Глава 17

Местоположение завода известно, причастность Чащина к убийствам установлена, осталось только Татьяну найти. Но жива ли она? Да и где она может быть? В доме у Чащина на Новой улице? Не факт. А если вдруг она там, то подобраться к ней нереально. Наверняка Чащин принял все меры для собственной защиты. А если у него в планах поймать Олега на живца, то соваться туда непростительно глупо. Если не станет майора Пахомова, то Чащин вернется к своей прежней безмятежной жизни, почивая на золоте. И убивая людей в свое удовольствие.

Но сам Олег Чащина остановить не сможет. Значит, нужно ехать в Москву. Там и помимо начальника есть люди, которые могут заняться Чащиным и его мафией…

Пахомов шел вдоль реки, внимательно всматриваясь в даль и по сторонам. Дороги, ведущие из города, уже перекрыты, река – сама по себе транспортная артерия, ее тоже могли блокировать. Но у Олега оружие, и стрелять он умеет. И право у него есть, чтобы стрелять на поражение. Он действующий сотрудник полиции, и закон на его стороне…

Но стрелять ему не пришлось. Он вышел к частной застройке на окраине города. Откуда-то издалека донеслись голоса переговаривающихся между собой людей. Типовые одноэтажные дома на две семьи находились в разной степени готовности, в них могли разговаривать строители; голоса не должны были насторожить Пахомова. Но насторожили.

Он осторожно подкрался к дому возле дороги, увидел трех охранников с помповыми ружьями. Дорога эта, судя по карте, тянулась к шоссе, ведущему из города. Пахомов переместился к дому, мимо которого можно было продолжить путь вдоль реки. Не привлекая внимания, он обошел дом, оставил застройку за спиной. По бездорожью, берегом он вышел к другой дороге, которая тянулась в сторону шоссе.

По этой дороге он вышел к загородному кафе, возле которого стояло несколько фур. Но его выбор пал на легковую машину, внедорожник «Мазда» темно-серого цвета.

Плотного сложения горбоносый мужчина в кожаной куртке вышел из кафе, на ходу вскрывая пачку сигарет. Оторвал упаковочную пленку, вытащил фольгу – и все это беззастенчиво бросил на землю. Он сел за руль, а Пахомов забрался в машину сзади.

– Не понял! – возмущенно простонал мужчина.

– Вооруженная служба по охране природы, – сказал Олег, приставив к его боку ствол пистолета.

– Какая служба? – оторопело пробормотал горбоносый, укладывая на руль обе руки.

– Добро с кулаками. Мусор зачем на землю бросаешь?

– Какой мусор?

– Поехали.

– Куда?

Пахомов передернул затвор, патрон, выскочив, упал на пустующее переднее сиденье.

– Ну, поехали!

Горбоносый выехал на дорогу, разогнался. И осторожно, стараясь не делать резких движений, взял патрон с сиденья.

– Твое? – Он подал патрон через плечо, как будто собираясь вернуть его Пахомову.

– Оставь себе. – Олег убрал руку с пистолетом, чтобы мужчина не смог ударить по ней локтем.

А именно это он и собирался сделать.

– Да зачем он мне?

Пахомов резко повел рукой, и патрон оказался у него в ладони.

– Не хочешь – не надо.

– Ты кто такой?

– Меньше знаешь – крепче спишь.

– Да я не боюсь, – с приблатненной интонацией проговорил водитель. – Давно уже разучился бояться.

– Смелый ты. На язык.

– Кто на язык смелый?! – вскинулся горбоносый. – А давай по-честному, раз на раз, посмотрим, кто кого?

– Не давай. Крути педали.

– Ссышь, когда страшно?

– Главное, чтобы ты ничего не боялся.

– Да я-то не боюсь! И тебя порву, как нефиг делать! Брось пушку – посмотрим!

– Зачем тебе это?

– Что зачем?

– Меня рвать зачем? Подвезешь меня до Малова, и езжай дальше. И с тобой все будет хорошо, и со мной ничего не случится.

– А если я хочу, чтобы с тобой случилось? – брызгая слюной, прохрипел горбоносый.

– Нельзя быть таким злым. Вредно для здоровья. И для жизни. Подумай над этим. Может, до старости доживешь. Я серьезно. Я очень серьезно. Подвезешь меня и живи себе спокойно.

