Волосяная рубаха Штыря загорелась. Кашляя от невыносимой вони, Хватка слезящимися глазами смотрела, как щуплый маг катается по грязной земле рядом с костром. Тлеющие волосы дымились, вместе с искрами в ночное небо неслись проклятья. Поскольку остальные разогнуться не могли от хохота, капрал сама потянулась за мехом с водой и умостила его между ног. Выдернув пробку, она сжала бёдра и поливала Штыря струёй воды, пока не услышала шипение.

– Хватит! Хватит! – завопил маг, размахивая грязными руками. – Стой! Я же утону!

Рыдая, Вал повалился на землю и оказался опасно близко к огню. Хватка вытянула ногу и хорошенько пнула сапёра.

– А ну успокоились все! – рявкнула она. – А то все зажаритесь до хрустящей корочки. Худов дух!

Из сумрака рядом послышался голос Дымки:

– Мы помираем со скуки, капрал, в этом проблема.

– Если бы от скуки умирали, в мире не осталось бы ни одного живого солдата, Дымка. Так что слабое оправдание. А проблема в другом: начиная с самого сержанта, который вон там корчится, весь этот Опоннами проклятый взвод свихнулся.

– Не считая тебя, разумеется…

– Ты что, решила мне сапоги от дерьма вылизать, детка? Зря. Я посильней свихнулась, чем вы все. Иначе сбежала бы давным-давно. Боги мои, вы только гляньте на этих идиотов. Вот маг, который таскает рубаху из волос собственной мёртвой матери, а как только Путь откроет, так на нас сразу же набрасываются агрессивные суслики. Вот сапёр, у которого по всему телу ожоги, а вместо мочевого пузыря Путь, потому что я за три дня ни разу не видела, чтоб он в кусты отходил. Вот напанка, за которой настойчиво ходит бык-бхедерин – то ли слепой, то ли видит побольше нас, когда на неё смотрит. А ещё вот целитель, который так на солнышке перегрелся, что отхватил удар и мается теперь лихорадкой.

– Про Мураша даже не трудись напоминать, – прошептала Дымка. – Сержант и так всем фору даст в соревновании чокнутых психов…

– Я не закончила. Вот женщина, которая страсть как любит к друзьям сзади подкрадываться. И наконец, – добавила она с низким рычанием, – добрый старый Мураш. Нервы из холодного железа. Убедил себя, что это сами боги похитили Быстрого Бена, и Мураш в этом виноват. Каким-то образом. – Хватка подняла руку и, просунув палец под торквесы на левом плече, нахмурилась ещё больше. – Будто богам есть дело до Быстрого Бена, не говоря уж о самом сержанте. Будто они вообще на нас обращают внимание, что бы мы ни делали.

– Тебя беспокоят Тричевы торквесы, капрал?

– Поосторожней, Дымка, – прошептала Хватка. – Я не в настроении.

Штырь поднялся на ноги – мокрый и несчастный.

– Треклятая искра! – прошипел он. – Мелькнула, как горящая вошь – где-то здесь гуляет злобный дух, попомните мои слова.

– Попомните? – фыркнула Хватка. – Я их на твоём могильном камне вырежу, Худом клянусь!

– О, боги, какая вонь! – выругался Вал. – Сомневаюсь, что даже жиром вымазанный баргаст к тебе бы близко подошёл! Считаю, нужно голосовать – всем взводом. Проголосуем за то, что надо содрать эту отвратительную рубаху с прыщавого тельца Штыря и закопать где-нибудь – лучше всего под тонной отбросов. Что скажешь, сержант? Эй, Мураш?

– Тс-с-с! – прошипел тот, вглядываясь во тьму со своего места на самом краю светового круга от костра. – Там что-то есть!

– Если это ещё один злобный суслик… – начала Хватка.

– Я ничего не делал! – возмутился Штырь. – И никто мою рубашку не закопает, пока я жив. Так что забудь, сапёр. К тому же мы в этом взводе ни за что не голосуем. Худ знает, что вам там в Девятом позволял творить Скворец, но ты больше не в девятом, сечёшь?

– Цыц! – зарычал Мураш. – Там кто-то есть! Разнюхивает!

Прямо перед сержантом возникла громоздкая фигура. Тот взвизгнул и отпрыгнул назад, чуть не повалившись в костёр.

– Да это ж бхедерин! – заорал Вал. – Эй, Дэторан! Твой парень пришёл – ой! Боги, ты чем меня ударила, женщина? Булавой? Худов дух… Кулаком? Врёшь! Мураш, она мне чуть голову не проломила! Шуток не понимает – ой! Ой!

– Оставь его, – приказала Хватка. – И кто-нибудь, отгоните быка…

– Вот это я хочу увидеть, – хрюкнула Дымка. – Две тысячи фунтов рогов, копыт и члена…

– Хватит! Тут скромные особы присутствуют, детка. Смотри, Дэторан аж покраснела, избивая Вала до беспамятства.

– Я бы сказала, это от напряжения, капрал. Сапёр хорошо уклоняется… нет, ладно, вот этот пропустил по касательной. Ого!

– Полегче, Дэторан! – заревела Хватка. – У него и так глаза в разные стороны, и молись, чтобы ты ему необратимых увечий не нанесла!

– Ага, – вклинился Штырь. – У него ж в сумке «ругань», и если не туда бросит…

Этого хватило, чтобы Дэторан разжала кулаки и отступила. Вал неуверенно зашатался, затем мешком осел на землю, из сломанного носа сапёра текла кровь.

– Шуток не понимает, – промямлил он распухшими губами. А потом повалился набок.

– Прекрасно, – проворчала Хватка. – Если он до утра не очухается, а нам придётся выступать, угадай, Дэторан, кто потащит волокушу?

Могучая женщина нахмурилась и отвернулась, чтобы найти свой спальник.

– Кто ранен? – пискнул высокий голос. Солдаты подняли глаза и увидели Молотка, который ковылял к костру, кутаясь в одеяло. – Я слышал, была драка.

– О, рак печёный проснулся, – заметил Штырь. – Ты же больше на солнцепёке спать не будешь, а, целитель?

– Вал, – объяснила Хватка. – Погладил Дэторан против шерсти. Вырубился у костра – видишь?

Кивнув, Молоток доковылял до сапёра.

– Какой ужасный образ ты вызвала, капрал. – Он присел, начал осматривать Вала. – Худов дух! Нос разбит, челюсть сломана… и сотрясение – он тут сблевал тихонько. – Молоток гневно воззрился на Хватку. – Никому в голову не пришло остановить эту маленькую размолвку?

С тихим мычанием бхедерин развернулся и затопал куда-то во тьму.

Голова Молотка рывком развернулась.

– Фэнеровы копытца, это ещё что?!

– Соперник Вала, – пробормотала Дымка. – Наверное, понял, что тут ему уже ничего не светит.

Хватка со вздохом откинулась назад, глядя, как Молоток занимается бесчувственным сапёром. Взвод не склеивается. Мураш – не Скворец, Штырь – не Быстрый Бен, да и я – не капрал Калам. Если были лучшие из лучших среди «Мостожогов», то в Девятом. Хотя, конечно, Дэторан идёт ноздря в ноздрю с Тротцем…

– Лучше бы чародей пришёл – да поскорее, – прошептала через некоторое время Дымка.

Хватка кивнула в темноте, затем сказала:

– Может, капитан с остальными уже добрались до Белолицых. Может, мы с Быстрым Беном явимся слишком поздно, чтобы хоть как-то повлиять на исход…

– Мы и так ни на что не повлияем, – сказала Дымка. – Ты имеешь в виду, что мы опоздаем на представление.

– Ну, вот это, может, и к лучшему.

– Говоришь прямо как Мураш.

– Ну да, ага, дело-то пахнет жареным, – тихонько ответила Хватка. – Лучший маг в подразделении пропал. Добавь зелёного капитанчика-аристократика и то, что Скворца забрали, в общем, – мы уже не та рота, которой были прежде.

– С самой Крепи, это уж точно.

Хаос и ужас в подземных тоннелях в день Канонады встали перед внутренним взором Хватки, и она поморщилась.

– Свои же предали. Это самое худшее, Дымка. Я согласна погибнуть под мечами врагов или от магического огня, да хоть бы демон разорвал меня на кусочки. Но не от ножа, который свой же человек вонзил тебе в спину… – Она сплюнула в огонь.

– Там мы сломались, – сказала Дымка.

Хватка снова кивнула.

– Может, – продолжила Дымка, – если Тротц проиграет состязание с Белолицыми и нас всех казнят, это и к лучшему. С баргастами или без – а я не очень-то рвусь на эту войну.

Хватка неотрывно смотрела в огонь.

– Думаешь о том, что может случиться, когда мы снова пойдём в бой.

– Мы стали хрупкие, капрал. Покрылись трещинами…

– Доверять некому, в этом проблема. И драться не за что.

– Ну, тут есть ответ – Дуджек, – сказала Дымка.

– Ага, наш Кулак-предатель…

Дымка тихонько фыркнула.

Хватка покосилась на подругу, нахмурилась.

– Что?

– Никакой он не предатель, – тихо сказала Дымка. – Нас отпустили только ради Бруда и тисте анди, иначе бы они с нами на переговоры не пошли. Ты не думала, капрал, кто этот новый знаменосец Однорукого?

– Как там его? Арантал? Артантос. Ха. Он появился…

– Где-то через день после того, как нас официально объявили вне закона.

– И что? Кто он, как ты думаешь, Дымка?

– Высокоранговый Коготь, я считаю. Прибыл по приказу Императрицы.

– А доказательства?

– Нету.

Хватка вновь хмуро посмотрела в огонь.

– Ну и кто теперь шарахается от каждой тени?

– Мы не предатели, – повторила Дымка. – Мы исполняем волю Империи, капрал, как бы там это ни выглядело. Скворец тоже это знает. И может, целитель, и Быстрый Бен…

– Короче, Девятый.

– Да.

