ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Но кто-то умер здесь,
увы. Кто пьёт
здесь иногда,
кто ворошит здесь пепел —
и на своём же погребальном ложе?
О, Созидатель Троп,
такой не ведал жажды
ты даже в юности…
Сивин Стор (р. 1022). Старый храм
— Так не пойдёт, Миза, — заявил Крокус, протирая заспанные глаза. — Мы же не можем тут вечно прятаться.
У окна заговорила Апсалар:
— Уже почти стемнело.
Миза снова присела на корточки, чтобы проверить засов на крышке люка.
— После двенадцатого колокола переведём тебя в другое место. Ирильта там, внизу, разбирается с деталями.
— А кто отдаёт эти приказы? — возмутился Крокус. — Вы уже нашли дядю Маммота?
— Расслабься, парень, — Миза выпрямилась. — Не нашли мы ещё твоего дядюшку. А приказы — от твоих защитников. И больше о них ничего не скажу, так что не дери горло попусту, Крокус.
Апсалар отодвинулась от окна, пропуская Мизу.
— Твоей подруги уже давно нет, — заметила девушка. — С ней ничего не случилось?
Миза отвернулась. А девчонка-то не промах. Оно, конечно, Миза это с первого взгляда поняла, а старина Шерт и вовсе проверил на себе — самым худшим способом.
— Не знаю, — призналась Миза. Затем наклонилась и отодвинула засов. — Вы оба — не зевайте, — приказала она, сурово глядя на Крокуса. — И я сильно разозлюсь, если вы учудите какую-нибудь глупость. Усекли?
Лицо мальчика вытянулось, и он скрестил на груди руки. Крокус мрачно наблюдал за тем, как Миза открыла крышку люка и спустилась по приставной лестнице.
— Закрой за мной, — проворчала она снизу, — и запри на засов. И жди, пока не вернусь я или Ирильта, ясно?
— Да. — Крокус шагнул к квадратному отверстию в полу и посмотрел на Мизу. — Нам всё ясно, — сказал он, взялся за крышку люка и с размаху её захлопнул. А затем задвинул засов.
— Крокус, — спросила Апсалар, — зачем ты убил стражника?
Они впервые остались одни с того момента, как въехали в город. Крокус отвёл глаза.
— Несчастный случай. Не хочу об этом говорить. — Он подошёл к окну на другом конце комнаты. — Столько народу хочет меня защищать… — проговорил юноша. — Просто оторопь берёт. И явно ведь дело тут не только в том, что меня хотят арестовать. Худов дух, да такими мелочами обычно занимается Гильдия воров, она же не просто так получает десятую часть со всего, что я приношу. Нет, это ерунда какая-то, Апсалар. И вдобавок, — заявил он, отодвигая щеколду на окне, — я до смерти устал от того, что все меня учат жить.
Девушка остановилась рядом с ним.
— То есть мы уходим?
— Вот именно! Уже закат, так что двинемся по крышам. — Крокус потянул ставни, и окно распахнулось внутрь.
— Куда?
Крокус ухмыльнулся.
— Есть у меня на примете отличное укрытие. Там нас никто не найдёт, даже эти защитнички. И там я смогу сделать то, что хочу.
Апсалар не отрывала от его лица своих карих глаз.
— А что ты хочешь сделать? — тихо спросила она.
Крокус отвернулся и закрепил ставни.
— Я хочу поговорить с Вазой Д'Арле, — ответил он. — С глазу на глаз.
— Она предала тебя, да?
— Забудь о ней. Ты останешься тут?
— Нет, конечно, — удивлённо ответила девушка. — Я пойду с тобой, Крокус.
Всё тело окутала сила Пути. Сэррат ещё раз осмотрелась, но ничего не увидела и не почувствовала. Теперь уж она наверняка одна. Тисте анди напряглась, когда ржавые петли внизу заскрипели и окно чердака открылось внутрь. Полагаясь на чары невидимости, Сэррат наклонилась вперёд.
Над подоконником появилась голова юноши. Он оглядел переулок внизу, крыши по сторонам и впереди, а затем посмотрел наверх. Его взгляд прошёл прямо сквозь Сэррат, и тисте анди самодовольно улыбнулась.
Снова найти Носителя Монеты оказалось несложно. Сэррат чувствовала, что с ним сейчас только юная девушка с совершенно безобидной, поразительно невинной аурой. Две другие женщины куда-то ушли. Великолепно. Так будет намного легче. Когда Носитель Монеты выбрался на подоконник, Сэррат отступила назад.
В следующий миг юноша уже карабкался вверх по скату крыши.
Сэррат решила не тратить времени даром. Носитель Монеты ещё только поднимался на ноги, а тисте анди уже рванулась вперёд.
Её полёт остановила невидимая рука, которая врезалась в грудь тисте анди с такой силой, что затрещали кости. От удара Сэррат кувыркнулась в воздухе и отлетела назад, а последний толчок и вовсе сбросил чародейку-убийцу с крыши. Заклятья полёта и невидимости продолжали действовать, даже когда Сэррат ударилась о кирпичную дымовую трубу и на миг потеряла сознание.
Апсалар выбралась на крышу. Крокус пригнулся рядом, сжимая в руках ножи и нервно оглядываясь по сторонам.
— Что случилось? — напуганно прошептала девушка.
Крокус медленно расслабился, повернулся к ней и невесело усмехнулся.
— Да просто нервы, — ответил юноша. — Вроде что-то увидел, ветерок почувствовал, будто… Ладно, неважно. — Он снова огляделся. — Никого тут нет. Пойдём.
— А где твоё новое укрытие? — спросила Апсалар, отходя от края крыши.
Крокус повернулся на восток и указал на тёмные холмы по другую сторону стены.
— Вон там, — сказал он. — Прямо у всех под носом.
Мурильо снова поправил перевязь. Чем дольше он ждал Раллика, тем больше убеждал себя, что Оцелот убил его друга. Оставался только один вопрос: жив ли ещё Колл? Может, Раллик всё-таки справился, ранил Оцелота так, что убийца не смог выполнить контракт. Ну, будем надеяться.
Они наверняка знают про «Феникс». С каждой минутой его скромная каморка казалась всё более маленькой и тесной. Если Колл жив, Мурильо попробует сыграть роль, которую план отводил Раллику. Он ещё раз осмотрел свою рапиру. В последний раз Мурильо дрался на дуэли много лет назад, а Тюрбан Орр слыл лучшим фехтовальщиком в городе. На успех шансы небольшие.
Мурильо набросил на плечи плащ и скрепил его застёжкой на шее. А что за Разрушитель Круга, который принёс ужасные вести? Почему этот Угорь решил (или решила?) вмешаться в их планы? Мурильо подозрительно прищурился. Не может быть! Неужто этот толстый коротышка?..
Тихо ругаясь себе под нос, он натянул тонкие замшевые перчатки.
Тотчас кто-то тихо поскрёбся в двери. Мурильо вздохнул с облегчением.
— Раллик, сукин ты сын! — воскликнул он, открывая. На миг Мурильо показалось, что в коридоре никого нет, но потом он опустил глаза. Раллик лежал на полу, его одежда насквозь пропиталась кровью. Убийца смотрел на друга со слабой улыбкой на губах.
— Прости, что опоздал, — проговорил он. — Ноги подвели.
Ругаясь полушёпотом, Мурильо помог Раллику подняться, завёл внутрь и уложил на кровать. Вернулся, окинул взглядом коридор, затем закрыл дверь и запер на замок.
Раллик опёрся спиной о высокое изголовье.
— Орр выдал контракт на Колла…
— Да знаю я, знаю, — на ходу перебил Мурильо. Он опустился на колени у кровати. — Дай-ка посмотрю твою рану.
— Надо сперва доспех, снять, — проворчал Раллик. — Оцелот меня ударил разок. Потом я его убил. Колл жив, насколько мне известно. Какой сегодня день?
— Всё тот же, — ответил Мурильо, помогая другу избавиться от кольчуги. — Пока мы от графика не отстали, но судя по тому, сколько на тебе крови, с Орром на празднестве Симтал ты драться не будешь. Я это возьму на себя.
— Глупая мысль, — прохрипел Раллик. — Погибнешь только, а Тюрбан Орр уйдёт целым и невредимым, будет дальше поддерживать Симтал, а его власти хватит на то, чтобы не дать Коллу вернуть своё.
Мурильо ничего не сказал. Он отвернул кожаную подкладку и обнажил рану.
— А откуда столько крови? — сурово спросил он. — Тут же нет ничего — только шрам недельной давности.
— Что? — Раллик потрогал то место, где в тело вошёл тайный клинок Оцелота. На ощупь шрам был мягким и слегка зудел по краям. — Чтоб меня разорвало… — пробормотал Ном. — Ладно, дай мне пока тряпку, чтобы ржавчину вытереть.
Мурильо присел на пятки и удивлённо посмотрел на друга.
— Какую ржавчину?
— Ну, порошок на лице, — объяснил Раллик и хмуро посмотрел на Мурильо.
Тот наклонился поближе.
— Противомагический порошок Барука! — взорвался убийца. — Как, по-твоему, я сумел убить Оцелота?
— Лицо у тебя чистое, Раллик, — сказал Мурильо. — Но, пожалуйста, бери тряпку. Смоем с тебя хоть засохшую кровь.
— Сперва дай мне зеркало, — твёрдо заявил Раллик.
Мурильо нашёл зеркало, а затем стоял и наблюдал, как Раллик изучает своё бледное отражение и всё больше хмурится. Наконец фехтовальщик сухо заметил:
— Что ж, это выражение меня убеждает.
— В чём убеждаёт? — зловещим тоном спросил убийца.
— Что ты — это ты, Раллик. — Мурильо расправил плечи. — Отдохни пока тут. Ты потерял много крови. А я тем временем найду Угря и перекинусь с ним парой слов.
