможно, это лишь выдумки, и вы с Лёшей пострадали случайно.

– Ты сама в это веришь? – Я кладу ладонь на лоб. – Наша дружба с двухсторонней связью. Я тоже чувствую, когда ты лжёшь.

– Лия, в данной ситуации надо отбросить эмоции. Нужен холодный расчёт, а рубить сплеча ты и так умеешь.

– Умею? – Я нервно смеюсь. – Я об этом не знала!

– Послушай, я не собираюсь говорить тебе о том, что ты в безопасности. Но, пока рядом с тобой я и Шрам, можешь быть спокойна.

– А когда я останусь одна? Ради бога, скажи мне, кто хочет от меня избавиться, и тогда я хотя бы перестану быть такой уязвимой. Беспомощность выводит из себя.

– В том-то и проблема! – Кира качает головой. – Я не знаю, кто.

Усмехаюсь и в недоумении вскидываю брови:

– Как это не знаешь?

– Мы считаем, что смерти подстраивает банда, о которой тебе рассказывал Максим. Но, кто её предводитель, загадка для всех.

– Вот это да! – Я откидываю назад голову и улыбаюсь. – Ты ведь шутишь?

– Мне совсем не смешно. Не все шестнадцать убийств связаны с нашей «стаей». Только девять из них. Но ты должна понимать, что эти люди были нашими друзьями, и, потеряв их, мы сожалели так же сильно, как если бы потеряли членов семьи.

– То есть самоубийства подростков – не следствие инициаций?

– Конечно, нет!

Я отхожу назад и обхватываю себя руками. Неожиданно все мои догадки и выводы перевернулись с ног на голову. Не могу поверить, что так сильно ошибалась.

– Шрам принимает смерть каждого члена «стаи» на свой счёт, – горько сообщает Кира и подходит к окну. – Это убивает его. Я чувствую.

– Но почему вы бездействуете? – почти шепотом спрашиваю я. – Почему ещё не обратились в полицию?

– В этом нет смысла. Нам всё равно не поверят. Подростки, которые играют с огнём, часто обжигаются. Поэтому в смерти обвиняют их самих, не думая о том, что кто-то может быть к этому причастен.

– Тогда распустите «стаю».

– Считаешь, это выход? – Блондинка резко поворачивается и пронзает меня таким недовольным взглядом, что становится неловко. – Для многих наша «стая» является семьёй, Лия! Как ты не понимаешь? Уйти – значит стать одиноким и ненужным. – Кира поджимает губы и неуклюже поправляет кофту. – Я ведь потеряла тебя и не знала, как мне справиться с этим. Будь я одна, мне осталось бы только наложить на себя руки. Но Шрам, Макс, ребята – они не позволили мне это сделать. Поэтому я сейчас стою перед тобой, и поэтому мы можем разговаривать.

– Но что нам делать?

– Закрыть эту тему и поскорее ехать в бар, – встряхнув головой, подруга улыбается и идет к выходу. Она пытается вести себя непринужденно, но я вижу, как напряжены её плечи и дрожат губы. – Будем решать проблемы по мере поступления.

– Как скажешь, – мои слова так же фальшивы. Я знаю, что проблема уже есть, но не могу найти сил на её решение. – Только оставлю записку Карине.

– Зачем?

– Вдруг она решит заговорить со мной.

– Лия, в этом нет смысла.

– Есть, – я пишу на бумажке адрес и аккуратно вывожу: «Мне тебя не хватает». – Она моя сестра.

– И что?

– Она – моя «стая».

Кира выходит из комнаты, я следую за ней. Шрам ждёт нас в коридоре, недовольно меряет меня взглядом.

– Уже? Чего вы так рано?

– Не нуди. – Блондинка надевает кожаную куртку, а я кидаю записку под дверь Карины. – У нас были дела.

– Я так и понял.

– Лия? – выключаю свет и смотрю на Киру. – Забери, пожалуйста, мой телефон. Я на кухне его забыла.

Киваю и, накидывая пальто, иду на кухню. Здесь идеальная чистота. Чашки стоят на полотенце, фрукты разложены в миске, булка спрятана на полке под хлебом. Такое чувство, что Стас знал, где всё должно находиться. Беру телефон блондинки и возвращаюсь в коридор.

– Да уж, ты просто отчаянная домохозяйка, – улыбаюсь и гляжу на Шрама. – На моей кухне в последний раз было так чисто, когда я готовилась ко дню рождения мамы.

– Я задумался, – саркастически протягивает парень. – Не сомневайся: мытьё твоей посуды не доставило мне колоссального удовольствия.

Смеюсь вместе с Кирой, беру пальто Макса, и мы выходим из квартиры.

Когда мы садимся в машину, на улице уже темно. Я отказываюсь ехать спереди, потому что ещё чувствую себя некомфортно в автомобиле, и усаживаюсь сзади. Меня посещает странная мысль: «Откуда у Стаса и Максима столько денег? Не каждая семья может позволить себе две машины». Но я быстро отбрасываю эти мысли. Их семейное благосостояние – не моё дело.