Хватка помрачнела ещё сильнее, поднялась, подошла к Молотку и присела рядом.

– Как он там, целитель? – спросила тихо.

– Не настолько плохо, как мне показалось вначале, – буркнул Молоток. – Слабое сотрясение. Это хорошо – у меня проблемы с Путём Дэнул.

– Проблемы? Какие ещё проблемы?

– Не уверен. Он стал… нечистый. Будто… заражённый чем-то. У Штыря те же проблемы с его Путём. Может, это и задержало Быстрого Бена.

Хватка крякнула.

– Нет бы с самого начала сказать.

– Занят был, отходил от своего «солнечного удара», капрал.

Она сощурилась.

– Если это не солнце, то что же тогда?

– Зараза с моего Пути передаётся наружу. Это я выяснил.

– Молоток, – сказала после небольшой паузы Хватка, – ходит слух, дескать, нас не совсем по правде объявили вне закона, не так, как говорят Скворец с Дуджеком. Может, на деле Императрица, наоборот, нам выдала приказ.

В свете костра круглое лицо целителя казалось невыразительным. Он пожал плечами.

– Этого я ещё не слыхал, капрал. По духу похоже на выдумку Мураша.

– Нет, но ему понравится, когда услышит.

Маленькие глазки Молотка впились в лицо Хватки.

– И зачем же ты ему собираешься это рассказывать?

Хватка приподняла брови.

– Зачем рассказывать Мурашу? Ответ-то очевиден, целитель. Люблю смотреть, как он паникует. К тому же, – она пожала плечами, – это ведь только пустой слух, да? – Хватка выпрямилась. – Сделай так, чтобы сапёр смог завтра выйти в дорогу.

– Мы выступаем, капрал?

– Если маг появится.

– Ясно. Сделаю, что смогу.

Раздирая скрюченными пальцами гнилостную, отравленную энергию, Быстрый Бен вырвался с собственного Пути. Давясь, сплёвывая от горького, болезненного привкуса во рту, маг неуверенно прошёл ещё несколько шагов, и чистый ночной воздух хлынул в его лёгкие. Затем чародей остановился, подождал, пока не прояснится в голове.

Полдня прошли в отчаянной, почти бесконечной борьбе за то, чтобы вырваться из Владений Худа, но Бен знал: из Путей, которыми он пользовался, именно этот меньше всего поддался отраве. На других бы он просто погиб. От этой мысли Бен почувствовал себя ограбленным: маг, лишённый своей силы, способности повелевать собственным могуществом, становился бессмысленным, бессильным.

Резкий, прохладный ветер степей омывал его, стирал капельки пота с дрожащих рук и ног. Над головой мерцали звёзды. В тысяче шагов к северу над дерезняком и травянистыми бугорками высилась гряда холмов. У основания ближайшего плескался тусклый свет костра.

Бен вздохнул. С самого начала путешествия он ни с кем не мог установить чародейский контакт. Паран мне оставил взвод… лучше, чем я мог надеяться. Интересно, сколько дней мы потеряли. А я ведь должен был поддержать Тротца, если дела пойдут не так…

Бен встряхнулся и пошёл вперёд, продолжая бороться с остаточным, обессиливающим влиянием заражённого Пути Худа. Это атака Увечного бога, война против самих Путей. Магия стала мечом, который его сразил. Теперь Скованный хочет уничтожить это оружие, сделать врагов безоружными. Беспомощными.

Чародей на ходу закутался в пропылённый плащ. Нет, не совсем беспомощными. Хитрость при нас. Более того, мы способны почуять, что это финт, ложный выпад – я способен, по крайней мере. Ведь это и есть финт – весь Паннионский Домин и его заразное влияние. Скованный сумел как-то открыть шлюзы на Путь Хаоса. Тут нужен канал, проводник, возможно, сам Паннионский Провидец, который и не понимает, что его используют, что он всего лишь пешка, брошенная вперёд в начальном гамбите игры. Гамбите, призванном испытать волю, умения его врага… И мы должны снять эту пешку. Быстро. Решительно.

Быстрый Бен подошёл ближе к свету костра, услышал тихий гул голосов… и почувствовал, что вернулся домой.

Тысяча черепов на шестах плясали над гребнем, горящие косы из промасленной травы создавали пламенную гриву над выцветшими гримасами смерти. Голоса взвивались и спадали, сливаясь в дрожащем, монотонном песнопении. Рядом с тем местом, где стоял Паран, молодые воины состязались с короткими крюк-ножами в руках. Время от времени кровь брызгала в круговой очаг клана и шипела – баргасты, похоже, считали выяснение отношений важнее всего прочего.

Среди взводов «Мостожогов» бродили женщины баргастов, выдёргивали солдат обоих полов и тащили в крытые шкурами шатры. Поначалу капитан хотел запретить все амурные похождения, но затем отбросил эту мысль как нереализуемую и немудрую. Завтра или послезавтра все мы можем погибнуть.

Здесь собрались кланы Белого Лица. Шатры и юрты племён Сэнан, Гилк, Ахкрата и Барахн, а также многих других, покрывали долину. Паран прикинул, что на зов Хумбролла Тора откликнулись примерно сто тысяч баргастов. Они явились на совет, но не только. Явились, чтоб принять вызов Тротца. Он – последний из своего клана, на его теле – татуировки и шрамы, рассказывающие историю его племени, историю длиной в пятьсот поколений. Он пришёл как родич, чтоб оживить кровные узы… и не только, хотя никто так и не удосужился объяснить мне, что ещё подразумевал вызов Тротца. Ублюдки молчаливые. Слишком много тут тайн…

Нит’ритальский воин влажно захрипел, когда воитель враждебного клана распорол ему горло крюк-ножом. Голоса заревели, послышались проклятия. Сражённый воин извивался на земле у очага, жизнь его растекалась блестящей лужей вокруг тела. Его убийца обходил костёр под торжествующие крики толпы.

Не обращая внимания на презрительное шипение и проклятья со стороны баргастов, к капитану подошёл Чёрный морант, Вывих.

– Любовью ты здесь не пользуешься, – заметил Паран. – Не знал, что моранты залетают для охоты так далеко на восток.

– Не залетают, – ответил Вывих. Его голос прозвучал тонко и глухо из-под хитинового шлема. – Это древняя вражда, рождённая памятью, а не опытом. Память эта ложна.

– Вот как? Я бы посоветовал не пытаться донести до них твоё мнение.

– Да, это бессмысленно, капитан. Мне любопытно узнать, этот воин, Тротц, – он действительно исключительно искусный боец?

Паран поморщился.

– Он во многих знатных передрягах побывал. Думаю, за себя постоять может. Честно говоря, я никогда не видел его в бою.

– А те из «Мостожогов», что видели?

– Отзываются презрительно. Но они обо всём отзываются презрительно, так что я не уверен, можно ли верить их словам. Скоро сами увидим.

– Хумбролл Тор избрал своего бойца, – сообщил Вывих. – Одного из собственных сыновей.

Капитан подозрительно прищурился, глядя в темноте на Чёрного моранта.

– Где ты это услышал? Ты что, понимаешь язык баргастов?

– Он похож на наш. Весть об этом выборе у всех на устах. Младший сын Хумбролла, ещё не стал мужчиной, два месяца до Смертной Ночи – обряда взросления. Родился с клинками в руках. Не знал поражений в поединках, даже против опытных воинов. Тёмное сердце, не знает жалости… описаний ещё много, но мне скучно их повторять. Скоро мы увидим этого искусного юношу. Всё остальное – лишь пустая трата дыхания.

– И всё равно я не могу понять, зачем вообще понадобился этот поединок, – заявил Паран. – Тротц ведь ни на что не претендует – история прямо записана на его коже. Какие могут быть сомнения в её подлинности? Он ведь баргаст с ног до головы – только посмотри на него.

– Он претендует на право вождя, капитан. История племени указывает, что его род берёт начало от Первых Основателей. Его кровь чище, чем у этих кланов, поэтому он должен бросить вызов, чтобы подтвердить своё положение.

Паран поморщился. Живот скрутило узлами. Во рту появился кислый привкус, который не могли смыть ни вино, ни эль. Во сне его преследовали видения – холодная пещера под Домом Финнэста, резные плиты, древние, бездонные образы из Колоды Драконов. Даже сейчас, если закрыть глаза и ослабить волю, он чувствовал, будто падает, проваливается в Обитель Зверей – дом т’лан имассов, где стоит пустой трон из оленьих рогов. Видение обладало мощью физического присутствия, ощутимого всеми чувствами, будто Паран в теле перенёсся в это место. И время… если только это время – не сейчас, а трон – не стоит и не ждёт… ждёт нового обладателя. Интересно, то же чудилось Императору? Когда он оказался перед Троном Тени? Могущество, власть над ужасными Псами, всё это – в одном шаге?

– Тебе плохо, капитан.

Паран покосился на Вывиха. На полуночно-чёрной броне моранта играли отсветы огня, создавали иллюзию глаз в складках шлема. Единственным доказательством того, что под хитиновой бронёй скрывается человек из плоти и крови, была безвольная, изуродованная кисть правой руки. Усохшая, раздавленная некромантической хваткой духа рхиви… вся рука обвисла, как мёртвая. Медленно, но неотвратимо, бесчувствие будет подниматься… к плечу, затем к груди. Через год этот человек умрёт – чтобы спасти его, понадобилось бы целительное касание бога, а это вряд ли случится.

– Живот свело, – ответил капитан.

– Обманываешь недосказанным, – заметил Вывих. Затем пожал плечами. – Как пожелаешь. Я не буду допытываться.

– Мне нужно от тебя кое-что, – сказал через некоторое время Паран, пристально глядя на очередной поединок перед кругом-очагом. – Если ты и твой кворл не слишком устали…

– Мы довольно отдохнули, – сказал Чёрный морант. – Проси, и я исполню.

Капитан набрал полную грудь воздуха, затем со вздохом выдохнул и кивнул.

– Хорошо. Спасибо.

