Глава 14Тим Аддамс

Безудержная радость буквально распирала Тима Аддамса. Он не бежал, а скользил как по льду, не касаясь подошвами ботинок снега, не оставляя за собой следов. Это была первая его операция в составе группы воплощенных альтеров. И он не просто принимал в ней участие, а играл главную, ключевую роль. Как сказал Димон, без него ничего бы не было. Однако Тим помнил и другое высказывание, о том, что нам нужны живые герои, способные и далее творить чудеса, а не память о погибших. Поэтому он внимательно следил за всем, что происходит вокруг, и четко исполнял все полученные указания.

Заджемив на бегу обе камеры, в объективы которых он мог попасть, Тим доскользил до забора и, не останавливаясь, прыгнул вверх, так высоко, как смог. Со стороны могло показаться, что он прилип к забору, по-лягушачьи раскинув в стороны руки и ноги. На самом же деле он перенес свою способность к левитации из горизонтальной плоскости в вертикальную и на четвереньках побежал вверх по забору, при этом даже не касаясь его. Оказавшись наверху, он задействовал свою уникальную способность становиться невидимым и, легко перепрыгнув через два ряда колючей проволоки, плавно съехал вниз, ведя ладонью левой руки вдоль забора.

За это время он успел окинуть взором необыкновенно красивый, освещенный множеством огней парк, рассеченный десятками тянущихся в разных направлениях тропинок. Парк был похож на лабиринт, созданный не с тем, чтобы поймать гуляющего по нему в пространственную ловушку, а для того, чтобы, следуя неспешно по его вьющимся, будто сами мысли, тропинкам, человек мог избавиться от сумбура в своей голове. Успел приметить Тим и троих охранников, которые прохаживались по тропинкам парка не ради поисков истины, а исключительно по служебной необходимости. Но они даже не смотрели в его сторону.

Оказавшись на земле, Тим присел на корточки и огляделся. Узкая, выложенная каменной плиткой дорожка вела в сторону освещенного парой тусклых фонарей заднего двора. Там находилась дверь, через которую он должен был проникнуть в корпус. Тим приготовился заджемить камеру, установленную над дверью, о которой говорил Димон, но с удивлением обнаружил, что она отключена. Камера торчала на своем насесте, как чучело мертвой птицы, пугающее грозным видом, но неспособное не то что крыльями взмахнуть, а даже клювом щелкнуть.

Грубая металлическая дверь, к которой подбежал Тим, выглядела так, будто ею давно уже никто не пользовался. Краска облупилась, по сварочным швам поползла ржавчина. Тридцать две секунды ушло у Тима на то, чтобы с помощью прихваченных с собой инструментов открыть массивный, но не особо хитроумный врезной сейфовый замок. Спрятав инструменты в карман, Тим взялся за дверную ручку и осторожно потянул на себя. Дверь не открывалась. Тим толкнул дверь в другую сторону – с тем же результатом. Дверь даже с места не двигалась, хотя замок был открыт.

Включив крошечный фонарик-карандаш, Тим осмотрел периметр двери. В это не хотелось верить, но дверь была наглухо приварена к косяку! Видимо, это было сделано после побега альтеров, в целях усиления мер безопасности. Димон говорил, что и прежде этим крылом редко когда пользовались. Через него в здание заносили провизию, белье и прочий мелкий инвентарь. Теперь же, когда пансионат опустел, дверь и вовсе оказалась не нужна.

Тим почувствовал обиду. Настолько горькую и жгучую, что аж плакать захотелось. Это было несправедливо. Не успев начаться, операция уперлась в глухую стену. Вернее, в заваренную дверь. Все указания, что давал Димон, посыпались прахом. И что теперь делать? Возвращаться?

Дорожки, ведущей за дом, не было. И снег там никто не убирал. Сугробы были такие, что Тим провалился бы в них с головой. Насколько это было можно, Тим осмотрел заднюю стену особняка. Никакой другой двери он там не увидел. Было только несколько окон, да и те заложены кирпичом.

