Глава восьмая

Воды священного озера, обычно зеленовато-прозрачные, казались в предрассветной тьме почти черными. Еще не так давно это место было бы людным даже в такой час, но вот уже несколько лет, как величественные храмы Ипет-Исута пустуют, покинутые опальными жрецами. Теперь и сами храмы, и земля, на которой они стоят, принадлежат фараону, а ему нет дела до былой славы «избранных мест».

Йиргем шагал вдоль берега с нарочитой неторопливостью. Случись неподалеку прохожий, он мог бы подумать, что человек решил неспешно прогуляться поблизости от храма, пускай и в столь неподходящий час. На самом же деле чувства йолна были обострены до предела. Глаза отмечали шевеление каждой травинки, ушные раковины воспринимали даже те звуки, что для человеческого уха обычно неуловимы. Мышцы Йиргема готовы были в любой миг сорвать йолна с места или, напротив, сдержать движение, уподобив тело каменной статуе. Кожа – ощутить исходящее от человека тепло на расстоянии в добрый десяток шагов.

Подобные умения достигались годами упорных тренировок. Сейчас Йиргем заставлял тело жить и действовать гораздо быстрее, чем было предусмотрено природой. За это приходилось расплачиваться – тело стремительно старело, и сутки такого напряжения могли превратить Йиргема в дряхлую развалину. У более опытного йолна, разумеется, сил ушло бы гораздо меньше. Впрочем, главное, чтобы осталась хоть малая их толика, достаточная для смены тела. Как сказала Мйелна, сейчас было не время для бережливости.

Йиргем двигался по узкой полосе земли между водой и стенами храма. Вдалеке, на другом берегу изогнутого полумесяцем озера, замерла Муйтх. Она услышит каждое произнесенное у храма слово и, если понадобится, последует за рельо́. Или же вернется домой и сообщит семье все, что удастся узнать.

Все йолны в семье Йиргема были молоды, очень молоды. Все в избытке обладали умом и храбростью, но, увы, не опытом.

Части из них придется после этой ночи менять тела. Йиргему и Муйтх придется наверняка.

Накти не торопился выйти навстречу демону. Долгое ожидание должно было заставить того волноваться, а значит, совершать ошибки. Глядя из темноты на такое знакомое лицо, Накти напоминал себе о том, что перед ним – не Юти, точно так же, как демоница в подвале – вовсе не юная ученица повитухи. Это тела, всего лишь тела, и владевшие ими прежде люди не найдут себе счастья в посмертии, ибо до сих пор не получили погребения. Если Накти пронзит ножом сердце демона, то поможет сыну своего старого друга. Не говоря уже о том, что спасет тех, кого этот демон, останься он жив, неминуемо убьет в Кемете. Только почему же так тяжело на сердце, словно от недоброго предчувствия…

Пока что все шло по плану. О том, что предстоит сделать, Накти с Рахотепом начали говорить давно, еще в Абу, но точный план составили лишь по возвращении. Судьба преподнесла им подарок, позволив наверняка понять, в каком из домов, окружающих храмы Ипет-Исута, живут демоны. Удачей было и то, что удалось похитить молодую демоницу. Если верить словам Эмсафа, чудовища привязаны друг к другу не меньше, чем бывают привязаны люди. Осталось надеяться на правдивость этих слов.

Демон, переминавшийся с ноги на ногу в ожидании, принялся теперь расхаживать взад-вперед, все чаще озираясь по сторонам. Накти вздохнул и, впервые за долгое время, шепотом вознес богине храма молитву.

Йиргем не подал виду, что почувствовал человеческое присутствие. Дойдя до угла храмовой стены, он остановился, словно в растерянности, и принялся оглядываться по сторонам. Люди прятались дальше, за стеной, Йиргем слышал их дыхание. Оно доносилось из разных мест, и Йиргем понял, что люди поступили так же, как йолны. Скорее всего один из двоих выйдет к нему, а оставшийся будет наблюдать со стороны.

Раздались шаги – человек сдвинулся с места и теперь приближался. Мгновение спустя из темноты храма, передвигаясь нарочито неторопливо, выступил Накти. Йолн не сомневался, что старый писец причастен к исчезновению Лутх, но не думал, что у того хватит храбрости самому явиться на встречу.

Йиргем привычно склонил голову.

– Приветствую тебя, учитель.

– Не зови меня так, – резко, без тени обычной для него доброжелательности оборвал писец.

Йиргем промолчал, напомнив себе, что от его сдержанности зависит сейчас судьба Лутх.

– Ты уже понял, – более ровным голосом сказал Накти, – что твоя женщина у нас. Она, должно быть, дорога тебе, раз ты пришел сюда.