На востоке разгорелся свет, растёкся по расселинам в гряде холмов к югу от Баргастских гор. Дрожа от холода, Паран красными глазами смотрел на первое движение в огромном, окутанном дымом лагере в долине. Он умел различать кланы по варварским знамёнам над хаотической россыпью шатров – Скворец подготовил капитана на славу – и внимательнее всего следил за теми, кого командир перечислил в списке вероятных возмутителей спокойствия.

С одной стороны от площадки Поединка, где Тротц и воин Хумбролла Тора скоро сойдутся в поединке, располагался тысячный лагерь клана Ахкрата. Их можно было отличить по затычкам в носу, одиночным косам и разноцветным доспехам, собранным из обломков брони убитых морантов – Зелёных, Чёрных, Красных и – то тут, то там – Золотых. Это было наименее многочисленное представительство баргастов, которое проделало самый дальний путь, но считалось при этом свирепейшим из всех. Заклятые враги клана Ильгрес, который сейчас сражался за Бруда, могли помешать заключить прочный союз.

Главным соперником Хумбролла Тора был военный вождь Марал Эб, который привёл множество воинов собственного клана Барахн – более десяти тысяч вооружённых, выкрашенных красной охрой баргастов в бронзовых панцирях, с украшенными дикобразьими иглами волосами. Всегда был риск, что, если подвернётся случай, Марал попытается сместить Хумбролла, только за прошлую ночь произошло более пятидесяти поединков между барахнами и воинами клана Хумбролла Тора – сэнанами. Вызов вождя мог привести к открытой войне между кланами.

Но самыми странными воинами из всех, кого Паран видел, были гилки. Волосы они обрезали так, что оставались жёсткие, узкие полоски, а доспехи составляли из панцирей каких-то черепах. Довольно низкорослые и кряжистые по меркам баргастов, эти воины, по мнению капитана, могли сравниться с любой тяжёлой пехотой.

Десятки более мелких кланов дополняли гремучую смесь племенного союза Белолицых. Все они враждовали друг с другом, поминали давние обиды и преступления, чудом казалось то, что Хумброллу Тору вообще удалось собрать их вместе, не говоря уж о том, чтобы поддерживать мир пятый день кряду.

А сегодня всё решится. Даже если Тротц выиграет поединок, никто не гарантирует, что его примут с распростёртыми объятьями. Могут начаться кровавые стычки. А если он проиграет… Паран попытался отогнать мысли о такой возможности.

Чей-то заунывный вой приветствовал рассвет, и внезапно лагеря пришли в движение, наполнились безмолвными фигурами. Затем раздался приглушённый звон оружия и доспехов, который перекрывал временами лай собак и крики гусей. Площадка Поединка будто вдохнула воздух гигантскими лёгкими, и к ней со всех сторон начали стягиваться воины.

Паран оглянулся и увидел, что его «Мостожоги» медленно собираются – будто дичь, встревоженная рожком охотника. Около тридцати малазанцев – капитан знал, что они готовы дать бой, если дело пойдёт плохо; и знал, что бой этот окажется недолгим. Паран вгляделся в утреннее небо, надеясь заметить тёмную точку – быстро подлетающего на кворле Вывиха, – но серебристо-голубой свод оставался безупречно чистым.

Воцарившаяся среди баргастов тишина обеспокоила Парана. Он обернулся и увидел, как Хумбролл Тор шагает через толпу, чтобы занять своё место в центре Площадки. С самого прибытия капитан впервые оказался так близко от вождя. Это был огромный, дикий воин, увешанный засохшими, смятыми кожистыми мешками человеческих голов, из которых удалили кости. Чешуйчатый доспех из монет ярко блестел в утреннем свете: клад древних, неведомых кругляшей, который когда-то нашли сэнаны, был, должно быть, очень велик, ведь каждый воин племени носил такую броню. Да их там был, наверное, Худов корабль. Или какой-нибудь храм, набитый деньгами до потолка.

Вождь не стал тратить времени на слова. Отцепил от пояса шипастую булаву, воздел её к небу и медленно повернулся, пока не совершил полный круг. Все смотрели на него, по краям Площадки стояли лучшие воины всех племён, остальные толпились позади – до самых склонов долины.

Хумбролл Тор замер, когда какая-то собака бездумно потрусила через Площадку. Метко брошенный камень заставил её взвизгнуть и сбежать. Вождь что-то проворчал себе под нос, затем взмахнул оружием.

Паран увидел, как из толпы вышел Тротц. Покрытый татуировками баргаст надел обычный доспех малазанских морпехов – из вываренной кожи, с заклёпками и железными полосами на плечах и бёдрах. Свой полушлем он снял с мёртвого офицера из солдат Арэна, в Семи Городах. Наносник и боковые щитки были филигранно инкрустированы узором из серебра. Шею защищала кольчужная бармица. На левую руку он надел круглый щит, кулак защищала шипастая железная рукавица. В правой Тротц сжимал прямой меч-палаш со скруглённым остриём.

Его появление вызвало низкое рычание со стороны собравшихся баргастов, на которое Тротц ответил суровой ухмылкой, открывшей синие подпиленные зубы.

Некоторое время Хумбролл Тор разглядывал его, будто не одобрял выбор не традиционного для баргастов, а малазанского вооружения, затем вождь повернулся в противоположном направлении и вновь взмахнул булавой.

На краю круга появился его младший сын.

Паран не знал, чего ожидать, но облик этого щуплого, ухмыляющегося юнца – в одной лишь кожаной одежде, с одиноким крюк-ножом в правой руке – никак не сочетался ни с одним из образов, которые капитан себе воображал. Как такое понимать? Это какое-то изысканное оскорбление? Или Тор хочет проиграть наверняка? Даже ценой жизни своего младшего сына?!

Повсюду воины принялись топать ногами по земле, выбивая ритмичную дробь, которая эхом раскатилась по всей долине.

Безымянный юнец ленивой походкой вошёл в круг, встал напротив Тротца на расстоянии пяти шагов. Мальчик окинул «мостожога» взглядом и заухмылялся ещё шире.

– Капитан, – прошептал рядом чей-то голос.

Паран обернулся.

– Капрал Бестолочь? Чего тебе? И давай быстро.

Невесёлое выражение лица худющего, сутулого солдата было сегодня даже мрачнее, чем обычно.

– Мы что спросить хотели, сэр… Если схватка пойдёт плохо, ну, то есть мы с ребятами придержали немного морантской взрывчатки. «Ругань» опять же, пять штук у нас есть. Можем пробить что-то вроде коридора – видите вон там холмик – мы решили: хорошее место, чтоб туда влезть да закрепиться. Склоны крутые…

– Спрячьте, капрал, – тихо прорычал Паран. – Мои приказы не изменились. Всем стоять смирно.

– Он, конечно, недомерок, сэр, но что, если…

– Ты меня слышал, солдат.

Бестолочь кивнул.

– Так точно. Только вот, хм, человек девять, может, десять, они, ну, то есть бурчат, мол, делаем что надо и к Худу вас… сэр.

Паран оторвал взгляд от двух неподвижных воинов в круге и посмотрел в водянистые глаза капрала.

– А ты, значит, их представитель, Бестолочь?

– Нет! Не я, сэр! У меня мнения нет и не было никогда. И не будет даже, капитан. Нет, не я. Я вам просто докладываю, чего взводы говорят, вот и всё.

– А вон они стоят, смотрят, как мы с тобой разговариваем, то есть делаем ровно то, что они хотели. Ты – их рупор, капрал, желаешь ты того или нет. В такой ситуации мне, пожалуй, стоит убить посланника, хотя бы ради того, чтоб избавиться от его глупости.

Угрюмое лицо капрала помрачнело.

– Я бы не пытался на вашем месте, сэр, – медленно сказал он. – Последний капитан, который на меня меч поднял… я ему шею сломал.

Брови Парана взметнулись. Храни меня, Беру, я даже настоящих идиотов в этой роте недооцениваю.

– Постарайся на сей раз держать себя в руках, капрал, – сказал он. – Иди к своим товарищам и прикажи стоять смирно, пока я не дам сигнал. Скажи, что без боя мы не сдадимся, но если пойдём на прорыв, когда баргасты этого больше всего ждут, все поляжем, и быстро.

– Мне им вот это всё говорить, сэр?

– Своими словами, если хочешь.

Бестолочь вздохнул.

– Ну, это легко. Я пойду тогда, капитан.

– Да уж иди, капрал.

Вновь повернувшись к кругу, Паран увидел, что Хумбролл Тор встал точно между двумя бойцами. Если вождь и обращался к ним, то кратко и тихо, затем отступил на шаг, вновь поднимая булаву над головой. Топот воинов стих. Тротц взял щит на изготовку, отставил левую ногу назад, а меч поднял в защитную позицию. Неловкая поза юнца не изменилась, нож свободно висел в опущенной руке.

Хумбролл Тор отступил к краю круга, в последний раз взмахнул булавой над головой и опустил её.

Поединок начался.

Тротц отступил, присел, подняв щит почти до уровня глаз. Остриё палаша двинулось вперёд, когда он чуть разогнул руку.

Юноша повернулся лицом к Тротцу, нож в его руке чуть покачивался, точно голова змеи. В ответ на какое-то невидимое изменение в позе Тротца он проворно отскочил влево, клинок неловко взметнулся вверх для защиты, однако «мостожог» не пошёл вперёд. Между ними по-прежнему оставалось десять шагов.

Юнец подобрался ближе, заходя сбоку, Тротц лишь развернул ему навстречу щит. Ещё шаг. Меч «мостожога» скользнул вбок. Парень отскочил, затем вновь приблизился – под более острым углом.

Как флегматичный пехотинец, Тротц повернулся, чтобы переставить ногу – и тогда баргаст атаковал.

