Глава 13
Представление учеников Энди было далеко не первой театральной постановкой, увиденной мною в жизни. Несмотря на то, что как раз к этому виду искусства я была довольно-таки равнодушна, на премьеры в Шейрихарте ходила исправно. Часть обязательной развлекательной программы для высшего общества как-никак. Так вот то, что я увидела на довольно-таки скромной сцене Высшей школы актерского мастерства, мне понравилось на порядок больше! Может, потому что в игре ребят не было пафоса, присущего маститым актерам, а может, потому что они сами искренне и от души наслаждались действом, кто знает? Но простенькая и смешная история о любви в исполнении этих недоучек смотрелась мной на одном дыхании и с самым искренним сопереживанием. Даже Альбина, мелькнувшая в эпизодической роли самой себя, ничуть не сбила меня с настроя. Неудивительно, что когда мы с Лео вышли из зала, я счастливо улыбалась.
– Смотрю, постановка Энди пришлась тебе по вкусу, – заметил художник, отводя меня в сторону от основного потока людей.
– Ага, было весело, – широко улыбнулась я ему и непринужденно спросила: – Что дальше делаем?
– Пьянствовать идем. – Он щелкнул меня по носу. – Мы приглашены на попойку, так что стоим и ждем кого-то от Энди.
– Пьянствовать так пьянствовать, – покладисто согласилась я. – Как раз полюбуюсь на своего соседа в состоянии «в дрова».
– Пф-ф-ф, – весело фыркнул Лео. – Скорее эту картину буду наблюдать я и на твоем примере. Меня не так легко споить.
– А думаешь, меня легко? – Я высокомерно приподняла брови. – Милый, я джинния. У меня метаболизм немного по-другому работает. Сомневаюсь, что тебе удастся меня перепить.
– Пари? – азартно предложил он.
Утю-тю, посмотрите, как кое-кто загорелся!
– Фи, как пошло, – демонстративно сморщила я носик, а затем подалась вперед и хищно улыбнулась. – На что спорим?
– На желание! – немедленно внес предложение Леонард и, увидев, как я изумленно округлила глаза, немедленно поправил сам себя: – Ну… Не на то, что по контракту, а просто.
Мой дорогой художник, на такую удачу я даже не рассчитывала, так что расслабься. Хотя то, что Лео так часто упоминает контракт, меня на самом деле радует. Кстати, о нем!
– Только не проси отказаться от контракта! – сурово сдвинула я брови.
– И не думал, – хмыкнул он, а затем невинно добавил: – Я подумывал о кое-чем пошлом…
Ну кто бы сомневался!
– Например, о поцелуе в нос? – так же невинно продолжила я.
– Это самое пошлое, что пришло тебе на ум? – рассмеялся сосед.
Я показала ему язык и гордо отвернулась. И только после этого меня посетила дельная мысль. Пришлось срочно поворачиваться обратно.
– Слушай, мне кажется, что этот спор… ну, лучше дома проверить, – предложила я. – Напиваться здесь как-то… – и неопределенно взмахнула рукой.
– Хм, а ты права, – кивнул он. – Тогда решено. Завтра или послезавтра устроим… запой.
– Готовься проиграть, милый, – коварно ухмыльнулась я.
– Сама готовься, дорогая, – отзеркалил художник ухмылку.
Невысказанное вслух обещание «Пощады не будет!» повисло в воздухе, словно осязаемое.
– Эй, чего гипнотизируем друг друга? – с любопытством спросил подошедший Энди.
– Да так, – хором ответили мы и, переглянувшись, рассмеялись.
– Спелись, – скорбно сделал вывод актер и тепло улыбнулся. – Идемте, вас ждут. Особенно тебя, Шая. – Он подмигнул мне.
– О, опять мне поклонников гонять, – закатил глаза Лео и толкнул друга в плечо. – С тебя швабра!
