Глава 18. Он там, откуда не возвращаются

Я выхожу из кабинета и медленно плетусь в столовую. По пути встречаю Киру. Блондинка – уставшая, с криво собранными наверху волосами. На ней – мятая футболка и старые джинсы. Никогда ещё не видела Киру в подобном состоянии.

Мы обмениваемся слабыми приветствиями.

– Как он?

– Ещё не очнулся, – подруга устало выпрямляется. – Вчера я провела целый день в больнице. Надеялась, Макс сможет отдохнуть, но он не отходил от брата ни на шаг.

– Бедный, – сердце сжимается. – Врачи объяснили, что со Стасом?

– Нет. Сегодня должны прийти результаты анализов.

– Я могу привлечь своих родителей, – предлагаю и с надеждой смотрю на поникшую подругу. – Они – доктора, постараются помочь!

– Думаешь, это хорошая идея? А если они захотят снова отгородить тебя от «стаи»?

– Пусть так. Я готова сидеть дома и никуда не выходить, лишь бы Стас выздоровел.

Кира кивает. Она, как и я, понимает, что сейчас моя свобода роли не играет.

Мы садимся за столик и молчим. Ни одна из нас не в состоянии произнести и слова. Мы так приблизились к смерти, что чувствуем её холодное дыхание за спиной.

Неожиданно замечаю, как в столовую входит Астахов. Он выпрямляется, хочет пройти мимо, но вдруг видит серую Киру. Его шаги замедляются. Лёша с серьёзным видом сворачивает с намеченного пути и подходит к нам.

– Что стряслось? – Он кладет руку на плечо блондинки. – Всё в порядке?

– Нет, – я отвечаю вместо Киры. Чувствую, что она совсем без сил. – Стас попал в больницу.

– Почему?

– Ещё неизвестно. Сегодня будут результаты анализов.

– Мне жаль, – шепчет друг и переводит взгляд на меня. – Я могу чем-то помочь?

– Чем? Сейчас мы можем только ждать.

Астахов выдыхает. Осматривается, и придвигает ко мне стул. Садится.

– Значит, будем ждать.

– Ты совсем не обязан это делать, – протягиваю я и смотрю на Лёшу. – Честно.

– Но я хочу, – он неуверенно пожимает плечами. – Я правда хочу.

Больше мы не произносим ни слова. Я едва удерживаю слёзы. Видеть Астахова здесь после того, что я сделала и наговорила, так много для меня значит! Я судорожно выдыхаю и тянусь к другу. Не раздумывая, Лёша прижимает меня к себе и что-то шепчет в волосы. А я просто тихо плачу.

После уроков Астахов подвозит меня и Киру в больницу. Он не поднимается вместе с нами в палату, что не вызывает удивления: второй раз сводить тучи я не намерена, иначе не избежать грозы.

Опять запах медикаментов, старые люди, грязные стены. Я чувствую себя паршиво, но иду вперед. Подруга кусает пальцы. Мы не обмениваемся ни словом, но ощущаем мысли друг друга: нам страшно.

В коридоре вижу Максима. Он сидит на скамье и держит голову руками. У меня внутри всё сжимается, переворачивается. Я прибавляю скорость и почти добегаю на парня. Сажусь перед ним на колени и дрожащими руками дотрагиваюсь до его лица:

– Макс?

– Пришли результаты, – сообщает парень, не поднимая глаз. – Сепсис.

– Сепсис? – Ничего не понимаю в биологии и недоумеваю. Смотрю на Киру: она тоже не в курсе. – Что это? И что это значит?

– Это значит, Стас здесь по моей вине.

– Нет. – Я качаю головой и поглаживаю Максима по голове. – Зачем ты так? Виновата Наташа. Она его ранила.

– Лия, у Стаса сепсис! – Наконец Бесстрашный поднимает на меня глаза. Я едва выдерживаю этот взгляд, полный боли, отчаяния и безудержного страха. – Знаешь, что это такое? – Я испуганно мотаю головой. – Это заражение крови.

– Но при чём тут ты?

– Я должен был отвезти его в больницу, не имел права зашивать рану сам.

– Тише, успокойся, – я приближаю своё лицо к парню и чувствую его горячее дыхание. – Всё в порядке. Это лечится.

– Очень редко.

– Я позвонила родителям. У папы в этой клинике есть знакомый врач. Он лично займётся здоровьем твоего брата.