Вскоре я узнаю, что Кира живёт в десяти минутах езды от моего дома. Это цепляет ещё больше: она всегда была близко, но я этого не замечала. Выдыхаю и смотрю в окно. Хочу запомнить дорогу.

– Ты как? – Шрам поворачивается ко мне. – Хорошо себя чувствуешь?

– Да, всё отлично. – Мы ждём Киру уже пять минут, и я мну ладони. Из головы не выходит разговор с подругой. Мне кажется, я близка к разгадке, но в то же время я чувствую пропасть между вопросами и ответами. – Можно тебя спросить?

– Конечно. Спрашивай.

Итак, финальный аккорд.

– Я же была в твоей «стае», так?

– Ну, вообще-то… – Встретившись со мной взглядом, Стас запинается и выдыхает: – Да, Лия. Была.

Моё сердце падает. Я слышу его бешеный стук и медленно закрываю глаза. Мои опасения подтвердились, больше нет смысла отрицать очевидное. Пазлы становятся на свои места, картинка восстанавливается. Итак, я была членом «стаи», участвовала во всех противоправных действиях, а значит, ответственна за свои поступки. Теперь понятно, почему Карина боялась меня и почему родители так упорно скрывают моё прошлое.

– Пребывание в стае связано с моей амнезией? – интересуюсь я. – Падение со здания – результат испытания, инициации?

– И да и нет, – аккуратно отвечает Шрам. – На самом деле, не я должен тебе об этом рассказывать.

– А кто?

– Лия, – парень хмурится. – Пойми, я не имею права вмешиваться. Потерпи, и ты узнаешь правду. Я уверен, этот человек скоро придёт к тебе, и у вас будет серьёзный разговор.

– То есть ты не скажешь, кто он?

– Нет. Я не могу.

Я ценю редких людей, которые умеют хранить секреты, поэтому прекращаю расспросы. Конечно, в глубине души мне хочется получить у Стаса ответ на свой вопрос, но почему-то сейчас мне кажется, что я и так достаточно для себя открыла.

Не знаю, когда приходит Кира. Положив голову на кресло, я теряюсь в пространстве и засыпаю. Признаться, это отличный выход из моего положения: думать стало больно.

Когда мы приезжаем, меня будит Стас. Он специально долго сигналит и протягивает моё имя. Я раздражённо открываю глаза и зло смотрю на парня.

– Жить надоело? – сонно хриплю я, на что Шрам улыбается. Он отдаёт ключи Кире и выходит из машины.

– Надевай, – блондинка дает мне шорты. – Ты спала так безмятежно. Наверное, устала.

– На самом деле нет. От чего мне уставать?

– От мозгового штурма, – шутит Кира и наблюдает, как я неуклюже нацепляю шорты. Это очень трудно, учитывая, что я до сих пор чувствую ноющую боль в плече и не могу согнуться. Но, в конечном счете, откидываю джинсы в сторону:

– Слава богу!

– Идём.

Кира выходит из машины, дожидается, пока вылезу я, и закрывает автомобиль. Мы проходим несколько шагов вперёд, прежде чем я осознаю происходящее. Здесь нет толпы, нет людей, кажется, что набережная вымерла. Вокруг темнота, фонари и звёзды.

– Мы точно приехали по адресу? – интересуюсь я и поправляю шорты. Давно ничто так не обтягивало мою задницу. – Здесь подозрительно тихо.

– Вечеринка проходит внутри, а не снаружи.

Я киваю и следую за блондинкой. Кира надела короткое красное платье. Едва ли оно что-то прикрывает, но ей безумно идёт. Кожаная куртка закрывает плечи, сапоги прикрывают щиколотку. Всё так гармонично и сбалансированно, что я невольно начинаю завидовать. Когда мы входим в бар, меня одолевает странное ощущение – дежавю. Но теперь я знаю, почему. Свет взрывается передо мной фейерверком, толпа подростков появляется перед глазами, и я чувствую тепло, которого мне не хватало на улице. Меня захватывает атмосфера свободы и безнаказанности. Уверена, некоторым из присутствующих ещё нет восемнадцати. Но все без исключения держат в руках пиво или рюмки с виски. Я прохожу вглубь и вижу Шрама. Он стоит возле барной стойки и общается с двумя молодыми парнями. Те следят за его жестами так заворожённо и влюблённо, что меня начинает пугать эта преданность. Из колонок рвутся наружу басы, музыка опьяняет и отрезвляет одновременно. Я уже чувствую, как начинаю двигаться в такт мелодии, непроизвольно. Мои шаги ступают точно на вторую долю, и я ничего не могу с собой поделать.

– Как здесь много людей, – громко протягиваю я и смотрю на Киру. Она улыбается, и я думаю, что улыбка ей очень идет. – Неужели все эти люди – члены «стаи»?