– Я тебе дам швабру! – шутливо замахнулся тот. – Сейчас как получишь у меня по шее! И не вздумай рычать на моих студентов! А то я тебя знаю…
– А еще друг называется, – обиженно проворчал Леонард, а затем вдруг пакостливо заухмылялся. – Придумал!
И, резко притянув меня к себе, обнял за талию.
Так мы и вошли в опустевший зал.
И первое, что я услышала, это возмущенный вопль:
– Я же говорила, что вы вместе! И чего было отрицать?!
Мне даже не надо было видеть, кто это кричит, чтобы узнать… сию примечательную личность. Этот голос я запомню на всю жизнь. Альбина, шайтан ей в тапки! Вечер перестает быть томным…
– Шаира, я скучала! – взвыло это разноцветное недоумение и попыталось броситься мне на шею.
Энди! Спаситель мой! По гроб жизни благодарна буду! Поймал эксцентричную скульпторшу на подлете и сурово отчитал:
– Я тебя о чем просил, мелкая? Вот сейчас достанешь Шаю, и она сбежит отсюда!
Альбина надулась и гордо задрала нос:
– Ну и ладно!
И, развернувшись, целеустремленно зашагала прочь.
– Как-то у нее в этот раз подзатянулось, тебе не кажется? – задумчиво спросил Лео.
– Угу, – отозвался актер. – Но думаю, это связано с тем, что до сих пор с джинниями наша мелкая не пересекалась.
Дальше он повел нас знакомить со своими студентами. Часть лиц я помнила по сегодняшней постановке, часть просто казалась мне смутно знакомой. Видимо, принимали участие в той злосчастной «вечеринке» у Энди дома…
Весь вечер я купалась во всеобщем внимании, причем девчонки от мальчишек ничуть не отставали. И даже имели преимущество – на них не рычал Лео.
– Папочка, не блюди мое целомудрие так рьяно, – не уставала я хохотать над этим стражем, когда под его тяжелым взглядом ретировался очередной кандидат в кавалеры. – А то еще подумаю, что ты в меня влюблен по уши.
– Актеры слишком ветрены, – пожал плечами он, не глядя на меня. – Мне не хотелось бы, чтобы ты пострадала, если увлечешься одним из них.
Ответ меня разочаровал, что и говорить. Я хмуро зыркнула на этого… гада и несчастно подумала, что нет ничего печальнее дружбы между мужчиной и женщиной, когда у одного есть чувства к другому.
Если не учитывать этого, вечеринка прошла вполне весело и непринужденно. И когда Леонард сказал, что уже почти полночь, я страшно удивилась.
– С ума сойти, куда время убежало, – хихикнула я. – В хорошей компании всегда так.
– Ага, – зевнул художник и устало потер глаза. – Я бы еще побыл… Но спать хочется немилосердно. Денек выдался еще тот…
– Да, я понимаю, – закивала я. – У меня тоже… Так что домой… О! – Я вспомнила вопрос, который собиралась задать ему еще при встрече, но из-за Хайлара, будь он неладен, все вылетело у меня из головы. – Ты решил проблему с той троицей?
– Ну, я нашел тех, кто решит, – пожал плечами он. – Обещали найти и выпроводить из Ольмейра.
– Хорошо, – сразу же расслабилась я. – Тогда и правда – идем домой.
Мы попрощались с актерами, которые, судя по всему, еще не собирались расходиться, и уже надумали уходить, как нас остановил Энди.
– Лео, стой! – крикнул он и подошел к нам вплотную. – Совсем забыл! В Центре Искусств завтра конкурс пройдет. Пойдете?
– Что за конкурс? – нахмурился тот. – Впервые слышу.
– Ты, видимо, таким не интересовался, но я подумал, что Шая захочет посмотреть.
– И что это? – вклинилась я в их разговор.
– Роспись по телу.
– О-о-о! – немедленно загорелась я и вцепилась в руку Леонарда. – Давай пойдем! Мне очень любопытно!
– Хорошо, хорошо, не смотри на меня так умоляюще, – проворчал он, пряча усмешку. – Во сколько это будет?