Паран невольно фыркнул, когда теложеловесность «мостожога» вдруг испарилась. Лишая себя естественного преимущества в росте, Тротц встретил молниеносное нападение в низкой стойке за щитом, внезапно рванулся вперёд, навстречу высокому удару юноши. Крюк-нож слабо скользнул по шлему Тротца, затем тяжёлый круглый щит врезался в грудь баргасту и отбросил его.

Юнец ударился о землю, покатился, поднимая тучу пыли.

Глупец погнался бы за ним – и встретил сверкающий в пронизанной солнцем пыли нож, но Тротц просто вновь укрылся за щитом. Юноша вынырнул из клубов пыли, с испачканным лицом, подрагивающим ножом. Ухмылка никуда не делась.

Ловкий баргаст начал быстрый, стремительный танец, закружился вокруг Тротца, мечась то в одну, то в другую сторону, играя с ярким солнечным светом, отблесками на оружии и доспехах, поднимая тучи пыли. В ответ «мостожог» лишь разворачивался в одном из четырёх направлений – в собственном невидимом квадрате – и ждал. Казалось, он всякий раз удерживает стойку слишком долго, всякий раз методично печатает шаг малазанского пехотного строя, будто тупоголовый новобранец. Он игнорировал все ложные выпады, не атаковал, когда мальчик терял равновесие и спотыкался – наверняка наигранно.

Воины в кругу начали разочарованно кричать. Это был не тот поединок, к какому они привыкли. Тротц отказывался играть в игру юноши. Он теперь – солдат Империи, и это – дополнение к его истории.

Юноша вновь атаковал, клинок засвистел в бешеной пляске финтов, а затем нанёс режущий удар вниз, целясь в правое колено «мостожога» – через щель в доспехах. Щит опустился, отводя нож в сторону. Горизонтальный взмах палаша должен был прийтись мальчику в голову. Тот пригнулся, клинок без толку скользнул по кончику сапога Тротца. «Мостожог» ударил щитом в лицо юноше.

Баргаст отшатнулся, кровь хлынула у него из носа. Однако нож взметнулся вверх, безошибочно обошёл край щита и вонзился в щель в доспехах на левой руке Тротца, крюк вошёл в плоть, а затем рванулся назад, рассекая связки и жилы.

Малазанец обрушил свой палаш и отсёк юноше правую руку у самого запястья.

Кровь хлынула на обоих воинов, но схватка не закончилась. Паран поражённо смотрел, как левая ладонь юнца метнулась вверх, напряжённые пальцы вошли под нижний щиток шлема, в горло Тротцу. Странный булькающий звук вырвался из глотки «мостожога». Рука со щитом безвольно обвисла в потоке крови, колени подогнулись, и Тротц осел на землю.

Последним движением Тротца стал молниеносный взмах палашом, который пришёлся в живот юноше. Гладкая плоть разошлась, баргаст успел посмотреть вниз и увидеть, как его внутренности вываливаются наружу в потоке густой жидкости. Он содрогнулся и рухнул на землю.

Тротц лежал рядом с умирающим мальчиком, отчаянно тянулся к горлу и молотил ногами воздух.

Капитан рванулся вперёд, но один из его «мостожогов» оказался быстрее – Грунт, слабый целитель из одиннадцатого взвода, ворвался в круг и оказался рядом с Тротцем. В руках солдата блеснул маленький нож-выкидушка, когда он оседлал извивающегося воина и насильно откинул ему голову, чтобы показалось горло.

Вокруг воцарился кромешный ад. Круг рассыпался, баргасты устремились вперёд с оружием в руках, не понимая, правда, что с ним делать. Паран резко повернул голову, увидел, что его «мостожоги» сгрудились в кольце вопящих, ревущих дикарей.

Вопли и шум вдруг перекрыл звук рога. Многие обернулись. Воины клана Сэнан восстанавливали священный круг, ревели, выталкивая обратно иноплеменников и женщин.

Хумбролл Тор вновь поднял свою булаву – безмолвный, но решительный призыв к порядку.

Послышались крики от баргастов, которые окружили «Мостожогов», и капитан увидел в высоко поднятых руках своих солдат морантскую взрывчатку. Баргасты отступали, отводили назад сулицы для броска.

– «Мостожоги»! – заорал Паран, устремившись к ним. – А ну убрали эти треклятые худовины! Живо!

Во второй раз затрубил рог.

Все обернулись. Смертоносные гранаты вновь скрылись под плащами и дождевиками.

– Стоять вольно! – прорычал Паран, оказавшись рядом с солдатами. Уже потише он добавил: – Держитесь, треклятые идиоты! Никто не рассчитывал на Худом деланную ничью! Не теряйте головы. Капрал Бестолочь, иди к Грунту и выясни, какого Фэнера он там делал с ножиком – и узнай, как там Тротц – знаю, знаю, похоже ему конец. Но и парню тоже. Кто знает, может, вопрос в том, кто умрёт первым…

– Капитан, – вклинился один из сержантов. – Они ж просто на нас нависли, вот и всё. Мы ж ничего не собирались – мы вашенского сигнала ждали, сэр.

– Рад слышать. А теперь ухо держите востро, но не горячитесь, а я пойду-ка переговорю с Хумброллом Тором. – Паран развернулся и направился обратно в круг.

Лицо вождя баргастов посерело, его взгляд то и дело возвращался к маленькой фигурке, которая лежала – зловещая, неподвижная – на запятнанной кровью земле в дюжине шагов от него. Полдюжины мелких вождей собрались вокруг Хумбролла, каждый орал, чтобы его выслушали прежде соперника. Тор ни на кого из них не обращал внимания.

Паран протиснулся сквозь толпу. Одного взгляда вправо хватило, чтобы заметить, как Бестолочь присел рядом с Грунтом. Целитель плотно прижал руку к ране на правой руке Тротца и шептал что-то себе под нос. Глаза его были закрыты. Судя по лёгкому движению, Тротц ещё не умер. Капитан заметил, что «мостожог» перестал биться в конвульсиях. Грунт каким-то образом умудрился дать ему возможность дышать. Паран недоверчиво покачал головой. Если сломать глотку, человек умирает. Разве только рядом окажется целитель с Высшим Дэнулом… а Грунт точно не такой, он – полевой лекарь с парочкой полезных заклинаний в рукаве, как он только сотворил подобное чудо?..

– Малазанец! – Маленькие, невыразительные глазки Хумбролла Тора впились в Парана. Вождь взмахнул рукой. – Нам с тобой нужно поговорить. – Он переключился с даруджийского на родной, чтобы проорать приказ окружавшим воинам. Те отступили, хмурясь и бросая ядовитые взгляды на капитана.

В следующий миг Паран оказался лицом к лицу с вождём. Хумбролл Тор некоторое время разглядывал его, затем сказал:

– Твои воины мало тебя ценят. Мягкая кровь, говорят они.

Паран пожал плечами.

– Они солдаты. Я – их новый командир.

– Они непокорны. Ты должен убить одного или двух, тогда остальные начнут тебя уважать.

– Моя задача сохранить им жизнь, а не убивать, вождь.

Глаза Хумбролла Тора сузились.

– Твой баргаст дрался в вашем, иноземном стиле. Он не дрался как наш родич. Двадцать три поединка у моего безымянного сына. Всегда побеждал, и ни единой раны. Я потерял свою плоть и кровь, великого воина.

– Тротц ещё жив, – сказал Паран.

– Должен умереть. Сломай человеку глотку, и судороги его доконают. Ему не должно было хватить сил на взмах меча. Мой сын пожертвовал рукой, чтобы убить его.

– Отважный поступок, вождь.

– И тщетный, похоже. Говоришь, Тротц выживет?

– Не знаю. Мне нужно поговорить со своим целителем.

– Духи молчат, малазанец, – сказал после паузы Хумбролл Тор. – Они ждут. Подождём и мы.

– Твои младшие вожди могут не согласиться с этим, – заметил Паран.

Тор нахмурился.

– Это дело баргастов. Возвращайся к своим воинам, малазанец. Сохрани им жизнь… если сможешь.

– Наша судьба зависит от того, выживет ли Тротц?

Огромный воин оскалил зубы.

– Не только. Я с тобой закончил. – Он повернулся спиной к капитану. Младшие вожди снова заголосили.

Паран отступил, пытаясь совладать с приступом боли в животе, и направился туда, где лежал Тротц. Не сводя глаз с баргаста, он присел рядом с целителем, Грунтом. Между ключицами Тротца зияла дыра, из которой торчала полая костяная трубочка. При каждом вздохе баргаста она издавала тихий свист. Горло было смято, превратилось в опухшую массу зеленоватых и лиловых синяков. Глаза Тротца были открыты, в них блестели сознание и боль.

Грунт оглянулся.

– Я исцелил сосуды и сухожилия в руке, – тихо сказал он. – Ампутировать не придётся, я думаю. Но сильно ослабнет, если только Молоток не окажется тут очень быстро.

Паран указал на костяную трубочку.

– А это что за штука, целитель?

– С Путями играть сейчас нелегко, сэр. Да я бы и не смог такое вылечить. Это лекарский приёмчик, я ему выучился у Бойка, когда служил в Шестой армии. Всегда он придумывал способы обойтись без магии, потому что никак свой Путь не мог открыть, когда приходилось жарко.

– Решение… временное.

– Точно, капитан. Нам нужен Молоток. И быстро.

– Ловко сделано, Грунт, – сказал Паран, поднимаясь. – Ты молодец.

– Спасибо, сэр.

– Капрал Бестолочь.

– Капитан?

– Позови сюда нескольких солдат. Не хочу, чтобы какой-нибудь баргаст подобрался слишком близко к Тротцу. Когда Грунт скажет, перенесёте его к нам в лагерь.

– Слушаюсь, сэр.

Паран посмотрел вслед убегавшему солдату, затем повернулся к югу и окинул взглядом небо.

– Ну, Худов дух! – пробормотал он с явным облегчением.

Грунт поднялся.

– Вы к ним Вывиха послали, да, сэр? Смотрите, он с пассажиром. Но это, наверное, Быстрый Бен…

Паран медленно улыбнулся, прищурился, глядя на чёрную точку над холмами.