– Да. Вот тот парень, Кирилл или Тощак, как все мы его называем, – она указывает на худого парня с татуировкой в виде льва на шее. – Он договорился со своим знакомым, и тот выделяет нам каждое третье воскресенье для собраний.

– Это круто.

– Не то слово. Мы можем веселиться здесь до утра, и никто нам ничего не скажет! – Мы обе пытаемся перекричать музыку, но это довольно трудно. – Хочу чего-нибудь выпить. Ты как?

– Мне «Джека».

– Вкус у тебя не изменился, – усмехается подруга и направляется к барной стойке.

Я провожаю её взглядом и вдруг ловлю себя на мысли, что начинаю искать кого-то. Оглядываю людей по очереди, слежу за их жестами и действиями, внимательно исследую столики напротив входа, рассматриваю стулья около бара. Но, к сожалению, никого не нахожу. Расстроенно выдыхаю и сильнее прижимаю к себе пальто Максима. Внутри у меня появляется какая-то тяжесть. Я не признавалась, но, видимо, для прихода в бар у меня была лишь одна причина. И она испарилась, едва прошло десять минут.

– Кого-то ищешь?

Оборачиваюсь и не могу скрыть улыбки. Все же банальности случаются. Например, ты можешь искать человека, а он оказывается за твоей спиной. Удача или судьба?

– Давно ты здесь? – взволнованно гляжу в тёмно-синие глаза Максима. Он выглядит безупречно: в чёрных джинсах и белой футболке. Мне становится жарко.

– Уже час. Помогал настроить инструменты.

– Инструменты?

– Да, – он чешет макушку. – Ребята надеются на живую музыку, но мне удалось подключить лишь одну электрическую гитару. Аппаратура старая: я решил не испытывать её на прочность.

– Я… – откашливаюсь. – Я хотела вернуть кое-что. – Протягиваю парню пальто. – Спасибо. Я забыла тебе его отдать, а потом всё вообще вылетело из головы.

– Точно. – Он забирает пальто из моих пальцев. – Я хотел оставить его тебе.

– Зачем?

– А вдруг тебе станет холодно?

Я глупо улыбаюсь и ненавижу себя за это.

Что, чёрт подери, происходит? Мы встречались раза четыре. Из них: в первый – этот парень меня избил, во второй – спас жизнь, в третий – угостил чикенбургером, в четвёртый… Я качаю головой. Четвёртого раза не было!

Мне становится так душно, что я невольно расстёгиваю ворот рубашки.

– Кстати, чужачка, ты отлично выглядишь.

– Спасибо. Я… – указываю в сторону барной стойки. – Я пойду выпью.

Парень хочет сказать что-то, но я срываюсь с места. Подлетаю к Кире и буквально вырываю из её рук рюмку с виски. Мгновенно осушаю её и откидываю назад голову.

– Бог мой, – усмехается блондинка. – Да ты алкоголичка!

– Возможно.

Жидкость обжигает горло, кипятком спускается вниз по пищеводу. В животе загорается пламя, лёгкие сдавливаются, и я крепко зажмуриваюсь.

– Всё в порядке?

– Всё отлично.

– Ты уверена? – Кира касается моего плеча, оборачивается и наверняка видит Макса, потому что говорит: – Ясно. Знойный парень лишил тебя ума и рассудка.

– Я не понимаю, что со мной, – признаюсь я и понимаю, что сболтнула лишнее.

– О чём ты?

Выдыхаю – придется договорить.

– Присутствие Макса действует на меня очень странно. – Я подзываю бармена и указываю на пустую рюмку. Он тут же наполняет её «Джеком», и я мгновенно с ним расправляюсь. – Мне не удаётся контролировать себя, когда Максим рядом. Я начинаю нести чушь, улыбаюсь, как идиотка, смеюсь над его тупыми шутками. Но, Кира, я ведь его абсолютно не знаю! Мы и виделись-то пару раз.

– Успокойся. Он просто тебе нравится.

– Но почему? Почему он мне нравится?

Блондинка смеётся и осушает свою рюмку.

– Ну, возможно, потому, что он высокий, накачанный парень. Умный, богатый, красивый…

– О, прекрати.

– Но это правда. – Кира толкается меня в бок и улыбается. – Не бойся его. Он не такой, как остальные, и никогда не причинит тебе вреда.

– И когда он стал не таким, как остальные? – Я опять пью виски и уже не вижу, как бармен наливает мне новую порцию.

– Давно, Лия. Очень давно.

Отрываю взгляд от стола и украдкой смотрю на Макса. Он разговаривает с братом, улыбается и выглядит таким привлекательным, что у меня потеют ладони. Мне хочется встать и подойти к нему, послушать его голос и просто находиться рядом.

– Нет, – я резко разворачиваюсь лицом к рюмке. – Я так не могу.

– Но почему?

– Потому что это неправильно.