– Ну, они собираются начать около двух, как я слышал, – отозвался Энди.
– Ла-а-адно, – зевнул Лео и ткнул мне в лоб пальцем: – Тогда с утра и до самого выхода будешь позировать.
– Как скажешь, – радостно согласилась я.
Актер внимательно осмотрел сначала меня, затем своего друга и покачал головой:
– Вы такие забавные…
Мы непонимающе на него посмотрели.
– Не берите в голову, – едва заметно улыбнулся он. – Лучше поспешите, такси уже ждет.
В этот момент его позвали, потому он пожелал нам счастливого пути и ушел.
– И все-таки странный он какой-то, – задумчиво пробормотал художник, глядя ему вслед. – Ну да ладно. Я сегодня слишком устал, чтобы пытаться расшифровать его взгляды.
* * *
Лео, зараза лохматая, опять растолкал меня в семь утра! Знаю, сама обещала полдня смирно на табуреточке сидеть, но надо же и совесть иметь!
Впрочем, мои страдания во имя искусства были вознаграждены – к обеду художник заказал десерт. Когда восхитительное ризотто с морепродуктами от Оливера было уничтожено и я потребовала торт, к Лео пришли. Он выставил на стол коробку, вручил мне нож и… пропал. На добрых полчаса. Вернулся только перед самым выходом, когда я уже уверилась в том, что никто никуда не идет.
– Ты где был? – удивленно спросила я, когда он, постучав, вошел в мою комнату.
– А, несколько вопросов образовалось, срочных, – небрежно отмахнулся художник. – Кстати! Мне сказали, что та троица покинула Ольмейр.
– Что, правда? – оживилась я. – Это же замечательно!
– Да, но что-то здесь нечисто, – задумчиво пробормотал он, потирая выбритый подбородок. – Смылись они еще до того, как их успели найти мои друзья.
– Ну… может, решили, что игра не стоит свеч? – предположила я. – Все-таки тебя в городе знают, ты личность известная… Зацепишь – могут и по голове настучать.
– Буду надеяться, что ты права, – слегка улыбнулся Леонард и сменил тему. – Ты готова? Нам выходить уже.
– Да, вполне. Только обуюсь.
– Тогда я жду тебя внизу.
Сунув ноги в босоножки на среднем каблуке, я схватила сумочку и почти что сбежала по лестнице. Мне было жутко любопытно посмотреть на эту роспись по телу, так как до сих пор подобное мне на глаза не попадалось.
И, надо сказать, зрелище меня не разочаровало.
Когда Лео привел меня в выставочный зал Центра Искусств, я даже растерялась на миг. А затем… Только и знала, что замирать у каждого экспоната, подолгу рассматривая малейшие завитки на голой коже.
Надо сказать, что на почти всех моделях, служащих живыми холстами, из одежды присутствовали только трусы. Причем ладно еще на парнях… Но девушки тоже щеголяли обнаженными. Впрочем, если учесть, что большую часть их тел покрывали рисунки… Это и правда сложно было назвать действительно неприличным.
На некоторых была нарисована одежда. Да так искусно, что подделку можно было обнаружить, только подойдя вплотную. У других все тело покрывали абстрактные узоры или имитация расцветки животных. Меня же больше всего привлекли цветочные рисунки, которые переплетались, образуя узоры.
– Смотрю, тебе действительно нравится, – заметил Леонард, когда я пошла рассматривать моделей по второму кругу.
Сам художник к прелестям красоток остался равнодушным, о мужчинах тем более молчу. Кажется, несмотря на то что это тоже подвид изобразительного искусства, сам Лео к росписи по телу относился довольно-таки прохладно.
– Ну, ведь действительно красиво, – с улыбкой сказала я, внимательно рассматривая ни капли не стесняющихся девушек. – Себе, что ли, нарисовать что-то… Только я особо рисовать-то не умею, – хихикнула и лукаво взглянула на некоторых. – Не тебя же просить.
Лео окинул меня внимательным взглядом.
– Ну, почему… – протянул он. – Можешь и попросить.
