Глава 10

Пару часов спустя я вселяюсь в «Клойстерс Инн» через дорогу от автобусной станции. Я взял номер на двоих с одной кроватью для меня, а второй – для моего тайника оружия, обитающего в одной из камер хранения станции. Я нахожу, что хранить сумку с незаконным оружием дома не вполне благоразумно.

Мой клад оружия и чемоданов денег выложен на стеганое одеяло, и я сижу, таращась на него, будто доллары и стволы подскажут мне, что с ними делать.

«Потрать нас на дерьмо, которое тебе не требуется», – подсказывают деньги.

«Застрели суеглотов», – настаивает «Глок-9».

Маловато от вас проку, ребята. Почитай что никакого.

Винтовка «кастом шарпшутер», купленная мной в Чайна-тауне у алжирца – если можете поверить в такую комбинацию, – прочищает горло-ствол, чтобы заговорить. «Дэн. Тебе всего-то надо вогнать «Старлайт» мне в зад и дожидаться в саду Майка, пока он не покажет физиономию. И устроить этому ублюдку острейший приступ изжоги».

– Ты это слышал? – спрашиваю я у пристыженного «глока». – Вот это я называю настоящим советом. Я так рад, что ты здесь, «шарпшутер», потому что если б не ты, я выжил бы из ума.

Пять минут спустя я получаю эсэмэску от Саймона.

Что за нелепость! Я ни в жисть не возложу вину на «шарпи», ни за что. Во всем виноваты гребаные пули.

Я отправляю куртку в экспресс-чистку, выставляю ботинки наружу, чтобы их почистили, понемногу прокладываю путь через поднос с углеводами, а затем ложусь на свою кровать. Подумывал, не прикорнуть ли рядом с оружием и наличкой, но это выглядело бы странновато, если б вдруг нежданно нагрянула с уборкой горничная. Мне требуется какое-то время, чтобы прокрасться в туманный регион предзабытья, но когда сон неминуем, все мое существо с радостью расслабляется. Это мое любимое время суток – когда я не вполне бдителен и не могу сосредоточиться на своих проблемах. Чтобы добраться до этого места, обычно требуется:

2,5 л пива.

Одна таблетка снотворного.

Трансатлантический перелет.

Или телемарафон. Мы с Зебом однажды смотрели «24 часа», весь третий сезон за один присест. По-моему, у меня образовались пролежни.

И как раз перед тем, как на меня нисходит сон, я осознаю, что сильнейшее чувство в сердце Макэвоя сейчас – одиночество.

Блин.

Я думал, номером один будет страх. Или гнев на всех, кто кидает разводной ключ в движок моего выживания.

Одиночество.

Ха.

– Одиночество, – говорю я «шарпи». – И хто бы удумал?

У меня есть несколько повторяющихся снов, приходящихся примерно на четыре из семи ночей. Три касаются папы и Дублина, и я просыпаюсь в ужасе, потому что бо́льшая часть тамошнего дерьма произошла на самом деле. Четвертый кошмар – мое подсознание, пытающееся проявить деликатность.

Это просто я, взрослый, сижу за партой, рисуя генеалогическое древо всех, кому я причинил какой-либо вред. Ко времени, когда я заканчиваю, генеалогическое древо уже разрослось за пределы бумаги и покрывает стены, моего учителя брата Кэмпиона, ласкает ягодицы моего друга Нэша и приговаривает: «Дэниел далеко пойдет, девочки и мальчики. Он пойдет далеко, потому что отдается работе всей душой. Прилежание – ключ к успеху».

Я пробуждаюсь от этого сна и каким-то образом оказываюсь поперек другой кровати, с «глоком», лежащим у меня на груди.

Вот почему, дамы и господа, я обычно принимаю снотворное.

Значит, деликатность? Что-то не похоже. Чтобы интерпретировать это видение, ученая степень не нужна.

Сев, я одним махом опустошаю целую бутылку десятидолларовой гавайской воды. Она дорогая, зато хотя бы бутылке найдется второе применение.