– Она действительно дорога мне, – подтвердил Йиргем. – Скажи, чего ты хочешь? Я с радостью отдам тебе все, что у меня есть. Если этого недостаточно, дай мне немного времени, и я добуду еще, только не причиняй ей вреда.

Накти невесело усмехнулся.

– Ты думаешь, я хочу от тебя серебра? Драгоценностей?

– Чего бы ты ни хотел, я сделаю это, только верни мою жену!

– Чего бы я ни хотел? Ну что ж… Я хочу, чтобы ты и тебе подобные оставили тела моих друзей, позволив им занять достойные места на солнечной колеснице Ра, и вернулись туда, откуда пришли. Демонам нечего делать среди людей!

Йиргем молчал. Не было смысла притворяться, что он не понимает собеседника. Но отправиться вместе с семьей в небытие йолн не собирался. Что толку от спасения одного йолна, если погибнут остальные. К счастью, оказалось, что это понимал и Накти.

– Ты молчишь, демон, – произнес он. – Что ж, я и не ожидал, что ты согласишься на это. Ладно. Мне будет достаточно и того, что вы перестанете сеять смерть среди людей.

– Я могу обещать, что покину город вместе с моей подругой, – осторожно ответил Йиргем, – и что мы больше никогда сюда не вернемся.

– Обещать? – послышался второй голос, спокойный и в то же время насмешливый.

Из тени показался еще один человек, тот, чье дыхание Йиргем слышал немного раньше. Йолн вгляделся и понял, что видел его прежде – еще до отъезда Накти незнакомец несколько раз навещал писца в школе. Рахотеп, вспомнил Йиргем, однажды Накти обмолвился и назвал этого человека Рахотепом.

– Обещания демонов стоят немного, – проговорил между тем Рахотеп. – Но чтобы избавиться от всего племени, мы согласимся позволить жить вам двоим.

Йиргем смотрел на него, не понимая.

– Тебе придется показать нам все дома в Ипет-Исуте, где живут демоны, – пояснил Рахотеп. – И помочь нам уничтожить их. Когда тела, что демоны захватили обманом, упокоятся в гробницах, мы отпустим твою демоницу.

– Я сделаю все, что вам угодно, – еще раз сказал Йиргем, внутренне холодея от необходимости лгать, – но как я могу знать, что вы говорите правду? Быть может, вы уже убили мою жену и сейчас обманываете меня. – При одной мысли о том, что эти слова вполне могли оказаться правдой, Йиргема охватил ужас, но усилием воли он заставил голос звучать спокойно. – Прежде чем я открою вам хоть что-то, я должен знать, что моя подруга жива. Если ты уже убил ее, человек, я не стану повиноваться тебе.

– Ты смеешь ставить нам условия? – вскинул голову Рахотеп, но Накти остановил его.

– Не будем тратить зря время, – сказал он. – Покажем демону его демоницу.

Рахотеп неохотно кивнул, но глаза его довольно сверкнули. Казалось, он заранее ожидал и требований Йиргема, и ответа Накти и лишь притворялся возмущенным.

– Следуй за нами, демон, – сказал между тем не заметивший довольства в глазах Рахотепа Накти, – и не пытайся обмануть нас.

Удаляясь от озера вдоль боковой стены храма, Йиргем думал о том, что Накти ищет обман вовсе не там, где он на самом деле прячется.

Красться вслед за Йиргемом и двумя людьми было нелегко: слишком много открытых мест, слишком большие расстояния между храмами. То один человек, то другой вдруг резко оглядывался на ходу, и Муйтх тратила немало сил, чтобы не попасться им на глаза. Она то выжидала, пока все трое скроются из виду, то нагоняла их, спеша на звук шагов. К счастью, люди не обладали особой остротой слуха и потому не улавливали легкого шума, производимого крадущейся за ними йолной.

Вскоре пределы храмовых построек остались позади. По еще пустым, полутемным узким улочкам Муйтх приблизилась к троице, прячась за углы и стены домов. Она сейчас была сосредоточена только на преследовании и отдавала ему себя всю.

Улица. Дом. Стена. Осторожно заглянуть за угол, проследить, куда свернули три фигуры на этот раз. Новая улица. Стремглав промчаться по ней и замереть. Стена. Выждать, пока не исчезнут из виду. Осторожно выглянуть, проследить…

И так – до тех пор, пока все трое не поравнялись с одним из домов и не скрылись в нем.

Муйтх не знала, чей это дом. Как и большинство других строений в Кемете, он не имел на первом этаже выходящих наружу окон. Поэтому, выждав некоторое время, йолна метнулась к одной из стен и прижалась к ней ухом, пытаясь до предела обострить чувства.