– Только если Вывих нарушил мой приказ, целитель.

Грунт присмотрелся.

– Молоток. Фэнеровы копытца, это отличный ход, капитан.

Паран посмотрел в глаза целителю.

– Никто на этом задании не умрёт, Грунт.

Старый солдат медленно кивнул, затем вновь опустился на колени, чтобы заняться Тротцем.

Хватка с сомнением посмотрела на Быстрого Бена, когда они взбирались на очередной поросший травой холм.

– Может, приказать кому-то тебя понести, маг?

Быстрый Бен утёр пот со лба, покачал головой.

– Нет, уже лучше. Тут полно баргастских духов, густо – не продохнуть. Они сопротивляются заразе. Всё со мной будет хорошо, капрал.

– Как скажешь, только, как по мне, выглядишь ты паршиво.

И это ещё очень мягко сказано.

– Путь Худа – не самое весёлое местечко.

– Это дурная новость, маг. Чего же нам тогда ждать дальше?

Быстрый Бен ничего не сказал.

Хватка нахмурилась.

– Настолько плохо, да? Ну, просто очуметь. Погоди, вот Мураш услышит.

Чародей через силу улыбнулся.

– Ты ему новости рассказываешь, только чтобы посмотреть, как его колотит?

– А то! Взводу же нужно как-то развлекаться, верно?

На холме они вновь нашли несколько разбросанных по плоской вершине каирнов. Маленькие, длинноногие птички вспорхнули из-под ног солдат. Говорили мало – стояла страшная жара, и оставалось ещё полдня солнцепёка. Жужжащие мухи не отставали.

С самого прилёта Вывиха утром взвод никого не видел.

Они понимали, что поединок уже закончился, но понятия не имели как. Худ, мы, может, на собственную казнь торопимся. Штырь и Быстрый Бен оказались почти бесполезными, ни один не хотел пробовать собственный Путь, оба бледные, нервные и неразговорчивые. У Вала так опухла челюсть, что ничего, кроме мычания, он издавать не мог, но смотрел на спину шедшей впереди Дэторан глазами, в которых ясно читались планы кровавой мести. Дымка ушла в разведку вперёд… или назад – или прячется опять прямо у меня за спиной — Хватка оглянулась через плечо, но подруги там не оказалось. Мураш замыкал шествие и вёл тихую беседу с самим собой, его унылое бормотание постоянно дополняло звон насекомых.

Никаких признаков жизни они не видели, если не считать траву на холмах и чахлые деревца в долинах, там где сезонные ручьи накапливали влагу под землёй. На безбрежном небе – ни облачка, ни птицы. Далеко на северо-востоке вздымались седые пики гор Баргастской гряды – зазубренные, молодые и неприветливые.

По словам Вывиха, баргасты собрались в долине в четырёх лигах к северу. Можно добраться до заката, если всё пойдёт хорошо.

Шагавший рядом Быстрый Бен тихо ахнул, и Хватка обернулась – как раз вовремя, чтобы увидеть, как два десятка вымазанных грязью рук сомкнулись вокруг щиколоток мага. Земля будто вспенилась под сапогами Быстрого Бена, затем его потащили вниз, грязные костяные пальцы тянули, дёргали, шишковатые предплечья тянулись вверх, чтобы обвить сопротивлявшегося чародея.

– Бен! – заревела Хватка и бросилась к нему. Маг потянулся к ней, на его лице застыло выражение полного недоумения и потрясения, а земля уже сошлась у него на поясе. Приближались топот и крики. Руки Хватки сомкнулись на запястье чародея.

Земля рванулась к его груди. Вновь вынырнули костистые пальцы, схватили правую руку Быстрого Бена, потащили вниз.

Их взгляды встретились, он покачал головой.

– Отпусти меня, капрал…

– Ты свихнулся…

– Прежде чем мне руку оторвут… – Его правое плечо рывком погрузилось под землю.

Подскочивший Штырь как раз ухватил Быстрого Бена за шею.

– Отпусти его! – заорала Хватка, разжимая руки.

Штырь уставился на неё.

– Что?

– Отпусти, чтоб тебя!

Взводный маг разомкнул захват и с проклятьем откатился в сторону.

Мимо них проскочил Мураш со своей короткой лопаткой в руках, а голова Быстрого Бена как раз скрылась под землёй. Во все стороны полетел песок.

– Полегче, сержант, – прикрикнула Хватка. – А то голову ему снесёшь!

Сержант испуганно воззрился на неё, а затем отпрыгнул так, будто стоял на горячих углях.

– Худ! – Он поднял лопату и присмотрелся к полотну. – Крови не видно! Кто-то видит кровь? Это что, волосы?! Ох, Королева грёз…

– Это не волосы, – прорычал Штырь, забирая лопату из рук Мураша. – Это корни, идиот! Они его сцапали. Сцапали Быстрого Бена.

– Кто? – резко спросила Хватка.

– Духи баргастов. Целая орда! Мы попали в засаду!

– А тебя почему не тронули? – спросила она.

– Наверное, я не такой опасный. По крайней мере, – маг начал вертеть головой по сторонам, – надеюсь на это. Но лучше-ка я уйду с треклятого кургана, вот что!

Хватка посмотрела ему вслед.

– Вал присмотри за ним, а?

Опухший сапёр кивнул и потрусил за Штырём.

– Что теперь делать? – прошипел Мураш, его усы нервно подёргивались.

– Подождём колокол-другой, а потом, если чародей не сумеет сам выбраться отсюда, пойдём дальше.

Голубые глаза сержанта широко распахнулись.

– Мы его бросим? – прошептал он.

– Либо так, либо придётся срыть этот треклятый холм до основания. И всё равно мы его не найдём – они его на свой Путь затащили. Он здесь, да не здесь, если понимаешь, о чём я. Может, Штырь поищет, когда перестанет трястись.

– Вот знал я, знал, что от Быстрого Бена одни неприятности, – проворчал Мураш. – Ни на что эти маги не годятся. Ты права, нет толку ждать. Всё одно они бесполезные. Давай собираться и пойдём дальше.

– Подождать чуть-чуть не повредит, – возразила Хватка.

– Да, это, наверно, хорошая мысль.

Капрал покосилась на него, затем со вздохом отвернулась.

– Надо бы перекусить. Стоило бы приготовить что-то особенное, сержант.

– У меня есть сушёные финики и плоды хлебного дерева, и копчёные пиявки с южного рынка в Крепи.

Она поёжилась.

– Звучит неплохо.

– Сейчас займусь.

Сержант торопливо убежал.

Остроносые челны лежали в болоте и гнили, верёвки, натянутые между ними и ближайшими валунами, покрылись мхом. Вокруг виднелись десятки долблёных кораблей. На кочках лежали свёртки с припасами, их густо покрыла плесень, сверху выросли поганки и другие грибы. Бледный свет, чуть желтоватый. С ног до головы покрытый водянистой грязью, Быстрый Бен кое-как поднялся, сплюнул муть изо рта и медленно огляделся.

Нападавших не было видно. Вокруг подчёркнуто неспешно летали насекомые. Раздавались постоянный шум капающей воды и кваканье лягушек. В воздухе чувствовался слабый запах соли. Я на давным-давно умершем Пути, который прогнил из-за потери смертной памяти. Живые баргасты ничего не знают об этом мире, но сюда уходят их мёртвые – если, конечно, могут забраться так далеко.

– Ладно, – сказал маг. Его голос прозвучал до странности глухо в густом, тяжёлом воздухе. – Я здесь. Чего вам нужно?

Чародей обернулся на движение в тумане. Появились неясные фигуры, они неуверенно приближались, стоя по колено в чёрной, бурлящей воде. Глаза мага сузились. Это не были те баргасты, которых он знал по смертному миру. Эти создания были ниже, шире, с более мощными костями, словно помесь имассов и тоблакаев. Боги, да сколько же веков этому Пути? Под тяжёлыми надбровными дугами скрывались маленькие, поблёскивающие в темноте глазки. По впалым щекам сбегали вниз кожаные полоски, привязанные под безбородыми челюстями к маленьким трубчатым костям. Чёрные волосы заплетены в грубые косы с пробором посередине. Мужчины и женщины, которые медленно окружали Быстрого Бена, все до единого были в обтягивающих костюмах из тюленьей кожи, украшенных костями, рогами и ракушками. У пояса висели длинные, тонколезвийные ножи. Некоторые из мужчин держали в руках шипастые копья, сделанные, судя по виду, из одних лишь костей.

Маленькая фигурка выбралась на гниющий кедровый пенёк прямо перед Быстрым Беном – похожая на человечка куколка из перевязанных бечёвкой веточек, с головой из жёлудя.

Чародей кивнул.

– Таламандас. Я думал, ты хотел вернуться к Белолицым.

– И вернулся, маг, исключительно благодаря твоему хитроумию.

– Странные у тебя способы выражать благодарность, Старший. – Быстрый Бен огляделся по сторонам. – Где мы?

– Место Первой Высадки. Здесь ждут воины, которые не дожили до конца путешествия. Наш флот был велик, маг, но когда плавание завершилось, больше половины челнов несли лишь трупы. Мы пересекли океан в одной бесконечной битве.

– А куда же теперь отправляются мёртвые баргастов?

– Никуда, куда угодно. Они потеряны. Чародей, ваш претендент сразил бойца Хумбролла Тора. Духи затаили дыхание, ибо он ещё может умереть.

Быстрый Бен вздрогнул. Некоторое время он молчал, затем сказал:

– А если умрёт?

– Ваши солдаты тоже умрут. У Хумбролла Тора нет выбора. Иначе начнётся гражданская война. Сами духи потеряют единство. Вы станете причиной великой распри, большого раскола. Но не поэтому я просил доставить тебя сюда. – Чучелко указало веткой на безмолвные фигуры в тумане. – Это воины. Армия. Но… наши вожди не с нами. Духи-Основатели потеряны давным-давно. Маг, дочь Хумбролла Тора нашла их. Нашла!