– И ты согласишься? – недоверчиво отозвалась я.
– Смотря что ты хочешь, – улыбнулся художник и сложил руки на груди. – И как будешь просить.
– Зараза ты, Лео, – фыркнула я и, привстав на носочки, легонько стукнула по макушке.
– Не дерись, сама зараза! – возмутился он. – Убьешь еще, что потом делать будешь?
– Эй, я же не сильно! – в свою очередь тоже возмутилась я.
– Вашим не сильно, госпожа джинния, запросто зашибить можно. – Леонард мягко улыбнулся, заметив, как я поджала губы. – Не дуйся, куколка. Так что бы ты хотела?
О-о-о! Кажется, наш строптивый художник в отличном и весьма покладистом настроении! Надо ловить момент! Когда еще выдастся шанс, что на мне будет рисовать такой талант?
– Ну… – я еще раз окинула взглядом разрисованных девушек, а затем указала на одну, у которой от ладоней до плеч по рукам вился растительный орнамент, покрывая кожу причудливым узором: – что-то вот такое.
– Тебе не пойдет, – решительно качнул головой он.
– Да? – растерялась я. – А что тогда?..
Лео вдруг отрывисто выдохнул и схватил меня за руку.
– Пойдем!
И потащил меня за собой.
– Ай, ты чего?! – возмутилась я и решительно уперлась.
Он повернулся и окинул меня непонимающим взглядом.
– Что?
А я… зачарованно смотрела, как по его щекам бегают синие искры божественной энергии. И, слава Творцу, я этого художника не первый день знала, потому сразу поняла – кое-кого настигло вдохновение.
– Не важно! – воскликнула я и уже сама потащила его на выход, по пути вызывая такси.
В дом мы ввалились запыхавшиеся и взмокшие.
– Шая, шагом марш в душ, – отстраненно скомандовал Леонард, рывком открывая дверь в мастерскую. – Потом иди в комнату и ложись на кровать, на живот. И не смей одеваться.
Я так удивилась, что чуть не встретилась лбом с дверью в ванную комнату.
– В смысле не одеваться?!
Он уже полностью пребывал в своем мире будущего творения, потому не сразу понял, что я от него хочу. Некоторое время непонимающе меня рассматривал, а затем вздрогнул:
– А, да… Мне просто нужна твоя задняя часть – от шеи до середины ягодиц.
Что? Я не ослышалась? Задняя часть?! Творец всемогущий, когда на Лео наскакивает вдохновение, он становится совсем неадекватным!
– А без ягодиц, даже до середины, никак? – недовольно спросила я.
Не то чтобы я стеснялась… Но неприлично же!
– Никак… – Его взгляд стал осмысленным и наполнился ехидством. – А что, моя маленькая куколка боится, что я начну приставать? Так я уже тебе говорил – только если сама попросишь.
– Не дождешься, – раздраженно фыркнула я и мрачно предупредила: – А если все же начнешь – в окно вылетишь. Я предупредила.
– Угу, – односложно отозвался художник, опять нырнувший в свои мысли, и заперся в мастерской.
Я с досадой посмотрела на дверь, скрывшую от меня Леонарда.
Вот же послал Творец… соседа. И что мне делать? Рисунок хотелось, и очень. А вот обнажаться… нет. Хотя бы потому, что мое душевное равновесие… Да какое равновесие? Ошметки остались! А теперь… Одно дело, если мне на руках, допустим, что-либо нарисуют. И совсем другое, когда на всей спине аж до самой попы.
Я покачалась с носка на пятку и задумчиво склонила голову.