Кира недовольно закатывает глаза.

– Не придумывай себе лишних проблем. Их и так много. – Блондинка серьёзно смотрит на меня. – Если ты его хочешь, в этом нет ничего противозаконного.

– Кира!

– Что? Что тут такого? Тебе не пять лет, и он не в детском саду. Если вас тянет друг к другу, не сопротивляйтесь!

– Прислушиваться к животным инстинктам не в моих правилах.

– А кто тебя будет спрашивать? – Блондинка осушает порцию ликёра и довольно улыбается. – Ты всё равно не сможешь долго сопротивляться. Вопрос в том, когда и где сорвёшься.

Я выдыхаю и чувствую жар во всём теле. Мне хочется окунуться в холодную воду и не вылезать оттуда весь оставшийся вечер. Но вместо этого я вновь пью виски и вновь ощущаю огонь в лёгких. Закрываю глаза, хочу успокоиться, остудить пыл, но алкоголь всерьёз берётся за меня. Я понимаю, что происходит, и в состоянии контролировать себя, стоять на ногах, связно говорить и мыслить, но я не делаю этого. Кажется, сейчас именно тот момент, когда мне под силу исполнить любое своё желание.

Неожиданно раздаётся грохот. Я слегка поднимаю голову и осматриваюсь. Толпа пародирует ритм из песни Queen – We will rock you, стуча кулаками о стол, а затем сливаясь в громком хлопке. Меня должен бы испугать обряд, но вместо этого я улыбаюсь и смешиваюсь с подростками, чувствуя себя частью механизма, «стаи». Худой парень, кажется тот самый Кирилл, который договорился об аренде бара, выходит на сцену и начинает петь. У него неплохо выходит – местами. Правда, его английский звучит неуклюже. Но я всё равно смеюсь, ударяю руками о барную стойку и кричу со всеми короткий припев в две строчки. Атмосфера – опьяняющая. Если бы сейчас кто-то вывел меня в центр зала, я бы непременно начала танцевать или петь, хотя не умею делать ни того ни другого.

Внезапно Кира откидывает рюмку за спину. Та с грохотом разбивается о пол, но звук тонет в крике толпы. Естественно, никого это не заботит. Только меня. Мои глаза округляются, и я хочу отчитать подругу за легкомыслие, но не успеваю это сделать. Блондинка решительно забирается на барную стойку.

– Кира! Стой! – Мой крик не перебивает ор подростков, и я вижу лишь то, как она отдаляется от меня, размахивая руками в стороны.

Блондинка ногами раскидывает рюмки и стаканы, разбивает их, топчет. Я обеспокоенно слежу за реакцией бармена, но он смеется, как и остальные в баре. Когда стойка подходит к концу, один парень помогает Кире спуститься, а Кирилл поднимает её за руку на сцену. Подруга решительно хватает электрогитару, подпевает толпе, кричит и вдруг начинает играть. Это тот самый момент в песне, когда с соло вступает Брайан Мей.

Не замечаю, как растворяюсь в музыке. Кира играет так красиво и профессионально, что я испытываю восхищение. Гордость. Люди любят её, они дышат вместе с ней одним кислородом. Они и правда её семья. Моё лицо расплывается в улыбке. Я так счастлива, что подруга нашла себя, здесь, среди этих парней и девушек. И теперь мне кажется, что это не сборище отморозков, животных или аморальных людей. Я вдруг понимаю, что в «стае» собрались лишь те, кому некуда идти. Кира потеряла подругу, Максим – вкус к жизни, Стас – самого себя. Одинокие души. Все они нашли своё призвание в месте, где нет правил и ограничений, где ты можешь быть самим собой и не носить повседневные маски. Это прекрасно. Прекрасно, когда можно жить так, как хочешь, а не так, как должен.

Я оглядываюсь и замечаю улыбку Шрама, слышу крик Максима. Братья стоят около сцены и отбивают ритм, ударяя по громадной прямоугольной колонке. Мне приходит в голову странная идея, и я подчиняюсь ей. Встаю, решительно выдыхаю, иду к братьям и вдруг останавливаюсь. Меня словно отталкивает невидимой волной. Я поднимаю голову и понимаю, что вновь чувствую жуткую пульсацию. Мне больно. Очень больно. Хватаюсь рукой за лоб, ищу глазами поддержку, но замечаю нечто иное.

Себя.

Моя копия танцует в центре зала. На ней короткое платье с глубоким вырезом на спине. В правой руке – бутылка «Джека», и копия держит её крепко, властно. Наверное, боится уронить, хотя вряд ли. Я бы не боялась. Опять эти зелёные пряди, они отвратительны. Татуировка на запястье выглядит свежей. Яркой. Сейчас она поблёкла, стала тёмно-серой, впиталась в кожу. Копия отпивает «Джека» и медленно двигается в такт недосягаемой для меня музыки. Я наклоняю голову вбок, оцениваю себя же со стороны. Мне кажется, я никогда не умела так танцевать, одеваться и подавать свой образ окружающим. Эта девушка – уверенная в себе, легкомысленная, безрассудная. Я вижу огонь в её глазах. Это единственное, что сильно отличает нас друг от друга. У меня в глазах лишь зелёная радужка, а у неё целая жизнь.