– Если бы не я, он бы сюда не попал, – голова парня вновь безжизненно повисает. – Я во всём виноват.

– Не надо, пожалуйста.

– Я.

– Эй, – неожиданно тихо протягивает Кира. Я поднимаю голову и растерянно смотрю на подругу. Та уставилась в палату предводителя. – Ребята…

Девушка опускает с груди руки и проходит вовнутрь. Мы недоуменно следуем за ней и вдруг замечаем, что Стас очнулся. Его глаза приоткрыты, губы растянуты в едва уловимой улыбке.

– Хотел… – Он слабо запинается и вновь усмехается. – Хотел позвать вас, так как услышал знакомые голоса, но эти трубки… Они мешают, и…

– Чёрт бы тебя побрал! – кричит Макс и молниеносно приближается к брату. – Когда ты очнулся? Как?

– Только что. Мне показалось, что ты плачешь, и я автоматически проснулся, чтобы защитить твою честь.

– Заткнись, придурок.

Максим огрызается так ласково, что язык не поворачивается назвать это оскорблением. Он сжимает слабую руку брата, садится рядом и громко выдыхает.

– Ты решил свести всех с ума? – истерично восклицает Кира. – Да? Я не вижу иного повода так внезапно падать в обморок!

– Успокойся, блондиночка.

– И не подумаю! Совсем обнаглел. Он, значит, этакая дама в беде, а нам что? Помирать, пока ты лежишь без сознания?

Я усмехаюсь одновременно со Шрамом. Тот откашливается и вновь улыбается.

– Макс, я могу попросить тебя влепить этой девушке под дых за «даму»?

– Учти, я дам сдачи, – угрожает Кира. – А если серьёзно, ночью я чуть с ума не сошла. Нельзя же так пугать, Шрам.

– Ну прости. В следующий раз попытаюсь оттянуть обморок до момента, пока ты не выйдешь из комнаты.

– Как ты себя чувствуешь? – с трепетом спрашиваю я, предотвратив очередной едкий ответ блондинки.

Его глаза находят меня и становятся грустными. Парню плохо. Я это чувствую, хоть он и пытается скрыть боль за тенью улыбки.

– Бывало и похуже. Ничего страшного.

– Ничего страшного? – Максим качает головой. – Прости меня. Это я виноват.

– Не говори глупостей, – почти громко отрезает Стас. – Узнаю, что ты берёшь на себя ответственность, и не оставлю на твоём теле живого места, понял?

– Но…

– Будь сильным.

Я слышу наставление Шрама и вспоминаю свой сон. То же самое мне сказал Лёша, прежде чем умер.

– Что нам делать? – спрашивает Макс. – Это переходит все границы. Ты в больнице, а главарь «семьи» на свободе. Если ещё нужно залечь на дно, я против.

– Не торопись, – протягивает Стас. – Любимица сказала, что предатель среди нас, так? Значит, нужно вывести его на чистую воду не силой, а хитростью.

– Каким образом?

– У меня есть один вариант. Надо обмануть «семью», обвести вокруг пальца. Дать им то, чего они хотят.

– В смысле? – удивляется Кира. – Предлагаешь разогнать «стаю»?

– Они не этого хотят. Их единственное желание – быть главными. Какой прок в том, что люди разойдутся и перестанут ходить на испытания? «Семья» хочет стать лидером, соединить две «стаи» в одну под своим правлением. Вот их цель.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Ты прекрасно понимаешь, – Стас смотрит на Максима, и между ними проносится что-то чисто братское, родственное. – Это сложно, но реально.

– Одна я не втыкаю, о чём вы? – отстранённо интересуется Кира.

– Нет, я тоже не в курсе, – прикусываю губы. – Может, объясните?

– Простите девушки, но здесь нужен эффект неожиданности. Чем меньше людей знает, тем лучше.

– Не доверяешь нам? – вспыхивает блондинка. – Серьёзно? После всего, через что мы с тобой прошли?

– Теперь я доверяю лишь ему, – Стас смотрит на брата, потом незаметно подмигивает мне и снова обращается к Максиму: – Теперь ты – предводитель, и тебе решать, что делать, как действовать.

– Я не хочу занимать твоё место.

– Придётся. Это семейное дело. Выпадаю я – появляешься ты.

– Но ты не выпадаешь, – решительно отрезает Макс. – Ты по-прежнему наш предводитель.