Я протираю и разбираю «шарпшутер», чтобы винтовка уместилась в кевларовый рюкзак. «Шарпи» не против того, чтобы быть разобранной, она к этому привыкла. «Глок» я тоже прихватываю, а еще парочку дымовых гранат, которые всегда беру просто на всякий случай, но почти никогда не нахожу случая применить на деле. Мне нравится воспринимать эти гладкие цилиндры на ощупь, и уже сами манипуляции с ними помогают мне настроить рассудок на боевой лад, а именно это мне и требуется. Бо́льшая часть моей одежды черная, а кожаная куртка настолько темно-коричневая, что без цветового веера разницу и не углядишь. К счастью, благодаря Джонни Кэшу мужчина среднего возраста «весь в черном» – это круто, так что никто в отеле и бровью не ведет, когда я шагаю через вестибюль с рюкзаком и одетый так, будто собираюсь выпрыгнуть из самолета на высоте семи тысяч футов над Кабулом.

Как и следует ожидать, дом Майка достаточно показушный, с почти как живыми статуями рыжих ирландских сеттеров на столбах ворот и со стеной, вывезенной якобы прямо из Ирландии, как он частенько утверждает, где она была частью нормандской круглой башни. По-моему, это правда, потому что как раз подобную непомерную псевдоирландскую лажу Майк и принимает за патриотизм.

Впрочем, несмотря на все свое величие, это имение – далеко не «Ранчо Скайуокера». Майк не огребает таких бабок, так что резиденция Мэддена – лишь третий дом в этом шикарном тупике. Если будете когда-нибудь разыскивать его, это тот, где почтовый ящик в виде головы лепрекона, и письма отправляются ему в рот.

Готов спорить, соседи Майки любят.

«Бенц» Майка стоит на дорожке вместе с «Приусом» и розовым стретч-лимузином. Надеюсь, лимузин имеет какое-то отношение к биксо-мобилям, которые Майк гоняет по всему Джерси, иначе это может означать, что здесь какая-то вечеринка, а я не стану пытаться вогнать пулю между телами, скачущими в танцевальной зале.

Майк мог купить себе отсрочку приведения приговора в исполнение, сам того не зная.

Но раз уж я пришел, то могу и поглядеть.

Я припарковался на авеню, окруженной деревьями и ведущей в тупик. Уже темно, но света уличных фонарей достаточно, чтобы меня было видно, так что как только я выхожу из машины, моя задача – слиться с тенями могучих дубов и задами пробраться к лепреконову логову Майка.

Обойти дом сзади оказывается раз плюнуть. Я ожидал в отношении безопасности всех девяти ярдов: камер внешнего наблюдения с инфракрасными датчиками движения, а при отсутствии таковых хотя бы большущего дьявольского пса. Ни того ни другого. Наверное, сам дом напичкан сигнализацией по самое не балуйся, но на деле здание и прилегающая территория просто-таки созданы для незаконного проникновения. Уйма кустов и деревьев, за которыми можно затаиться, две больших стеклянных стены от пола до потолка в калифорнийском стиле, опоясывающие дом по всему периметру.

Я купил несколько бронебойных патронов на случай, если стекло окажется пуленепробиваемым, но, похоже, они мне не понадобятся. Откровенно говоря, Ирландец Майк меня несколько разочаровал. Какой же уважающий себя гангстер не заведет собаку во дворе?

Найдя себе чудесный насест на низком суку конского каштана, я разбиваю там лагерь. Шепчу ласковые слова «шарпи», чтобы та не выдрючивалась, пока я ее собираю, вгоняю «Старлайт» ей в задницу, а затем окидываю взглядом вечерние развлечения.

Первая комната представляет собой то ли кабинет, то ли студию с большим деревянным письменным столом и газовым камином из числа призванных изображать старинные кухонные очаги. Майк сидит за столом, читая комиксы в сегодняшней газете.

Идеально. Остается проверить другую комнату – и вперед. Я могу поспеть домой к вечернему повтору уморительной комедии восьмидесятых «Кувалда». Животик надорвете, уж поверьте мне и найдите.

Как видите, я пытаюсь подходить ко всей миссии эдак беззаботно, но никого мне не одурачить, даже себя самого. Я планирую уложить мужика в его собственном доме, возможно, всего в паре комнат от жены и дочери. И совершенно не важно, кто этот мужик такой – мои сегодняшние действия долго будут висеть на мне тяжким бременем, а может, и станут той самой соломинкой, которая подломит сраку лошади, везущей Дэниела Макэвоя на небеса.

