ВОЗРОЖДЕНИЕ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
Мы видели, в сколь плачевном состоянии пребывала русская богословская мысль эпохи «Послания 1723 года». Столетием позже Русской Церкви предстояло выйти из поразившего ее оцепенения. О грядущем возрождении мы уже косвенно упоминали, отмечая несомненное преимущество русского перевода Послания над его греческим оригиналом. Перевод этот был выполнен только в 1838 году митрополитом Московским Филаретом и может показаться недостаточным с точки зрения православного учения (но можно ли было ему улучшить переводимый текст, не отступая кое-где от оригинала?). В нем явственно отразились проясненность сознания и та жажда очищения, возвращения к истокам, которые возникали в разных - в богословской, а также и в духовной - сферах русской религиозной жизни. Под видимой безжизненностью Русской Церкви XVIII века теплился все же живой огонь, едва, было, не угаснувший совсем.
Но в XIX веке наступают перемены: сквозь сковывавшую Русскую Церковь в течение всего предыдущего столетия толщу застывшей магмы вдруг пробивается живительный ток, который обретает вскоре мощь струящейся раскаленной лавы и охватывает всю Церковь. Заметим, что понятие «Церковь» должно восприниматься здесь не в смысле некоего учреждения, иерархии, общественной структуры, в которую входят епископы, священники, диаконы и монахи, но во всей полноте значения этого слова, то есть, согласно традиционному учению Православия, как весь народ Божий, как единое духовное тело, не знающее разделения на «Церковь учащую» и «Церковь учимую».
Взгляд на русское Православие XIX века с очевидностью дает понять, что самым долгим и трудным был процесс возрождения самой церковной организации. Главной же движущей силой обновления Русской Церкви стали простые верующие миряне, писатели и монашество. Что касается тех священников и епископов, которые внесли немалый личный вклад в этот процесс, то внутри Церкви они составляли абсолютное меньшинство.
Складывается парадоксальная ситуация: Церковь как организация делает все возможное, чтобы воспрепятствовать движению духовного и богословского возрождения: так, например, возрожденное монашество, каким оно складывалось в Оптиной Пустыни, как и само понятие старчества считались подозрительными и весьма опасными для существующего порядка; такой богослов, как Хомяков, в котором Церковь признает теперь отца и предтечу выпавшего на рубеж столетий «золотого века» русского богословия, при жизни не мог опубликовать на родине ни одного своего богословского произведения, ибо церковная цензура целенаправленно (и вполне успешно) следила за тем, чтобы его работы, столь радикально расходящиеся с «официальным» богословием, не вносили смятения в умы.
Таким образом, мы рассмотрим движение возрождения в двух его аспектах: духовном и богословском (духовное возрождение началось на два-три десятилетия раньше). Мы проследим его во времени, вскрыв предпосылки начала этого движения, рассмотрев историю его возникновения и развития.
Русская Церковь, разделенная, лишенная значительной части живых народных сил, своей духовной элиты вследствие старообрядческого раскола (вторая половина XVII века), легко подпала под синодальное владычество. Возрождалась она именно благодаря духовной элите - св. Серафиму Саровскому, Оптиной. Особое внимание следует уделить тому огромному вкладу, который внесла в жизнь русского общества XIX века Оптина Пустынь через произведения и личное влияние трех своих старцев. Влияние Оптиной Пустыни распространялось далеко за рамки сугубо религиозной жизни, и поэтому весьма полезным здесь будет небольшой очерк контактов Оптиной с литературными кругами и того воздействия, которое Оптина Пустынь и православная духовность оказали на творчество величайших русских писателей.
Что касается богословского возрождения, то оно связано прежде всего с двумя именами: Филарета (Дроздова), митрополита Московского, и, в еще большей степени, Алексея Хомякова, вождя славянофилов, богослова-мирянина, не знавшего себе в XIX веке равных по аналитической мощи ума и четкости учения. Тот факт, что Послание восточных патриархов 1848 года непосредственно повлияло на мысль и произведения митрополита Филарета и Хомякова, которые неоднократно упоминают его в своих работах, не подлежит сомнению. Зато другие крупные деятели русской литературы и духовные писатели, рассматриваемые в данном исследовании, за исключением, пожалуй, оптинского cтарца Амвросия, нигде, насколько нам известно, прямо на него не ссылаются. Все же ошибкою было бы исходя из этого заключить, что оно осталось чем-то полностью посторонним для них. Духовное пробуждение началось в России именно в середине XIX столетия. И то обстоятельство, что между пробуждением греческого богословия, Посланием 1848 года и возрождением Церкви в России существует прямая связь, представляется несомненным даже при том, что отдельные члены Русской Церкви могли придти к тем же выводам своими собственными путями. Налицо встреча и слияние путей христианского Востока и России.
Развитие многими русскими писателями и богословами в своем творчестве подлинно православных идей и идеалов, горячее утверждение ими превосходства Православия над любыми другими идеологиями и вероисповеданиями безусловно стало наиболее примечательным новшеством середины XIX столетия, и в нем явственно слышится отзвук Послания восточных патриархов. Этот момент нам хотелось бы особенно отметить.
Зерна, зароненные зачинателями церковного возрождения, скоро дали всходы, и, менее чем через два поколения, носителями его стали уже не отдельные личности, а сама церковная организация, что, в свою очередь, после двадцатилетнего периода глубинного созревания, закономерно привело к восстановлению патриаршества. Для этого периода наиболее значительны две фигуры: архиепископ Иларион (Троицкий) и митрополит Антоний (Храповицкий), чьи труды по экклезиологии и догматике сделали целую эпоху в русском богословии.
Итак, мы намерены рассмотреть процесс возрождения Русской Церкви сначала в плане духовном, затем в богословском, различая при этом два периода: предшествовавший 60-м годам XIX века, а затем на рубеже XIX и XX столетий.