– А ты – моя правая рука, – Шрам слабо сжимает ладонь брата. – Не подведи.

Неожиданно в палату заходит медсестра. Она недовольно оглядывает нас и выдыхает:

– Время посещений закончилось. Попрошу всех на выход.

– Но он только пришёл в себя, – протягивает Кира. – Дайте нам ещё пару минут.

– Это не мои правила.

– Пожалуйста.

– На выход! – пищит женщина, на что блондинка едва сдерживается.

Я вижу, как она сжимает руки в кулаки, но покачиваю головой.

Никаких драк в больнице. Никаких побитых медсестёр.

Раздражённо закатив глаза, Кира выдыхает.

– Я не подведу тебя, – обещает Макс и выпрямляется. – Я найду предателя, обещаю.

– Я в этом уверен.

Когда мы почти выходим, я слышу свое имя. Оборачиваюсь и приближаюсь к Шраму. Тот опять выдавливает улыбку и шепчет:

– Макс в гневе очень похож на тебя, любит рубить сплеча. Так что присмотри за ним, хорошо?

– Конечно, – я киваю и робко поджимаю губы.

– И ещё – ворон на запястье у предводителя. Не зацикливайтесь на этом – от тату можно избавиться. Смотрите глубже, в корень проблемы. Загвоздка не в желании отомстить, а в желании занять нагретое место. Я чувствую, когда нам хотят навредить из-за обиды. Здесь другое – нас просто хотят заменить.

– Хорошо. Я учту твои слова. – Решительно киваю. – Выздоравливай. Ты нам нужен.

– Как только, так сразу.

– Девушка, – протягивает медсестра. – Вы меня не услышали?

– Всё-всё. Я уже ухожу.

Машу Шраму на прощание и присоединяюсь в коридоре к Максу и Кире.

– Он что-то сказал тебе? – с едва заметной завистью интересуется блондинка.

– Да, он попросил не зацикливались на татуировке ворона.

– Но ведь это явное указание на предателя.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Я не думаю, что у нас есть повод не доверять ему.

Уже прошло четыре дня, как мы навещали Шрама. Я размышляю над его словами, всё думаю, кого он имел в виду, говоря о замене, но оказываюсь в тупике. У меня нет ответов, а у Стаса почему-то есть зацепки. Я собиралась съездить к нему позавчера, но не успела. Репетиции вальса, подготовка к выпускному, тесты и мамины психи заняли всё время. Пришлось передвинуть встречу на сегодня. Но и тут нашлась ложка дёгтя.

Очередная репетиция вальса.

О ней мне сообщил Лёша пару часов назад. Я думала, что опоздаю, но неожиданно папа вызвался меня подвезти.

И вот мы сидим в машине. Молчим. Энтузиазм вначале и замкнутость сейчас пугают меня. Приходится делать вид, что я не замечаю, как он напряжён.

– Я знаю, что Карина украла деньги, – признаётся папа, и я растерянно вскидываю брови. – Мама рассказала.

– Да? – качаю головой. – Мне казалось, мы закрыли эту тему.

– Её нельзя закрыть, такой поступок не назовёшь хорошим.

– Поверь мне, Карина не хотела этого. Её вынудили обстоятельства.

– Хотелось бы узнать, какие именно. – Повисает тишина, но папа прерывает её очередным вопросом: – Это связано с тем, что Станислав Древаль находится в больнице?

– Конкретно с этим – нет, – я мну перед собой руки и молюсь скорее попасть в школу. Удивительное чувство. Никогда не думала, что попрошу об этом высшие силы. – Это связано с шантажом. Ей поставили условие: или она приносит деньги, или навредят её семье.

– В таком случае, мы должны обратиться в полицию.

– Нет смысла.

– Как это нет?

– Личность человека, шантажировавшего её, неизвестна. Поверь, если бы я знала, кто заставил Карину пойти на такое, я бы не сидела на месте.

– Ох, Лия. Такое чувство, что я попал в прошлое.

Слова вырываются у него нечаянно, спонтанно. Я удивленно вскидываю брови, пытаюсь понять их суть, когда папа виновато отводит взгляд:

– Ты потеряла память, и мы с мамой решили отгородить тебя от того, что причинило вред. Твои поздние приходы, проблемы с учёбой, синяки, протесты – всё это закончилось в тот день, когда ты очнулась после травмы. Ты изменилась, стала лучше, и мы не хотели мешать тебе начинать новую жизнь.