Голоса изнутри долетали глухо, Муйтх разбирала лишь отдельные слова и обрывки фраз, прерываемых мучительно долгими периодами тишины. И все же настал миг, когда сердце старательно напрягавшей слух йолны радостно забилось, – она различила голос пропавшей рельо́. Лутх была жива… Только теперь Муйтх поняла, как сильно боялась за нее все это время.

Чтобы не рисковать, Рахотеп предложил связать демону руки, прежде чем вести его к демонице. Тот покорно позволил Кебу спутать запястья, затем, подчиняясь указаниям жреца, двинулся к ведущей вниз лестнице. Остальные последовали за ним. Приблизившись к наскоро обустроенной в подвале каморке, Накти раздвинул легкие тростниковые занавеси и кивнул демону, приглашая войти. Тот шагнул вперед, на мгновение замер, а затем рывком бросился к каменной глыбе и попытался связанными руками обнять скрючившееся у подножия тоненькое тело… Накти отогнал невольное сочувствие, напомнив себе, что перед ним не разлученные судьбой возлюбленные, а два страшных демона, погубивших немало человеческих жизней.

– Что ж, – раздался сзади негромкий голос Рахотепа, – теперь демон убедился в том, что его подруга жива.

– А также в том, что она в нашей власти, – согласился писец.

Он обернулся. К удивлению Накти, жрец сейчас смотрел не на демона, а на него, и выражение глаз Рахотепа показалось писцу странным. Он пожал плечами и вновь повернулся к демонам.

– Довольно обниматься, – проворчал писец. – Слышишь, демон, достаточно!

Услышал ли демон его слова, Накти узнать не довелось. Страшной силы удар обрушился на него сзади. Накти рухнул ничком на каменный пол и испустил дух.

Увидав расширенные от страха глаза Лутх и услыхав глухой звук удара, Йиргем резко обернулся, затем вскочил на ноги. Замер в недоумении при виде молодого раба, сжимающего в руках тяжелую дубину, и скорчившегося на полу тела бывшего своего учителя. Йолн медленно отступил назад, заслонив спиной Лутх. Раб встретил его взгляд, молча усмехнулся.

– Отойди, – прозвучал властный голос, и раб шагнул в сторону.

Рахотеп наступил на тело покойного Накти, в упор посмотрел на Йиргема и пренебрежительно хмыкнул. Йолн напрягся. Он не понимал причины того, что произошло. Может быть, Накти не желал немедленной гибели йолнов, и Рахотеп решил устранить несговорчивого приятеля?

– Не бойся, – словно прочитав мысли Йиргема, произнес Рахотеп. – Я не желаю вреда ни тебе, ни твоей подруге. Напротив: то, что я хочу от тебя, пойдет вам обоим на пользу. Ты нужен мне живым. Накти был слишком… – Рахотеп на мгновение запнулся, подбирая слова, затем продолжил: – Слишком требовательным и упрямым. Он хотел полностью очистить от вас, демонов, Ипет-Исут, а то и весь Кемент. Я же не собираюсь этого делать.

– Что же собираешься делать ты? – спросил Йиргем.

– Придержи язык, демон, – надменно произнес Рахотеп. – Я сам отвечу на этот вопрос, когда придет срок. А пока что мне от тебя нужно больше, чем простое повиновение. Я не смогу отдавать тебе приказы на каждом шагу. Поэтому я сейчас расскажу подробно обо всем, что тебе предстоит. И знай – если ты потерпишь неудачу, твоя демоница умрет.

– Я сделаю все что угодно, – повторил Йиргем слова, уже дважды сказанные у храма, – но как я могу знать, что ты, едва получишь желаемое, не убьешь меня, как убил Накти?

– Я дам тебе свое слово, – усмехнулся Рахотеп. – Кроме того, если все пойдет так, как должно, ты будешь полезен мне. Очень полезен. А может быть даже ты сам захочешь помочь мне, когда узнаешь, что я задумал.

– Что я должен делать?

– В полдень от пристани отойдет корабль, направляющийся в Ахетатен, – название новой столицы Рахотеп выплюнул, словно заползшего в рот во время сна паука. – Я хочу, чтобы ты отплыл на этом корабле. В Ахетатене ты разыщешь верного мне человека, его имя я тебе назову. Он покажет тебе еще одного человека, того, в чьем теле ты сможешь проникнуть в покои фараона.

– Зачем? – Йиргем потрясенно смотрел Рахотепу в глаза.

– Ты не догадываешься, демон?

Йиргем молчал. Он знал, что люди нередко убивают друг друга ради денег или власти. Он только что стал свидетелем того, как один человек лишил жизни другого. Но никогда прежде он не сталкивался с подобным расчетливым хладнокровием.

– Кто ты, человек? – спросил йолн, не выдержав.