– Че ты мне тут баки забиваешь? Думаешь, если ствол, то умнее меня?.. А сейчас посмотрим!

Горбоносый утопил педаль газа в полик, разогнал машину.

– Давай, стреляй! Посмотрим, какой ты храбрый!

Едва ли Олега устраивала большая скорость. Как бы на ментов не нарваться за нарушение правил дорожного движения. Но тормозить машину он не стал. И виной тому был черный джип, который обгонял «Мазду».

Окна в джипе были затемнены, но Олег увидел, как открылось боковое стекло. Парень в камуфляже, сидящий на переднем пассажирском сиденье, знаком велел водителю остановиться.

– Давай быстрей! – велел Пахомов.

И снова передернул затвор, металлическим звуком подстегивая горбоносого.

– Не, я так не играю! – мотнул головой тот.

Автомобиль начал сбавлять ход, джип обошел его.

– Ты же ничего не боишься! – презрительно усмехнулся Пахомов.

– Не боюсь!

«Мазда» снова стала набирать ход и даже обогнала джип. Но скорость все равно была уже не та, что прежде. Джип обогнал «Мазду», подрезал ее. Горбоносый ударил по тормозам, сила инерции вдавила Олега грудью в спинку переднего сиденья. От боли у него потемнело в глазах. И бунтарь сумел этим воспользоваться. Остановив машину, он резко развернулся, ударил Олега по руке, пистолет скользнул под переднее сиденье.

– Убью! – заорал горбоносый.

А мужик он мощный, сильный, к тому же драка с ним не входила в планы Пахомова. Олег понял, что «Мазда» для него уже не вариант, поэтому поспешил покинуть машину. А ствол у него есть – в рюкзаке, который за плечами. Как только представится возможность, он его вытащит. Сейчас главное – уйти от преследования.

А уйти он мог. Дело в том, что водитель джипа не совладал с маневром, его машину занесло, она съехала с полотна, перевернулась на бок. У Пахомова еще была фора, и никак нельзя было тратить ее на смутьяна.

Он выскочил из машины, рванул к лесу.

– Стой!

Пахомов обернулся и увидел, что горбоносый бежит за ним. Лицо перекошено от злобы, глаза бешеные. Но оружия у него не было. Ствол остался в машине: видно, не так уж и просто было выковырять его из-под сиденья.

Глянул Олег и на джип. Из машины уже вылез один камуфляжный, он помогал выбраться своему дружку. Вот-вот организуется погоня.

Пахомов мог бы остановиться, вырубить взбесившегося водителя, но сейчас на счету каждое мгновение. Да и в любом случае нужно было бежать быстро – так, чтобы ни горбоносый не догнал его, ни те, кто за ним. Бегом, бегом!

И маскировочная накидка была в рюкзаке, и запасной ствол, только вот возможность все это достать отсутствовала. Скорость сейчас была важней оружия и маскировки. А в отрыв Олег уходил уверенно. В груди горело от боли, дыхание тяжелое, с нездоровыми хрипами, но тем не менее бежал он быстро. И горбоносый стал отставать. Казалось, еще немного, и он совсем отвалится, как репей с хвоста собаки.

Но, как оказалось, «репей» прицепился слишком прочно. В полукилометре от шоссе начиналось болото, а горбоносый все еще продолжал бежать.

– Стой, падла! – еще и орал как резаный.

– Сам стой!.. Утонешь, осел! – Не должен был Олег тратить драгоценные силы на крик, но положение слишком серьезное, поэтому нужно было остановить безумца.

Он чувствовал тропинку под ногами, уверенно шел по ней. Болотная вода чавкала под ногами, струями выплескивалась наверх, ветки кустарников хлестали по лицу, но майора это не могло остановить. Тупое, но быстрое и безостановочное движение – это жизнь. Тут или пан, или пропал.

А горбоносый, в конце концов, понял, что бычье упрямство может стоить ему жизни. И повернул назад. В этот момент болото закончилось, под ногами зашуршала сухая трава. Пахомов, не сбавляя ход, свернул за куст орешника. И вдруг за спиной раздался сигнал «SOS»:

– Помогите!