Копия останавливается и смотрит в мою сторону. Она улыбается и протягивает:

– Иди ко мне.

Я недоуменно оборачиваюсь и вижу за своей спиной лишь танцующих подростков. Никто из них не обращает на меня ни малейшего внимания.

– Ну давай. – Вновь смотрю на копию. – Кто-то должен отвлечь меня, иначе я расчешу руку до крови – эта татуировка жутко зудит. Поверь мне. – Девушка игриво сужает глаза и качает головой. – Ну как хочешь. Сам напросился!

Затем она срывается с места и бежит на меня. Я поздно начинаю пятиться назад. Наши траектории сталкиваются, врезаются, и копия вновь испаряется, оставив после себя лёгкую дымку.

Шок. Ошарашенно оглядываюсь и нехотя понимаю, что опять видела галлюцинацию. Опять! Мне становится страшно, безумно страшно, даже алкоголь не помогает. Я хватаюсь руками за голову и испуганно сжимаю глаза. Не хочу верить в происходящее. Это нереально! Это вымысел! Нормальный человек не должен видеть такие вещи. Ни в повседневной жизни, ни после аварии. Вообще никогда! Из истерики меня выводит запах ржавчины. Я резко убираю с головы руки, опускаю их ниже по лицу и ощущаю пальцами горячие линии крови под носом.

– Чёрт, – судорожно придавливаю ладонью рот и срываюсь с места.

Несусь в туалет. Здесь две кабинки, они пусты, и я безумно этому рада. Включаю кран с водой и промываю лицо. Руки трясутся, не слушаются. В конечном счете я сдаюсь и, отступив назад, припадаю спиной к одной из старых кабинок. Свободной рукой набираю салфеток из рулона, прикладываю их к носу и опускаю голову. Не знаю, что делать, и не могу заставить себя думать. В голове взрываются мысли. Я чувствую, как они пульсируют, как вены выступают на лбу и как горят щёки. Втайне радуюсь, что рубашка чёрная. Если капли и попали на неё, их не видно.

Кровь не остановить. Я выбрасываю мокрые салфетки и набираю новые. Беспокоюсь ещё больше. Сильное кровотечение может привести к обмороку. Я даже не замечу: выйду в зал и упаду у всех на виду. Такой вариант мне не нравится. Но едва я это понимаю, как дверь открывается, и в туалет входит Кира. Улыбка исчезает, когда девушка замечает кровь на моем лице.

– Боже мой! – Она стремительно приближается ко мне, но я отворачиваюсь. Не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии. – Что с тобой?

– Уйди, пожалуйста, – прошу я, хотя понимаю, что блондинка не оставит меня одну.

– Лия, у тебя кровь!

– Неужели?

– Откуда? Ты ударилась?

– Нет. – Я выбрасываю салфетки и вновь набираю новые. – У меня заболела голова, и вдруг… – пожимаю плечами. – И вот что вышло.

– Тебе нужно в больницу.

– Издеваешься? – Закрываю глаза, снова их открываю. Чувствую лёгкую слабость, но не подаю вида. – Я только сбежала оттуда. Хочешь снова посадить меня в палату? Ну нет.

– Это не шутки.

– Умоляю тебя! Это всего лишь кровь из носа. Давай ещё проведём реанимацию.

– Не смешно.

– Да брось. – Убираю салфетки и надеюсь, что кровотечение остановилось. Впервые мои мольбы услышаны. – Вот видишь? Я готова идти и веселиться.

– Ты уверена? Голова не кружится?

– Всё отлично. – Я промываю лицо и пытаюсь говорить непринужденно. На самом деле мне страшно не меньше Киры. – Ты божественно играешь на гитаре.

– Спасибо, – блондинка улыбается и ставит бутылку «Белой лошади» на пол. – Я училась в музыкальной школе.

– Правда?

– Да. – Она заходит в кабинку, а я тщательно промываю руки. Не хочу, чтобы кровь осталась на них, как в прошлый раз. – Мама меня отправила, хотя папа был категорически против. Его раздражала гитара, её звук, струны и даже сам вид чехла. Он вечно ныл и жаловался. Но я была прилежной девочкой: раз мама сказала – пришлось повиноваться. Правда, я ненавидела все эти занятия: хор, музлитература, а сольфеджио вообще сводило меня с ума. Я на стенку лезла от доминант, субдоминант и тоник. Хотела бросить. Но кое-что случилось. Папа подал на развод. – Я слышу, как Кира открывает дверь, и смотрю на неё в отражении. – Доучилась назло ему и до сих пор играю, надеясь, что он мысленно это слышит и ему так же плохо, как было плохо маме после его отъезда.

