Глава 19. Первый снег
Похороны решают провести в субботу.
Я нахожу чёрное платье. Мама вызывается его погладить. Карина не выходит из комнаты, молчит, иногда плачет. А мне больно дышать, больно ходить, больно даже думать о том, куда я должна приехать через несколько часов.
Смерть Стаса – трагедия не только для его семьи, а для всех нас, поэтому я обязана присутствовать на похоронах. Он – сердце стаи, её душа. Почтить его память придёт каждый. Мой страх перед подобными церемониями в данном случае не в счёт.
Мы с Кирой едем вместе. Её мама подвозит нас к дому Древаль – небольшому, уютному коттеджу на набережной. Мы выходим и плетёмся, держась за руки. Кира то и дело вытирает лицо, взрывается плачем, потом затихает. Я чувствую, как от неё пахнет алкоголем, но не наставляю на путь истинный.
В доме много людей. Большинство на первом этаже, в тёмной одежде. Все тихо разговаривают, делятся переживаниями. Я же чувствую себя лишней. Оглядываюсь и понимаю, что большая часть присутствующих понятия не имеет, кем был Стас на самом деле. Они знают общую картинку, маску, им неведома суть. Он ведь и не Стас вовсе, а Шрам. Шрам!
Снова слышу, как взвывает Кира. Она наваливается на свою мать и прикрывает руками лицо. Отворачиваюсь – не могу на это смотреть.
Пытаюсь дышать полной грудью, но не получается. Вижу в глубине зала отца братьев. Он бледный как мел. На его лице нет ни слёз, ни следов боли. Он молчит, блуждает в трансе: вроде бы здесь, но далеко отсюда. Понимаю, что нужно подойти к нему, но боюсь. Что сказать человеку, у которого умер сын, чтобы ему стало легче?
Смахиваю слёзы.
Начинаю искать Макса. Я не виделась с ним с того дня, как узнала о смерти Стаса. Меня терзают угрызения совести. Я бросила его, когда он во мне нуждался. Но мне было страшно! Ещё никто из близких людей не умирал, и я не знала, как себя вести. Теперь я жалею, что не попыталась облегчить его боль.
Какая-то женщина вдалеке смотрит на часы. Она нервно оглядывается и говорит отцу братьев:
– Мы должны были начать десять минут назад. Где Максим?
Старший Древаль не отвечает, по-прежнему смотрит в одну точку, не двигается.
Я обеспокоенно подхожу к Кире.
– Куда пропал Макс?
– Не… – Она запинается, вытирая глаза. – Не знаю.
Выдыхаю. Протискиваюсь сквозь толпу и незаметно проскальзываю на второй этаж. Здесь длинный коридор с дверьми, ведущими в разные комнаты. Я стремительно иду вперёд, заглядываю в каждое помещение и чуть не пробегаю мимо, заметив в одном из них на кровати Бесстрашного.
Останавливаюсь и чувствую, как сердце обливается кровью.
Парень сидит спиной ко мне. Его плечи опущены. Чёрный свитер, чёрные брюки – в чёрный день. Ценой огромных усилий я заставляю себя пройти в комнату. Подхожу к Максу. Сажусь перед ним на колени и, как в больнице, дрожащей рукой прикасаюсь к щеке:
– Эй?
Он сдёргивает мою ладонь и поднимает голову. Подрывается с кровати и отходит в сторону. Я встаю вместе с ним.
– Ты что здесь забыла?
– Я пришла на… – вдыхаю поглубже и продолжаю: – На похороны.
– Что ты делаешь в этой комнате? – чеканя каждый звук, злится Макс и прожигает меня ненавистным взглядом. – Кто позволил тебе подняться?
– Никто, просто…
– Вот и уходи!
– Все ждут тебя внизу, и я решила начать поиски со второго этажа.
– Они увенчались успехом?
– Макс, – я делаю шаг ему навстречу, но парень отскакивает назад.
– Не подходи. – Потом чужим голосом добавляет: – Пожалуйста.
У меня тело сгибается, а органы взрываются, ошпарив внутренности. Боль проносится по венам, и приходится сжать кулаки с такой силой, что ногти впиваются в кожу.