Горбоносый погружался в трясину быстро, так, как будто сто чертей тащили его за ноги. А преследователей почему-то не было видно. Пахомов инстинктивно бросился к утопающему, но тут же понял, что не успеет добежать до него. А зачем тогда подставляться под пули?

Широкие плечи уже скрылись в жиже, но мужик продолжал цепляться руками за воду. Вскинул вверх подбородок, но это лишь на мгновение отсрочило смерть. Голова исчезла из виду, но мужик продолжал шевелить руками. Он хватался за воздух, который никак не мог стать его опорой. Но погружение слегка замедлилось. И когда из-за кустов показались люди в камуфляже, они увидели, как растопыренные пальцы исчезают в трясине. Парень в солнцезащитных очках бросился к утопающему, чтобы схватить его за руку, но почва стала уходить у него из-под ног, и он бросился назад. А руки исчезли.

Преследователи должны были понимать, что утонул водитель «Мазды». Они должны были продолжить погоню за Пахомовым, но почему-то встали как вкопанные. Над местом болотного захоронения булькала жижа, и они тупо наблюдали за этим. А один полез за рацией. Неужели они решили, что трясина поглотила майора Пахомова? Если так, то нужно было срочно возвращаться назад и уводить «Мазду». Если люди Чащина не заметили бегущего за Пахомовым водителя, то пусть они думают, что горбоносый уехал на своей машине.

Забор высокий, система видеонаблюдения охватывает все зоны, к тому же она продублирована вторым комплектом камер с встроенными в них датчиками движения. Охрана – по шесть человек в каждой смене, три сторожевых пса. Не сможет Пахомов прорваться через такой кордон. Или все-таки усилить охрану?

Чащин обследовал территорию, зашел в дом. Здесь у него самая настоящая крепость, даже башни есть, на одну можно будет установить пулемет. Или это слишком?

– Виктор Борисович! – в холл быстрым шагом вошел Корнаков.

Глаза светятся, рот до ушей.

– Что такое?

– Пахомов утонул!

– Утонул?! – Чащин знал, с кем имеет дело, поэтому не мог поверить в такую ерунду.

– В болоте. Кайман за ним шел, он видел, как Пахомова засосало. Аж чмокало, говорит!

– Он что, болото с проституткой перепутал?

– Да нет, не было проститутки. Болото засосало.

– Достали?

– Кого?

– Пахомова из болота достали?

– Зачем? Ясно же, что захлебнулся.

– А если это не он?

– А кто? За ним гнались! Кайман своими глазами видел, как Пахомов под воду ушел!

– Не верю… Пока его труп не увижу, не поверю… Труп достать надо.

– Как? Я знаю это болото! Там глубины нет!

– Так не бывает…

– Ну, я не знаю, – пожал плечами Корнаков.

Он всем видом давал понять, что его задача – охранять босса. А трупами пусть занимается кто-то другой.

– Кайман этим пусть займется. Достанет жмура, если там Пахомов, получит двести пятьдесят штук.

– Я скажу, – кивнул Корнаков.

– Скажи. И охрану организуй…

– Это само собой.

– И по высшему разряду… Татьяну сейчас должны подвезти, как только подъедет, дай знать.

Корнаков ушел, а Чащин подошел к бару, достал бутылку коньяка. Не мог он поверить, что Пахомова больше нет. Слишком это просто. Но радостное возбуждение охватило душу. Если Пахомов действительно утонул, то можно спать спокойно. И желательно в одной постели с Татьяной. Пока она ему не надоест…

Он пропустил пару бокалов и велел затопить сауну. Татьяна подъедет, он предложит ей расслабиться, она согласится… В конце концов, сколько можно кормить зверя вегетарианскими завтраками?

Поселок Малов, улица Колхозная, дом тридцать четыре. Здесь, судя по документам, и жил гражданин Боков Дмитрий Сергеевич. К самому дому Олег машину подгонять не стал. Бросил ее прямо на улице. И пешочком – в проулок. Ключи на всякий случай оставил себе. Ночь, темно, фонари горят только на центральной улице.