– Но есть проблема.

Таламандас сразу обмяк.

– Есть. Они в ловушке… в городе Капастане.

Чародей медленно сообразил, что́ это значит.

– Хумбролл Тор знает?

– Нет. Меня отогнали его поплечники. Древнейшим духам там не рады. Лишь молодым позволено приближаться, ибо у них мало силы. Их дар – утешенье, а утешенье стало очень много значить для баргастов. Не всегда было так. Ты видишь перед собой расколотый пантеон, пропасть меж нами – время. И утрата памяти. Мы – чужие для своих потомков; они не внемлют нашей мудрости и страшатся нашего могущества.

– Хумбролл Тор надеялся, что его дочь отыщет этих Духов-Основателей?

– Он идёт на огромный риск, но знает, что Белолицые уязвимы. Молодые духи слишком слабы, чтоб сопротивляться Паннионскому Домину. Их поработят или уничтожат. А когда утешенье вырвут, останется лишь слабость веры и отсутствие силы. Армии Домина сомнут наши кланы. Хумбролл Тор ищет силу, но нашаривает её впотьмах.

– А когда я скажу ему, что древние духи найдены… он мне поверит?

– Ты – наша единственная надежда. Ты должен его убедить.

– Я освободил тебя от чар, – сказал Быстрый Бен.

– Чего ты просишь взамен?

– Тротц должен выжить. Его должны признать победителем, чтобы он законно занял место в совете вождей. Нам нужно занять место сильного, Таламандас.

– Я не могу вернуться к племенам, чародей. Меня лишь вновь отгонят прочь.

– Ты можешь направить свою силу через смертного?

Чучелко медленно подняло головку-жёлудь.

– У нас есть Дэнульский целитель, но, как и я, он почти не может пользоваться своим Путём – паннионский яд…

– Чтобы обрести нашу силу, – сказал Таламандас, – он должен попасть на этот Путь, в это место.

– Ну, – сказал Быстрый Бен, – тогда давай придумаем способ этого добиться?

Таламандас медленно повернулся, оглядел своих духов-родичей. Через мгновенье он вновь посмотрел на чародея.

– Договорились.

Одинокий дротик взметнулся в небо навстречу Вывиху, когда Чёрный морант и его пассажир пошли на снижение. Кворл метнулся в сторону, затем резко спикировал в круг. Собравшиеся воины разразились хохотом и проклятьями, но больше агрессии не проявляли.

Паран в последний раз оглядел взвод, стоявший в охранении вокруг Тротца и Грунта, затем трусцой побежал туда, где Вывих и покрытый волдырями Молоток спускались с кворла под вызывающие выкрики и потрясание оружием.

– Дайте им дорогу, чтоб вас! – заорал капитан, отталкивая в сторону сэнана, который стоял у него на пути. Тот восстановил равновесие, затем оскалил подпиленные зубы и вызывающе зарычал. Паран проигнорировал его. Через пять шагов он оказался рядом с Вывихом и Молотком.

В глазах целителя плескалась тревога.

– Капитан…

– Да, становится всё жарче, Молоток. Иди за мной. Вывих, тебе, наверное, лучше убраться отсюда подальше…

– Согласен. Я вернусь к взводу сержанта Мураша. Что случилось?

– Тротц выиграл схватку, но войну мы можем проиграть. Шевелись, пока тебя не проткнули.

– Да, капитан.

Схватив одной рукой целителя, Паран развернулся и начал проталкиваться сквозь толпу.

– Ты нужен Тротцу, – сказал он на ходу. – Дело плохо. Горло сломано…

– Так как же он, Худово семя, до сих пор жив?!

– Грунт проделал дырку над лёгкими, и ублюдок через неё дышит.

Молоток нахмурился, затем медленно кивнул.

– Умно. Только, капитан, от меня Тротцу будет немного пользы…

Паран резко повернул голову.

– Лучше постарайся. Если он умрёт, мы все погибнем.

– Мой Путь…

– В Бездну оправдания, просто исцели его, будь ты проклят!

– Слушаюсь, сэр, но, просто чтоб вы знали, это меня, скорее всего, убьёт.

– Фэнеровы яйца!

– Это хороший обмен, сэр. Я понимаю. Не волнуйтесь, я исцелю Тротца – вы все уйдёте живыми, только это сейчас и важно.

Паран остановился. Он закрыл глаза, чтобы совладать с внезапным приступом боли в животе. Сквозь стиснутые зубы он прошипел:

– Как скажешь, Молоток.

– Бестолочь нас зовёт…

– Да, иди, целитель.

– Слушаюсь, сэр.

Молоток высвободил руку и направился к взводу.

Паран заставил себя открыть глаза.

Только посмотри на этого ублюдка. И глазом не моргнул, узнав о том, что ему предстоит. И с шагу не сбился. Да кто… что это за солдаты?

Молоток оттолкнул Грунта в сторону, опустился на колени рядом с Тротцем, встретил твёрдый взгляд воина.

– Молоток! – зашипел Грунт. – Твой Путь…

– Заткнись, – сказал Молоток, закрывая глаза в тот миг, когда кончики его пальцев коснулись распухшего, сломанного горла баргаста.

Молоток открыл свой Путь, и его сознание взвыло, когда туда хлынула ядовитая сила. Он почувствовал, как его собственное тело опухает, кожа лопается, брызгает кровь, услышал потрясённый вскрик Грунта. Затем физический мир исчез, скрылся в бушующем море боли.

Но он чувствовал, как сознание рассыпается, как его рвёт на куски жадная, всепоглощающая сила. Собственное «я» Молотка разваливалось под внутренним взором, и целитель ничего не мог с этим поделать. Он потянулся к ядру здоровья в собственной душе, зачерпнул его силу, почувствовал, как она льётся через кончики пальцев в изуродованные хрящи глотки Тротца. Но это ядро начало растворяться…

Чьи-то руки схватили его, потащили – новое испытание. Его дух боролся, пытался вырваться. Со всех сторон его окутали крики, будто бесчисленные души гибли совсем рядом. Руки отпустили его, но тут же сменились другими. Его тащили, волокли, и сознание невольно покорялось дикой воле, двигавшей этими бессчётными руками.

Вдруг пришёл покой. Молоток почувствовал, что стоит на коленях в зловонном озерце. Вокруг царила тишина. Затем со всех сторон послышался шёпот. Целитель поднял глаза.

«Возьми у нас, – шелестящим хором прошептали тысячи голосов. – Возьми нашу силу. Вернись туда, используй всё, что мы даём тебе. Но спеши – мы проложили тропу дорогой ценой – о какой дорогой…»

Молоток открылся вихрящейся вокруг силе. Выбора не осталось, он был бессилен перед этой требовательной мощью. Его руки и ноги, всё тело вдруг показалось мокрой глиной, которой заново придавали форму. От костей наружу – его изорванная душа отстраивалась заново.

Он вскочил на ноги, развернулся и пошёл. Под ногами была странная, неровная, податливая земля. Он не смотрел вниз, просто шагал вперёд. Теперь вокруг был лишь Путь Дэнул, дикий и смертоносный яд, однако он не мог проникнуть внутрь. Не в силах вновь завладеть душой целителя, зараза взвыла.

Молоток вновь почувствовал свои пальцы у разбитого горла друга, но в мыслях он по-прежнему шёл. Шаг за шагом неуклонно продвигался вперёд. Это дорога в моё тело. Кто её для меня создал? Зачем?

Путь начал блекнуть вокруг. Он почти вернулся. Молоток взглянул вниз и увидел то, что и ожидал увидеть. Он шёл по ковру из тел – тропе мертвецов, ведущей через отравленный ужас его Пути. Дорогой ценой – о какой дорогой…

Целитель моргнул и открыл глаза. Под пальцами кожа с кровоподтёками, но ничего больше. Он сморгнул пот, встретил взгляд Тротца.

Баргаст с трудом поднял правую руку. Молоток сжал её железной хваткой.

– Вернулся, – прошептал целитель, – ублюдок ты зубастый.

– Кто? – прохрипел Тротц, от усилия у него натянулась кожа у глаз. – Кто заплатил?

Молоток покачал головой.

– Не знаю. Не я.

Взгляд баргаста метнулся к растрескавшимся, кровоточащим рукам целителя. Молоток вновь помотал головой.

– Не я, Тротц.

Паран не мог пошевелиться, не осмеливался подойти ближе. Он видел лишь толпу солдат там, где лежал Тротц и стоял на коленях Молоток. Боги, простите меня, я приказал целителю убить себя. Если это – истинный лик власти, то это ухмылка черепа. Я её не хочу. Хватит, Паран, ты не можешь достаточно ожесточиться для такой жизни, приучиться к подобному выбору. Да кто ты такой, чтобы взвешивать чужие жизни? Оценивать, мерить плоть фунтами? Нет, это кошмар. С меня хватит.

Перед ним появился Грунт, качнулся к Парану. Лицо солдата было белым, глаза – широко распахнуты. Он чуть не упал на капитана.

– Докладывай, целитель.

– Всё… всё в порядке, капитан. Тротц выживет…

– А Молоток?

– Поверхностные раны – я с ними разберусь, сэр. Он жив – не спрашивайте, как…

– Уходи, Грунт.

– Сэр?

– Иди. К Молотку. Прочь с глаз моих.

Паран повернулся спиной к солдату, услышал, как тот убегает. Капитан закрыл глаза в ожидании нового изнурительного приступа боли в животе, невыносимого как огненный кулак внутри. Но ничего не случилось. Он утёр глаза, глубоко вздохнул. Никто не умрёт. Мы все выберемся отсюда. Нужно сказать Хумброллу Тору. Тротц выиграл свой бой… и катитесь все остальные к Худу!

В пятнадцати шагах от него Грунт и Бестолочь сидели на корточках, видели, как спина капитана выровнялась, видели, как Паран поправил перевязь с мечом, видели, как он зашагал к штабному шатру Хумбролла Тора.