– Как видишь, старая часть биографии не собирается меня отпускать.

– Попытки оставить тебя дома, наказать, пресечь споры, – продолжает он. – Все это оборачивалось против нас. Я однажды запер тебя, а ты спустилась из окна по канату, который тебе благополучно скинул какой-то дружок с крыши. Это просто смешно, когда родители теряют контроль над ребёнком, особенно над девушкой. Я понятия не имел, что упустил, как позволил тебе стать такой. И я так обрадовался, когда ты изменилась. Лия, ты потеряла память, чуть не умерла, а я обрадовался, что жизнь приняла такой оборот.

– Видимо, я доставляла вам много проблем, причиняла боль, – виновато протягиваю. – Не думала, что я способна на такое. Хотя сейчас уже сомневаюсь.

– В любом случае, что было, то было. Главное, теперь ты изменилась. Я вижу, как поменялось твоё мировоззрение, но боюсь вновь потерять тебя. Или, например, потерять Карину. С тобой всё начиналось примерно так же: сначала – мелкие ссоры, потом – всё. Мои слова перестали для тебя что-либо значить.

– Она не такая, – снисходительно заверяю я папу. – Карина умнее и лучше меня. Поверь, если бы не обстоятельства, она ни за что бы ни ввязалась в передрягу.

– Что ж, я на это надеюсь. Иначе выходит странно. Две дочки, и обеих мы не сумели воспитать.

Его слова обижают меня. Я ведь нормальная! Я преданная.

Поджимаю губы и отворачиваюсь к окну. Чувствую, как нос покалывает и наворачиваются слёзы, но я беру себя в руки. Я заслужила такое отношение, и неважно, что я этого не помню. Я обидела родителей и теперь обязана платить по счетам. Сложно чувствовать вину за то, о чём не имеешь ни малейшего понятия, но необходимо.

Прощаюсь и иду на вальс. В дверях меня ждёт Астахов. Он улыбается и помогает мне снять пальто.

– Готова к очередному выносу мозга?

– Конечно, – усмехаюсь, пытаясь загнать волнение, вызванное папиными словами, поглубже. Не до них мне сейчас. – Кто решил собираться? Я думала, репетиции будет только на следующей неделе.

– Актив классов настоял.

– И не сидится им дома.

Учительница показывает новые движения. Спрашивает, кто будет делать поддержки. Лёша поднимает руку, а я выдыхаю. Мне не хочется быть подброшенной в воздух. Но слово Астахова – закон. Он уверяет меня, что вальс без поддержек – не вальс, и я нехотя соглашаюсь. К концу занятия мои ребра болят от чрезмерного давления. Из-за того, что Лёша высокий, он поднимает меня не за талию, а за подмышки, и это нелучшим образом отражается на моём организме. Но я не жалуюсь. Глупо сетовать на мизерную боль, когда, например, Стас лежит в больнице с проколотым плечом.

– Порепетируем потом с тобой отдельно, – с энтузиазмом сообщает мне парень, когда мы выходим из кабинета ритмики. – Хочу всё досконально отработать.

– Пощади меня, – наигранно вою и усмехаюсь. – У тебя и так всё отлично получается. Признавайся, ты дополнительно занимался.

– Да-да, конечно. Тебе тоже не помешало бы это сделать.

– Что? – Я толкаю друга в бок. – Сейчас получишь. Не нарывайся.

– Не забывай, что всем приёмам тебя научил я. Кто тут нарывается?

Я смеюсь, и вдруг раздаётся телефонный звонок. Вспоминаю, что забыла позвонить маме, и закатываю глаза. Сейчас опять придётся выслушать тираду о безответственности. Однако на дисплее высвечивается другое имя.

– Кира? – Я прикладываю палец ко рту и прошу Лёшу вести себя потише.

– Лия.

Я слышу плач. Моё сердце падает. Примерзаю к месту и хватаюсь свободной рукой за грудь. Астахов тут же появляется рядом.

– Кира, – громко дышу. – Что с тобой? Что случилось?

– Стас… он…

Телефон выпадает из моих рук. Я смотрю на Лёшу и взрываюсь плачем. Оказываюсь в объятиях парня, чувствую, как подкашиваются ноги, и испытываю дикую боль во всём теле. Едва не падаю. Ощущаю дикий холод и проваливаюсь в небытие.