По темноте можно было спокойно выйти на шоссе, остановить машину и продолжить путь в сторону Москвы. Но до Москвы еще нужно добраться, а у него ни денег, ни документов. И там его считают убийцей. И будут считать, потому что в руках у волкобойского следствия – неопровержимые улики. Даже если спецназ накроет завод, это ничего не изменит. Чащин отмажется, а майор Пахомов сядет на долгие лета за убийство своих подчиненных. За убийство сотрудников полиции, которое ему никогда не простят.

Нет, прятаться за кого-то – не выход. Нужно действовать самому. И бить точно в цель, точно в середину паутины, которой Чащин опутал Волкобойск. Не станет паука, зачахнет и паутина…

Олег вышел на шоссе, которое вело к Омску и дальше – к Москве. Но повернул он в сторону Волкобойска. Если его считают покойником, это ему на руку. Это удваивает или даже утраивает его шансы.

Татьяна не отказывалась от спиртного, но пила по чуть-чуть. И раздеваться не торопилась. Он попытался снять с нее халат, но нарвался на леденящий взгляд. Тогда и пришла в голову мысль – он пропустит Знаменову через парилку, согреет ее душу и растопит лед в глазах, а там уже все пойдет как по маслу.

– Тебе понравился мой дом? – спросил он, теребя пальцами лацкан ее халата.

Она не отстранила его руку, но повела плечом. Интересная она женщина: вроде бы и не отказывает ему во взаимности, но и в руки не дается. Он, конечно, мог усилить нажим, но каждый раз ему что-то мешало. И взгляд у Татьяны как у революционного комиссара, обещающего светлое будущее. Как глянет, так в будущее и тянет. Об этом будущем он и грезит, а в настоящем остается с носом.

– Очень.

– Ты хочешь, чтобы это был наш дом?

Что, если Татьяна и сама мечтает о таком будущем? Мечтает, но положение любовницы ее не устраивает? Пожалуй, она хочет, чтобы ее почитали как жену. А Чащин хозяин своему слову, а раз так, отчего ж не пообещать?

– А это возможно?

– Возможно. Выпьем за это?

Татьяна кивнула, потянулась к бокалу и выпила до дна. Чащин усмехнулся. Вот тебе и следователь, борец за справедливость. Как поняла, что может стать женой богатого и очень влиятельного человека, – сразу все принципы побоку. Потому и выпила до дна. И душу под проникающим поцелуем откроет…

– Хороший коньяк?

– Очень.

– У меня все хорошее… У меня все должно быть самое лучшее. Ты со мной согласна?

– Если я лучшая, то да. – Татьяна повернулась к Чащину и смело, хотя и без вызова посмотрела ему в глаза.

Во взгляде у нее жизнеутверждающая ирония, на губах кокетливая улыбка уверенной в себе женщины.

– Так никто и не спорит!

Он взял Татьяну за руку, поднял со скамьи, поставил перед собой и развязал тесемку на халате. Остановила она его только в тот момент, когда он собирался распахнуть халат. Но удержала мягко, с улыбкой.

– Сначала выпьем.

– Да, конечно.

Они выпили. Только тогда Татьяна разделась. Но сделала это в парилке. Врываться он к ней не стал. Она же не просто так решила помыться и попариться. Женщина готовится к плотному общению с мужчиной, настраивается на таинство первой брачной ночи – ни к чему ей мешать.

Пока Татьяна отсутствовала, Чащин пропустил еще пару бокалов, добавил градуса. А когда она вернулась, смело распахнул ее халат. А там такое!

Но насладиться зрелищем он не успел – Татьяна с обещающей улыбкой запахнула халат. И снова предложила выпить. А он не отказался. Почему бы не плеснуть бензинчику на костер желаний?

А когда они выпили, Татьяна, внимательно глянув на него, сама скинула халат. И даже приняла призывную позу. А фигурка у нее действительно шик. Как у девочки. Кожа чистая, гладкая, упругая… Но почему-то у него все опустилось.

Татьяна не против полного сближения, но именно это его почему-то и останавливало. Что это, рефлекс у него такой вырабатывается? Или он просто вспомнил сцену из своего прошлого? Знал он одну юную особу с такой же прекрасной фигурой.

– Что-то не так? – заметив перемену в его настроении, спросила Татьяна.

– Да так, подумал об одной девочке, – признался он, чтобы не показаться слабаком.