– Жёсткий ублюдок, – пробормотал целитель.

– Холодный, как яггутская зима, – добавил Бестолочь, скривившись. – Молоток там помереть мог.

– Он и вправду чуть не умер.

Некоторое время оба молчали, затем Грунт отвернулся и сплюнул.

– А может, капитан всё же вытянет, – буркнул он.

– Ага, – согласился Бестолочь. – Похоже.

– Эй! – воскликнул кто-то из солдат неподалёку. – Гляди на склон! Это кто, Дэторан? И Штырь – тащат кого-то между собой!

– Наверно, Быстрого Бена, – сказал Грунт, поднимаясь. – Заигрался на своих Путях. Идиот.

– Маги, – фыркнул Бестолочь. – Кому эти ленивые уроды вообще нужны?

– Маги, говоришь? А как насчёт целителей, капрал?

Длинное лицо солдата вдруг вытянулось, челюсть отвисла.

– Уф, целители-то – что надо, Грунт. Отличные ребята. Я имел в виду чародеев там, колдунов…

– Лучше заткнись, пока настоящую глупость не сморозил, Бестолочь. Ладно, теперь мы все в сборе. Интересно, что Белолицые с нами сделают?

– Тротц же победил!

– И что?

У капрала снова отвисла челюсть.

Сшитый из шкур шатёр Хумбролла Тора заполнял дым. Высокий вождь стоял в одиночестве, спиной к очагу – чёрный силуэт на фоне языков пламени.

– Что ты хочешь мне сказать? – пророкотал он, когда Паран опустил за собой кожаный полог.

– Тротц жив. Он подтверждает своё право вождя.

– Но у него нет племени…

– У него есть племя, вождь. Тридцать восемь «мостожогов». Он это показал стилем, который избрал для поединка.

– Я знаю, что он нам показал…

– Но кто понял?

– Я, и только это имеет значение.

Наступила тишина. Паран оглядел шатёр и его нехитрое содержимое, попытался найти приметы, которые позволили бы понять характер стоявшего перед ним воина. Пол укрывали шкуры бхедеринов. В стороне лежали полдюжины копий, одно расколотое. Под стенкой стоял одинокий деревянный сундук, выдолбленный из цельного ствола дерева, достаточно большой, чтобы уложить в нём трупы в три слоя, в полный рост. Крышка была откинута, так что можно было рассмотреть большой, сложный замок. Напротив сундука лежали скомканные одеяла, в которых, видимо, спал Тор. Нашитые на стенки монеты блестели со всех сторон, а с конического потолка свисали на тесёмках другие – потемневшие от дыма за долгие годы.

– Ты утратил власть, капитан.

Паран моргнул, посмотрел в тёмные глаза вождя.

– Это хорошо, – сказал он.

– Никогда не признавайся, что не хочешь власти, малазанец. То, чего боишься в себе самом, запятнает всякое суждение о том, что сделает твой преемник. Страх скроет от тебя его мудрость, равно как и глупость. Тротц никогда не был вождём – я это увидел по глазам, как только он вышел из вашего строя. Теперь ты должен присматривать за ним. Ясным взором. – Баргаст повернулся и подошёл к сундуку. – У меня есть мёд. Выпей со мной.

– Спасибо, вождь.

Хумбролл Тор извлёк из сундука глиняный кувшин и две деревянные кружки. Откупорил кувшин, на пробу понюхал, затем кивнул и налил.

– Подождём ещё день, – сказал он. – Затем я обращусь к кланам. Тротц сможет говорить, он заслужил своё место среди вождей. Но я скажу тебе сейчас, капитан. – Баргаст протянул Парану кружку. – Мы не пойдём на Капастан. Мы ничего не должны этим людям. Каждый год всё больше наших молодых уходят в этот город, принимают их образ жизни. Их торговцы не приносят нам ничего ценного, много врут и обещают, они бы мой народ догола раздели, если бы могли.

Паран глотнул крепкой медовухи, почувствовал, как она обожгла горло.

– Не Капастан ваш истинный враг, вождь…

– Паннионский Домин пойдёт против нас войной. Я это знаю, малазанец. Они возьмут Капастан и выставят оттуда армии прямо на наши границы. А затем выступят в поход.

– Если ты это понимаешь, почему не…

– Двадцать семь племён, капитан Паран. – Хумбролл Тор осушил свою кружку, утёр губы. – Из них лишь восемь вождей поддержат меня. Мало. Нужны все. Скажи, этот ваш новый вождь, он умеет переубеждать словами?

Паран поморщился.

– Не знаю. Он ими редко пользуется. Впрочем, до сих пор ему было и не нужно. Завтра увидим, я полагаю.

– Твоим «Мостожогам» по-прежнему грозит опасность.

Капитан оцепенел, уставился на медовуху в кружке.

– Какая? – спросил некоторое время спустя.

– Барахны, гилки и ахкрата – эти кланы объединились против вас. Уже сейчас они говорят другим о двуличности. Ваши целители – некроманты, они проводят ритуал воскрешения, чтобы вернуть Тротца обратно к жизни. Белолицые не любят малазанцев. Вы вступили в союз с морантами. Вы покорили север – как скоро вы обратите жадный взор на нас? Вы – равнинный медведь у нас под боком, толкаете нас на схватку с южным тигром. Охотник всегда знает, что на уме у тигра, но никогда – что на уме у медведя.

– Похоже, судьба наша по-прежнему висит на волоске, – заметил Паран.

– Завтра увидим, – сказал Хумбролл Тор.

Капитан осушил свою кружку и поставил её на край сундука. В животе уже разгорались сигнальные костры. За сладковатым вкусом мёда во рту он чувствовал привкус крови.

– Я должен проверить своих солдат, – сказал он.

– Дай им эту ночь, капитан.

Паран кивнул, затем вышел из шатра.

В десяти шагах от полога его ждали Хватка и Дымка. Капитан нахмурился, когда женщины торопливо подошли к нему.

– Опять добрые вести наверняка, – пробормотал он себе под нос.

– Капитан.

– В чём дело, капрал?

Хватка моргнула.

– Ну, хм, мы дошли. Я подумала, нужно доложить…

– Где Мураш?

– Нездоровится ему, сэр.

– Съел что-нибудь?

Дымка ухмыльнулась.

– Вот это смешно. «Съел что-нибудь».

– Капитан, – поспешно вклинилась Хватка, бросив на Дымку испепеляющий взгляд. – Мы на время потеряли Быстрого Бена, потом вернули, только он не просыпается. Штырь думает, это шок. Его затащили на баргастский Путь и…

Паран чуть не подпрыгнул.

– Что, говоришь, с ним сделали?! Веди меня к нему. Дымка, найди Молотка, и оба к нам, живо! Ну, Хватка? Чего встала? Веди!

– Так точно.

Седьмой взвод свалил своё снаряжение в лагере «Мостожогов». Дэторан и Вал разворачивали шатры, на них мрачно взирал бледный, дрожащий Мураш. Штырь сидел рядом с Быстрым Беном, бездумно перебирая пальцами пряди своей изодранной волосяной рубахи и хмуро глядя на бесчувственного мага. Чёрный морант, Вывих, стоял неподалёку. Солдаты из других взводов сидели поодаль, поглядывали на новоприбывших, но не приближались.

Капрал Хватка подвела Парана к Штырю и Быстрому Бену. Капитан покосился на другие взводы.

– Что это с ними? – поинтересовался он вслух.

Хватка хмыкнула.

– Видите, как Валу рожу разнесло? Дэторан не в настроении, сэр. Мы все думаем, что она втрескалась в бедолагу-сапёра.

– И проявила свои чувства вот так?

– Она дама суровая, сэр.

Капитан вздохнул, отодвинул Штыря в сторону и присел на корточки, чтобы осмотреть Быстрого Бена.

– Рассказывай, что случилось, Штырь. Хватка сказала, это был баргастский Путь.

– Так точно, сэр. Но учтите, это я только предполагаю. Мы взобрались на курган…

– Умно, нечего сказать, – буркнул Паран.

Маг пригнулся.

– Да, но это ж был не первый, на который мы залезли, а остальные все были вполне сонные. В общем, духи сцапали Быстрого Бена и утащили с глаз долой. Мы чуток подождали. И они его выплюнули обратно, вот просто так. Капитан, Пути прогнили. Всерьёз прогнили. Бен сказал, это Паннион, только на самом деле не Паннион, а тайная сила за ним. Сказал, мы все вляпались.

Послышались шаги, и Паран обернулся навстречу Дымке и Молотку. За ними шёл Тротц. Солдаты других взводов приветствовали его настройными выкриками, за которыми, впрочем, тут же последовал презрительный свист. Тротц оскалил зубы и сменил направление. Какой-то солдат рванул в сторону, точно перепуганный кролик. Баргаст ухмыльнулся шире.

– Вернись сюда, Тротц, – приказал Паран. – Нам нужно поговорить.

Пожав плечами, огромный воин развернулся и подошёл.

Молоток тяжело опёрся на плечо Парана, опускаясь на колени рядом с Беном.

– Извините, капитан, – прохрипел он. – Я себя неважно чувствую.

– Я тебя не попрошу вновь использовать Путь, целитель, – сказал Паран. – Но мне нужно привести в себя Быстрого Бена. Есть предложения?

Молоток прищурился и поглядел на чародея.

– Я не сказал, что ослаб, сэр, только что чувствую себя неважно. Мне помогли исцелить Тротца. Духи, как я теперь думаю. Может, даже баргастские. Они меня заново собрали, как-то, зачем-то, и видит Худ, меня следовало собрать наново. Теперь чувствую себя так, будто у меня чужие руки, чужие ноги… – Он протянул руку и положил ладонь на лоб Быстрому Бену, затем хмыкнул. – Он возвращается. Защитные чары заставляют его спать.

– Можешь ускорить дело?

– Конечно.

И целитель отвесил магу пощёчину. Быстрый Бен раскрыл глаза.