– Что за дело тебе, демон, до того, кто я? Достаточно с тебя знать, что в моей власти твоя подруга. Ты называл ее Лутх, не так ли? Странное имя… Если хочешь, чтобы она продолжала топтать землю Кемета, ты выполнишь то, что я приказываю. Или же она умрет.

«Он убьет ее в любом случае», – отчетливо понял Йиргем. И попытается убить меня, как только я выполню его волю. Но если я соглашусь, это хотя бы даст время моим рельо́.

– Кстати, – небрежно бросил Рахотеп, – тебе не стоит пытаться убить меня. У меня есть надежные друзья не только в новой столице, но и здесь, в этом городе. Ваша тайна известна не мне одному. Случись что со мной, и весь город выйдет на охоту на демонов, похищающих тела.

Йиргем вновь промолчал, и Рахотеп продолжил:

– Мой раб знает, какой опасности от тебя ждать, и не позволит к себе прикоснуться. Впрочем, я не намерен рисковать и оставлять вас наедине. В гавань мы отправимся все втроем.

Йиргем покачал головой, не сдержавшись, – этот человек словно читал его тайные мысли.

– Что мне придется делать после того, как я займу тело фараона? – спросил йолн.

– Ты им останешься, – с усмешкой ответил Рахотеп, – и будешь править так, как я прикажу тебе. Я доставлю в Ахетатен твою Лутх, и она займет тело жены фараона. Вы будете жить вместе в роскоши и довольстве. Ты согласен?

Йиргем кивнул.

Солнце уже взошло. Мимо Муйтх, с любопытством посматривая на нее, то и дело проходили люди. Йолна по-прежнему не могла разобрать, о чем шел разговор внутри дома. В какой-то момент она перестала даже прислушиваться, решив поберечь силы. Поэтому, когда входная дверь наконец отворилась, Муйтх вздрогнула от неожиданности и метнулась за угол.

– Я надеюсь, ты не забыл ни одно из названных мною имен? – услыхала Муйтх человеческий голос.

– Я помню каждое твое слово, – донесся до нее ответ Йиргема.

– Воистину, у тебя память демона, – человек рассмеялся собственной шутке.

Дверь закрылась, из-за угла показался Йиргем, сопровождаемый незнакомым Муйтх юношей и одним из тех двоих, кто привел йолна в этот дом. Муйтх дождалась, когда все трое исчезнут из виду, и поспешила вслед.

Путь привел в гавань. Там йолна постаралась затеряться в толпе и подобраться поближе к рельо́, чтобы услышать, о чем говорит ему старший человек.

– Если хочешь, можешь подняться на борт хоть сейчас, – сказал тот, – но стой так, чтобы я мог тебя видеть.

– Я подожду, – спокойно ответил Йиргем, – я не тороплюсь в Ахетатен.

Муйтх поняла, что последние слова сказаны специально для нее. Она попятилась, растворилась в толпе, затем выбралась из нее и со всех ног помчалась из гавани прочь. До отплытия корабля еще оставалось время, и йолна во что бы то ни стало стремилась успеть. Она неслась по узким кривым улицам Ипет-Исута, выжимая из утомленного тела последние силы.

На пороге дома она обессилела полностью и едва сумела поднять руку, чтобы постучать. Тхломн открыл дверь как раз вовремя для того, чтобы подхватить упавшую ему на руки рельо́.

– Великая судьба, Муйтх! Как ты умудрилась настолько истощить тело всего лишь за несколько часов? Пойдем, я велю привести рабыню…

Муйтх отрицательно покачала головой.

– Потом, нет времени. Скорее выслушай меня. Там, на пристани…

Тхломну пришлось наклониться к самым губам Муйтх, чтобы разобрать слова. Он оглянулся – за его спиной стояли Мйелна и Райгр.

– Вы слышали? – спросил Тхломн.

Те отрицательно покачали головами.

– Мйелна, – повернулся Тхломн к старшей йолне, – пожалуйста, позаботься о Муйтх. Ей необходимо срочно сменить тело. Райгр, пойдем со мной, я расскажу тебе обо всем по дороге. Нам нельзя терять времени.

Райгр молча кивнул, и они вдвоем выбежали из дома.

Мйелна склонилась над Муйтх, которая сидела, закрыв глаза, у стены.

– Ты сможешь идти, тайи́?

Так и не открыв глаз, Муйтх медленно завалилась на бок.

– Кебу, – на бегу частил Тхломн, – это раб в доме храмового писца. Я знаю, как он выглядит. Нужно лишь выбрать время, когда он будет один. Тогда я заберу его тело и в нем явлюсь к Рахотепу.

– Рахотеп – это тот, второй?

– Да, – Тхломн уже успел пересказать Райгру то, что узнал от Муйтх, и теперь лихорадочно соображал, не упустил ли чего-нибудь важного.

