Глава 20

Однако если нас там и ждали, то в тепле у очага. В Баштуе шел дождь вперемешку с градом. И это невероятное погодное явление среди зимы мы встречали стоя у закрытых ворот города, которые, «почуяв» нас, покрылись стальными иглами не хуже ежа.

— У вас всегда так? — Я смотрела то на ворота, то на свинцовое небо и жалась к тростиночке, которая старательно создавала над нами непроницаемый магический купол. Надо отдать демону должное, он не выходил из образа слабенького духа ведьмы и даже сейчас мастерил защиту, перемежая названия рун с массой междометий. «Ой!», «Ай!» и «Уй!» звучало всякий раз, когда на красавицу падала градина, то бишь почти постоянно.

— Нет, — свекровушка покачала головой и улыбнулась. — Это редкость и вместе с тем грандиозный пророческий знак для всего нашего народа.

— Да? И что он означает?

— Насильственное свержение правящей ветви. За всю историю Тарии подобная закономерность наблюдалась более двенадцати раз.

— Так это предзнаменование или самый настоящий посыл?

— Сложно сказать, с чего все началось: с заговора или с ливня средь зимы, что навеял мысли о свержении правящей ветви.

К этому мгновению хранитель рода наконец-то создала купол, прикрутила к нему трость наподобие ручки и вручила мне. Затем грациозными движениями стерла со щек капли воды, откинула мокрую косу с плеча на спину и со словами: «Сейчас я им всем такое устрою!» — прошла сквозь ворота.

По ту сторону вначале раздался отборный мат, потом испуганный вопль, гул подъемного механизма, а затем преграждавшая нам путь стена спрятала иголки и отворила узкий проход в каменном коридоре. Из него вышли так называемые старожилы. Крупные парни в латах поверх кольчужных безрукавок, кожаных штанах и сапогах с отворотами. Руки голые, на плечах татуировки, а головы венчают рогатые шлемы. По уставу старожилы должны допросить каждого чужеземного гостя, прежде чем впустить его в город. И если рога не засияют, выявляя ложь, старожилы обязаны выдать проходник — круглую медяшку. Она становится своего рода ключом к городам Тарии и артефактом, способным выявить преступников, шпионов и беглых пленников.

Когда урод Урос привез меня в тарийский город Шогро, я смогла сбежать благодаря проходнику. Всего-то оглушив тогда еще просто «пленителя», я выкрала нож, коим Темный не раз хвалился, и разломила ключ на неравные части. Крупный осколок подбросила Мэногу, самому сильному магу из сопровождения лорда, а мелкий оставила себе. Именно с его помощью я легко покинула крепость, а затем и город и с точностью до секунды по яркому сиянию осколка определила, когда старожилы скрутили мага вместо меня. В тот раз мне более месяца удавалось скрываться в лесах, пока старая ведунья не наткнулась на мое убежище в скале. Я хотела свободы, она денег. Но, сдав меня Уросу в надежде на благодарность лорда, ведунья получила клинок под ребро. Тот день стал последним для нее и первым для меня, первым в качестве замужней. Брачная руна, треклятый тарийский закон о возврате жены супругу и поиск по крови, что может быть действеннее в розыске сбежавшей? Ничего. До поры до времени…

Отвечая на вопросы сторожил, я криво улыбалась своим мыслям. В памяти всплыл наш с Уросом обряд, а затем и брачная ночь. Урод искренне радовался, что супруга не померла у алтаря, даже пытался быть ласковым по мере сил и возможностей. Но едва потерял бдительность и расслабился, я опять его оглушила. К сожалению, сил на то, чтобы добить, не осталось… Впрочем, как выяснилось позднее, чтобы стать свободной, смерти одного лишь Уроса недостаточно, ведь у него есть Мэног.

— Вы прошли испытание, — вещал один из сторожил, в то время как другой протянул мне медяшку.

— Торика ЭлЛорвил Дори, примите в знак доверия и храните при себе этот…

Я не вслушивалась, знала процедуру приветствия наизусть, потому что проходила ее всякий раз по возвращении из побега. И то, что сейчас произойдет, тоже хорошо помнила. А потому покосилась на Эванжелину, а затем на тростиночку, возникшую за ее спиной, и предложила:

— Может, пока я здесь с обвинениями ознакомлюсь, вы разместитесь в «Орле»?