«Сделай это, – твердит «шарпи». – Стреляй».

Я должен. Все готово. Свидетелей в комнате нет.

Нажми на спуск.

Мой палец завис над спусковой скобой, и я пытаюсь заставить свой мозг послать команду, но ничего не происходит.

Не будет Майка – не будет и моих проблем.

По крайней мере, я выиграю себе немного времени.

Келвин сможет расставить все по полочкам отнюдь не сразу.

Майк бы со мной не миндальничал.

Нет. Не хочу.

Я не хочу быть Майком, но выбора у меня нет.

Я чувствую, как кровь пульсирует у меня в висках и на глаза набегают слезы. Почему мой палец не делает, что велено?

Майк прямо там; кажется, что до него рукой подать. Если я нажму на спуск, должна произойти сотня вещей в надлежащем порядке, чтобы пуля из этой винтовки кончила путь в мозгу Майка. Шансы за то, что эти вещи произойдут в надлежащем порядке, не так уж плохи. То, что я нажму на спуск, почти и не тянет на роль причины этого результата. Истинная причина уходит в прошлое. На многие поколения. К силам, которые свели сегодня здесь нас с Майком.

Но хочешь ли ты быть Майком?

Это решающее соображение. Я с самого начала не собирался пристрелить Майка, хотя и думал, что собираюсь.

– Блин, – шепчу я.

«Ты сказал это, брат», – отзывается «шарпи».

Я сказал «блин», потому что плана Б нет.

Я слышу приглушенный перезвон женского смеха и звяканье бокалов-флейт для шампанского и поворачиваю прицел ко второй комнате.

Там идет вечеринка.

Дамы получают инъекции в лицо.

«Приус».

Зеб, ты хрен собачий. О чем ты, на фиг, думал?!

Вызываясь взять Софию с собой в разъезды, Зеб не удосужился упомянуть, что одной из остановок по пути будет дом Ирландца Майка Мэддена. Должно быть, миссис Мэдден притащила сюда с дюжину своих подруг, все они потягивают шампанское и выплясывают в ожидании своей очереди усесться в откинутое кресло «Лей-Зи-Бой» и дать Зебу или его прекрасной ассистентке впрыснуть им в лбы дозу ботокса. И Зеб, и София тоже прикладываются к спиртному, что, по моему глубокому убеждению, отнюдь не лучшая практика, медицинским языком говоря.

Одна из дам устраивается в кресле, София подступает к ней, зажмуривает один глаз и, подбадриваемая улюлюканьем остальных дам, вонзает шприц в морщину на лбу дамы.

Это безумие. Сумасшествие. Как нам выжить, если Зеб продолжает подсерать быстрее, чем я успеваю подчищать?

Мой телефон вибрирует, и, проверив его, я обнаруживаю эсэмэску от самого паршивца.

Я шлю ответ.

Я смотрю, как он читает текст и ухмыляется. Смотрит во тьму сада и показывает мне средний палец.

Минуту спустя я получаю: Остынь. Майк никогда не додумается искать Софию здесь. Насколько он знает, она моя медсестра.

Вот так Зеб демонстрирует мне, какой он гений тактики. В его представлении куда забавнее продефилировать с Софией по дому Майка, чтобы тот имел возможность не узнать ее, чем оставить ее в таком месте, где Мэддену и в голову не придет искать.

Я так зол, что он подверг Софию риску, что ошибаюсь в слове «срака», но, к счастью, мой телефон уже распознает его и помогает мне:

Я наблюдаю, как его лицо вытягивается по мере чтения текста.

Ага, вот именно, мозги говняные. Как ты понимаешь, это всерьез.

Мое внимание привлекает мельтешение какого-то движения в окне кабинета Майка, и я поворачиваю прицел обратно. Мистер Нособород Недди Уилкок вводит в кабинет пару мужиков.

Мне трудно поверить своим глазам.

Кригер и Фортц.

Какое они имеют отношение к Майку?

Неважно. Теперь все мои тухлые яйца в одной корзине. Придется импровизировать, меняя план на ходу.