— Ты знаешь, кто такой Угорь?!
Мурильо направился к выходу.
— Есть догадка. Если можешь ходить — будь добр, запри за мной дверь.
Крупп промокнул лоб скомканным, влажным платком.
— Крупп уж извёлся, повторяя все и всяческие подробности по тысяче раз, мастер Барук! — застонал он. — Ужель не будет конца этой муке? Взгляни в окно. Целый день жизни Круппа миновал!
Алхимик сидел в кресле, хмуро смотрел на носки домашних туфель и лишь иногда шевелил пальцами, пока медленно тянулись минуты. Он словно бы забыл о том, что Крупп тоже находится в кабинете, и не обращал на чародея никакого внимания уже около часа, несмотря на постоянные жалобы и причитания Круппа.
— Мастер Барук! — не сдавался Крупп. — Позволь же своему преданному слуге удалиться! Он ведь ещё не оправился от жутких испытаний, которые прошёл в восточных пустошах. Скромная трапеза — жареная баранина, картофель, тушёный лук и морковь, мидии в чесночном масле, финики, сыр, вяленые гольяны и графин вина — вот что ныне занимает мысли Круппа прежде всего остального. Как грубо низвела его судьба — остался от великого человека один лишь желудок…
Внезапно Барук заговорил:
— Уже около года, — медленно произнёс он, — агент Угря, известный под именем Разрушитель Круга, снабжал меня важнейшими сведениями касательно дел в городском Совете.
Крупп закрыл рот так, что щёлкнули зубы.
— Моих сил, разумеется, вполне хватит на то, чтобы вызнать личность этого Разрушителя Круга. У меня есть несколько посланий, которые он написал собственной рукой, да что там — хватит и пергамента. — Барук поднял глаза и посмотрел на каминную полку. — И я уже почти решился это сделать, — заявил алхимик. — Мне нужно поговорить с Угрём. Мы стоим на важнейшем перекрёстке в жизни Даруджистана, и я должен узнать цели Угря. Мы могли бы трудиться в тесном союзе, делиться всем, что знаем, и, быть может, спасти город. Быть может.
Крупп откашлялся и снова вытер лоб. Он аккуратно сложил платок на коленях, а затем сунул его в рукав.
— Если ты пожелаешь передать таковое послание, — тихо проговорил он, — Крупп готов помочь, мастер Барук.
Барук спокойно посмотрел на Круппа.
— Благодарю. Как скоро будет ответ?
— К вечеру, — ответил Крупп.
— Великолепно. Признаюсь, мне и самому не хотелось подвергать лишнему риску этого Разрушителя Круга. Что делает твоё предложение лучшим из возможных. Можешь идти, Крупп.
Чародей качнул головой. Поднялся.
— Что ж, тогда до вечера, мастер Барук.
…Колл спал, а мужчины в комнате продолжали спорить. Молоток сказал, что раненый может проспать несколько дней напролёт, потому что слишком близко подошёл к Вратам Худа.
Паран был разочарован. Чего-то не хватало в объяснениях Скворца. Сапёры ушли закладывать мины, и Скворец по-прежнему собирался их взорвать. Более того, они хотели связаться с Гильдией убийц, чтобы предложить контракт на жизни истинных правителей Даруджистана. Эти планы никак не увязывались с расчётом на полномасштабное восстание на континенте. В такой ситуации Дуджеку ведь наверняка понадобятся местные союзники?
Сержант продолжал говорить, и в голове капитана постепенно стала складываться цельная картина. Впервые за час он нарушил молчание и обратился к Скворцу:
— Ты хочешь подорвать силы Даруджистана. Я об этом думал и теперь, кажется, понимаю, зачем. — Паран внимательно посмотрел на Скворца, но тот продолжал сидеть с каменным лицом. — Ты хочешь взорвать город. Хаос на улицах, обезглавленная власть. Все влиятельные люди выйдут на свет и перебьют друг друга. Что же остаётся? — Паран наклонился вперёд и мрачно продолжил: — У Дуджека армия в десять тысяч солдат, которые скоро станут преступниками в глазах Империи. Прокормить десять тысяч человек — дорогое удовольствие. Расквартировать их — ещё труднее. Дуджек понимает, что дни Крепи сочтены. Каладан Бруд уже выступил в поход и движется по равнине Рхиви. А моранты собираются выйти из союза, верно? Не исключено, что у них даже есть собственные планы. Тайшренн — в Крепи, может, старик Однорукий с ним справится, может, и нет. Ну что, сержант, пока я не очень далёк от истины?
Скворец бросил короткий взгляд на Калама, потом пожал плечами.
— Продолжайте, — сказал он Парану.
— В Даруджистане паника. Никто ничего не понимает. И тут появляется Дуджек с восставшей армией под рукой. Он наведёт порядок. И тут же получит несметные сокровища, они ему очень понадобятся, чтобы одолеть силы, которые Империя бросит против Однорукого. А город всё равно должен пасть. Так я понимаю. — Паран откинулся на спинку стула.
— Неплохо, — признал Скворец и ухмыльнулся, глядя на обескураженные лица Молотка и Калама. — Только одного кусочка мозаики не хватает. Того, который позволит капитану не чувствовать себя предателем, если и не избавит от праведного возмущения.
Паран холодно улыбнулся.
— Удивите меня.
— Хорошо, капитан. Нам плевать, если даже Императрица захочет нас прищучить. Силёнок ей на это вряд ли хватит, потому что Семь Городов со дня на день объявят о своей независимости. Империя рушится, капитан. Со всех концов. Так зачем нам держать армию? Смотрим на юг. Там растёт кое-что, причём настолько мерзкое, что по сравнению с этим даже имассы кажутся умильными котятками. Когда я говорю, что мы попали в переплёт, я имею в виду не только Генабакис, а весь мир. Нам всем предстоит нелёгкая драка. Поэтому нам и нужен Даруджистан.
— А что там на юге? — недоверчиво спросил Паран.
Ответил Калам, и в его голосе прозвенела нотка страха:
— Паннионский Провидец. Значит, слухи не врут. Провидец всё-таки призвал своих людей к священной войне. Началась резня.
Скворец поднялся,
— Объясни капитану ситуацию, — приказал он Каламу. — С Гильдией, если выйдет, всё равно надо связаться. Худ свидетель, мы уже как могли засветились в таверне. Впрочем, может, это нам и надо было. — Сержант перевёл взгляд на Парана. — Капитан, я так думаю, адъюнкту Лорн лучше не знать, что вы живы, верно?
— Да.
— Можете побыть здесь, пока я вас не вызову?
Паран посмотрел на Калама, затем кивнул.
— Хорошо. Молоток, пошли отсюда.
— Мы потеряли не меньше двух дней, — заявила Лорн, с радостью окунувшись в дневную жару. — Кони умирают от жажды.
Тлен стоял у разбитого менгира и смотрел, как адъюнкт готовит лошадей к путешествию в Даруджистан.
— Как твоя рана, адъюнкт? — спросил имасс.
— Почти зажила, — ответила Лорн. — Так на меня действует отатарал.
— Моё задание выполнено, — сказал Тлен. — Если пожелаешь отправиться в путь со мной, когда исполнишь своё, я буду здесь ещё десять дней. Хочу взглянуть на этого яггутского Тирана — он меня не увидит, и я не буду вмешиваться. Мои пожелания об успехе — с тобой, адъюнкт.
Лорн вскочила на лошадь и посмотрела на имасса.
— Да не будет твой поиск бесплодным, Онос Т'лэнн.
— Это имя принадлежит прошлому. Теперь я — Тлен.
Она усмехнулась, подобрала поводья, пришпорила кобылу и поскакала вперёд, с вьючной лошадью в поводу. Нужно избавиться от Финнэста, а потом можно будет сосредоточиться на поисках этого Носителя Монеты. До сих пор адъюнкт не позволяла себе думать об Опоннах. Было слишком много других, куда более насущных дел, например, Жаль.
При мысли о гибели капитана Парана Лорн почувствовала острое сожаление. С ним это задание было бы куда легче выполнить, может, даже приятнее. Паран, конечно, был мужчина суровый и с каждой минутой становился всё мрачнее, но приходилось признать — капитан ей нравился. Что-то в нём было такое…
— Что ж, — вздохнула Лорн, подгоняя лошадь вверх по склону, — умирать обычно никто не планирует.
Тлен сказал, что у неё осталось в лучшем случае два дня. Потом яггут полностью пробудится и выйдет из кургана. Финнэст нужно как следует спрятать задолго до этого. Адъюнкт подумала про предстоящую встречу с Жаль и невольно погладила эфес меча. Убить прислужницу Тени, может, — даже самого Узла. Императрица будет чрезвычайно довольна.
Лорн вдруг поняла, что сомнения, которые до сих пор терзали её, вились над головой на тёмных крыльях знания, вдруг смолкли. Может, так сказывается пребывание в гробнице? Хотя, скорее, это жёлудь в кошеле. Или она сама бессознательно преодолела все сомнения. Когда пора действовать, нельзя сомневаться. Это древняя заповедь Когтей. Адъюнкт хорошо себя знала и умела контролировать все свои порывы и мысли. Годы служения, дисциплины, преданности и долга. Добродетели настоящего солдата.
Лорн поняла, что готова к выполнению задания, и с этой мыслью словно огромный груз свалился с плеч. Адъюнкт пустила лошадь галопом.
Крокус задрал голову и прищурился, вглядываясь во тьму.
— На самый верх, — скомандовал он. — Оттуда весь город видно.
Апсалар с сомнением посмотрела на ступеньки.
— Тут очень темно, — проговорила она. — Ты уверен, что в башне никого нет? Мне папа рассказывал про призраков и нежить, они всегда в таких заброшенных развалинах живут. — Девушка испуганно огляделась по сторонам. — Вот точно в таких!
Крокус застонал.