– О какой девочке? – В ее голосе шевельнулись ревнивые нотки.

– Есть одна.

Он помнил, как в свое время в этой же сауне перед ним стояла Катя Сайко. Глупая девчонка по уши влюбилась в него, а он этим воспользовался.

Подумав о Кате, Чащин вспомнил, как всаживал шило в ее отца. Может, потому и охватило его нездоровое возбуждение? Потому вдруг и захотелось задушить Татьяну?

– Кто такая?

– Да есть одна. В Москве учится в юридической академии. Может, тоже следователем станет. Как ты.

– Сколько ей лет?

– Да лет двадцать уже.

Он облегченно вздохнул, осознав, что желание убивать ослабло.

– Красивая?

– Такая же, как и ты.

– Только моложе, – вздохнула она.

– Только моложе.

Татьяна снова вздохнула и так же тяжко. Но промолчала.

– Что такое? – усмехнулся он.

– Я уже немолодая. И шансов против этой девчонки у меня нет.

– Она ничего для меня не значит.

– А кто значит?

– Ты значишь.

Взгляд его потух, дыхание окончательно успокоилось. Но Татьяна отсела от него. Она хотела видеть его руки, контролировать движения. Похоже, она что-то почувствовала. Но ничего такого не случится. Страшное возбуждение спало, можно перевести дух. Хотя ночь еще только в самом начале.

– А еще кто?

– Никто.

– Ты был женат?

– Два раза.

– И где твои бывшие жены?

– Ты хочешь их увидеть?

– Я хочу их убить, – с леденящим спокойствием во взгляде сказала Татьяна.

– Что? – На какой-то миг Чащину вдруг стало не по себе.

Убивать здесь мог только он, и никто не смеет отбирать у него это право. И уж тем более убивать его самого.

– Шутка, – улыбнулась Татьяна.

И, глядя на нее, можно было поверить в то, что это действительно была шутка. Улыбалась она искренне, без всякой фальши.

– Шутка, – кивнул он. – Но прозвучало сильно.

– Наверное, потому что я тебя люблю.

– Любишь?

– С тех пор как впервые увидела.

Татьяна не лукавила, не хитрила. Она действительно могла влюбиться в Чащина. Только вот проявить свои чувства боялась. Потому что знала, с кем имеет дело. А она как-никак следователь. Тем более Чащин убил ее людей. И охотился на Пахомова. Ее можно было понять.

– А как же Пахомов?

– Его я тоже люблю, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала она.

– А кого больше?

– Давай не будем портить наш вечер.

– Пахомова любишь больше?

– Это уже не имеет значения.

– А если его уже нет?

– Его нет.

– Ты не поняла, его вообще нет! Он утонул. В болоте.

– Как утонул?

– Каком кверху!

– И труп вытащили?

– Вытащим.

Тело утопленника так и не достали. Технику в болото не загонишь, а без нее – только с водолазами. Смельчаков нашли, но трясина глубокая – работа идет с большим трудом. И пока безрезультатно.

Но работа идет. И о Пахомове пока ничего не слышно. Если не утонул, то, возможно, в Москву подался. Или где-то затаился… Но, скорее всего, в болоте он, там, на дне лежит.

– И что теперь? – едва слышно, через силу спросила Татьяна.

– Забудь о нем.

Она закрыла глаза, как будто пыталась сдержать слезы.

– Я попробую.

– А получится?

– Да. Наверное… Я приняла решение, я выбрала тебя, – сказала она, глядя на него без намека на какую бы то ни было иронию.

– Не похоже.

– Не терзай меня… Что ты там говорил о своих женах? – отстраненно спросила Татьяна.

Ее мало интересовали его жены, просто нужно было переменить разговор. И Чащин пошел ей навстречу.

– Хочешь их увидеть или убить? – усмехнулся он.

– Увидеть.

– Тогда нужно съездить на Кипр.

Чащин не обманывал. Его вторая жена Роза действительно съехала от него на Кипр, где он купил ей небольшой дом. Там она и живет. С каким-то греком. И пусть только попробует дать о себе знать.

– А где живет вторая жена?

– Это и есть вторая жена.

– А первая?