В голове у меня проносятся различные сценарии, но я знаю, что снять троих парней из винтовки отсюда невозможно, даже будь я достаточно хладнокровен, чтобы провернуть первоначальный план, а это явно не так. Первый выстрел вышибет окно, а если повезет, и первичную цель; может, удастся выстрелить еще раз в эту секунду паники, – но дальше туши свет. Пока переориентируешься, остальные парни уже попрячутся.

Что я должен сделать, так это покамест оставить Майка и последовать за Кригером и Фортцем, когда они уйдут. Выяснить, где они бросили кости, доложить Ронни, а затем позвонить Зебу, дабы убедиться, что он запроторил Софию в безопасное место.

Разобрав винтовку, я убираю ее, затем навожу трубку прицела на Фортца в попытке понять, что там происходит.

Тот какое-то время говорит, а Майк старательно исполняет роль мудрого кивающего дона Корлеоне. В конце интермедии Фортц вручает толстый конверт с купюрами, высовывающимися сверху, который Майк ловко смахивает в выдвижной ящик, и я понимаю цель этой встречи.

Фортцу нужно, чтобы меня нашли как можно скорее, а у Майка есть поисковые ресурсы, да вдобавок он и сам хочет меня найти. Мою жизнь обменяли на доллары, и уже не в первый раз на этой неделе. Не понимаю, с какой стати я еще тружусь удивляться.

И все же конверт с наличностью толстый, что доставляет мне какое-то извращенное удовольствие. Раз уж за мной охотятся, как за бешеным псом, то хотя бы я представляю собой приоритет для кого-то.

Надо кончать играть в Тарзана и вернуться в машину до того, как скроются Кригер с Фортцем. Вряд ли это так уж трудно; готов спорить, эти двое не так проворны после моей небольшой взбучки. Одной лишь мысли об этих золотых мгновениях довольно, чтобы я улыбнулся.

И все же для ностальгии не время. Мне надо запланировать тяжкие телесные повреждения.

Спрыгнув с дерева, я приземляюсь на нечто подавшееся под моим весом и чавкающее. Слышу пару щелчков ломающихся ребер, и мои ботинки покрываются чем-то липким.

Блин.

Так и знал, что у Майка была собака.

Низко пригнувшись, я огибаю полосу кустарника, ведущую к окну вечеринки. Единственный резон кому-то зарезать пса – чтобы тот не мешал спокойно заняться своим делом.

В саду еще один снайпер.

Надо предупредить Софию.

Я выскакиваю на открытое место длиной футов в шесть между листвой и стеной дома. Шесть футов – это где-то с полсекунды, но тем не менее снайпер успевает вогнать в этот промежуток пулю. Пуля попадает мне между лопаток, сшибая меня одной лишь своей скоростью. Я по инерции проношусь мимо окна вечеринки, брякаясь о стекло кабинета в неполных шести футах от трех человек, жаждущих моей смерти, соударение активирует датчик освещения, и меня озаряет, как Таймс-сквер в канун Нового года.

Я комично съезжаю по окну, оставляя смазанные следы контакта. Чтобы устранить их, служанке потребуется лестница, три тряпки и несколько часов усердного труда.

Майк поднимает голову, ожидая увидеть большого глупого пса, снова врезавшегося в стекло, но вместо него зрит искренне вашего – человека, ставшего его немезидой.

Или, как выразился бы Зеб: «Ты – гребаный разводняк, сунувший ключ в машину Майка».

В чем я могу распознать комбинацию трех высказываний: про развод, про ключ в конвейере и о духе из машины.

Без толку. Мне выстрелили в спину. От этого не отвертишься.

И ты хочешь, чтобы это было твоим последним интеллектуальным упражнением? Анатомирование словоблудия Зеба?

Что там насчет развода?

Майк недоуменно таращится на меня, не зная толком, как отнестись к явлению меня народу, но я могу насрать на его недоумение, потому что я умираю.

Или нет?

Лады, меня припечатало к окну, как игрушечного Гарфилда к ветровому стеклу. Но доводилось мне чувствовать себя и похуже – и остаться в живых.

Рюкзак. Он сшит из кевлара.

Мне всадили пулю в рюкзак.

Спасибо тебе, младенец Иисус.

Подумать только, я почти готов был отказаться брать рюкзак у алжирского парня, потому что тот хотел за него двадцать баксов. В конце концов он отдал рюкзак в подарок к светошумовым гранатам. Мне надо позвонить этому типу и выдать ему одну из этих правдивых клиентских историй для его веб-сайта.