— Не дрейфь. Бери уже, — посоветовали мне, и я решительно забрала медяшку у сторожилы.

Проходник засиял не сразу, но так, что все присутствующие зажмурились, а затем пронзительно заголосил, чтобы уж точно все оглохли.

— Торика Эл! Вдовийка, двадцать пять лет, жительница павшего города Гьяза. Злостная нарушительница законов Тарии, беглая раба, безвременно пропавшая жена и убийца мага! Торика Эл, вы обвиняетесь в порче проходника города Дас, краже лошади градоначальника Озы, пищевом отравлении десяти мужчин в Таторре, поджоге конюшни в Шельге, подкупе священнослужителя из Даматта, утоплении мага Типра…

— Он сам утоп, когда искал мое тело в гроте горной реки, — не согласилась я, но не была услышана.

Медяшка продолжала вещать:

— Также вы обвиняетесь в нанесении увечий бесценному имуществу лорда Уроса…

— Его чести и достоинству? — мило поинтересовалась я.

— Его первой любимой жене!

— Волчица-шалунья, ты что, активно ногти грызла? — предположила тростиночка, придерживая бледную мадам Дори, которая с ужасом и болью взирала на меня.

— Пыталась покончить с жизнью, но с этим как-то не заладилось, — ответила я с улыбкой и подмигнула безмерно удивленным старожилам.

— О, святая Иллирия! — выдохнула Эванжелина.

А злопамятный артефакт неугомонно продолжал:

— Также вы обвиняетесь в многочисленных попытках убийства вашего су… — небольшая заминка, удивленное «да неужели!» и обвинительное: — в многочисленных убийствах лорда Уроса…

— В попытках, — безразлично поправила я. — Даруш Темный жив и вполне здоров, так что с этим у меня тоже не заладилось.

А в ответ еще одна заминка, на этот раз более длительная и новое невероятное обвинение:

— Незаконное двоемужество!

— О, святая Иллирия! — всхлипнула свекровушка.

И тут бы напомнить, что мужья моего согласия не спрашивали, но проходник не умолкает:

— Одурманивание тарийского разведывательного отряда. Бегство при конфискации собственности, именуемой «Логово». Сопротивление при задержании. Нападение на командира отряда, собственного супруга и наследника рода Дори!

— Не узнала в темноте. — Не лучшее оправдание, но уж какое есть. А хорошо Хран работает, оперативно. Вон уже и в тарийских документах исправил имена. И не докажешь теперь, что под мои ножи попал Инваго, а не Талл.

Тут артефакт задергался и решительно выдал:

— Советом Верховных города Баштуй постановлено задержать злостную нарушительницу тарийских законов и предать ее суду…

— Обойдетесь! — резко бросила мадам Дори, смахнула со щеки не то слезинку, не то дождинку и подошла к сияющей медяшке. — Торика ЭлЛорвил Дори была и остается членом нашей семьи. Все притязания лорда Уроса незаконны, а все ее нарушения на его совести. Так что прекратите нас задерживать и пропустите в город.

Я опешила, старожилы застыли в недоумении, а в ярком свете артефакта появилось хмурое лицо одного из Верховных города.

— Но, госпожа Дори, — возразил неизвестный приятным баритоном, — брак между Дарушем Темным и Торикой Эл был заключен по всем правилам и…

— И это в который раз подтверждает, что старый волк нашел, как обойти закон, — оборвала его Эванжелина. — Силой приволок девушку к алтарю и, не слушая возражений, сделал своей. Несомненно, вы можете указать на ее попытки убийства так называемого супруга, опустив тот факт, что вначале она неоднократно пыталась сбежать. Однако вы не сможете объяснить, почему искренне любящий муж, а после и безутешный вдовец так и не снял с супруги все обвинения, не оплатил принесенный ею ущерб и не обелил ее имя. — Она перевела дыхание, посмотрела на меня, затем вновь на мужчин, коих в сиянии стало значительно больше. — И заметьте, я не говорю об имени рода, потому что привязку к роду она так и не получила.

Долгая пауза и уточнение:

— Надеюсь, вы помните, что это значит.

— Что девушка не давала своего согласия, — произнес первый из появившихся Верховных.