— Бог К'рул умер тысячу лет назад! — заявил он. — И никто сюда не ходит, чем же эта нежить тут будет заниматься? Кушать они что будут, скажи мне? Глупые россказни. — Юноша подошёл к подножию винтовой лестницы. — Пойдём, вид того стоит.
Апсалар посмотрела вслед Крокусу, который начал быстро подниматься наверх, затем поспешила следом, пока он не скрылся из виду. Мрак, казавшийся непроглядным, постепенно рассеялся, и девушка с удивлением обнаружила, что может рассмотреть даже самые мелкие детали. Прежде всего она заметила покрытые сажей картины на стене слева. Каждая каменная панель была шириной в шаг и высотой в дюжину футов. Изображения спиралью уходили вверх вдоль винтовой лестницы.
— Крокус, — прошептала Апсалар, — тут на стене нарисована история.
Юноша фыркнул.
— Не смеши меня! Тут так темно, что руку перед носом не увидишь.
Разве?
Крокус продолжал:
— Погоди, пока выберемся на верхнюю площадку. Луна уже, наверное, вышла из-за туч.
— Тут что-то мокрое на ступеньках, — сказала Апсалар.
— Сверху натекло, — раздражённо бросил Крокус.
— А вот и нет! — возмутилась девушка. — Оно густое и липкое.
Крокус остановился на несколько ступеней выше.
— Слушай, помолчи минутку, а? Мы уже почти пришли.
Они выбрались на площадку, омытую серебристым светом луны. У одной из низких стенок Крокус увидел ворох одежды.
— Это ещё что такое? — спросил он вслух. — Поселился тут кто-то, что ли?
Апсалар придушенно ахнула:
— Мертвец!
— Как? — прошипел Крокус. — Неужто опять? — Он бросился к неподвижной фигуре и присел рядом. — Блаженная Маури, ему кто-то кинжал в лоб всадил.
— Тут арбалет лежит.
Крокус хмыкнул.
— Убийца. Я видел, как другого такого же тут прикончили на прошлой неделе. В городе идёт война между убийцами. Я так и сказал Круппу с Мурильо.
— Смотри на луну! — выдохнула Апсалар с противоположного конца площадки.
Крокус поёжился. Иногда она казалась ему такой же холодной и бесчувственной, как раньше.
— Которую? — спросил юноша, поднимаясь.
— На ту, которая светится, конечно.
Из чувства противоречия Крокус уставился на Семя Луны. Его окутывало красноватое сияние — такого юноша раньше не видел. В животе зашевелился червячок страха. А потом Крокус от испуга широко раскрыл глаза. Пять огромных крылатых теней сорвались с поверхности Лунного Семени и полетели на северо-восток. Юноша моргнул, и тени исчезли.
— Видишь океаны? — спросила Апсалар.
— Какие? — Крокус обернулся.
— На луне океаны. Граллиново море. Вон то, самое большое. Владыку Глубин, который там живёт, зовут Граллин. Он ухаживает за роскошными подводными садами. Однажды Граллин спустится сюда, в наш мир. Он созовёт своих избранников и заберёт их в свой мир. Там мы будем жить в этих садах, греться у глубинных костров, а наши дети будут плавать, как дельфины, и мы все будем счастливы, потому что войн не станет, и империй, и мечей не станет, и щитов. Ох, Крокус, правда, будет замечательно?
Профиль девушки на фоне луны выступил чётким силуэтом. Крокус не сводил с неё глаз.
— Конечно, — тихо проговорил он. — Почему бы и нет?
А потом эти слова снова прозвучали в его голове, но уже с совершенно другим значением. Почему бы и нет?
КНИГА СЕДЬМАЯ
ПРАЗДНЕСТВО
Рассвет Геддероны начинается свежеванием Фандереи, Волчицы Зимы. По улицам бегут жрицы с полосками волчьих шкур в руках. Развёрнуты знамёна. Утренний воздух наполнен ярмарочными запахами и звуками. Горожане надевают маски, забывают печали и заботы минувшего года и пускаются в пляс, чтобы танцевать на улицах весь день и всю ночь напролёт.
Госпожа Весны возрождается.
Кажется, будто сами боги затаили дыхание…
Маскрал Джемре (р. 1101). Лица Даруджистана
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Сказывают что кровь матери
холодная как лёд
явила этому миру
рожденье драконов
и эта река судьбы
бурлящая привнесла
свет во тьму и тьму во свет
наконец проявившись
в холодных, холодных очах
детей хаоса…
Геборик. Дети Т'маты
Мурильо снова задумался о чудесным образом исцелённой ране Раллика. Выходит, жизнь убийце спас загадочный защитный порошок Барука. Но всё равно Ном потерял много крови, ему нужно время, чтобы окрепнуть, — время, которого у них нет. Сможет ли убийца в таком состоянии убить Орра?
Словно отвечая на собственный вопрос, Мурильо положил руку на эфес рапиры. Фехтовальщик шагал по безлюдным улицам, рассекая клубы густого тумана, который блестящим плащом окутывал газовые фонари. До рассвета оставалось ещё два часа. По даруджийскому обычаю празднование нового года начнётся с первыми лучами солнца и будет длиться весь день и большую часть ночи.
Мурильо шёл по безмолвному городу и чувствовал, будто остался последним живым существом, которое теперь бежит от горестей прошлого года и делит мир с призраками умерших в этом году. В древнем цикле Пять клыков уходили, а их место занимал год Лунных слёз. Мурильо задумался над этими непонятными, таинственными названиями. Массивный каменный диск в зале Величества отмечал положение Векового цикла и давал каждому году имена по воле загадочного механизма, который приводил диск в движение.
Ребёнком Мурильо верил, будто каменное колесо — волшебное, ведь оно медленно крутилось целый год, чтобы показать начало нового ровно на закате, даже если небо в этот день было затянуто тучами. Позднее Маммот объяснил ему, что колесо на самом деле являлось частью сложной машины. Её построил в дар Даруджистану почти тысячу лет назад некто по имени Икарий. Маммот подозревал, что в жилах этого Икария текла яггутская кровь. Все свидетельства сходились в том, что пришелец прибыл на яггутском коне, а рядом с ним шагал трелль — очень ясные указания, по мнению Маммота, не говоря уж о том, что яггуты славились своим умением мастерить подобные устройства.
Мурильо размышлял о значении названий каждого года. Провидцы утверждали, будто близкое соседство Пяти клыков и Лунных слёз несёт в себе скрытое предсказание. Клыки Вепря Теннерока именовались Ненависть, Любовь, Смех, Война и Слёзы. Какой клык окажется сильнее в грядущем году? Имя года говорит само за себя. Мурильо поёжился. К такого сорта астрологии он всегда относился со скепсисом. Разве мог человек тысячу лет назад — яггут он или кто другой — предсказать такое?
Однако сомнения не покидали Мурильо. Появление Лунного Семени представило название наступающего года в ином свете, а местные учёные — особенно те, что вращались в высшем обществе, — стали нервными и вспыльчивыми. Куда только подевалась их обычная самоуверенность?
Мурильо свернул за угол, в переулок, ведущий к «Фениксу», и столкнулся с толстым коротышкой в красном кафтане. Оба охнули, а три больших коробки, которые толстяк нёс в руках, упали на землю и раскрылись.
— Вот так-так! Мурильо! Ну уж воистину: удача, каковой столь славен Крупп! Се завершается поиск — в промозглом, тёмном переулке, где даже крысы чураются теней. Так что же? В чём дело, друг Мурильо?
Не сводя глаз с содержимого коробок, которое рассыпалось по мостовой у его ног, Мурильо медленно проговорил:
— А это зачем, Крупп?
Крупп слегка наклонился вперёд и нахмурился, глядя на три великолепные резные маски.
— Дары, конечно, друг Мурильо. Для тебя и Раллика Нома. В конце концов, — толстяк блаженно улыбнулся, — Празднество госпожи Симтал достойно трудов самых лучших мастеров. Изысканный рисунок, изящно совмещённый с иронией замысла. Как думаешь, вкус не подвёл Круппа? Маски не кажутся бедными и невзрачными? Не будет стыдно явиться в такой на приём?
— На этот раз ты меня не заморочишь, — проворчал Мурильо. — Начнём с того, что тут три маски, а не две.
— Воистину так! — ответил Крупп и нагнулся, чтобы подобрать одну из них. Он смахнул капельки грязи с раскрашенного лица. — Эта — предназначена для Круппа. Отличный выбор, провозглашает Крупп с некоторым апломбом.
Мурильо помрачнел.
— Ты никуда не идёшь, Крупп.
— Ну что ты! Разумеется, Крупп придёт! Ужель ты вообразил, что госпожа Симтал сумеет встретить гостей, если не явится её давний знакомец, Крупп Первый? Да она скорей усохнет от стыда!
— Худова плешь, ведь ты никогда в жизни не видел Симтал!
— Это никак не ослабляет аргументацию Круппа, друг Мурильо. Долгие годы Крупп был знаком с самим существованием Симтал. И таковая связь делается крепче — нет, даже безупречней! — благодаря тому, что госпожа никогда не встречала Круппа, а Крупп — её. И вот — коронный аргумент, призванный поставить точку на всяких спорах по сему поводу! — Чародей вытащил из рукава пергаментный свиток, перевязанный голубой шёлковой лентой. — Приглашение для Круппа, подписанное самой госпожой Симтал.
Мурильо попытался выхватить пергамент, но Крупп ловко спрятал его обратно в рукав.
— Раллик тебя убьёт, — спокойно произнёс Мурильо.
— Чепуха! — Крупп прикрыл лицо маской. — Как оный юноша вообще узнает Круппа?
Мурильо посмотрел на округлую фигуру чародея, выцветший красный кафтан, подобранные рукава и коротенькие жирные кудряшки на голове. Мурильо вздохнул.
— Ладно, Худ с тобой.