В конце концов, чем я рискую? Тем, что меня внаглую начнут домогаться? Не могу сказать, что сильно против. Возможно, хотя бы так броня этого мужчины даст трещину, и я наконец-то пойму его настоящие чувства по отношению ко мне. В конце концов, если это окажется всего лишь результатом всплеска возбуждения от взаимного контакта, завтра можно будет спихнуть именно на это. И дальше действовать строго в рамках дружеских отношений. Хотя сложно… Он мне как-то говорил, что с такими девушками, как я, мужчины не дружат. Вынуждена вернуть сомнительный комплимент. С ним тоже просто дружить невозможно. Слишком хорош, зараза. Слишком яркий, притягательный. Так и манит, искушает коснуться, а лучше не только коснуться… И это ведь так опасно. С другой стороны… А не сломает ли все тот факт, что мы переспали? Да сколько же проблем с этим Лео!
Тряхнув головой, я вошла в ванную комнату и, прикрыв дверь, мрачно посмотрела на свое отражение в зеркале.
– Что, душенька, туго тебе? – иронично спросила я у него. – И хочется, и колется. Вернее, не колется, но нельзя. Никак нельзя. Даже если он первые шаги сделает, все равно нельзя.
Я опять взглянула на себя в зеркало и погрозила отражению пальцем:
– Так что забудь, Шая. Любовь любовью, но сейчас не время для того, чтобы окунуться в нее. Держи себя в руках!
В комнату я вернулась посвежевшая и немного успокоившаяся. Не судьба, не судьба-а-а! Смысл голову себе морочить?
Застелив кровать простыней, чтобы не запачкать постель краской, я на миг замерла в нерешительности.
Нет, не могу я так! Не правильно это!
Раздраженно фыркнув на саму себя, я решительно направилась к комоду. Немного порылась в нижнем белье и выбрала низкие трусики. Да простит мой художник, но это максимальная уступка, на которую я согласна.
– Ты готова? – в этот момент в комнату заглянул и сам предмет моих суматошных дум.
Я судорожно сглотнула и, сильнее запахнув халат, затравленно посмотрела на Леонарда.
Его волосы были влажными, к тому же одежду он тоже сменил. И когда успел? Видимо, я настолько погрузилась в собственные переживания, что даже не услышала. А вот взгляд Лео – вроде бы направленный на тебя, но на самом деле глядящий куда-то внутрь себя – сразу подсказал, что мой сосед все еще в творческом угаре. И, скорее всего, в таком состоянии ему на мои прелести будет чихать с самой высокой колокольни Храмовой горы. Сейчас я для него всего лишь холст, который нужно преобразить.
Даже не знаю, то ли вздохнуть с облегчением, то ли скривиться от досады.
– Шая, снимай халат и ложись, – коротко скомандовал художник, аккуратно раскладывая на тумбочке принесенные инструменты.
Количество кистей меня поразило, но я же в этом ничего не понимала.
Искоса посмотрев на этого увлеченного, я тихо попросила:
– Отвернись. А лучше выйди на минутку.
Он изумленно вскинул бровь и спокойно заметил:
– Стесняющаяся джинния – такого в своей жизни я еще не видел. Ладно, куколка, – легкая улыбка на миг осветила худое лицо, – уважу остатки твоей застенчивости.
И вышел, аккуратно прикрыв двери.
Я поежилась от неуютного ощущения, но затем решительно сбросила халат и легла на кровать, положив лицо на ладони. И даже порадовалась, что мои щеки скрыты, потому что я ощущала, как они пылают.
– Лео! – позвала я художника и торопливо опять уткнулась лицом в подушку.
Я услышала, как скрипнула дверь, и затаила дыхание.
Шаги замерли у кровати, и некоторое время ничего не происходило. Я уже даже почти осмелилась повернуть голову и посмотреть, как ощутила касание. Длинные пальцы осторожно убирали волосы с шеи.
– Ты что!.. – взвилась было я, но властная ладонь удержала меня на месте.
Я так опешила, что даже не додумалась стукнуть нахала.
– Спокойно, Шая, мне нужно, чтобы шею ничего не скрывало, – отстраненно проговорил Леонард. – Так как рисунок начнется почти у линии роста волос. И еще… Предупреждаю сразу, чтобы ты не пугалась, – мне нужно проверить текстуру.
Что? Какую текстуру? И почему он об этом предупреждает?..