Встав с кресла, Майк идет ко мне, морща лоб в попытке сообразить, что к чему. На его месте я бы очень обеспокоился здоровьем бедного ирландца, прилипшего к моему окну, помог бы забраться внутрь на чашку чаю, но Майк очень предсказуемо уклоняется с пути гуманизма, извлекая вместо того из-под мышки никелированный револьвер и нацеливая его мне в голову.

Я не знаю, кем себя воображает Майк, но хотелось бы мне, чтобы он выбрал какой-то один стереотип и придерживался только его. Я только-только привык к его роли пластикового пэдди, как ему втемяшилось, что он Джесси Джеймс.

Очевидно, Майк решил сперва стрелять, а уж после задавать вопросы через медиума, потому что он взводит курок и ставит ствол напротив моего глаза, брякнув им по стеклу.

Нелепость какая-то. Теперь он собирается стрелять сквозь собственное окно вместо того, чтобы отодвинуть дверь?

Позади него я вижу Фортца. По-моему, он ухмыляется, но может быть, просто вставил капу вместо выбитых зубов. Впрочем, когда он осознает, что только что уплатил Майку несколько штук за поиски человека, все время скрывавшегося у Майка в саду, радость его несколько поубавится. Как говорится, у любой медали…

Шанс выстрелить Майку так и не выпадает, потому что кто-то его опережает.

Второй снайпер.

Я скулой чувствую вибрацию соударения от окна, а затем меня осыпает стеклом. Сквозь радужный шквал осколков я вижу, как голова Фортца исчезает. Выстрел я не слышу, как и второй, от которого разрывается сердце у Кригера.

Этот парень хорош. Три выстрела – три десятки.

Окно обрушивается внутрь, и я кубарем вваливаюсь в дом следом за ним. Майк уже накивал пятками, и секунды спустя я слышу рычание мотора его «Бенца»; он удирает. Попутно я осознаю, что из-за этого долбаного «Приуса» даже не узнаю, выбрались ли София с Зебом.

Я напрягаю слух, пытаясь уловить вежливое урчание электродвигателя, и мне кажется, что действительно слышу его, пока не замечаю холодильник для пива в углу кабинета.

Мля.

Так что я лежу там в позе для введения, дожидаясь, когда снайпер прикончит меня. Кригер находится у меня прямо перед глазами, и я вижу, что у него фингал под глазом от удара порнозвезды. Конечно, окруженный кровавым кольцом кратер у него в груди будет малость посерьезнее. Я велю себе отвести глаза, но слишком поздно, этот образ уже впечатался каленым железом в галерею ужасов моего рассудка.

Может, это и станет моим пеклом – слайд-шоу всех этих чудовищных вещей, что я повидал или сотворил.

Это правда. Парень до сих пор не прикончил меня. А мог бы, если б хотел, тут уж никаких сомнений. Снайпер ухитрился выпустить три смертоносных пули, прежде чем кто-либо успел отреагировать. Это просто-таки спортивная стрельба по мишеням.

Так почему ж я жив? Единственное, что приходит мне в голову, – потому что мой труп парню не нужен.

Ему нужны были Кригер и Фортц, и, наверное, он думал, что я собираюсь их предупредить. Может, он оставит меня тут в покое, и Майк сможет пристрелить меня, когда вернется.

Ой, минуточку.

Собака вдруг перестала выть. Главный на подходе.

Хотелось бы мне дать бой. Хотелось уйти как профессионал, но все, на что я способен, – это лишь лежать здесь пластом. Наверное, я мог бы сделать грандиозное усилие и немного потрепыхаться, но не хочу умирать, трепыхаясь. Есть в этом что-то дурацкое, а кто хочет умирать дураком? Я осознаю, что так и не наказал никому позаботиться о Софии. Может, Зеб позаботится о ней и будет держать свою мотню застегнутой…

Разумеется. Зеб – король гуманистов. Человеческое братство для него превыше всего.

Я чувствую крепкую ладонь, прижатую к моему рюкзаку. Затем рука перемещается к моему плечу, и мужик переворачивает меня на спину, будто последнюю карту в покере. Я вижу его руку в перчатке, с которой капает кровь, и понимаю, что он проводит зачистку. Прикончить меня ему – все равно что покончить со страданиями пса.