— Великолепно! — обрадовался Крупп. — Теперь же, прошу покорно, прими сии две маски, дары от преданного друга Круппа. Мудрому теперь не придётся далеко ходить, а Баруку — долее ждать тайного послания, о коем следует молчать. — Чародей снова спрятал свою маску в коробку, а затем развернулся и посмотрел на восток. — Что ж, в путь к обители известного алхимика! Доброй ночи тебе, друг…
— А ну-ка стой! — воскликнул Мурильо, схватил Круппа за руку и развернул к себе. — Ты видел Колла?
— Само собой! Он почивает глубоким, целебным сном — оправляется от тяжких лишений пути. Салти сказала, его исцелил чародейством некий незнакомец. Самого же Колла доставил в таверну другой незнакомец, который нашёл третьего незнакомца, а тот уж, в свою очередь, привёл четвёртого незнакомца вместе с тем, что исцелил Колла. Такие дела, друг Мурильо. Воистину странные происшествия. Теперь же Крупп должен уйти. Прощай, друг…
— Э нет! — рявкнул Мурильо. Огляделся по сторонам. На улице по-прежнему никого не было. Он склонился к чародею. — Я кое-что понял, Крупп. Когда со мной связался Разрушитель Круга, всё встало на свои места. Я знаю, кто ты.
— А-а-а-ай! — завизжал Крупп и отшатнулся. — Что ж, поздно отрицать! Не скрою, Мурильо, это правда: на самом деле, Крупп — переодетая госпожа Симтал!
— Ну уж нет! На этот раз ты меня не заморочишь. Ты и есть Угорь, Крупп. Вся эта белиберда, образ потного дурачка — всё только роль, верно? У тебя ведь половина города в кармане, Угорь.
Крупп перепуганно заморгал, вытащил из рукава платок и вытер лоб. Затем скрутил его так, что капельки пота брызнули на мостовую, а потом… на брусчатку хлынул настоящий поток. Мурильо хохотнул.
— Чародейскими фокусами ты не отделаешься, Крупп. Мы с тобой давно знакомы, не забывай. Я видел, как ты используешь заклятья. Всех одурачил, но только не меня. Впрочем, я никому не скажу. Об этом не беспокойся. — Мурильо улыбнулся. — Но, с другой стороны, если ты немедленно не признаешься, я могу обидеться.
Крупп вздохнул и снова спрятал платок в рукав.
— Обижаться не нужно, — проговорил он, взмахнул рукой и пошевелил пальцами.
Мурильо заморгал и пошатнулся — у него вдруг закружилась голова. Фехтовальщик потёр лоб и нахмурился. О чём это они тут только что говорили? Вряд ли это было что-то важное.
— Благодарю за маски, друг. Несомненно, они нам весьма пригодятся.
Мурильо нахмурился ещё больше. Что это он так странно вдруг заговорил? Не обидно даже, что Крупп обо всём узнал и теперь явится на празднество к госпоже Симтал. Очень странно! Они нам наверняка пригодятся.
— Хорошо, что с Коллом всё в порядке, верно? — пробормотал Мурильо. — Ладно, пойду-ка я лучше проверю, как там Раллик.
Крупп улыбнулся и кивнул.
— До встречи на Празднестве! Береги себя, Мурильо, дражайший и ближайший друг Круппа.
— Доброй ночи, — ответил Мурильо, повернулся и пошёл обратно. Надо больше спать. Недосып уже серьёзно сказывается. Вот в чём дело. — Ну, конечно, — с облегчением пробормотал он и зашагал быстрее.
Барук помрачнел и взглянул на тисте анди, который развалился в кресле напротив.
— Думаю, это не лучшая идея, Рейк.
Владыка приподнял бровь.
— Насколько я понимаю, на подобные собрания принято надевать маски, — с лёгкой улыбкой проговорил он. — Опасаешься, что мне не хватит вкуса?
— Не сомневаюсь, твой костюм будет весьма убедительным, — огрызнулся Барук. — Особенно, если решишь переодеться военачальником тисте анди. Меня беспокоит Совет. Там не только дураки сидят.
— Я бы удивился, окажись все советники глупцами, — проговорил Рейк. — Более того, я был бы весьма благодарен, если бы ты указал мне наиболее смышлёных. Полагаю, тебе не придёт в голову пытаться развеять мои подозрения о том, что часть советников намерена вымостить дорогу для Императрицы — не бесплатно, разумеется. Наградой одним, вероятно, станет власть. Родовитые господа, которые занялись торговлей, наверняка исходят слюной при одной мысли о караванах Империи. Я недалёк от истины, не так ли, Барук?
— Недалёк, — горько признал алхимик. — Но у нас всё под контролем.
— Ах да, — сказал Рейк. — Вот и ещё один резон посетить торжество в доме госпожи Симтал. Все власти города будут там. Я полагаю, это касается и магов из твоей ложи Т'орруд?
— Некоторые придут, — подтвердил Барук. — Но не могу не сказать, Аномандр Рейк, что твоя война с Гильдией убийц заставила многих пожалеть о нашем союзе. Твоё присутствие будет им по меньшей мере неприятно.
Рейк вновь улыбнулся.
— Настолько, что чародеи решатся открыть существование своего ордена хитроумным советникам? Сомневаюсь. — Одним текучим движением тисте анди поднялся. — О нет, я желаю явиться на торжество. Мой народ почти не устраивает подобных галантных мероприятий. Временами даже меня утомляет угрюмая отрешённость собратьев.
Взгляд Барука метнулся к тисте анди.
— Ты подозреваешь, что будет схождение, верно? Разрушительное собрание великих сил, которые потянутся сюда, как железные опилки к магниту.
— Когда столько власти и могущества скапливается в одном месте, такое предположение не лишено смысла, — согласился Рейк. — В подобных обстоятельствах мне лучше быть поблизости и наготове. — Он встретил взгляд Барука, и глаза тисте анди сменили цвет с буро-зелёного на янтарный. — К тому же, если этот приём так значим для города, как ты утверждаешь, агенты Империи тоже проведают о нём. Пожелай они вырвать само сердце Даруджистана, лучшей возможности не найти.
Барук с трудом сдержал дрожь.
— Наверняка наняли дополнительную стражу. Более того, если имперские Когти решат нанести удар, им придётся иметь дело с чародеями из Т'орруда. — Алхимик помолчал, а затем устало кивнул. — Хорошо, Рейк. Симтал примет тебя на своём празднестве. Надеюсь, ты подберёшь себе подходящую маску?
— Разумеется.
Барук поднялся на ноги и подошёл к окну. Небо уже начало светлеть.
— Вот он и начался, — прошептал алхимик.
Рейк остановился рядом.
— Кто начался?
— Новый год, — ответил Барук. — Прошли Пять клыков. Рассвет знаменует рождение года Лунных слёз.
Владыка Аномандр Рейк словно окаменел. Барук это заметил.
— О да. Необычное совпадение, хотя я бы не стал придавать ему особого веса. Эти названия создал более тысячи лет назад один странник, гость в наших землях.
Рейк долго молчал, а затем заговорил срывающимся шёпотом:
— Дары Икария. Узнаю его почерк. Пять клыков, Лунные слёзы… Это его Колесо, верно?
Барук поражённо раскрыл глаза и выпустил воздух через сжатые зубы. В голове алхимика мгновенно возникли десятки вопросов, но Владыка Луны продолжил:
— Впредь советую тебе быть внимательным к дарам Икария — ко всем его подаркам. Тысяча лет — не такой уж большой срок, алхимик. Не такой уж и большой… В последний раз Икарий навещал меня восемьсот лет тому назад — в компании трелля Маппо и Озрика — или Оссерка, как его зовут местные почитатели. — Рейк горько улыбнулся. — Насколько я помню, мы с Озриком повздорили, и Бруд едва смог нас утихомирить. Причиной стал древний спор… — Миндалевидные глаза тисте анди окрасились серым. Он замолчал, погрузившись в воспоминания.
Затем в дверь постучали, и оба повернулись. В комнату вошёл Роальд и поклонился.
— Мастер Барук, Маммот проснулся и выглядит бодрым. Более того, ваш агент Крупп доставил устное послание. Он высказал глубокое сожаление в связи с тем, что не смог передать его лично. Изволите выслушать?
— Да, — ответил Барук.
Роальд снова поклонился.
— Угорь свяжется с вами нынче вечером. На приёме у госпожи Симтал. Угорь также находит перспективу обмена сведениями и сотрудничества любопытной. Это всё.
Барук просветлел.
— Великолепно!
— Привести к вам Маммота, мастер?
— Если он в силах ходить.
— В силах. Сию минуту. — Роальд вышел.
Алхимик улыбнулся.
— Вот уж верно! — рассмеялся он. — Все соберутся на праздник! И в данном случае «все» — очень точное определение. — Рейк непонимающе посмотрел на чародея, и тот заулыбался ещё шире. — Угорь, Владыка. Лучший шпион в Даруджистане, человек без лица.
— Лицо в маске, — напомнил тисте анди.
— Если мои подозрения верны, — проговорил Барук, — маска Угрю ничем не поможет.
Дверь распахнулась, и на пороге появился Маммот. Выглядел он подтянутым и энергичным. Старик кивнул Баруку.
— Последствия оказались легче, чем я опасался, — без лишних слов пояснил Маммот. Затем он перевёл проницательный взгляд на Аномандра Рейка, улыбнулся и поклонился. — Приветствую тебя, о Владыка. Я мечтал о встрече с тобой с того самого дня, когда Барук сообщил нам о предложении союза.
Рейк взглянул на Барука и приподнял бровь. Алхимик сказал:
— Маммот — один из членов ложи Т'орруд. — Барук повернулся к старику. — Мы очень за тебя беспокоились, друг мой, с учётом Старших чар, которыми опутан курган.