– Мне так жаль, – глаза наполняются слезами, и я прикрываю рукой лицо. – Господи, мне так жаль, Максим.
– Мне тоже жаль, но словами моего брата не вернёшь. Он умер! – Вижу, как парень начинает терять самообладание. – Его больше нет, Лия. Его нет!
Я сокращаю дистанцию между нами и почти припечатываю Максима к стене.
– Не отталкивай меня, – прошу я и прикусываю губу. – Я ведь с тобой. Я рядом.
– Но его нет! И это моя вина. Только моя!
– Не говори так. Ты здесь ни при чём.
– А кто при чём? Кто? – Он выкрикивает этот вопрос мне в лицо, и я вновь чувствую слёзы на щеках. – Мой брат умер от септического шока. Нарушилось кровоснабжение органов, тканей, и наступила смерть. Знаешь, почему это произошло? – Я качаю головой, прикрывая руками глаза. – Это произошло, потому что я решил, что сам справлюсь и продезинфицирую рану. Я идиот, Лия! Идиот! Я должен был отвезти его в больницу и обеспечить профессиональную помощь! Но я не сделал этого.
– Потому что он тебя попросил!
– Какая, к чёрту, разница?! Нужно было связать его, насильно затащить в машину и настоять на помощи врачей. Тогда он остался бы жив!
– Ты не можешь знать.
– Могу.
– Нет! – Я втягиваю воздух и сглатываю. – Ты сделал то, о чём он тебя попросил. Пожалуйста, прекрати себя винить! Пожалуйста…
– Не прекращу! И никогда не успокоюсь. Он мертв, потому что я – тупой идиот. Я его убил, я!
С этим криком Макс скидывает с полки все книги, и они с диким грохотом валятся на пол. Затем он грубо отталкивает меня, пинает ногой дверь, сворачивает постельное бельё и бросает его в дальний угол комнаты. Хватает рамки и одну за другой разбивает их о стену, выкрикивая имя брата и имя убийцы.
Я плачу, вытираю руками слёзы и, сгорбившись, наблюдаю за тем, как Максим крушит спальню. Не знаю, что делать. Прошу его остановиться, но он не слушает. Продолжает избавляться от того, что режет сердце как лезвие ножа, – от воспоминаний.
Я вдруг понимаю, что он никакой не бесстрашный, а самый обычный парень, который безумно страдает, потеряв близкого человека.
Когда Максим размахивается, чтобы разбить неприкрытое зеркало, моё сердце взмывает вверх. Он сжимает руку в кулак, с ненавистью смотрит на своё отражение и собирается пустить в ход силу. Я подбегаю к нему, крепко обхватываю со спины и прижимаю к себе так неистово, что сводит руки.
– Не надо, пожалуйста, не надо.
– Лия…
– Нет, – прошу и с трудом поворачиваю парня к себе лицом. – Я не позволю тебе винить себя. Не позволю причинять себе боль и увечья. Ты не виноват в смерти Стаса, слышишь? Не виноват! И, пожалуйста, не нужно этого, не надо себя наказывать! Я не могу вынести твои попытки сгладить боль занимаясь саморазрушением. Не могу! Ведь ты мне нужен, Макс! Не отдаляйся от меня и не сопротивляйся. Я рядом. Я с тобой! Я никогда не брошу тебя, слышишь? Я буду здесь, – кладу руку ему на сердце. – Всегда. Только не покидай меня, не делай себе больно! Пожалуйста, не надо!
– Но он умер.
– Он никогда не исчезнет. Навсегда останется в твоих мыслях. Но не позволяй вине отнять у тебя последние воспоминания. Не позволяй ей взять верх над тобой!
Парень смотрит на меня. Он тяжело дышит, стискивает зубы, а затем неожиданно медленно расслабляет руки. Его кулаки разжимаются, плечи поникают, и, вдохнув большое количество воздуха, Максим без сил оседает, ведя меня за собой.
Испустив болевой стон, парень прижимает меня к себе и начинает плакать. Сильно, громко. Он трясётся, зарывается лицом в мои волосы и шатается, будто стоит на улице в сильный ветер. Несколько раз имя брата срывается с его губ и растворяется в комнате. Макс сжимает мои плечи, держится за них так, словно боится упасть, хотя мы сидим на полу.