– Под видом раба я войду в дом и убью Рахотепа. Лутх прячут где-то там, я найду ее.

– Но, Тхломн, – возразил Райгр, – ты уверен, что сможешь сыграть роль раба, не вызвав подозрений?

– Придется рискнуть. Я не собираюсь вести долгие беседы.

– Постарайся все же обойтись без свидетелей. Вспомни слова Мйелны – против толпы нам не устоять.

– Постараюсь, – кивнул Тхломн. – Когда вызволим Лутх, надо позаботиться о том, чтобы вернуть назад Йиргема.

Они достигли гавани и остановились в двух сотнях шагов от пристани.

– Вот он, корабль, – прошептал Райгр, – уже готов к отплытию. Как ты думаешь, зачем им понадобилось отправлять Йиргема в Ахетатен?

– Какая разница, – пожал плечами Тхломн. – Я не сомневаюсь, что Йиргем сделал бы все, что от него потребовали, но это не спасло бы Лутх. Людям верить нельзя: смотри, этот Рахотеп, судя по всему, подговорил раба убить Накти. А ведь писец наверняка считал Рахотепа своим другом. Что уж говорить о нас? Любой человек обманет нас не задумываясь.

Корабль отвалил от пристани, но Кебу с Рахотепом все еще были на берегу, не отрывая взглядов от стоящего на палубе Йиргема. Тхломн и Райгр приблизились и встали поодаль, чтобы люди не могли их видеть. Зато Йиргем заметил сразу. Он едва уловимо улыбнулся, и йолны отступили в толпу.

– Пойдешь на рынок, – велел Рахотеп рабу. – Купишь там молока, мы будем поить им демоницу, не развязывая ей рук.

– Ты хочешь оставить ее в живых, господин?

– Да, если это не станет слишком хлопотно. Она будет нам полезна. Ступай.

Рахотеп быстрым шагом направился к улице, ведущей к дому Накти, раб свернул в сторону рынка. Йолны последовали за ним, стараясь не попадаться на глаза. Купив кувшин молока, Кебу пробился через рыночную толчею и заспешил прочь.

Йолны настигли его на безлюдной улице, когда рабу оставалось уже совсем немного до дома. Тхломн прыгнул, вышиб кувшин у Кебу из рук, обхватил того сзади и прижал к себе, зажимая свободной ладонью рот. Не давая потрясенному рабу опомниться, йолны втолкнули его в узкий проем между домами.

Тхломн закрыл глаза. В этом не было необходимости, но так было быстрее и удобнее. Человек в его руках рванулся, но это уже не имело значения: на Тхломна накатило знакомое полузабытье – дейгре́н, то состояние, в котором пребывает йолн, пока меняет тело. Он успел почувствовать, как замер, перестав сопротивляться, человек в его руках.

Когда дейгре́н завершился, Тхломн стоял, прислонившись лбом к стене дома. Он чувствовал тяжесть прежнего тела, навалившегося на него сзади.

– Надо отнести твое прежнее тело домой, – быстро сказал Райгр, – если его найдут на улице, жди неприятностей.

– Ты прав, – согласился Тхломн, – Рахотепа я навещу сразу после этого.

Райгр подхватил тело под левую руку, Тхломн – под правую. Со стороны могло показаться, что два приятеля поддерживают третьего, перебравшего пива или вина на жаре.

Дверь была приоткрыта. Йолны встревоженно переглянулись, затащили внутрь бывшее тело Тхломна и поспешили в главную комнату, откуда доносились приглушенные звуки.

По центру комнаты, на полу, сидела, опустив голову и заливаясь слезами, Мйелна.

– Муйтх… – сказала она, не поднимая глаз. – Великая судьба, Муйтх не успела.

– Что? – растерянно переспросил Тхломн. – Как это не успела?!

– Она истощила себя этой ночью, тайи́. Выжала тело досуха, не оставив даже небольшого запаса, и не смогла, не успела сменить его на новое.

– Но как же… – растерянно повторил Тхломн, – она же… я говорил с ней…

Он осекся и замолчал. Не может быть, лихорадочно думал Тхломн. Этого не может быть – йолны не умирают. Он помнил это с детства. Меняются тела, меняются дома, но сами йолны остаются. Конечно, Тхломн слышал немало сказаний от хранителей и от старших, но ведь это были лишь истории, которые случались очень редко, и очень давно, и не с ним, и не с его семьей. Еще ребенком Тхломн, как и любой йолн, запомнил, чем грозит истощение, но это казалось чем-то далеким, о чем не стоит беспокоиться, потому что на самом деле этого никогда не случится…

Тхломн резко выдохнул.

– Я должен идти, – глухо произнес он.