— На время я попал в ловушку, — согласился Маммот, — но лишь на самом дальнем краю влияния Омтоз Феллака. Безмолвное наблюдение принесло достойные плоды, ибо тот, кто шевелится в гробнице, не почувствовал меня.
— Сколько у нас времени? — сухо спросил Барук.
— Два, быть может, три дня. Даже яггутскому Тирану нелегко перейти от небытия к жизни. — Взгляд Маммота упал на каминную полку. — Ах, графин с вином как всегда наготове. Прекрасно! — Старик быстро шагнул к огню. — Ты случайно не получал известий о моём племяннике?
Барук нахмурился.
— Нет, а почему ты решил, что я должен о нём слышать? Когда я его видел, мальчику было, постой, пять лет, кажется?
— М-м-м, — протянул Маммот, поднимая наполненный бокал и пробуя на вкус вино. — Смею заверить, с тех пор Крокус несколько подрос. Надеюсь, с ним всё в порядке. Он был…
Барук вскинул руку и резко шагнул вперёд.
— Что?! — прохрипел он, пытаясь побороть внезапный приступ ужаса. — Как его зовут? Крокус? Крокус! — Алхимик хлопнул себя по лбу. — Ах, какой же я дурак!
Лицо Маммота скривилось в лукавой улыбке.
— Ты об этом деле с Монетой, я полагаю?
На лице Барука отразилось крайнее потрясение.
— Ты знал?!
Аномандр Рейк уже некоторое время не сводил пристального взгляда пепельно-серых глаз со старика. Теперь он проговорил удивительно ровным голосом:
— Прости, что перебиваю, Маммот. Скажи, ты придёшь на Празднество к госпоже Симтал?
Старик легкомысленно кивнул:
— Конечно.
— Прекрасно, — отозвался Рейк, и в его голосе прозвучала нотка нетерпеливого предвкушения. Тисте анди вытащил из-за пояса перчатки. — Там и поговорим.
Барук не успел задуматься, отчего Рейк столь внезапно решил уйти. Это была первая сегодняшняя ошибка алхимика.
Бритоголовая женщина в длинном одеянии с воплем выбежала из ворот, сжимая в руке клок коричневатого меха. Адъюнкт Лорн отодвинулась, давая дорогу жрице. Проследила взглядом за женщиной, пока та не скрылась среди зевак. Празднество выплеснулось за стены Даруджистана, и главная улица Напастина городка наполнилась голосистой толпой, через которую Лорн уже полчаса пыталась протолкаться к воротам.
Она рассеянно потёрла плечо. Путешествие в курган, кажется, замедлило излечение, и в колотой ране поселилась боль — холодная, как лёд в погребальной камере. Осторожно приглядываясь к паре стражников, Лорн приблизилась к воротам.
Только один из солдат вообще обратил на неё внимание, да и тот удостоил адъюнкта лишь взглядом, а после снова уставился на толпу из Напастина городка. Лорн вошла в город незамеченной, просто ещё одна чужестранка, которая прибыла на праздник весны.
Сразу за воротами улица раздваивалась, огибая приземистый холм, на вершине которого темнели развалины храма и колокольня. Справа высился другой холм — на его пологом склоне террасами раскинулся сад. Ветви многих деревьев и газовые фонари украшали многочисленные фетиши и разноцветные вымпелы.
Чутьё неуклонно, безошибочно вело Лорн к тем, кого она искала. За холмами виднелась внутренняя стена. Сержант Скворец и его взвод находились где-то за ней, в нижнем городе. Лорн шагала через праздничную толпу, заложив одну руку за пояс, а другой массировала покрасневшую и опухшую плоть вокруг раны.
Стражник у Напастиных ворот оттолкнулся от стены и неспешно совершил круг по мостовой. Остановился, чтобы поправить островерхий шлем и чуть ослабить ремешок под подбородком.
Подошёл другой стражник — пожилой, кривоногий и невысокий.
— Из-за дурней снаружи нервничаешь? — спросил он и ухмыльнулся, показав немногочисленные жёлтые зубы.
Первый стражник опасливо бросил взгляд за ворота.
— Здесь едва беспорядки не устроили пару лет тому назад, — сказал он.
— Да был я тут, — проворчал старший и смачно харкнул на мостовую. — Пришлось чехлы с алебард и копий снимать и кровь пускать особо ретивым. Улепётывали — аж пятки сверкали. Не думаю, что они позабыли урок. Так что не волнуйся. Ты же обычно не тут вроде стоишь, а?
— Да. Подменяю друга временно.
— Вот так оно и выходит. А где обычно-то дежуришь?
— С полуночи до третьего колокола под Деспотовым барбаканом, — ответил Разрушитель Круга. Он опять поправил шлем, надеясь, что невидимые глаза друзей не упустили этот сигнал. Женщина, которая прошла в ворота несколько минут назад, один в один соответствовала описанию Угря. Разрушитель Круга точно знал, что не ошибся.
Выглядит как солдат, одета как наёмница, пытается скрыть пятна крови от раны на плече. Разрушитель успел бросить на неё всего лишь взгляд, но годы тренировки не прошли зря, этого хватило. Стражник заметил все приметы, которые приказал искать посланник Угря.
— Да уж, местечко то ещё, — процедил старший солдат и обернулся, чтобы окинуть взглядом Деспотов парк. — И здесь тебе пришлось рассвет встречать. — Он покачал головой. — Эти скоты из нас все соки выжимают нынче. Мол, в город пробрались шпионы Империи и всё такое.
— Легче точно не становится, — согласился Разрушитель Круга.
— Мне тут ещё три часа торчать, и что? Думаешь, отпустят меня к жене да ребятишкам на праздник? — Старик снова сплюнул. — Худа с два! Пойди, старик Беррут, и стой на посту, гляди, как другие веселятся да пируют в какой-то растреклятой усадьбе…
Разрушитель Круга невольно задержал дыхание, затем вздохнул.
— Это, наверное, на Празднестве у госпожи Симтал.
— Точно. Худовы советники там будут выхаживать да духами вонять во все стороны. А я торчи на больных ногах да пялься, как растреклятая статуя.
Вот так повезло. Разрушитель Круга мысленно улыбнулся. Этому стражнику выпало дежурить в том самом месте, куда хотел отправить Разрушителя Угорь. Лучше того — старик на такое назначение жалуется.
— Им нужны такие статуи, — проговорил Разрушитель, — чтобы чувствовать себя в безопасности. — Он подошёл ближе к Берруту. — Сержанту сказал, что у тебя ноги больные?
— А толку? — хмыкнул старик. — Он же только приказ огласил, не сам его придумал.
Разрушитель Круга посмотрел на улицу, словно прикидывал что-то, а потом положил руку на плечо стражнику и посмотрел ему в глаза.
— Слушай, у меня семьи нет. Для меня сегодня — день как день, ничего особенного. Я за тебя подежурю, Беррут. Но учти, когда захочу сам погулять, придётся тебе меня подменить.
В глазах старика блеснула искренняя радость.
— Благослови тебя Нерруза! — воскликнул он и снова заухмылялся. — Договорились, друг мой. Стой, я ведь даже не спросил, как тебя звать!
Разрушитель Круга улыбнулся и назвался.
Веселье сегодня выплеснулось на улицы, и внутри Умниковой корчмы было немноголюдно. Адъюнкт Лорн задержалась в дверях и подождала, пока глаза привыкнут к полумраку. Она услышала гул голосов и щёлканье деревянных карт.
Лорн вошла в низкий зал. Из-за стойки на неё равнодушно смотрела растрёпанная старуха. У дальней стены за столом сидели трое. В тусклом свете лампы на столешнице среди пивных потёков блестели медные монеты. Мужчины держали в руках карты.
Человек в обожжённой кожаной шапке, который сидел, прислонившись спиной к стене, перехватил взгляд Лорн и сразу же указал на свободный стул.
— Садитесь, адъюнкт, — сказал он. — Подключайтесь к игре.
Лорн моргнула, затем попыталась скрыть потрясение, пожав плечами.
— В азартные игры не играю, — заявила она, опускаясь на колченогий стул.
Солдат посмотрел в свои карты.
— Я не это имел в виду, — проворчал он.
Сосед слева пробормотал:
— Вал, стало быть, другую игру в виду имел.
Адъюнкт повернулась, чтобы получше его рассмотреть. Худой, жилистый, массивные запястья.
— А как тебя зовут, солдат? — тихо спросила она.
— Скрипачом. Тот, который денежки свои сейчас проиграет, — это Молоток. Мы вас ждали.
— Я догадалась, — сухо заметила Лорн и откинулась на спинку стула. — Ваш интеллект меня поражает, господа. Сержант где-то рядом?
— На обход пошёл, — ответил Скрипач. — Минут через десять должен вернуться. Мы заднюю комнату сняли в этой крысоловке. Прямо под Ярусной стеной.
Вал добавил:
— Мы со Скрипом прорылись под эту Худову стену — семь футов толщиной у основания. На даруджийской стороне — заброшенный домишко. — Он ухмыльнулся. — Наш чёрный ход.
— Значит, вы оба сапёры. А Молоток? Целитель, верно?
Молоток кивнул, не отрывая глаз от карт.
— Ну же, Скрипач, — проворчал он. — Это ж твоя игра. Давай следующее правило.
Скрипач склонился над столом.
— Рыцарь дома Тьмы — идёт в любую масть, — сказал он. — С него всё и начинается. Если только на руках нет Девы Смерти. Если есть, можешь начать с половинной ставки, а потом удвоить, если выиграешь круг.
Молоток шлёпнул на стол Деву Смерти, а потом добавил к ней одну медную монету.
— Ну давай попробуем.
Скрипач тут же сдал целителю следующую карту.
— Первая есть. Вал, ставка теперь по два медяка, и в Верхнюю Преисподнюю ложится Вестник Смерти.