— Я рада, что мы пришли к взаимопониманию, — кивнула свекровушка и обратилась к черноглазой красавице: — Хран, забери список правонарушений у этих достойных господ, оплати все те, в коих причастность Торики неоспорима, и передай лорду Уросу, что он пожалеет обо всех притязаниях на супругу Таллика Дори.

— Рассчитываете на королевский суд? — вопросили Верховные.

— На поединок, — спокойно ответила мадам Дори. В следующее мгновение медяшка погасла и плавно опустилась в ее руку, а старожилы расступились, пропуская нас в город.

Сегодня настроение, как и погода, не располагали к прогулкам, поэтому мы разместились в «Орле» и стали дожидаться родственничка, вернее Эванжелина ждала и нервно теребила платок, а я сидела радом, безучастно взирая на огонь в камине. Прошел час, а может, и больше, когда свекровушка в ультимативной форме выдвинула свое предложение:

— Тора, прекрати мыслями возвращаться в прошлое. Или будь здесь, или собирайся к Таллу и не возвращайся от него до утра.

— Гоните?

— Тормошу, — не согласилась она. — Бодрящий чай тебе не помог, пара капель моей настойки тоже. Да где ж это видано так себя угнетать!

— Бывает. — В моей голове все еще звенел приговор Совета Верховных города Баштуй, и пальцы на руках подрагивали.

— Нет уж. Вставай, собирайся и лети.

— Он может не прийти.

— Придет. А не придет, ему же хуже. Ты потом припомнишь, — улыбнулась Эванжелина и всплеснула руками. — Да и в любом случае движение лучше, чем прозябание в кресле у камина. Вставай.

Я не сдвинулась с места, а она уже позвала тростиночку:

— Хран, передай на кухню, чтобы накрыли на двоих. А Торику отправь к супругу.

Возразить я не успела. Меня выдернули из кресла, облачили в меховую накидку, сапоги и через подземные чертоги переправили прямиком в столовую «Логова». Как раз в тот момент, когда малышня заливала жидкой гипсовой массой лежащего на столе Аррита Дори. Их голоса звенели от напряжения, а глаза горели от предвкушения. Тим щеголял в «плаще» из полюбившегося братцу цветастого покрывала, а Зои в истинном образе — с рожками и хвостом, который нервно дергался.

Ошеломленная, я взирала на их беспредел. Мало того, что малышня над раненым поиздевалась, так они еще и мою столовую забрызгали!

— Здесь больше лей, не жалей, — шептала Зои, замирая и прислушиваясь к звукам, доносящимся сверху.

— Да занят он! — ответственно заявил Тимка и с самым серьезным видом вылил на грудь несчастного Аррита полный половник смеси.

— Может, и занят, но вряд ли надолго.

Малышка отошла на два шага от стола, прищурилась и со словами: «Нет, вот так лучше!» — взялась переносить быстро густеющий гипс с груди парня на его голову.

— Ты что! — Тим шлепнул ее по ручкам, и белая масса упала на лицо тарийца. — Он же без волос останется…

— Ну хорошо, — не стала Зои спорить, — ты все равно только что лишил его бровей.

Малец постарался снять гипс с лица несчастного, но получилось, что лишь размазал.

— Вот же!..

— Идет! — Зои дернула его за рукав, и они исчезли. А в следующее мгновение в столовой раздался тихий щелчок, и парень, что до сих пор лежал бесчувственной куклой, дернулся всем телом, открыл глаза и застонал, схватившись за голову.

— Растет, — произнес довольный Хран, имея в виду склонность малышки к вредительству.

— Твою мать! — выругался вошедший Тороп. Скользнув взглядом по хаосу, царящему в столовой, он посмотрел на больного, а затем внимательно изучил отпечаток детской ладошки, нечаянно оставленный на его щеке.

— Иди умойся. Ванная справа от кухни, — приказал вояка несчастному тарийцу.

— Но как я…

— Живо! Не барышня, чтобы тебя на руках таскать! — И, дождавшись, когда парень выйдет, Тороп ласковым голосом произнес: — Зои, я предупреждал насчет проказ. Все, ты допрыгалась. Жди ремня.

— Вы не имеете права! — ответили ему возмущенно и обвинительно.

— Хран не будет против, — ответили ей.

— Я пожалуюсь опекуну…

— Хм, с Торой я договорюсь еще быстрее.

— Это мы еще посмотрим!