Я неловко киваю. Мне жаль, что в семье Киры случилось подобное, поэтому мне становится грустно.

– Забудь, – блондинка моет руки и поднимает бутылку с пола. – У всех есть свои скелеты в шкафу, просто я не делаю их тайной.

– А я делаю?

– Ты мне многое рассказывала в своё время, – протягивает Кира. – Но я никогда не заставляла тебя. Тебе хотелось поделиться – я была рядом.

Я киваю, и мы выходим из туалета.

– А как насчёт Стаса? С ним у вас тоже есть общие секреты?

– О, ради бога, – категорично чеканит девушка и пьёт из бутылки. – Я что, похожа на влюблённую идиотку?

Я отнимаю «Белую лошадь», делаю глоток и корчусь. Ничего более отвратительного никогда не пробовала. Откашливаюсь, жмурюсь. Едва сдерживаю тошноту.

– А как… – запинаюсь и смотрю на подругу. – Как выглядят влюбленные идиотки?

Недолго думая, Кира восклицает:

– Как ты!

Дальше происходит что-то невообразимое.

«Белая лошадь» действует на нас так сильно, что мы отрываемся от реальности. Плаваем по бару, летаем над полом и парим с музыкой. Скоро к нам присоединяются Стас, Максим и Кирилл. Мы все смеёмся, пьём по очереди из одной бутылки и делаем то, чего никогда бы не сделали. Шрам и Макс спорят, у кого на счету больше безумных испытаний. В итоге мы придумываем игру: чей поступок переплюнет по степени иррациональности другие, тот и победил. Название предложил Кирилл. Никто его не понял, но все согласились. Стас говорит, что сможет выпить целую бутылку «Белой лошади» за три минуты. Что ж, секундомеры наготове. Глаза предводителя красные, мутные и блестящие. Все мы не понимаем, что происходит, но тот не осознает этого, даже когда припадает губами к горлу бутылки. Мы кричим, отсчитываем минуты, и я ору, как дикая, когда остаётся пятнадцать секунд. Но Шрам уже готов. Он выпивает виски, разбивает пустую «Белую лошадь» об пол и победоносно рычит.

Наступает очередь Макса. Я наблюдаю за ним, не свожу глаз с его липкой от пота шеи и загорелой кожи, с его губ и накачанных рук – просто не могу оторваться. Иногда мне хочется подойти к нему очень близко. Он это видит и тоже чувствует электричество в воздухе, но нас всегда отвлекают. Сейчас тоже. Когда мы направляемся к выходу из бара, я оказываюсь к нему так близко, что наши локти соприкасаются. На секунду мне кажется, что Максим хочет взять меня за руку, но тут, словно из-под земли, вырастает Кира. Она хватает меня за талию и уводит. Хочется ударить её, но я лишь смеюсь.

Мы оказываемся на улице. Я не понимаю, зачем, но вдруг вижу, как Максим снимает с себя футболку, джинсы и идёт к реке. У меня сердце замирает. Я вырываюсь из рук блондинки и бегу следом за ним.

– Ты что? – ору я. – Не надо! Водя ледяная! На дворе… – Я запинаюсь, морщусь, думаю и неуверенно выпаливаю: – На дворе ноябрь!

– Не волнуйся. – Его глаза горят, и в этот момент я искренне надеюсь, что их пожар согреет его, когда он погрузится в воду. – Я ведь не просто так Бесстрашный, чужачка.

Отпускаю его, хотя не хочу. Спина Макса даже в темноте выглядит накачанной и твёрдой. Сейчас бы прижаться к ней и остановить время.

Меня отвлекает Кирилл. Он подходит и спрашивает:

– А разве вода не холодная?

Боже, какой идиотский вопрос! Я одаряю парня косым взглядом и вновь смотрю на берег. У меня ещё есть желание кинуться вслед за Максимом, но я не двигаюсь. Уже поздно. Наблюдаю, как он, разгоняясь, прыгает в реку, на секунду задерживается под водой, а затем выныривает с безумным криком.

Возвращаемся в бар. Садимся за тот же столик, только теперь Макс между мной и Стасом. Он мокрый, дрожит, но улыбается. Кто-то нашёл старое одеяло. Он завернулся в него и выглядит смешным. Мне это даже нравится.

– Итак, твоя очередь, – Шрам указывает на Киру.

– Неужели?

– Так и есть.

Честно сказать, я сбилась со счета и уже не понимаю, кто что делает. Видимо, очередь Киры. Блондинка пьяно покачивается, думает. Затем она выпрямляется, встает из-за стола, хочет что-то сказать, но сгибается.

– Я сейчас, – бросает она, прикрывает рукой рот и несётся в туалет.

Парни взрываются хохотом, а я иду за ней. Бегу. Врываюсь и вижу, как она сидит на полу, придерживает волосы.