– Сейчас? – потрясенно спросил Райгр.

– Немедленно.

Тхломн бросился из дома прочь. Он не думал ни о том, что будет делать, когда проникнет в дом Накти, ни о том, сумеет ли сыграть роль раба. Он спешил туда, где растратила последние силы Муйтх, туда, где держали сейчас в плену Лутх, он бежал, потому что на бегу можно было не думать о том, что Муйтх больше нет.

– Постой! – услышал Тхломн голос за спиной, но не оглянулся. Райгр нагнал его и, тяжело дыша, пристроился по левую руку.

– Погоди, не спеши так, – попросил Райгр, – если придешь туда запыхавшимся, кто-нибудь обязательно заметит.

Тхломн не ответил, но сбавил шаг.

– Знаешь, – сказал он, – я ведь хотел предложить Муйтх… С первого дня, с тех самых пор, как мы поселились в этом проклятом городе…

– Хотел предложить что? – удивленно переспросил Райгр, но Тхломн прервал его:

– Я думал предложить ей стать моей о́лни, но все никак не решался. Так и остался для нее рельо́, таким же, как ты и Йгерн. Мы почти пришли. Я не стану мешкать с этим человеком, подожди меня здесь.

Тию была рабыней в доме Накти, сколько себя помнила. Ее мать и отец тоже были рабами, и тела их сейчас лежали в небольших могилах поблизости от гробницы покойных хозяев. Самой Тию тоже была обещана подобная милость – маленькая могилка неподалеку от гробницы Накти. Это позволило бы ей и на том свете пользоваться расположением хозяина и получать долю тех благ, что должны были выделить на посмертие хозяина его дети.

Накти был хорошим господином, его покойная жена – справедливой, хотя и требовательной госпожой. Когда она умерла, Тию одно время опасалась, что овдовевший храмовый писец приведет в дом новую жену – кто знает, как бы тогда все сложилось. Но Накти не оказался подобен тем старым глупцам, которые гоняются за девчонками, любительницами вить веревки из стариков. Писец проводил вечера взаперти, над свитками папируса. Тию вела дом, следила за одеждой и изредка, чем дальше, тем реже, согревала Накти постель. Потом она всякий раз просила покойную госпожу не сердиться на старую Тию. Ведь она всего лишь помогала хозяину переносить одиночество, а не пыталась занять место умершей.

Пришлый человек, которого Накти называл Рахотепом, не понравился Тию с первого дня.

– Его глаза, словно воды великой реки, – сказала она хозяину. – Глубокие, мутные, и никто не знает, что лежит на самом дне.

Накти рассмеялся тогда и похлопал Тию по плечу.

– Ты слишком умна для рабыни, моя Тию. Но не думаешь же ты, что твой господин – простак?

Зачем писец отправился в путешествие с Рахотепом, Тию могла только догадываться. Два года она по приказу Накти содержала дом в порядке и чистоте с помощью молодого Кебу, юноши неглупого и сильного, но слишком своевольного, чтобы быть хорошим рабом. День, когда хозяин вернулся, был одним из самых счастливых в жизни Тию. Если бы только не этот человек с мутными глазами, который поселился в доме писца и взялся командовать ей и Кебу так, словно он, а не Накти, был теперь их господином. Тию попробовала было пожаловаться, но Накти лишь прикрикнул на нее:

– Мы заняты важным делом, Тию. До тех пор, пока мы не покончим с ним, Рахотеп будет жить в моем доме и ты станешь выполнять его приказы и поручения. Если только они не пойдут вразрез с моими, – добавил Накти, немного подумав.

Самым обидным было то, что мальчишка Кебу, похоже, был посвящен в хозяйские тайны. Накти строго-настрого запретил Тию спускаться в подвал и велел посылать туда Кебу всякий раз, когда ей понадобится зерно или сыр. Что такого могло быть в подвале, о чем нельзя знать Тию, но позволено Кебу?

А теперь еще Рахотеп вдруг сказал Тию, что хозяин уехал и будет отсутствовать несколько лун.

– Кебу пошел проводить его на корабль, – бросил Рахотеп небрежно. – Я поживу здесь, пока Накти не вернется. Он велел передать, чтобы до его возвращения вы с Кебу считали хозяином меня.

Тию едва не заплакала, услыхав это. Что-то явно было не так. Неужели своей преданностью она не заслужила хотя бы того, чтобы хозяин сам отдавал ей приказы? И почему он, уезжая, даже не попрощался с ней?

Чтобы отогнать дурные мысли, Тию взялась чинить хозяйскую одежду. Вскоре ее подозрения стали еще сильнее: по всему выходило, что писец отправился в путь лишь в том, что было на нем, не захватив даже лишней пары сандалий. Тию так разволновалась, что, едва Кебу вернулся, немедленно бросилась к нему с расспросами:

– Куда уехал хозяин?