— И смотреть нечего. Они уже в курсе дела. — Тут бывший вояка обернулся в нашу с демоном сторону, чуть наклонил голову и проворчал: — И долго вы там стоять будете?

Перепачканные гипсом Зои и Тим мгновенно объявились в комнате.

— Они здесь? — неуверенный голос малышки звенел удивлением, а едва мы с тростиночкой стали видимы, она обвинительно произнесла: — Вот, слышал, дядя? Что я говорила, я права! Тороп — видящий. А ты не верил…

Кто видящий? Тороп? Нет, он не может быть видящим, он всего лишь бывший вояка, ну и немного лесной. Немного, потому что во вдовийском ополчении пробыл от силы пару-тройку месяцев, пока в плен не попал, затем бежал с моей помощью и с тех пор постоянно был рядом со мной. Будь он видящим, я бы заметила. Или проглядела, как с Асдом и Гилтом…

Вздрогнула всем телом и с недоверием посмотрела на отца, а он на меня с таким же взглядом. Затем спросил у тростиночки:

— О чем толкует Зои?

— Пытается оправдать свои провалы в шпионаже твоей одаренностью, а не своей паршивой подготовкой.

— У меня хорошая подготовка! — моментально взвился ребенок, и Тимка согласно покивал. — Вот! Но Тороп все равно меня ловит! — вспыхнула малышка. — И каждый раз шлепает… — свистящим шепотом пожаловалась она.

— Только шлепает? — уточнила черноглазая красавица и в ответ получила поспешный кивок — Зря, у него есть разрешение по шее давать и в комнате запирать на день.

— Но, дя… — начала Зои свое оправдание, и была оборвана на полуслове.

— На неделю! — Однако новая мера наказания совсем не напугала кроху.

Кашлянув, она как ни в чем не бывало продолжила говорить, значительно изменив обращение:

— Но дядюшка Тороп никогда так не поступит. В отличие от… — многозначительный взгляд на хранителя рода Дори и воодушевленное: — он хороший!

— Хороший? — У тростиночки дернулась щека.

А Зои, утерев носик рукавом и еще больше его испачкав в гипсе, уже готовилась повторно наступить на проявившийся «мозоль» Горного, но не успела. Наш вояка, пробормотав что-то об увечных идиотах рода Дори, устремился в сторону ванной, а Тим потянул малышку на себя, шепотом напоминая, как недолговечны могут быть ее каникулы.

— Но я не вру! — девчушка топнула ножкой. — Тороп видящий. Он меня ловит, дядю видит и даже Дори, который только что поскользнулся, он каким-то образом почувствовал!

— Да просто все, — усмехнулся Тимка. — Тора, куда бы ни пошла, везде двери стремится закрыть, полотенца сложить и пыль стряхнуть. Ты и сама замечала, что за нею вечно тянется след упорядоченности.

— Неправда! — возмутилась я, но, оглянувшись, прикусила губу. Пусть я и взирала на безобразие детей, но все равно успела пыль с каминной полки смахнуть, костяную статуэтку на место сдвинуть, а дверь в кухню… даже не помню, когда я ее закрыла.

— Ладно, их Тора сдала! — отмахнулась Зои. — А я?

— А ты сопишь с тех пор, как появилась здесь. Носом шмыгаешь бесперебойно.

Нельзя было не улыбнуться такой наблюдательности, но малышка слушала с расстройством.

— Бесов пятачок! — пальчиками сжала носик. Прогнусавила: — Неужели постоянно?!

— Ага. Но тебе, как Горной, это можно. Сама говорила, что ты из огненных, холодов не любишь.

— Проклятье! — прошептала она, покосилась на нас с тростиночкой и уже с меньшей уверенностью вопросила: — А может, он все же видящий? Как еще Тороп узнал, что этот Дори навернулся в ванной?

— В оконном отражении увидел, когда просвет под дверью исчез, — ответил вояка из коридора. — Беда с этим малым, он ногу сломал и шишку набил.

— Где? — Черноглазая красавица отправилась инспектировать повреждения неудачливого Дори. — Н-да! — донеслось уже из ванной. — Неприятная новость. Слушай, Тороп, а давай я его тут оставлю.

— С чего вдруг?

— Ну… К Гаммире, как я понимаю, ты больше ни ногой, так хоть за этим проследишь.