– Тише, – утопая в слезах, шепчу я. – Я здесь, я рядом…
– Как он мог? – зло спрашивает меня Бесстрашный. – Как он мог бросить меня? Он же обещал, он же…
Парень снова вжимается в меня. Я благодарна ему за то, что он раскрылся. Что он больше не пытается меня оттолкнуть, принял меня в свою жизнь и сердце. Целую его в шею, волосы и неожиданно признаюсь:
– Я люблю тебя.
Мы оба замираем. Я пугаюсь своих слов, но понимаю, что не могу взять их назад. Это правда, это чистая правда.
– Что?
– Я люблю тебя, – повторяю я и смотрю в красные, полные боли глаза парня. – И я всегда буду с тобой. Всегда буду рядом. С этого момента…
– …и в вечность, – заканчивает за меня Максим и вновь прижимает к себе. – Я так счастлив, что ты у меня есть, Лия. Так счастлив.
Он больше не плачет и не двигается. Вытирает слёзы, стесняется своей слабости.
Но я не считаю позорным то, что увидела.
Боль Максима висит надо мной как туча, оседает на пол вместе с пылью, отражается в спасённом зеркале. Её можно почувствовать лишь вдохнув воздух. Здесь всё пропитано страданиями, мукой. От огромного количества боли руки опускаются, голова кружится, тело немеет. Становится страшно. Чувства сведут с ума, если их не выпустить наружу. Так что совсем не стыдно дать им волю. Не стыдно быть человеком.
– Пойдем вниз, – тяжёлым голосом шепчу я. – Все ждут.
Макс кивает и встаёт с пола. Он разбит и подавлен. Я крепче сжимаю его руку, пытаясь передать свою силу и энергию. Но есть ли у меня то, что можно передать? Кажется, я сейчас сама упаду от недостатка кислорода.
Мы спускаемся, и все одновременно вглядываются в наши лица. Хочется кричать от несправедливости. Стас был замечательным человеком, так почему здесь лишь те, кто притворяется? Кто выдумывает боль? Какие-то бабушки, женщины… Они заполняют пространство. Хотят перекусить, посплетничать и вдоволь напиться. Никто из них по-настоящему не скорбит. Никто из них не знал Шрама, которым Стас был на самом деле.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не разогнать это стадо по домам. А оно так заинтересовано. Ведь безумно интересно наблюдать за отцом семейства, потерявшим не только жену, но и сына. Безумно интересно наблюдать за парнем, у которого больше никогда не будет родного брата и близкого друга.
Прикусываю губу. Мне не выдержать этого общества, но ради Максима я выстою. Ради него я не разожму руку.
Через час мы приезжаем на кладбище.
Нас ведут к вырытой могиле. Несколько коллег по службе Александра Древаля несут гроб. Впереди шествует отец семейства. Он так же бледен и немногословен, как раньше. Я вспоминаю тот день в полиции и сейчас просто не узнаю его. Вот что смерть делает с людьми. Мы останавливаемся и встаём по кругу. Макс подходит к папе, Кира впивается ногтями мне в руку.
Отпевание.
Я слышу, как плачут женщины, вижу, как едва сдерживаются мужчины. Замечаю напряжённые скулы Максима, его отрешённый взгляд и поджатые губы. Но не улавливаю и капли скорби в глазах Александра.
Это меня настораживает.
Смотрю на портрет Стаса: в его взгляде – сила, в улыбке – мудрость. Приходится отвернуться, чтобы сдержать очередной поток слёз. Только сейчас я начинаю осознавать, что смерть – неизлечимая болезнь. Шрам не откроет гроб, не встанет и не пойдёт домой. Он навечно покинул нас. Он умер.
– Аминь, – произносит священник, и гроб опускают в яму. Кто-то бросает в бездну гвоздики, кто-то розы. Я кидаю две ромашки. Пусть они придадут ему сил там, вместе с его мамой, на небе.