Юноша посмотрел на нее таким взглядом, словно впервые увидел.

– Разве он сам тебе не сказал?

– Нет, – поджав губы, призналась Тию.

– Тогда, пожалуй, и я не буду об этом говорить. Вдруг он не хотел, чтобы ты знала?

– Заносчивый мальчишка, – в сердцах воскликнула Тию, – с каких это пор ты стал таким важным?

– Где Рахотеп? – спросил Кебу, словно не услышал ее слов.

– В своей комнате, – проворчала Тию.

– Посторонись, дай мне пройти.

Тию неохотно отодвинулась в сторону, только сейчас вдруг заметив, что все еще держит в руках бронзовое шило, которым пользовалась, когда чинила одежду. Шило нравилось рабыне, оно было длинным, острым и не слишком широким. Тию собралась было пойти и спрятать шило, как обычно, в корзинку с прочими мелочами, но на лестнице, ведущей на второй этаж, показался Рахотеп. Тию замерла, прислушиваясь.

– Ты купил молока? – спросил Рахотеп, не удостоив рабыню взглядом.

– Купил, – ответил Кебу.

Этот мальчишка умудрился даже не добавить слово «господин», возмущенно подумала Тию. Не то чтобы Рахотеп заслуживал уважения, конечно, но все же…

– Где оно? – Рахотеп стал спускаться по лестнице.

– Оно… – повторил Кебу, – не помню где.

Тию чуть не задохнулась от возмущения. Мало того, что этот наглец опять не добавил слово «господин», он еще и не помнит, куда подевал покупку, и не стыдится признаться в этом.

Рахотеп перестал спускаться, застыв посередине лестничного пролета.

– Не помнишь? – переспросил он.

– Да, забыл. Мне нужно поговорить с тобой, Рахотеп. Наедине. Я должен сказать тебе нечто важное, спустимся в подвал.

Тию ахнула. Мальчишка совсем обнаглел, называя господина по имени. А тот молчал, только смотрел внимательно Кебу в лицо. Происходило что-то непонятное для Тию.

– Что ж, спустимся в подвал, – сказал наконец Рахотеп. – Там нас никто не услышит.

Тию молча проводила обоих взглядом и, бесшумно ступая, двинулась вслед.

Рахотеп понял, кто перед ним, едва выслушал предложение спуститься в подвал, чтобы поговорить наедине. Кебу перестал добавлять обращение «господин» к каждой своей фразе. Кто-кто, а Рахотеп знал силу привычки. Человек, с детства приученный к определенной манере произносить слова, не может в одночасье от нее избавиться, как не может мгновенно избавиться от акцента. На короткое время Рахотеп растерялся, мысли его заметались. Если демон покинул корабль… Убил капитана и уговорил команду развернуть судно… Это невозможно, его растерзали бы на месте. Значит, демон добрался до берега вплавь… Тоже невозможно, крокодилы бы пожрали его… Но если даже чудовища не пожирают друг друга и он доплыл… Демон ни за что не успел бы захватить тело раба и вернуться в нем сюда. Рахотеп стиснул зубы. Значит, перед ним другой демон, не тот, что отправился утром в Ахетатен. Тогда почему он, Рахотеп, все еще жив? Он бросил взгляд на Тию. Демон не хочет убивать при свидетелях, понял жрец. Опасается, что рабыня поднимет крик и сбегутся домочадцы, а в подвале ему ничего не помешает. И тогда он… Усилием воли Рахотеп заставил себя собраться, хладнокровия ему было не занимать, а трусом он никогда не был.

– Что ж, спустимся в подвал, – сказал жрец. – Там нас никто не услышит.

«Может быть, все же совпадение», – Рахотеп лихорадочно перебирал возможные причины изменения поведения Кебу, спускаясь вслед за рабом по ведущей в подвал лестнице. Совпадения в жизни случаются, ему ли об этом не знать. Например, речь раба изменилась, потому что тот хватил тростникового вина с приятелями по пути с рынка, и у него теперь заплетается язык. И о покупке он забыл по той же причине.

– Эй, Кебу, – бросил Рахотеп в спину рабу. – Ты не передумал стать моим учеником?

– Конечно, нет, – обернулся на ходу тот. – С чего бы мне передумывать?

– Это хорошо.

Демон в обличье раба шагнул в проем ведущей в подвал двери. Рахотеп на мгновение задержался, быстрым движением протянул руку и выдернул из стоящей у входа высокой корзины с зерном ту самую дубину, что утром раздробила череп старому писцу. Сомнений больше не было. Жрец обещал рабу свободу в обмен на предательство, но ни слова не говорил о том, чтобы взять того в ученики.