А в следующий момент все связные мысли покинули мою голову. Потому что Лео мягко и почти невесомо провел ладонью вдоль позвоночника, лаская ставшую моментально чувствительной кожу подушечками пальцев. Когда он дошел до поясницы, я не смогла сдержаться – моментально выгнулась, мысленно кляня собственную чувствительность. Ну хоть не застонала в голос, хотя очень хотелось…
Но когда мой художник вдруг приспустил трусики, я чуть было не взвилась и не надавала ему по лицу. Меня остановил лишь его голос. Тихий и отстраненный:
– Я же просил. У меня часть рисунка так не поместится.
Возбуждение, которое уже бушевало в крови, моментально улеглось.
А, ну да… Я же в данный момент холст, а не женщина. Расслабься, Шая, нет в действиях Леонарда никакого неприличного подтекста.
– Вроде бы все хорошо, – и опять этот голос погруженного в себя творца. – Текстура приятная, ровная, шероховатостей нет. Краски должны лечь хорошо. Но еще проверю…
Что я там говорила? Возбуждение улеглось? Наи-и-ивна-а-ая!
Узкие ладони легли на мои лопатки и медленно, словно дразня, пошли вниз. Казалось, художник поставил себе целью отметить касанием каждый миллиметр моей кожи. И мне пришлось прикусить костяшку большого пальца, потому что стоны удавалось сдерживать с большим трудом.
Лео, гаденыш, что ты вытворяешь?! Я же… я же… обычная женщина из плоти и крови! Разве могу остаться равнодушной к подобному?
Но даже больше собственного состояния меня беспокоило, заметил ли погруженный во вдохновение Леонард, что со мной происходит? Я искренне и от всей души хотела, чтобы ответ был отрицательным.
– Хорошо, просто замечательно… – пробормотал вдруг он. – Все должно получиться…
А в следующий момент я ощутила, как сильнее прогнулся матрас, после чего Лео сел, стиснув мои ноги своими бедрами, и сказал:
– Пожалуй, лучше вот так…
Мягкая кисточка прошлась от шеи, вдоль левой стороны спины, спустилась к пояснице и мазнула над впадиной меж ягодицами. Пока явно без краски – творец оценивал фронт работ. А то, что у меня вся кожа мелкими пупырышками покрылась, это же сущая ерунда, не так ли?
– Начнем, – вдруг решительно заявил он, и я краем глаза заметила, что он потянулся за одним из флаконов.
Я в нетерпении ожидала первого мазка, надеясь, что прохладная склизкая краска постепенно сведет на нет мою взбудораженность. Но когда это случилось, с обреченностью осознала – не будет мне покоя.
Божественная энергия щедро лилась через пальцы Лео, наполняя собой каждое движение кисти. И ощущения менялись так сильно, что я дышала через раз. Казалось, словно это не инструмент художника лениво скользит по моей коже, а язык Леонарда выписывает узоры, оставляя влажный след.
Поворот. Линия. Скругление. Росчерк. Мягкое поглаживание пальцев там, где краска легла как-то не так.
Все, на что меня хватало, это не стонать. Я искусала губы до крови. Я прокляла свое неумное любопытство и Лео с его извращенным вдохновением. Я молилась Творцу, чтобы не опуститься до просьбы, которая все испортит. Я хотела Леонарда так, как не хотела ни одного мужчину в своей жизни. И в этот момент ненавидела за то, что никак не смогу его получить.
Движения кисти становились все резче и вдохновеннее. А я… почти растаяла. Превратилась в жидкую огненную лаву, из которой, по преданию, появились первые ифриты. Сквозь прикушенную губу прорывались стоны, подушка промокла от слез, а все тело горело от страсти, без всякой надежды на утоление.
Но оказалось, это не предел. Когда Лео отложил кисть и, макнув в краску пальцы, принялся вносить в будущий шедевр одному ему известные детали, я познала рай и ад одновременно. Мне хотелось, чтобы это закончилось. Но я бы умерла на месте, если бы так случилось.