Лорн внимательно следила за странной игрой. Эти солдаты использовали Колоду Драконов. С ума сойти. Сапёр по имени Скрипач выдумывал правила на ходу, но, к удивлению адъюнкта, карты на столе складывались в осмысленный узор. Лорн задумчиво нахмурилась.
— У тебя Пёс сбежал, — заявил Скрипач, указывая на последнюю карту, которую положил на стол Молоток. — Сдаётся мне, где-то совсем близко — Рыцарь Тьмы.
— А как же растреклятая Дева Смерти? — возмутился целитель.
— Ей зубы вырвали. Смотри, Узел ушёл в отбой, так ведь? — Скрипач выложил следующую карту. — А вот и сам ублюдочный Дракон, меч аж дымится и чёрный, как ночь безлунная. Вот кого Пёс-то испугался.
— А ну постой! — закричал Вал и с силой прихлопнул своей картой Рыцаря Тьмы. — Ты ж сам сказал, что Капитан Света на подъёме, верно?
Скрипач сосредоточился на раскладе.
— Он прав, Молоток. Мы ему сразу должны сбросить по два медяка. Капитан-то уже пляшет на тени Рыцаря…
— Прошу прощения, — громко сказала Лорн. Все трое обернулись к ней. — У тебя что, есть Дар, Скрипач? Разве тебе можно использовать эту колоду?
Сапёр поморщился.
— Не ваше это дело, адъюнкт. Мы так уже много лет играем, и никто с ножом к горлу не лезет. Хотите в игру — говорите. Вот, я вам первую сдам.
Прежде чем Лорн успела возразить, Скрипач положил перед ней карту лицом вверх. Адъюнкт посмотрела на изображение.
— Ого! Вот это странно, да? — заметил Скрипач. — Престол. Перевёрнутый. Вы каждому должны по десять золотых — годовое жалованье для нас. Вот так совпадение!
Вал громко фыркнул.
— Столько же заплатят по имперской «повинной грамоте» родным, если нас признают погибшими. Вот уж спасибо, Скрип, за такое совпаденьице.
— Бери монету да помалкивай, — огрызнулся Скрипач. — Мы пока не померли.
— У меня ещё карта есть, — заявил Молоток.
Скрипач выкатил глаза.
— Ну так давай посмотрим, какая!
Целитель положил последнюю карту на стол.
— Держава, она же Сфера, — рассмеялся Скрипач. — Истинное зрение и суд закрывают игру, кто бы мог подумать?
Лорн почувствовала, что за спиной кто-то есть. Медленно обернулась и увидела крепкого бородатого мужчину. Он внимательно смотрел на адъюнкта бледно-серыми глазами.
— Я — Скворец, — тихо сказал бородач. — Доброе утро, адъюнкт. Добро пожаловать в Даруджистан. — Он подтащил ближайший стул и сел рядом с Валом. — Наверняка желаете выслушать рапорт, да? Ну что ж, мы до сих пор пытаемся связаться с местной Гильдией убийц. Сапёры всё сделали, ждут только приказа. Потери взвода — один человек. Иными словами, нам очень повезло. В городе тисте анди, охотятся на нас.
— Кого вы потеряли, сержант? — спросила Лорн.
— Новенькую. Её звали Жаль.
— Убита?
— Пропала без вести пару дней назад.
Лорн сжала зубы, чтобы не выругаться.
— То есть вы не знаете, погибла она или нет?
— Не знаем. А в чём проблема, адъюнкт? Она же из последнего набора. Даже если её взяли стражники, толком ничего не сможет рассказать. К тому же мы таких слухов не слышали. Скорее всего прирезали её какие-нибудь бандиты в тёмной подворотне — мы много крысиных нор обыскали, чтобы выйти на местных убийц. — Сержант пожал плечами. — Солдатская жизнь — это всегда риск, такие дела.
— Жаль была шпионкой, — объяснила Лорн. — И очень хорошей, сержант. Будьте покойны, никакой бандит её не зарезал. Нет, она жива. Прячется, поскольку узнала, что я приеду за ней. Я уже три года иду по этому следу. Нужно её найти.
— Если бы нам хоть намекнули, — сурово заметил Скворец, — это можно было бы устроить, адъюнкт. Но вы держали язык за зубами, так что теперь выкручивайтесь сами. — Сержант посмотрел в глаза Лорн жёстким взглядом. — Найдём мы Гильдию или не найдём, но мины взорвём не позднее завтрашнего рассвета, а потом уходим отсюда.
Лорн приосанилась.
— Я — адъюнкт Императрицы, сержант. С этого момента командую я. Будете исполнять мои приказы. Больше никакой самодеятельности, ясно? — На миг ей показалось, что во взгляде Скворца сверкнуло торжество, но потом Лорн присмотрелась и поняла, что это просто вполне понятная ярость.
— Ясно, адъюнкт, — процедил Скворец. — Ваши приказания?
— Я абсолютно серьёзна, сержант, — предупредила Лорн. — И мне плевать, бесит это вас или нет. А теперь, полагаю, нужно перейти в более закрытое помещение. — Она встала. — Ваши люди могут остаться здесь.
Скворец поднялся.
— Слушаюсь, адъюнкт. Мы заняли заднюю комнату. Прошу следовать за мной.
Лорн приподняла покрывало на кровати.
— Это кровь, сержант. — Она посмотрела на Скворца, который запирал дверь. Тот обернулся.
— Один из моих людей столкнулся с магом-убийцей тисте анди. Жить будет.
— Это крайне маловероятно, сержант. Все тисте анди сейчас на севере, с Каладаном Брудом. — Лорн недоверчиво покосилась на Скворца. — Ты же не хочешь сказать, будто сам Владыка Лунного Семени спустился из цитадели? И зачем? Чтобы охотиться на малазанских шпионов? Это же чушь!
Скворец поморщился.
— Капрал Калам и мой взводный маг сражались на крышах по крайней с мере полудюжиной тисте анди. Мои люди выжили, и это делает крайне маловероятным предположение о том, что Владыка Луны был где-то рядом, верно, адъюнкт? Подумайте сами. Луна висит на юге, рядом с городом. Владыка заключает союз с правителями Даруджистана, и первым делом они берутся уничтожить местную Гильдию убийц. Зачем? Чтобы не дать людям вроде нас с вами связаться с убийцами и предложить контракт. Покамест всё так и вышло.
Лорн задумалась, а затем сказала:
— Что ж, если с Гильдией связаться невозможно, почему бы не поработать самим? Твой капрал Калам считался одним из лучших среди Когтей, прежде чем… уйти. Почему бы нам самим не перебить правителей города?
Бородач скрестил на груди руки и прислонился к стене у двери.
— Мы об этом подумали, адъюнкт. И не только подумали. Сейчас мой человек договаривается о том, чтобы нас наняли в качестве охранников на празднество в одном из самых блестящих домов города. Сегодня вечером там соберутся все, кто обладает хоть каким-то влиянием в Даруджистане: члены Совета, Высшие маги, чиновники. У моих сапёров осталось достаточно взрывчатки, чтобы устроить фейерверк, который запомнится городу надолго.
Лорн подавила вздох разочарования. Она и вправду собиралась принять командование на себя, но, кажется, этот Скворец и так действовал правильно — с учётом-то обстоятельств. Адъюнкт подозревала, что и сама не справилась бы лучше, хотя в историю с тисте анди верилось с трудом.
— С чего вы взяли, что благородные господа вдруг захотят нанять для охраны праздника каких-то чужаков? — наконец спросила она.
— Городские солдаты там тоже будут, конечно. Только среди них нет ни одного баргаста. — Скворец цинично усмехнулся. — Пощекотать себе нервы, адъюнкт, — вот что знать любит больше жизни. Ах, взгляните, вон там стоит громадный варвар, покрытый с ног до головы татуировками! Восхитительно, вы не находите? — Сержант пожал плечами. — Тут стоит рискнуть. Если, конечно, у вас нет плана получше, адъюнкт.
В голосе солдата явственно прозвучал вызов. Если бы Лорн дала себе труд задуматься, давным-давно поняла бы, что ни её звание, ни власть и влияние не запугают этого человека. Он ведь стоял бок о бок с Дассемом Ультором, спорил о тактике с Мечом Империи прямо посреди боя. Этого человека разжаловали в сержанты, но не сумели сломать. Об этом недвусмысленно говорила репутация, которую «Мостожоги» заслужили в Крепи. Скворец без колебаний будет оспаривать любой её приказ, если только сочтёт нужным.
— План разумный, — заявила адъюнкт. — Как называется усадьба?
— Там живёт какая-то госпожа Симтал. Фамилии не знаю, но в городе она, кажется, всем и каждому известна. Говорят, писаная красавица и имеет влияние в Совете.
— Хорошо, — сказала Лорн и поправила плащ. — Я вернусь через два часа, сержант. У меня есть и другие дела. Проверь, чтобы всё было готово — в том числе к взрыву. Если твоему человеку откажут, придётся найти другой способ попасть на приём. — Она шагнула к двери.
— Адъюнкт?
Лорн обернулась.
Скворец подошёл к задней стене и отодвинул потрёпанную драпировку.
— Этот тоннель ведёт в другой дом. Оттуда вы сможете выйти в Даруджийский квартал.
— В этом нет нужды, — огрызнулась Лорн, которую взбесил его снисходительный тон.
Как только адъюнкт скрылась за дверью, из тоннеля выбрался Быстрый Бен.
— Худова плешь, сержант! — проворчал он. — Ты ж её чуть прямо ко мне не отправил!
— Ничего подобного, — заметил Скворец. — Скорей уж я точно гарантировал, что она не полезет в тоннель. Есть новости от Калама?
Быстрый Бен заметался по комнатушке.
— Пока нет. Но скоро у него терпение лопнет. — Маг обернулся к сержанту. — Ну что? Думаешь, получилось её одурачить?
— Одурачить? — Скворец рассмеялся. — Да она сбежала!