Несколько солдат берут лопаты, распределяются по периметру и начинают засыпать яму землей. Слышу очередной взрыв плача. Это женщина. Она похожа на Александра, и мне кажется, что это его родная сестра. Промокнув платком глаза, женщина отворачивается и кладет голову на плечо брата.
– Ничего, Сашка, – шепчет она. – Ничего. Света будет рядом с ним. Не волнуйся. Она защитит его.
В этот момент самообладание Александра Древаля даёт трещину. Его лицо резко опускается, глаза наполняются слезами. Качая головой, он тянет:
– Нет. – Отходит от сестры. – Нет. Стас! Стасик! – Мужчина неожиданно отталкивает солдат, запрещая им засыпать яму землей. – Там мой сын! Что вы делаете?!
Моё сердце разбивается на части. Я прикрываю ладонью лицо, наблюдая, как Древаль отчаянно выбрасывает землю наружу.
– Нет, нет, нет!
– Пап, – едва сдерживая эмоции, кричит Максим. – Папа, не надо.
– Там Стасик! Там мой сын!
– Вылазь. – Максим хватает отца за руки и пытается вытянуть из ямы. – Пожалуйста!
– Макс, что ты стоишь?! – таким тоном, словно его предали, спрашивает Александр. – Помоги же мне! Они закапывают твоего брата! Они хотят забрать его у нас!
– Папа.
Максим слабыми руками тянет отца, но бесполезно. К нему присоединяются несколько мужчин, нас просят отойти.
– Нет! – кричит Древаль, сопротивляясь. – Не трогайте меня! Нет! Стас! – Его с силой тащат наверх. – Стас! Стасик! Стас! – Из глаз мужчины градом льются слёзы. Оказавшись на поверхности, Древаль падает на колени и поднимает голову к небу: – Куда же ты? Куда же ты уходишь от меня, Стас?
Я отворачиваюсь и врезаюсь в грудь Кирилла. Не знаю, когда Тощак здесь появился, но не задумываюсь над этим. Лишь плачу в его объятиях. Подняв глаза, замечаю за спиной парня несколько десятков человек. Все пришли почтить память предводителя. «Стая» пришла проститься со своим сердцем.
– Куда же ты от меня уходишь? – ревет Древаль. Максим кладёт руки ему на плечи. Сжимает их, прикусывает губы так сильно, что я даже с такого расстояния замечаю выступившие капли крови. – Прости меня, сынок. Прости! Прости, что не сберёг тебя.
Рядом с Александром на колени падает его сестра. Она обнимает брата, втягивает воздух и начинает плакать. С каждым её всхлипом моё сердце судорожно сжимается. Я хочу подойти к Максу, поддержать его, прижать к себе, но не могу сдвинуться с места. Просто не могу.
Неожиданно Кирилл выпускает меня из объятий и встаёт на одно колено. Он прикладывает руку к сердцу и медленно опускает голову. То же за ним повторяют все члены стаи. Каждый держит на груди ладонь, прикрывает глаза и думает о предводителе, который не щадил своей жизни и собрал всех вместе, который олицетворял свободу, любовь и мудрость.
Я присаживаюсь на колено, прикладываю руку к груди и вдруг вижу перед собой белые хлопья. Поднимаю голову и понимаю, что идёт снег. Первый снег.
Небо плачет вместе с нами. Природа страдает, потеряв достойного человека.
Мы молчим несколько минут.
Когда родственники поднимают на ноги Александра, земля покрывается белым ковром. Люди начинают расходиться. Все стремятся поскорее уйти с кладбища, почувствовать биение жизни, избавиться от запаха смерти.
«Стая» идёт к выходу. Рядом со мной и Кирой появляется Макс.
Он наклоняется к уху блондинки и холодно отрезает:
– Собери «стаю» в парке. Сегодня. Через час.
Затем он уходит. Берёт отца под руки и буквально тащит к выходу.
Кира недоуменно смотрит на меня, я вытираю мокрые глаза.
Мне даже страшно подумать, что творится в голове Бесстрашного. Но теперь он – главный. Он – главарь. Мы обязаны послушаться и прибыть на место ровно через шестьдесят минут. Таков приказ.