Ласкающее скольжение по коже. Горячее дыхание, когда художник нагибался почти к моей спине. Мягкое поглаживание поясницы. Точечные касания ягодиц.
Напряжение, подстегиваемое его действиями, росло и даже и не думало останавливаться. Кажется, я все же начала стонать вслух, но реальность и нереальность так плотно слились в одну картину, что не могу сказать точно.
– И последний штрих… – услышала я тихий голос Лео.
А потом его пальцы пробежались от шеи к ягодицам, наполняя рисунок божественной энергией. И я… выгнулась и закричала, растерзанная странным, непонятным, но определенно самым сильным удовольствием в своей жизни. И распласталась на простыне, совершенно обессиленная сокрушительным оргазмом.
Наверное, осторожное касание губ между лопатками мне почудилось.
– Эй, ты жива? – спросил Леонард, усаживаясь на пол рядом с кроватью.
Я повернула голову и непонимающе на него посмотрела.
– Творец всемогущий, Шая, прости… – Он взял чистую салфетку и осторожно вытер мое заплаканное лицо. – Я не думал, что наполнение божественной энергией будет настолько болезненным. Надо было меня остановить.
Меня даже не хватило на то, чтобы удивиться.
Он решил, что мне было… больно? О да-а-а… Если бы девушкам во время секса всегда было так «больно», мы бы точно из постели не вылезали!
– Отдыхай, Шая, – сказал вдруг Лео. – Нужно еще полчаса, чтобы рисунок досох и закрепился. Я пока пойду помоюсь, опять весь в краске…
И, словно ничего не было, поднялся на ноги и спокойно ушел.
Нет, какой поцелуй, вы что? Быть такого не могло. И еще… кажется, нужный мне ответ я получила. Как женщина я этого мужчину не интересую совсем, иначе он не был бы так спокоен… И от осознания этого было так горько… Но все слезы из меня выжала страсть, на горечь ничего не осталось. Так что я лишь скорбно поджала губы и прикрыла глаза.
Сон сморил меня внезапно. Я осознала это, когда меня легонько потормошили за плечо.
– Эй, а посмотреть, что получилось, не хочешь? – весело спросил художник, когда я с трудом, но сфокусировала на нем взор.
– Угу. – Я зевнула и потянулась… и только после этого осознала, что вообще-то не совсем одета. – Выйди! – пискнула, торопливо вжавшись в простыню всем телом.
– Стеснительная какая, – хмыкнул он. – И что я там не видел?
– В глаз захотел? – мрачно спросила я.
Настроение было не ахти, потому на вежливость меня попросту не хватало.
– О, я знаю этот взгляд! – щелкнул пальцами Леонард. – И даже знаю, чем его лечить! Жду тебя на кухне, куколка.
И смылся с такой скоростью, что я даже удивиться толком не успела.
Нет, ну гад, а? Вы видели такого мерзавца? Я тут, понимаешь, с разбитым сердцем маюсь, а он веселиться изволит! Чурбан бесчувственный!
Злобно шипя себе под нос самые грязные ругательства из тех, что знала, я все-таки сползла с кровати. Надо же посмотреть, ради чего такие страдания!
Повернувшись спиной к зеркалу, я с трудом, но извернулась так, чтобы все видеть. И замерла с открытым ртом.
Творец всемогущий, красота-то какая!
От ягодиц и до самой шеи изгибалась лиана с яркими орхидеями всех оттенков красного. Распустившиеся цветы чередовались с бутонами и острыми стрелами листьев.
Присмотревшись пристальнее, я недоуменно замерла. Растение казалось хищником, готовым сцапать жертву в любой момент. Его красота словно кричала об опасной ловушке, которая подстерегает каждого, кто будет иметь глупость позариться на экзотические цветы.
Не может быть… Неужели именно такой Лео меня и видит? Хищной, опасной… Это даже больнее, чем его равнодушие…
Сами собой мои плечи поникли, тело поменяло положение и… Я не поверила глазам.
Впечатление от лианы поменялось полностью.