Тим посмотрел назад. На то место, где он так ловко перемахнул через забор.

Возвращаться?

Вот уж нет!

Не может быть, чтобы существовал только один способ незаметно проникнуть в такое огромное здание.

Левое крыло здания, в котором располагались подсобные помещения, было двухэтажным. От того места, где находился Тим, до основного корпуса было метров двенадцать.

Тим прыгнул на стену и быстро побежал по ней вверх. Спустя десять секунд он уже сидел на корточках на крыше. Отсюда ему были видны почти весь парк и даже ворота. Охранников возле ворот Тим не видел. Но по парку прохаживались трое в черных тулупах. Еще один стоял, привалившись плечом к большому каменному льву, охраняющему парадную лестницу. Тим чувствовал, что на другом краю лестницы находится пятый охранник. Но его Тим не видел из-за края основного корпуса.

На крыше имелось только четыре вентиляционных выхода, из которых работал один. Они были настолько узкие, что пролезть через них смогла бы разве что кошка. Да и то не очень раскормленная. Сама крыша была покрыта оцинкованным железом и имела небольшой уклон в сторону фасада. Идти по ней было бы крайне затруднительно, а вот левитировать – самое оно! Распластавшись по крыше, Тим медленно плыл над нею, корректируя скорость и направление движения едва заметными движениями кистей чуть разведенных в стороны рук. Все чувства были предельно обострены. Мысли были кристально ясными. Мозг работал как хорошо отлаженный механизм. А тело подчинялось малейшему его приказу. Тим испытывал странное, прежде незнакомое ему, ни на что не похожее возбуждение, порождаемое близостью опасности и тем, что она его не страшила. Он был силен, ловок, хитер, проворен и неуязвим. Сейчас он находился на своем месте. Это было то самое дело, для которого он родился. Его ипостась.

Охранники в парке ходили, подняв широкие воротники, старательно пряча в них носы и уши. Вверх они не смотрели – не ждали, не верили, что опасность может явиться с неба. Тиму это было только на руку. Но, несмотря ни на что, он проявлял максимальную осторожность. Приблизившись к фасадному краю крыши, он посмотрел вниз. Прямо под ним, в полуметре от края крыши, располагалось небольшое квадратное окно. Стандартная пластиковая рама с двойным стеклопакетом, поверх которого был наклеен крест из узких пластиковых полосок, имитирующий старинный оконный переплет. Света в окне не было.

Тим свесился вниз по пояс.

Окно открывалось поворотом рамы на горизонтальной оси. В принципе, Тиму ничего не стоило заставить повернуться ручку на внутренней стороне рамы, чтобы открыть окно и проникнуть в помещение. Но он побоялся, что охранники могут обратить внимание на странным образом само собой открывшееся, а затем снова закрывшееся окно.

Тим вернулся на крышу и заскользил по ней дальше в сторону основного корпуса.

Добравшись до глухой кирпичной стены основного корпуса, недавно оштукатуренной и выкрашенной в светло-голубой цвет, он побежал по ней наверх и вскоре оказался на крыше третьего этажа.

Крыша основного корпуса была двухскатной. Фасадную ее половину украшали декоративные арки, решетки с вензелями и ложными оконцами. На самом краю крыши над парадной лестницей сидели два пухленьких ангелочка, держащие в руках какой-то овальный предмет, может быть, зеркало, а может, щит с гербом. Тим сразу переместился на другую сторону крыши, где оказался вне поля зрения охранников. Было несколько странно смотреть из темноты на отсветы огней по другую сторону крыши. Как будто там идет веселый праздник, на который тебя не пригласили. Для полноты впечатления не хватало только музыки, громких голосов и грохота взрывающихся петард.