– О, Кира!

– Ничего, – протягивает она болезненным голосом. – Иди. Я скоро вернусь к вам.

– Но…

– Иди, – она испепеляет меня недовольным взглядом. – Это не носовое кровотечение. Прошу, уходи.

Девушка резко закрывает дверь кабинки, и я слышу, как ей вновь становится плохо. Выдыхаю и возвращаюсь в зал.

Максим смотрит на меня, когда я присаживаюсь. Он не задает вопрос, но я вижу его интерес и одобрительно киваю. Кажется, мы поняли друг друга. Оглядываю ребят. На лице Шрама до сих пор играет улыбка, и я раздражённо выпаливаю:

– Сейчас выпьешь ещё одну бутылку виски, если будешь смеяться над ней, понял?

– Да я просто…

– Ничего не знаю. Не играй со мной, Стас. Иначе я отправлю тебя в соседнюю с ней кабинку.

Кирилл и Макс удивленно вопят, а Шрам улыбается. Правда, на этот раз я уверена, что его улыбка больше от смущения, чем от радости.

Игра продолжается.

Кирилл уверяет, что сможет простоять вниз головой десять минут и при этом выпить целую бутылку «Джека». Серьёзное заявление!

Мы окружаем парня, когда тот переворачивается и становится на руки. Макс приносит бутылку «Дениэлса», бросает в неё трубочку и ставит рядом с головой Кирилла.

– Начинай, – командует он, и я умираю от смеха, когда вижу красное и липкое лицо парня.

Господи, что мы делаем? Но мне так хорошо и легко, что я ни на что не обращаю внимания. Кирилл пьёт не так быстро, как Стас, но и его бутылка становится пустой. Вместо того чтобы нормально встать на ноги, парень неуклюже падает и что-то бормочет себе под нос. Шрам поднимает его и усаживает на стул.

– Ты как, Тощак? – интересуется он. – Может, ещё разок?

– Нет, – пьяно протягивает Кирилл. – Только если вы мне заплатите.

– Ну да, конечно. Я видел, как несколько капель «Джека» упали на пол.

Мы вновь смеемся, и тут я вдруг понимаю, что настала моя очередь. Смех пропадает где-то внутри, и я отхожу назад. В голову ничего не приходит. Я не смогу выпить бутылку виски за три минуты, прыгнуть в ледяную реку или встать на руки. Что же мне сделать?

– Кажется, твой черед, Лия, – заплетающимся языком сообщает Шрам. – Что ты нам покажешь?

В животе завязывается узел, и я вдруг понимаю, почему Кире стало плохо.

– Только я прошу тебя, – медленно и несвязно восклицает Кирилл. – Прошу, отбрось чёртову храбрость. Оставь её нам, мужчинам. – Он указывает на меня пальцем и громко произносит: – Ты женщина!

– Я думаю, она в курсе, – предполагает Максим, но парень продолжает:

– И ты должна быть сексуальной.

– О да, – смеется Стас. – Не выдумывай. От неё мы этого не дождёмся. Бревно, и то двигается соблазнительнее. А эта малышка даже не знала, что надеть в бар.

Его слова для меня как пощёчины. Я разъярённо сжимаю пальцы в кулаки:

– Что ты сказал?

– А разве не так?

Шрам улыбается. Я понимаю, что он пьяный, и я пьяная, и все мы пьяные, но парень не на ту напал.

– Смотри и наслаждайся, – ядовито бросаю я и хватаю со стола бутылку виски.

К счастью, она не полная, и мне не составляет труда допить содержимое. Тут же в голове что-то стреляет. Меня шатает, но я решительно иду к центру зала. Бросаю по пути бутылку, она падает и катится в противоположную от меня сторону. Музыка становится громче, она давит на меня, на мои плечи и всё тело. Такое чувство, что органы стремятся вверх, потому что мне хочется оторваться от пола и полететь, парить в невесомости. И моё желание исполняется. Закрываю глаза. Вспоминаю, как двигалась копия, и повторяю её движения, качая бедрами и перебирая волосы. Мелодия становится томной, и это пробуждает во мне странные чувства. Пожар в груди разгорается до такой степени, что кожа достигает огромной температуры. На шее выступает пот, мне безумно жарко, и я расстёгиваю пуговицы на рубашке. Теперь чуть легче. Скольжу руками по своему телу, чувствую ветер в волосах и поворачиваюсь вокруг себя. Я не вижу людей, но знаю, что сейчас Стас смотрит на меня, чувствует желание, хочет подойти ко мне и коснуться моей разгорячённой кожи. Но он не сделает этого, потому что я не позволю. И это наверняка возбуждает его ещё сильнее.