Весь рисунок казался до того хрупким и невесомым, что мне чудилось – стоит пошевелиться, и цветы завянут и опадут на пол. Орхидеи, несмотря на яркий цвет, казались уязвимыми и словно умоляющими о заботе. Стеснительными и даже робкими, несмотря на яркую и даже броскую внешность.
Я, не выдержав, истерически рассмеялась и села на пол. После чего обхватила голову руками и простонала:
– Лео-о-о! Ты меня с ума сведешь… Значит, уязвимость и нужда в заботе, которую прикрывает показная хищность? Вот уж даже представить не могла, что ты меня видишь именно такой. И даже не знаю, радоваться мне или головой об паркет побиться…
Но настроение определенно улучшилось. И рисунок на спине стал нравиться даже больше, чем с первого взгляда. Надо будет у Леонарда выяснить, как за ним ухаживать, чтобы продержался подольше. А то смою в первый же поход в душ, и будет до слез обидно!
Не решившись надеть что-то облегающее, я осторожно натянула халат и, тщательно завязав поясок, спустилась на кухню. И расхохоталась, увидев торжественно выставленное на стол «Королевское облако»!
– Нет, ну ты все-таки прелесть, – широко улыбнулась я художнику. – Не был бы таким вредным, назвала бы даже идеальным мужчиной!
– Идеалы никому не интересны, куколка, – хмыкнул он, опершись поясницей на кухонную тумбу. – Как тебе рисунок?
– Умопомрачительный! – совершенно искренне выдохнула я и озорно взглянула на него. – Не думала, что у тебя обо мне именно такое мнение.
– Рассмотрела все-таки, – удовлетворенно кивнул Лео. – Сложновато было передать эту двойственность. Я рад, что получилось.
Мне хотелось задать ему сотню вопросов, но… я струсила. А потому, вместо того чтобы напрямую спросить, означает ли это, что ему хочется обо мне заботиться… озвучила совсем другое:
– Слушай, а долго он продержится? И есть ли способ продлить ему жизнь?
– Сколько продержится… – задумчиво повторил он, а затем подался вперед и ухмыльнулся. – Столько, сколько мы с тобой будем друзьями.
– Что? – растерянно захлопала я ресницами. – В каком смысле?!
– Ну, я же его божественной энергией напитал, – пожал плечами Леонард. – Помимо прочего, она будет действовать как закрепитель. Ни смыть, ни облущить, ничего с рисунком сделать нельзя. Плюс я оставил канал связи, так что он будет автоматически напитываться по мере необходимости.
– Ого, я и не знала, что так можно. – Я покачала головой, а затем, нахмурившись, произнесла: – А если мы с тобой в хлам разругаемся, он, значит, пропадет?
– Да, – безмятежно отозвался он и открыто улыбнулся. – Так что давай не будем ругаться, куколка.
Напряжение, возникшее от его слов, сразу же развеялось, и я несмело улыбнулась в ответ:
– Хорошо, я только «за».
– Вот и чудно. – Лео потянулся, а после хохотнул. – Знаешь, а мне понравилось! До сегодня не понимал, что интересного в том, чтобы разрисовывать других. Но оказалось, что в этом что-то есть…
– Угу, – скривилась я, вспомнив, чего мне это стоило. – Только я тебе больше даже ладонь разрисовывать не дам!
Ну а про себя добавила: «А то получить оргазм от того, что тебе кисточкой по руке водят, будет вершиной моего позора!»
– Прости, – поджал губы художник. – Я действительно не подозревал, что это будет больно.
– Забыли, – поморщилась я, опять подумав о том, что ничегошеньки Лео в женщинах не понимает.
– Предлагаю съесть мои извинения. – Он сел на табурет и снял крышку с торта. – Чур, шоколадная часть – моя, а ты можешь забирать все остальное.
Как говорится, хоть какое-то утешение после моего сегодняшнего фиаско как женщины.
– Прекрасный план действий, – хищно облизнулась я. – Где там моя вилка?