Рахотеп ступил через порог, демон был от него в трех шагах. Жрец рванулся, с размаху нанес дубинкой удар, метя в затылок. В последний момент демон вдруг обернулся, то ли почувствовав опасность, то ли сам готовясь напасть. Он успел вскинуть руку, защищаясь, и дубинка обрушилась ему на предплечье. Демон шарахнулся назад, но споткнулся о тело Накти, которое Рахотеп собирался вечером тайно похоронить в дальнем углу.

Демон упал навзничь, и жрец, подскочив, нанес ему страшный удар дубинкой в висок. Третий удар раскроил демону череп.

Рахотеп выронил дубинку и, переводя дыхание, подумал, что уже слишком стар для подобных дел. Теперь придется тяжело: в своих планах жрец немало рассчитывал на помощь Кебу. Что ж, значит, ему остается воспользоваться сбережениями покойного Накти и нанять других.

В следующий миг острая боль под левой лопаткой пронзила жреца. Колени у него подломились, он медленно осел на каменный пол, но успел еще увидеть старую рабыню с искаженным от ярости лицом и зажатым в кулаке шилом. И еще успел подумать, как обидно умирать, когда лишь луна или две отделяют его от владычества над всем Кеметом.

Тию переступила через тело жреца и опустилась на колени перед Накти.

– Я пойду за тобой, хозяин, – прошептала она, – не оставаться же тебе там без прислуги. Но сначала я позабочусь, чтобы твое тело получило достойное погребение. А потом кто-нибудь из твоих сыновей зароет и меня. Я пошью тебе новую одежду, хозяин… – Тию разрыдалась, – тебе будет в чем взойти на огненную колесницу великого Ра.

Когда слезы высохли, рабыня поднялась на ноги, огляделась, и взгляд ее упал на тростниковые занавеси, отгораживающие часть помещения. Тию шагнула вперед, раздвинула занавеси и заглянула внутрь.

У подножия огромного камня сжалась, опутанная веревками, юная девушка, в которой Тию узнала бывшую ученицу повитухи Хекену, а ныне жену храмового писца Юти.

– Как ты тут оказалась? – прошептала Тию. В следующий миг она поняла, что девушка не сможет ответить: рот пленницы был плотно замотан тканью.

Тию подошла ближе. «Вот в чем дело!» – подумала она. Этот человек с мутными глазами похитил девушку, а хозяин наверняка заступился за нее, и поэтому тот убил его так же, как только что убил Кебу.

Тию опустилась на корточки и принялась распутывать связывающие пленницу веревки. Когда в глазах у старой рабыни потемнело, она вдруг с облегчением поняла, что скоро вновь увидит хозяина.

Райгру выпало тяжелое испытание – ждать. Все его существо требовало немедленных и самых решительных действий, в то время как разум твердил, что больше пользы он принесет, не сходя с места. Когда дверь дома Накти вдруг отворилась, йолн был близок к истерике.

Из дома выбралась старая рабыня, которую Райгру случалось видеть и прежде. Оглядевшись по сторонам, старуха засеменила по улице в том направлении, где йолн сейчас прятался.

Райгр вгляделся в нее и не поверил своим глазам. Навстречу ему по узкой кривой улице спешила Лутх. Уставшая, изможденная, в теле старухи, но тем не менее живая и здоровая Лутх.

Райгр бросился из-за угла ей навстречу. Лутх на мгновение замерла, затем тяжело вздохнула, и йолн успел подхватить рельо́ и прижать к груди.

– Райгр, – прошептала Лутх, – великая судьба, Райгр… Тхломна больше нет.

Райгр вздрогнул. Муйтх тоже, хотел было сказать он, но придержал язык. Пусть Лутх сначала вернется домой. Муйтх была ее ближайшей рельо́, и Лутх будет оплакивать ее дома, среди семьи, а не здесь.

– Тебе необходимо сменить тело, – произнес Райгр вслух.

– И как можно быстрее, – отозвалась Лутх. – Ты не представляешь, какой мерзкий привкус у меня во рту.

В другое время оба рассмеялись бы шутке, но сейчас ни один из них даже не улыбнулся. Большинству йолнов удавалось прожить столетия, не теряя никого из близких, и умение мириться с потерями, свойственное людям, было плохо подвластно даже старшим.

– Пойдем, – сказал Райгр, – всем нам нужно будет сегодня же сменить тела и убраться из этого города.

– А Йиргем? – вскинулась Лутх.

– Он жив, – успокоил ее Райгр, – кто-нибудь из нас поспешит за ним в Ахетатен. Пойдем.

Райгр взял Лутх под руку и повел ее через город. Со стороны выглядело так, будто заботливый сын, бережно поддерживая, ведет по улице старую мать.