Внезапно чувствую чьё-то горячее дыхание. Максим. Только он может быть рядом со мной. Его тело прижимается ко мне, я ощущаю запах мяты и убеждаюсь в правоте своих мыслей. Не сопротивляюсь. Его торс холодный, тело ещё не согрелось после реки. И это соприкосновение огня со льдом вызывает во мне такие эмоции, что я откидываю назад голову и блаженно выдыхаю. Парень скользит пальцами по моим рукам, опускается ниже, притрагивается к бедрам и вдруг нежно касается губами моего плеча. Я испускаю стон. Кладу свои руки поверх его, и наши пальцы переплетаются. Прекрасное ощущение мужской силы, власти над женщинами. У меня голова кружится, и совсем не от виски. Я готова упасть в объятия Макса и остаться в них навечно. Навсегда. Затем парень осыпает поцелуями мою ключицу, шею, подбородок. Я не могу остановить его и не хочу. Мне приятно, мне очень хорошо. Нет смысла сопротивляться. И когда уже нет пути назад, ткань начинает мешать, я слышу грохот.

Мы отстраняемся друг от друга и резко поворачиваем головы в сторону выхода. Не понимаю, что происходит. Пытаюсь сосредоточиться, но перед глазами плавают чёрные точки. Прежде чем картинка становится чёткой, проходит несколько секунд.

Хаос. Подростки носятся по бару, хватают со столов вещи и бегут к выходу. Я хочу спросить Максима, что происходит, но он опережает меня:

– Нужно уходить. – Берёт за руку и тянет за собой.

Я послушно плетусь рядом, шатаюсь из стороны в сторону, но держусь на ногах.

Неожиданно рядом возникает Стас. Он берёт со стола куртку и недовольно отрезает:

– Полиция. Кто-то нас сдал.

– Два года не сдавал, а сейчас у него вдруг проснулась совесть?

– Неважно. Нужно скорее убираться от сюда. Я поведу.

– Нет, лучше я. – Максим смотрит на Шрама. – После реки я немного освежился и почти пришёл в норму. Ты же несколько минут назад выпил целую бутылку «Белой лошади». Рисковать не стоит.

Братья обмениваются кивками, Стас отдает Максу ключи, а я внезапно примерзаю к полу. Сердце останавливается, меня пронзает лёгкая судорога.

– Лия?

– Подождите, – тихо шепчу я и встревоженно смотрю в глаза Максима. – Кира!

Вырываю руку, бегу от парня в противоположную сторону. Он кричит что-то, хочет вернуть меня, но я не останавливаюсь. Врываюсь в дамскую комнату и вижу блондинку. Она лежит на кафеле с закрытыми глазами. Замечаю в её ладони две синие таблетки и искренне надеюсь, что они от головной боли.

– О, боже мой, – опускаюсь рядом с ней на колени. – Кира! Очнись!

Подруга не реагирует. Включаю кран с холодной водой и начинаю брызгать ей на лицо. Неожиданно в туалет входят братья. Макс садится около меня, Стас держит дверь.

– Что с ней? – взволнованно спрашивает Шрам. – Она без сознания?

– Не знаю, – мои руки трясутся. – Когда я вошла, она уже была в таком состоянии.

– Всё в порядке, – ощупывая шею, отрезает Максим. – Она просто много выпила.

– А что за таблетки?

– Наверное, её тошнило.

Парень нервно выкидывает синие капсулы в туалет.

– Какая разница, – Стас выглядывает за дверь. – Нужно уходить отсюда, и поскорее!

– Чего вы боитесь? – Удивительно, но страх вытесняет алкоголь. Я осознаю всё, что происходит. – Полиция не имеет права арестовывать всех подряд. Мы ничего не сделали.

– Бар полон подростков, которым ещё жить и жить до совершеннолетия. Ты в их числе, между прочим, – объясняет Шрам и горько улыбается. – Но на самом деле проблемы нам обеспечены в любом случае.

– Почему?

– Потому что мы банда отморозков, забыла? Стереотипы не ломаются. То, что ты изменила своё мнение, не значит, что нас благословят полицейские.

– Идёмте, – Максим берет Киру на руки и встаёт. – Потом поговорим.

Я киваю, и мы выбегаем из туалета.

В баре почти никого не осталось. Стас помогает встать паре парней, подталкивает какую-то брюнетку к выходу. Будит бармена, вытаскивает его за шиворот из-под стола и грубо бросает к двери. Осматривается, пробегает по залу и, только когда понимает, что все сбежали, выходит сам.

Я ничего ему не говорю, молчу, но внутри чувствую благодарность. Возможно, он не такой плохой, как кажется, и в нём есть что-то человеческое.

До машины остается несколько метров, когда я слышу гул сирены. Стас начинает ругаться, Максим не сбавляет скорости, но тщетно. На набережной пусто, все члены «стаи» успели убежать. Только мы остались на улице. Из-за поворота вылетают два полицейских автомобиля, нас освещают фарами. Шрам нервно улыбается, пинает ногой пустую бутылку «Джека», а я сглатываю. Из салона выходят двое мужчин и приказывают нам поднять руки над головой. Мы не сопротивляемся.