– Ушла… Я тогда еще не был богат, – усмехнулся он. – Я тогда служил в милиции на голом окладе. Я был очень честным ментом.

Первая жена Зоя действительно от него ушла. Она жила с мамой, а встречалась с одним типом, который редко оставлял ее у себя на всю ночь. Она возвращалась от него ночью. И однажды не вернулась домой. Просто пропала без вести. Виктор задушил ее собственными руками. Но это не помешало ему избить Гену Савинова, с которым встречалась жена. Он обвинил его в убийстве бывшей жены, и Гена бы сел, если бы нашли труп Зои.

– Странно, – тихо сказала Татьяна.

– Что странно?

– Я тебе верю… Я знаю, чем ты занимаешься. Я знаю, кто ты такой. Но я тебе верю… Верю, что ты не брал взяток.

– Не брал.

– Ты не хотел размениваться на мелочи, когда мог получить все.

– Да, я хотел все, – кивнул он, с интересом глядя на нее.

– В этом мы с тобой похожи… Я тоже честно служила закону. Но сейчас хочу получить все. Я хочу получить тебя… Это решение далось мне нелегко. А тебе?

– Это ты о чем?

– Я переступила через себя. И ты переступил через себя. Но я еще не получила тебя, а ты уже стал хозяином города. Думаю, это далось тебе непросто.

– Непросто.

– Все, можно закрыть тему… – улыбнулась она.

Казалось, Татьяна вот-вот поднимется со своего места, подойдет к нему, обнимет, приласкает. Он этого хотел. Но что-то удерживало ее. Возможно, страх. Вдруг он бросится на нее и задушит.

– Можно и закрыть… – кивнул он. – Если тебе неинтересно.

– Интересно, – сказала она. – Я же следователь. И приехала я сюда, чтобы изучить историю твоего успеха.

Ее действительно могла интересовать такая история, но Чащину казалось, что Татьяна больше думает о своей первой с ним ночи. И о том, чем это может для нее обернуться. Вдруг он захочет ее крови, а она догадывается, что такая беда может с ним случиться.

– История моего успеха – это история моих безобразий, – сказал он.

– Безобразия безобразиям рознь. – Она вдруг провела языком по губам.

– Например, я нагнул самого Мазая, – усмехнулся Чащин.

– О-о! – Ее искренне развеселила интерпретация событий из прошлого, которые сделали его тем, кем он являлся в настоящем.

И еще ей захотелось оказаться на месте Мазая, хотя и не в том смысле, о котором шла речь. И это желание развеселило ее.

– И в каком, интересно, доме он у тебя живет? – улыбнулась Татьяна.

– В каком доме? – не понял он.

– Меня ты, например, за городом держал, сейчас вот сюда привез. А Мазая ты где держишь?

– Мазая?

– Мазая.

– После того как в позу поставил?

Татьяна выразительно сыграла бровью, выражая свое «да».

– Я его не держу, он сам по себе… И тебя не держу, – немного подумав, добавил он.

– Я так понимаю, Мазай уже ничего не значит. – Татьяна продолжала улыбаться, но взгляд ее потускнел.

– Свадебный генерал. На моем празднике жизни.

– И я уже ничего не значу, – вздохнула она. – Была следователем, а стала…

– Ты останешься следователем. Возглавишь наше следственное управление. Или прокуратуру.

Татьяна вскинула брови. Ее вдохновила такая перспектива. Действительно, можно было бы организовать столь интересный для нее вариант. Если, конечно, игра будет стоить свеч.

– Все зависит от того, как ты будешь себя вести, – выразительно глянул на нее Чащин.

– Свадебный прокурор. На твоем празднике жизни, – в раздумье проговорила она.

– Тебя это не устраивает?

– Если вообще, то нет. Но если это твой праздник жизни… Мне нравится твой праздник жизни… И еще мне нравится хорошо себя вести…

– Ты хочешь быть хорошей девочкой?

– Да, и хочу за это выпить! – ярко улыбнулась она.

– Выпьем. А что будет дальше?

– Если ты не знаешь, то я тебе скажу. Алкоголь ведет к пороку – вот что я тебе скажу.

– За порок?

– За порок!

Они выпили на брудершафт, и Чащин поцеловал Татьяну в губы. Но удержать не смог.