Тим переместился к краю крыши и посмотрел вниз. С тыльной стороны не горело ни одно окно. Что, в общем, было понятно. При том что в доме жили всего несколько человек, они наверняка выбрали себе комнаты с окнами, выходящими на красивый парк, а не на темный задний двор. На уровне третьего этажа вдоль высоких окон с полукруглым верхом тянулся балкон с мраморной балюстрадой. На заднем дворе располагались теннисный корт и спортивная площадка. Все остальное пространство было занято высокими кустами боярышника, калины и ирги, голыми, заметенными снегом. Здесь не было даже тропинок, протоптанных в снегу, – зимой на заднем дворе делать было решительно нечего.

Тим легко смог представить, как выглядел вид с балкона на задней стене здания в те времена, когда это был не пансионат для альтеров, а особняк, в котором жило большое и, по всей видимости, не бедствующее семейство. Справа от себя Тим увидел псарню с десятками изогнутых, будто живые буквы «омега», гончих. За ними присматривали псари в темно-зеленых ливреях и круглых шляпах с низкой тульей и узкими полями. Слева располагались конюшни и конский манеж, по которому, манерно вскидывая ноги, с гордым видом выхаживал гнедой жеребец на длинной привязи, тянущейся к руке стоящего в центре круга берейтора.

Тряхнув головой, Тим прогнал видение. Он никому об этом не рассказывал, но порой ему казалось, что, оказавшись в том или ином месте, он может видеть, то, что находилось здесь прежде, за многие десятки, а может, и сотни лет до настоящего момента. Тим был почти уверен, что, если бы он рассказал об этом, к примеру, Соломону, тот бы улыбнулся, потрепал его по волосам и сказал, что у него живое воображение. Наверное, так оно и было.

Ухватившись руками за низкий бортик водослива, тянущегося вдоль края крыши, Тим перевернулся в воздухе и мягко спрыгнул на заснеженный балкон. Если кто-то и выходил сюда с начала зимы, то было это давно, много дней тому назад.

Тим не стал далеко ходить, а, приложив ладонь к балконной двери, заставил медленно повернуться ручку запора на другой ее стороне. Чутье альтера подсказывало ему, что в комнате никого нет. Он осторожно приоткрыл дверь, постучал ногами о порожек, чтобы сбить с ботинок снег, и скользнул внутрь.

В помещении царил мрак. Но Тим обладал способностью к ночному видению, которое он пока развил только до отметки четыре и два, но и этого было достаточно для того, чтобы видеть все вокруг примерно как в ранних сумерках.

Он оказался в большой комнате с украшенным лепниной высоким потолком и большой люстрой, укрытой матерчатым чехлом. В комнате находились три кресла, большой круглый стол и два шкафа. Как и люстра, вся мебель была закрыта чехлами. К комнате прилегала небольшая спальня с широкой старинной кроватью со столбиками и перекладинами для штор, на которой лежал только зачехленный матрас. Рядом стоял небольшой туалетный столик. Тут же находились дверцы, ведущие в туалет и просторную ванную комнату с мраморной раковиной, зеркалом, глубокой ванной на медных ножках и душевой кабиной. Приоткрыв один из кранов, Тим убедился, что вода в трубах есть.

Должно быть, в прежние времена это была гостевая. Судя по толстому слою пыли на подоконниках и мебельных чехлах, в комнату давно никто не наведывался. И вряд ли стоило ожидать, что в ближайшие дни в пансионат вдруг нагрянет столько гостей, что обслуге придется срочно открывать все законсервированные помещения. Поэтому Тим решил, что комната отлично подходит для логова. У него был при себе сухой паек на три дня. Если нужно будет, он сможет достать еду – в пансионате живут люди, значит, что-то они едят. А в случае бегства он легко сможет выбраться на крышу или на задний двор.

Тим оценивал ситуацию так, будто был абсолютно уверен в том, что ему предстоит задержаться в пансионате самое малое дней на пять-шесть. Он еще точно не знал, здесь ли Муромский, но интуиция подсказывала ему, что Мастер здесь. А интуиция – это не просто воображение, а подсознательный анализ множества деталей, настолько мелких, что они проскакивают сквозь сито сознания, дабы не перегружать его.

Тим посмотрел на часы. Было без трех минут шесть.