Парень весь из себя упакован, как ниндзя, не считая ботинок армейского образца, в точности как мои. Через плечо у него винтовка со сверхдлинным глушителем на стволе, что и объясняет, почему я не слышал никаких выстрелов. Я не узнаю тип винтовки, но выглядит она дорогой – топовая модель. Порой по вещи сразу видно, что она ценная. Впрочем, к вину это не относится. Нужно быть обалденным сомелье, чтобы определить цену бутылки исходя только из цвета содержимого.

Снайпер-ниндзя дергает плечом так, что винтовка сразу оказывается у него под мышкой, предохранительная скоба спускового крючка ложится в ладонь, а глушитель целит мне прямо в лицо.

Отличный прием. Отработанный.

Теперь я могу умолять, дыхалки мне хватит. Но этот тип – профи. С равным успехом я могу спорить с Арнольдом Терминатором из первого кино, где он был беспощаден, но не из второго, где Арни оказался хорошим роботом.

Затем что-то происходит. Парень вроде как узнает меня. Его голова отдергивается где-то на дюйм, и я вижу, как глаза его чуточку расширяются.

– Ты, – говорит он.

И это действительно я. Тут не поспоришь. Вопреки надежде я уповаю, что хоть раз в жизни быть мною для разнообразия окажется хорошо.

– Ага, – кашляю я, а это требует изрядного мастерства – кашлять и говорить одновременно. Кашлять я не собирался, уж как-то вышло само собой.

– Хреноглот, – замечает ниндзя, покачивая головой и издавая звук наподобие трех коротких выстрелов через глушитель – возможно, смеется.

Приставив кончик глушителя к моей переносице, он грозит мне пальцем в перчатке, забрызгав кровью, и значение жеста очевидно.

Ему незачем беспокоиться. Я и не собирался идти за этим парнем. Подстрелил меня раз – позор тебе; подстрелил меня дважды – позор мне, а я в этой жизни хлебнул позора – мало не покажется, уж поверьте.

И пока он грозит пальцем в четвертый, уже излишний раз, рукав ниндзи чуточку задирается, и я вижу дюйм кожи между перчаткой и манжетой. Желтоватой кожи с двумя цветными фенечками на запястье.

Я заставляю себя в данный момент об этом не думать. Не выказывать никаких признаков узнавания, потому что это может переменить мнение ниндзя насчет того, чтобы помиловать меня. Я зажмуриваюсь и веду себя так, будто совершенно и полностью раздавлен. Вообще-то я вовсе не играю.

Я считаю до тридцати, пытаясь сосредоточиться на числах. Ни на чем больше. Никаких выводов. Затем открываю глаза, вижу, что ниндзя скрылся, и думаю:

Долбать мой старый хрен, это был Пабло. Очевидно, личный тренер Эдит обладает парочкой талантов, полезных и за стенами спортзала.

Кригер и Фортц были болтающимися концами, а концы – в воду.

Почему же помилован я?

Глупый вопрос. Я помилован, потому как Ронни предупредила Эдит, что если со мною что-нибудь случится, она придет разбираться.

Пабло повезло, что он выстрелил мне в рюкзак.

Вообще-то это гениально. Эдит отправляет Кригера и Фортца домой к местному гангстеру просить помощи в поисках меня. Затем Пабло их убирает. Майк не захочет попасться с двумя продажными копами в своем особняке, так что, вероятно, избавится от трупов.

Мило и чисто. Вот только я сунул свой разводной хер в машину.

К счастью для моего разводного хера, на мне был кевларовый рюкзак.

Мне требуется минут пять, чтобы подняться на ноги и проверить комнату вечеринки. Пол усеян массой брошенных бокалов для шампанского, но там ни души. Для разнообразия Зеб поступил как велено и увез Софию отсюда к чертовой бабушке. Еще минут пять спустя я уже чувствую себя в состоянии одолеть восхождение через стену. Но прежде чем покинуть эту загородную скотобойню, мочусь в бутылочку от воды из гостиницы. Вообще-то меня пока не слишком поджимает, но я донес бутылку досюда, так что будь я проклят, если не воспользуюсь ею.