– Эй! Ну и скотина же ты, Молоток.

– Хватит жаловаться, Бен. Капитан хочет с тобой поговорить.

Взгляд тёмных глаз чародея быстро метнулся к Парану, затем перескочил на маячившего у капитана за спиной Тротца. Быстрый Бен ухмыльнулся.

– Вы все мне должны.

– Не обращайте внимания, – сказал Молоток Парану. – Он это всё время талдычит. О, боги, какое самомнение. Будь здесь Скворец, он бы тебя по голове приложил, маг, и мне страсть как хочется его подменить.

– Даже не думай. – Быстрый Бен медленно сел. – Как обстоят дела?

– Наши головы по-прежнему под топором, – тихо сообщил Паран. – У нас тут немного друзей, а враги становятся всё смелее. Власть Хумбролла Тора слаба, и он сам это знает. То, что Тротц убил его любимого сына, тоже не слишком помогло делу. Но всё равно вождь на нашей стороне. Более или менее. Ему глубоко плевать на Капастан, но он понимает, какую опасность представляет Паннионский Домин.

– Плевать на Капастан, значит? – Быстрый Бен улыбнулся. – Это я могу изменить. Молоток, у тебя в теле поселились гости?

Целитель заморгал.

– Что?

– Чувствуешь себя странно, да?

– Ну…

– Да, он так сказал, – вмешался Паран. – Что тебе об этом известно?

– Всё. Капитан, мы должны пойти к Хумброллу Тору. Все трое, нет, четверо – ты тоже нужен, Тротц. Да какого Худа, давайте и Вывиха с собой возьмём – он знает куда больше, чем показывает, – и я, конечно, не вижу улыбочку под шлемом, морант, но я знаю, что ты ухмыляешься. Штырь, твоя рубаха воняет. Так что отвали, пока меня не стошнило.

– Я твою шкуру защищал – и вот благодарность, – проворчал Штырь, отступая.

Паран поднялся и опять перевёл взгляд на шатёр Хумбролла Тора.

– Ну, снова здорово.

Приближался закат, долину окутали длинные тени. Баргасты вернулись к диким танцам и поединкам с какой-то лихорадочной энергией. Сидя в тридцати шагах от шатра Хумбролла Тора среди брошенных доспехов, Хватка поморщилась.

– Вот ублюдки, сидят там до сих пор. А нам вообще нечего делать – только смотреть, как эти дикари друг дружку калечат. Сдаётся мне, Дымка, это ещё не конец.

Темноглазая женщина рядом с ней нахмурилась.

– Хочешь, найду Мураша?

– А толку? Слышишь сопение? Это наш сержант катает ту девочку из барахнов. Сам явится очень скоро – с довольной рожей…

– А девочка в трёх шагах позади…

– Вся такая недоумевающая…

– «И это всё?»

– Она просто моргнула, вот всё и пропустила.

Подруги злорадно засмеялись. Затем Хватка вновь помрачнела.

– Можем завтра отправиться на тот свет, что бы там Быстрый Бен ни наплёл Тору. Но пока всё по плану капитана, так что сегодня ночью можем развлекаться…

– «С рассветом является Худ».

– Точно.

– Тротц сделал в этой драке, что следовало, – заметила Дымка. – Так по-простому всё и должно было быть.

– Ну, я бы всё равно выбрала с самого начала Дэторан. Не было бы тогда никакой недо-ничьей. Она бы этого пацана уделала. Говорят, наш расписной баргаст просто стоял и ждал, когда крысёныш на него накинется. Дэторан бы пошла вперёд и вышибла мозги прежде, чем пёрышко бы упало…

– Там не перо было, а булава.

– Да без разницы. Всё равно Тротцу не хватает её злобности.

– Всем не хватает. Кстати, я только заметила: она ведь так и не вернулась, хотя уже давненько утащила в кусты этого воина-гилка.

– Утешается – Вал-то сбежал и спрятался. Бедолага – это я про гилка. Он уже небось мёртвенький.

– Надеюсь, она это заметила.

Женщины замолчали. Поединки у костров шли быстро и с такой яростью, что собиралось всё больше зрителей-баргастов. Хватка крякнула, увидев, как ещё один воин рухнул с ножом соперника в глотке. Если всё и дальше пойдёт в том же духе, им завтра придётся строить новый курган. Хотя они и так, может, начнут – курган для «Мостожогов». Она огляделась, высматривая одиноких «мостожогов» в толпе дикарей. Дисциплина рассыпалась в прах. Надежда, вспыхнувшая при вести о том, что Тротц жив, развеялась, как только стало ясно, что баргасты их всё равно, наверное, перебьют – просто по злобе.

– Воздух какой-то… странный, – сказала Дымка.

Да уж… будто сама ночь горит огнём… будто мы в самом сердце невидимого пожара. Торквесы на руке Хватки были горячими и постепенно нагревались ещё больше. Похоже, пора опять окунуть их в бочку с водой, надолго не помогает, но хоть так.

– Помнишь ту ночь в Чернопёсьем лесу? – тихонько спросила Дымка. – Отступление…

– Да, Дымка, неплохо помню.

– Такое же чувство, Хватка. Тут гуляют духи.

– Но не большие – это предки тут собираются. Явились бы большие – у нас волосы дыбом стояли бы.

– Это правда. Но где они? Где самые зловредные из баргастских духов?

– Явно не здесь. Если Опонны нам улыбнутся, завтра они тоже не придут.

– Скорее придут. Вряд ли они захотят пропустить такое событие.

– Слушай, ты не пыталась хоть разок начать думать о хорошем, а, Дымка? Худов дух!

– Да я же просто гадаю. – Женщина пожала плечами. – Ладно, – добавила она, вставая. – Пойду, погуляю какое-то время. Может, вызнаю что-нибудь.

– Ты по-баргастски понимаешь?

– Нет, но иногда самые важные сообщения обходятся без слов.

– Ты – такая же, как и все остальные, Дымка. Это, может, наша последняя ночь на земле, а ты уходишь.

– Но в этом-то и весь смысл, верно?

Хватка посмотрела вслед растворившейся в тенях подруге. Треклятая женщина… а я теперь сижу тут, как дура, и трясусь. Откуда мне знать, где засели серьёзные баргастские духи? Может, спрятались за каким-то холмом. Готовятся выскочить завтра поутру и напугать нас всех до усрачки. И откуда мне знать, что там завтра решит этот баргастский вождь? По головке погладит или горло перережет?

Из толпы вынырнул Штырь и подошёл к ней. Словно плащ, его окутывал запах жжёных волос, лицо было мрачным. Маг присел на корточки.

– Дело плохо, капрал.

– Вот так новость, – огрызнулась Хватка. – Что там?

– Половина наших солдат напились в стельку, а остальные их быстро догоняют. То, что Паран с дружками ушёл в шатёр и не выходит, все приняли за дурной знак. К рассвету мы ни на что не будем способны.

Хватка покосилась на шатёр Хумбролла Тора. Силуэты внутри уже некоторое время не шевелились. Какое-то время спустя она кивнула.

– Всё в порядке, Штырь. Не волнуйся. Иди, повеселись.

У мага отвисла челюсть.

– «Повеселись»?

– Ага. Забыл? Ну, там, отдых, удовольствие, чувство радости. Иди, она же где-то там ходит сейчас, а тебя через девять месяцев тут уже не будет. Оно, конечно, сними ты эту рубаху, у тебя было бы шансов побольше – ну, хотя бы на эту ночь…

– Нельзя! Что Мама подумает?

Хватка внимательно посмотрела на перепуганное, бледное лицо чародея.

– Штырь, – медленно и внятно сказала она, – твоя мать умерла. Её здесь нет, она за тобой не следит. Можешь не слушаться, Штырь. Честное слово.

Маг пригнулся, будто невидимая рука отвесила ему подзатыльник, и на миг Хватке показалось, будто на его темени отпечатались костяшки пальцев, а потом он быстро убежал, бормоча что-то себе под нос и мотая головой.

Ох, боги… может, все наши предки здесь! Хватка оглянулась. Ты только подойди поближе, папочка, я твою Худову глотку-то перережу, как и в первый раз…

От усталости слезились глаза. Паран вышел из шатра. Серое небо едва светилось. Над долиной неподвижно висели туман и дым костров. Если что здесь и двигалось – стая волков на гребне вдалеке.

Но они не спят. Все здесь. Истинная битва завершилась, и вот я вижу их перед собой – стоят тёмные божества баргастов, встречают зарю… впервые за тысячи лет встречают смертную зарю… Кто-то остановился рядом с капитаном.

– Ну?

– Старшие духи баргастов вышли из Молотка, – сказал Быстрый Бен. – Целитель спит. Чувствуешь их, капитан? Духов? Все стены рухнули, Старшие воссоединились со своими младшими родичами. Забытый Путь больше не забыт.

– Это всё прекрасно, – пробормотал Паран, – но нам ещё нужно снять осаду с города. Что будет, если Тор поднимет знамя войны, а его соперники воспротивятся?

– Не посмеют. Не смогут. Все поплечники Белолицых проснутся, ощутят, как всё изменилось, как окрепла новая сила. Они её почувствуют, узнают её природу. Более того, духи расскажут, что их повелители – истинные боги баргастов – заперты в Капастане. Духи-Основатели пробудились. Пришло время освободить их.

Капитан некоторое время смотрел на чародея, затем сказал:

– Ты знал, что моранты – родичи баргастов?

– Более или менее. Тору это не понравилось – а как завоют племена! – но если сами духи приняли Вывиха и его народ…

Паран вздохнул. Мне нужно поспать. Но я не могу.

– Пойду соберу «Мостожогов».

– Новое племя Тротца, – с ухмылкой сказал Быстрый Бен.

– А почему он тогда храпит?

– Ему эта ответственность в новинку, капитан. Тебе придётся его учить.

– Иди, разбуди этого ублюдка, – прорычал Паран.

– Слушаюсь, сэр.