— Паран сказал, адъюнкт что-то должна сбыть с рук, — проговорил Быстрый Бен. — Она нам что-нибудь подбросила?
— Пока нет.
— Поджимает нас, сержант. До самого Худа поджимает.
Другая дверь распахнулась, и вошёл Тротц. Баргаст оскалил подпиленные зубы: вышло что-то среднее между гримасой и ухмылкой.
— Получилось? — спросил Скворец.
Тротц кивнул.
День клонился к вечеру, а Крокус и Апсалар сидели на верхней площадке колокольни. Время от времени они поглядывали вниз, на улицы, где бурлили праздничные толпы. В веселье чувствовался отчётливый привкус истерии, словно горожане плясали и пели на грани отчаяния. Несмотря на приход весны, надо всеми довлела тень Малазанской империи. Семя Луны грозно висело на юге, так что всем было очевидно, что Даруджистан оказался между двумя великими силами.
— Даруджистан почему-то кажется маленьким отсюда, — пробормотал Крокус, глядя на толпы, текущие по улицам, словно разбухшие реки. — Даже каким-то незначительным…
— А по-моему, он огромный, — возразила Апсалар. — Один из самых больших городов, какие я только видела. Наверное, не меньше Унты.
Крокус удивлённо уставился на девушку. Она в последнее время частенько стала говорить вещи, которые никак не ожидаешь услышать от рыбачки из маленькой приморской деревни.
— Унта, — повторил Крокус. — Это же столица Империи, да?
Апсалар нахмурилась и сразу показалась старше.
— Да. Только я там никогда не была.
— Так откуда же ты знаешь, что она такая же большая?
— Сама не понимаю, Крокус.
Колл сказал «одержимость». В этой девушке переплелись два узора воспоминаний, и схватка шла всё ожесточённей. Интересно, Маммот уже вернулся? На минуту Крокус даже пожалел, что они сбежали от Мизы с Ирильтой. Но потом он вспомнил о будущем. Юноша уселся на пол и облокотился о низкий парапет. Уставился на тело убийцы, лежавшее в противоположном углу. Кровь почернела под лучами жаркого солнца. К лестнице вела дорожка маленьких капель. Похоже, убийца перед смертью успел ранить нападавшего. Но всё равно Крокус не чувствовал опасности — и сам не знал, почему.
Да уж, эта заброшенная колокольня в последнее время стала оживлённым местечком.
— Мы ждём ночи? — поинтересовалась Апсалар.
Крокус кивнул.
— А потом найдём эту Вазу?
— Точно. Семья Д'Арле наверняка будет на приёме у госпожи Симтал. Там, вокруг усадьбы, огромный сад, лес почти. И тянется до самой задней стены. Пробраться туда будет несложно.
— А тебя не заметят, когда окажешься среди гостей?
— Я же одет как вор. Все будут в костюмах. К тому же в доме соберутся сотни людей. Может, час-другой уйдёт, но я её найду.
— А потом?
— Что-нибудь придумаю, — буркнул Крокус.
Апсалар вытянула ноги и скрестила руки на груди.
— А мне предстоит в кустах прятаться, да?
Юноша пожал плечами.
— Может, туда придёт дядя Маммот, — проговорил он. — Тогда всё будет в порядке.
— Почему?
— Потому что так сказал Колл, — раздражённо отрезал Крокус. Может, надо сказать, что она боги знают сколько была одержимой? — Мы придумаем способ отправить тебя домой, — объяснил юноша. — Ты же этого хочешь, правда?
Девушка медленно кивнула, словно вдруг засомневалась.
— Я по папе соскучилась, — проговорила она.
Крокусу почему-то показалось, что Апсалар пытается саму себя в этом убедить. Он тогда посмотрел на неё и подумал: «Почему бы и нет». А теперь уже готов был признать, что с Апсалар было не так уж плохо. Если не считать всех этих вопросов, конечно. Хотя… а если бы Крокус очнулся в тысяче лиг от дома? Наверное, перепугался бы до смерти. Может, даже раскис, а она — ничего, вроде держится.
— Всё нормально, — сказала Апсалар, глядя на юношу. — Будто что-то внутри всё удерживает. Не могу объяснить… ну, словно гладкий чёрный камень. Твёрдый и тёплый. И как только становится страшно, он меня прячет внутри себя. А потом всё снова хорошо. — Она помолчала и добавила: — Прости, мне так жаль. Я не хотела тебя оттолкнуть.
— Не бери в голову, — отмахнулся Крокус.
Из тени на лестнице Сэррат следила за фигурами на площадке. Всё, довольно. Она открыла Куральд Галейн и свернула Путь, окружив себя в несколько слоёв защитными чарами. Никаких больше невидимых врагов. Если хотят связываться, пусть покажутся. И тогда Сэррат их убьёт. А что до Носителя Монеты и девчонки — куда им деться с вершины башни?
Тисте анди обнажила кинжалы и приготовилась к нападению. Спину ей прикрывала дюжина заклятий, перегородивших весь лестничный пролёт. Оттуда враг не подберётся.
Два острия коснулись плоти тисте анди — одно под подбородком, другое — чуть ниже левой ключицы. Сэррат замерла. А потом услышала рядом с ухом голос — знакомый голос.
— Передай Рейку предупреждение, Сэррат. Первое и последнее — ему и тебе самой. С головы Носителя Монеты не упадёт даже волос. Игры кончились. Попробуешь ещё раз — умрёшь.
— Ублюдок! — взорвалась Сэррат. — Гнев моего повелителя…
— Не имеет значения. Мы оба знаем, кто его предупреждает, не так ли? И Рейк знает, что он не так далеко, как раньше. — Остриё отошло от шеи, позволив тисте анди кивнуть, а затем вернулось на место. — Хорошо. Передай послание и надейся, что больше мы не встретимся.
— Я этого не забуду. — Сэррат дрожала от ярости.
В ответ послышался тихий смешок.
— Наилучшие пожелания от князя, Сэррат. Передай их и нашему общему другу.
Кинжалы отодвинулись. Сэррат медленно выдохнула и вложила клинки в ножны. Затем прошипела заклятье Куральд Галейн и исчезла.
Крокус подпрыгнул, услышав тихий хлопок на лестнице. Юноша положил ладони на рукояти ножей и напрягся.
— Что случилось? — спросила Апсалар.
— Тс-с. Погоди… — Сердце бешено колотилось в груди. — Что-то я уже от каждой тени шарахаюсь, — проговорил Крокус, усаживаясь. — Ладно, скоро мы отсюда уйдём.
То была эпоха ветра, который нёсся по травянистым равнинам под оловянным небом, ветра, с жаждой набрасывавшегося на всё живое, ветра неразумного, безжалостного, словно не осознающий себя зверь.
Когда Рейст пытался вырваться из объятий собственной матери, он выучил первый урок силы. В поисках власти, которая затем стала смыслом всей его жизни, он постиг многие пути ветра, узнал, как тот за сотни и тысячи лет обтачивает камни, прочувствовал бешеные порывы, которые вырывают с корнем деревья, сравнивают с землёй леса. Но сильнее всего в сердце отозвалась безумная сила ярости ветра.
Мать Рейста первой бежала от его попыток придать силе форму. Отреклась — прямо в лицо ему провозгласила Расторжение Крови и тем самым — освободила. Ритуал навеки сломил её, но Рейсту было всё равно. Это не имело значения. Рождённый повелевать с самого начала должен понять, что непокорные должны быть уничтожены. Это расплата за её ошибку. Не его.
Хотя прочие яггуты чурались общества, почитали его местом рождения всякой тирании — порабощения тела и духа — и приводили в пример собственную кровавую историю, Рейст жаждал общества. Сила, которой он владел, требовала подданных. Власть — понятие относительное, невозможно покорять без покорённых.
Поначалу Рейст хотел покорить других яггутов, но чаще всего либо они бежали, либо приходилось их убивать. Такая борьба приносила лишь мимолётное удовлетворение. Рейст собрал вокруг себя зверей, подчинил природу своей воле. Но природа в неволе чахла и умирала, находила таким образом путь к бегству, который был ему неподвластен. В ярости Рейст опустошил край, истребил бессчётные виды. Земля воспротивилась, и мощь её была безмерной. Но земля не знала цели и не могла одолеть Рейста с его вековечным напором. Он был силой целенаправленной, точной в разрушении и вездесущей.
Затем на пути Рейста встали первые имассы. Эти создания противились его воле, отрицали рабство, но продолжали жить, полагаясь на безграничную жалкую надежду. В них Рейст снискал всю славу всевластия, ибо взамен каждому сломленному имассу овладевал следующим. Имассы были мало связаны с природой, ибо и сами стали тиранами в своих землях. Они не могли одолеть яггута.
Рейст сотворил своеобычную империю — без городов, но изъязвлённую бесконечными драмами общества, жалкими победами и неизбежными поражениями. В трясине мелких страстей государство порабощённых имассов расцвело. Они даже умудрились убедить себя, что обладают свободой, собственной волей, с помощью которой могут изменять свою судьбу. Они избирали себе героев. Они разрывали этих героев на куски, как только те терпели поражение. Они вечно ходили по кругу и называли это — ростом, развитием, умножением знания. Но надо всеми имассами невидимо царила воля яггута. Величайшей радостью для Рейста стал день, когда рабы, провозгласив его богом — хотя и не знали его, — начали воздвигать ему храмы и высвятили жрецов, которые в делах своих с такой вселенской иронией копировали тиранию Рейста, что тот лишь качал головой. Этой империи суждено было просуществовать тысячи лет и погибнуть от его руки, когда она наконец прискучит Тирану. Рейсту и в голову не могло прийти, что другие яггуты сочтут его развлечения чудовищными, что они будут готовы пожертвовать собой и собственной силой ради этих короткоживущих, скудоумных имассов. Но больше всего Рейста поразило то, что яггуты пришли за ним большим числом, сообща. Пришли как сообщество, единственной целью которого было уничтожить его империю и пленить его самого.
Такого Рейст не ждал.
Теперь он усвоил урок, и чем бы ни стал мир за прошедшее время, Рейст готов ко всему. Руки и ноги поначалу скрипели, ныли, содрогались от острых приступов боли. На то, чтобы выкопаться из промороженной земли, ушло много сил, и на некоторое время Рейст ослаб, но вот наконец он почувствовал, что способен пройти по тоннелю, ведущему к новым землям.
Подготовка. Он уже сделал первый ход. Рейст чувствовал, что за ним приходили другие, очистили путь от печатей и заклятий Омтоз Феллака. Быть может, часть рабов выжила? Фанатики, наверное, многие поколения продолжали молиться ему, алкать его возвращения из кургана.
Первая цель — пропавший Финнэст. Большая часть его силы покоилась в этом семени. Гнусные яггуты отняли его и спрятали. Финнэст не унесли далеко, и ничто не помешает Рейсту его забрать. Омтоз Феллак больше не существовал в землях над курганом — он чувствовал отсутствие Пути, словно безвоздушную пустоту. Теперь уж никто не сможет противиться воле яггута.
Подготовка. Иссохшее, потрескавшееся лицо Рейста растянулось в дикой ухмылке так, что нижние клыки пронзили сухую кожу. Всесильный должен собирать иные силы, подчинять их своей воле, а затем безошибочно направлять. Его игра уже началась.
Рейст шлёпал по грязной талой воде, которая скопилась на полу кургана. Впереди поднималась наклонная стена, отмечавшая пределы гробницы. За прорезанной известью землёй ждал целый мир, который можно будет поработить. Рейст шевельнул рукой, и стена взорвалась. Яркий солнечный свет заиграл в облаках пара, которые окутали Рейста, и тот почувствовал, как из-за спины наружу рвётся древний, холодный воздух.
Яггутский Тиран вышел на свет.
Великая ворониха Карга парила на горячем ветру над Гадробийскими холмами. Когда мощный взрыв силы поднял тонны земли и камней на сотню футов в воздух, она возбуждённо каркнула. Карга сложила крылья и спикировала к белому столбу пара
«А вот это, — со смехом подумала она, — будет уже интересно».
Вдруг Каргу ударил поток воздуха сверху. С возмущённым криком она изогнулась и скользнула по ветру. Над воронихой проплыли громадные тени. Гнев сменился приступом восторга. Карга взмахнула широкими крыльями и снова поднялась выше. В таких делах самое главное — хорошо выбрать точку обзора. Ворониха поднялась ещё выше, а затем склонила голову набок и посмотрела вниз. В лучах солнца радужно переливалась чешуя на пяти увенчанных гребнями спинах, но одна из пяти просто горела огнём. Чародейская сила кругами расходилась от паутины расправленных крыльев. Драконы беззвучно парили над землёй, приближаясь к облаку пара, укрывшего яггутскую гробницу. Чёрные глаза Карги впились в алую драконицу.
— Silanah! — завопила Карга и расхохоталась. — Dragnipurake t'na Draconiaes! Eleint, eleint!
Настал день тисте анди.
Рейст окунулся в глубокий свет вечернего солнца. По сторонам и за спиной тяжёлыми грудами вздымались поросшие жёлтой травой холмы. На востоке, за редеющим облаком пыли, проступала безлюдная равнина.
Яггутский Тиран хмыкнул. Не так уж всё и изменилось. Он воздел руки, почувствовал, как ветер ласкает натянутые мускулы. Вздохнул, пробуя богатый жизнью воздух. Он аккуратно выпустил щупальца силы и задрожал от восторга, ощутив волны ужаса, которыми ответил на неё мир — вся бездумная жизнь под ногами и в травах вокруг яггута. Но он не почуял высшей жизни, большей концентрации силы. Рейст устремился чувствами в глубь земли, поискал жизнь там. Земля, материковый грунт, раскалённая тьма ниже, ещё ниже, ниже — спящая богиня, юная по меркам яггута.
— Разбудить тебя? — прошептал он. — Нет, пока нет. Но я пущу тебе кровь. — Правая рука Тирана сжалась в кулак.
Он пронзил богиню копьём боли, прорезал расселину в камне и земле, ощутил всплеск её крови, ровно настолько, чтобы богиня вздрогнула, но не проснулась.
Гряду холмов на севере вздёрнуло к небесам. В воздух устремилась струя магмы и столб дыма и пепла. Земля содрогнулась, а Рейста охватил горячим ветром оглушительный рокот. Яггутский Тиран улыбнулся.
Он удовлетворённо оглядел расколотую гряду, вдохнул тяжёлый от серы воздух, а затем повернулся и зашагал на запад, к самому высокому холму. Финнэст лежит где-то там, примерно в трёх днях пути. Рейст подумал, не открыть ли Путь, но решил подождать, пока не доберётся до вершины холма. Оттуда он сможет точнее определить местонахождение Финнэста.
Рейст уже поднялся до середины склона, когда вдруг услышал далёкий хохот. Тиран замер, а свет вокруг него внезапно померк. На дёрне перед собой он увидел пять громадных теней, скользнувших по склону и скрывшихся за гребнем холма. Солнечный свет вернулся. Яггутский Тиран поднял глаза к небу.
Пять драконов выверенным строем летели над ним, словно по команде они повернулись и, выгибая к нему шеи, снова скользнули к Рейсту.
— Estideein eleint, — прошептал он по-яггутски.
Четверо чёрных, с тронутыми серебром крыльями драконов мчались парами, а в центре летел пятый — алый, в два раза больше остальных.
— Силана Краснокрылая, — пробормотал Рейст и прищурился. — Древнерождённая, истиннокровная рода Тиам, ты ведёшь одиночников, кровь которых чужда этому миру. Я чувствую всех вас! — Он воздел к небу сжатые кулаки. — Вы — холодней, чем лёд, рождённый руками яггутов, тёмные, как слепота, — я чувствую вас! — Рейст опустил руки. — Не стойте у меня на пути, eleint. Я не могу поработить вас, но я уничтожу вас. Знайте. Я собью вас на землю одного за другим и голыми руками вырву сердца. — Тиран сощурился. — Одиночники. Вы бросаете мне вызов по чужому приказу. Будете биться со мной без всякой на то причины. Но если бы я повелевал вами, я бы не стал так беспечно жертвовать вашими жизнями. Я бы холил и лелеял вас, одиночники, я бы дал вам цели, достойные веры, показал бы истинные награды силы. — Рейст поморщился, когда хоровое презрение драконов коснулось его сознания. — Что ж, да будет так.
Драконы беззвучно пронеслись над головой, снова повернули и скрылись за холмами на юге. Рейст широко расставил руки и выпустил мощь своего Пути. Плоть не выдержала, растрескалась, когда по телу потекла сила. Кожа посыпалась с рук, словно пепел. Он почувствовал и услышал, как вокруг трещат холмы, дробится камень, рушатся целые кряжи. Небо закрыли взметнувшиеся вверх облака пыли. Рейст обернулся на юг.
— Вот моя сила! Идите ко мне!
Прошла долгая минута. Тиран нахмурился, глядя на холмы перед собой, затем вскрикнул и волчком крутнулся на месте в тот самый миг, когда Силана и четверо чёрных драконов нырнули за холм, на который поднимался Рейст.
Яггутский Тиран завопил — его терзал ураган магической силы. Иссохшие глаза Рейста встретили немигающий, холодный, смертоносный взгляд Силаны, каждое глазное яблоко драконицы было размером с голову яггута. Она спикировала на Тирана со скоростью жалящей гадюки. Пасть алой драконицы широко открылась, и Рейст вдруг понял, что смотрит в глотку гигантского зверя.
Он завопил снова и сразу высвободил всю свою силу.
Когда Пути схлестнулись, воздух взорвался. Зазубренные обломки скал разлетелись во всех направлениях. Старвальд Демелейн и Куральд Галейн вступили в бой с Омтоз Феллаком в жестоком водовороте враждующих воль. Трава, земля и камень рассыпались прахом, а в самом центре вихря стоял Рейст, из него во все стороны била ревущая сила. Потоки драконьих чар пронзали его тело, прошивали сухую плоть.
Яггутский Тиран взмахнул своей мощью, словно косой. Кровь хлынула на землю, брызнула густой струёй. Драконы закричали.
Волна слепящего огня врезалась в Рейста справа, будто удар великанского кулака. Тиран завыл, его подбросило в воздух, швырнуло в груду мелкого пепла. Пламя Силаны догнало яггута, от жара обуглились жалкие остатки его плоти. Тиран поднялся на ноги, всё его тело подёргивалось, а из правой руки мощным потоком хлестала магическая сила.
Земля задрожала, когда мощь Рейста обрушилась на Силану и драконица покатилась по склону. Восторженный рёв Тирана сорвался, когда огромные когти — каждый длиной с её предплечье — вонзились в яггута сзади. За первой когтистой лапой последовала вторая, с хрустом пробившая кости на груди Рейста так легко, словно он был сделан из сухого дерева. Новые когти впились в плоть, когда другой дракон дотянулся до яггута.
Тиран беспомощно извивался, а когти подняли его в воздух и начали рвать тело на части. Рейст сам вывихнул себе плечо, когда потянулся назад, чтобы вонзить пальцы в покрытую чешуёй лапу. В момент прикосновения Омтоз Феллак устремился в тело дракона, ломая кости, доводя до кипения кровь. Тиран расхохотался, когда когтистая лапа судорожно дёрнулась и отбросила его. От удара о землю снова затрещали кости, но всё это было не важно. Власть его была абсолютной, сосуд, в котором она покоится, не имеет особого значения. Если потребуется, Тиран найдёт себе другие тела, тысячи тел.
Рейст снова поднялся на ноги.
— Ныне, — прошептал он, — я дарую смерть.
