Глава 10
Торчать в парке до утра, как велел ей Герман, то ли в шутку, то ли всерьез, девушке не хотелось. Мужчинам легко рассуждать. Два дня в одном и том же костюме явится, в одной и той же рубашке придет, желательно мятой и в пятнах губной помады, все равно красавец! Еще и все женщины вокруг восхищаются, а мужчины завидуют. А вот если Оксана явится на службу в таком виде, будто провела ночь в парке под проливным дождем, к ней как минимум возникнут вопросы.
Так что Оксана пустилась в обратный путь. Кое-как доплелась до ограды, долго блуждала, разыскивая тот самый лаз. Думала, что уж и не найдет, даже заплакала от отчаяния, представив, что ей и впрямь придется проторчать тут под холодным дождем до рассвета. Но потом все-таки нашла какую-то дырку, ту или не ту, какая разница, протиснулась через отверстие в бетоне, измазалась и промокла окончательно и помчалась к шоссе, где они с Германом оставили машину.
Когда Оксана увидела свою «реношку» и та послушно пикнула в ответ на нажатие кнопочки на брелке, на глазах у Оксаны появились самые настоящие слезы.
– Какое счастье!
Проехав на машине пару десятков метров, Оксана, к своему удивлению, чуть в стороне от дороги заметила еще одну припаркованную машину. Поколебавшись, она вышла и подошла поближе. Это была ярко-красная спортивная машинка, и она была настолько похожа на ту, на которой уехала высокая незнакомка, что Оксана не выдержала и подошла к машине совсем близко.
В машине никого не было. Но Оксана была уверена, что машина та самая, которую она видела полчаса назад возле корпуса «Би». Но куда делась ее владелица? Зачем оставила свою машину тут, в темном парке?
Но Оксана уже настолько промерзла, что ей было совсем не до расследований. Она мечтала лишь о том, чтобы согреться. Поэтому она вернулась к своей машине и уехала.
Оксана без всяких приключений добралась до дома и остаток ночи провела в горячей ванне. К семи утра ее как раз перестало трясти, к половине восьмого она уже позавтракала, а в восемь, когда она уже собиралась отправиться на службу, к ней пожаловали незваные гости.
Когда раздался звонок в дверь, Оксана подумала, что это Герман. Распахнула дверь, даже не спросив, кто там, и с испугом увидела у себя на пороге двух незнакомых мужчин. Один был повыше, другой пониже. Впрочем, только ростом эти двое и отличались. Все остальное у них было почти одинаковое. Прически, взгляд, даже одежда. Взгляд стальной, внешность безликая.
– Ой! А вы кто?
– Вы кого-то другого ждали?
Оксана помотала головой, со страхом глядя на мужчин. Впрочем, страх ее оказался напрасным. Это оказались не грабители или бандиты, как ей подумалось вначале, а совсем наоборот – представители закона.
– Оперуполномоченный Кузнецов, – представился Оксане тот, что повыше, демонстрируя при этом свое служебное удостоверение. – Мы можем с вами поговорить?
– О чем?
– Герман Колесов – вам знаком этот человек?
Спросил, да так и впился взглядом в лицо Оксаны. Отрицать было глупо. И Оксана кивнула.
– Да. Мы работали вместе. Но это было больше двух лет назад.
– И в последнее время вы с ним не встречались?
Это спросил другой, пониже. Его фамилию Оксана не запомнила, только имя – Гриша.
– Нет.
– Почему?
– Хотя у нас и были одно время близкие отношения, но они закончились, и Герман женился на моей подруге. Я не собиралась лезть в их семью, поэтому прекратила отношения и с ней, и с ним.
– Очень разумно. Скажите, а мы можем осмотреть вашу квартиру?
«Германа ищут!» – поняла Оксана, но вслух лишь спросила:
– У вас есть ордер?
– Нет.
– Тогда я вынуждена вам отказать.
– Вы знаете, что бывает с теми, кто отказывается сотрудничать с органами? – вкрадчиво спросил Кузнецов. – Господин Колесов подозревается в совершении особо тяжкого преступления. Укрывая его или как-то иначе пособничая ему, вы также совершаете преступление в глазах закона.
– В чем конкретно вы его обвиняете?
– Может быть, все же впустите нас?
А чем я, собственно говоря, рискую, мелькнуло в голове у Оксаны. Германа у меня нет. Вещей он никаких с собой не приносил и не оставлял. В чем пришел, в том и ушел. Пусть заходят, пусть смотрят. Даже лучше, если они убедятся, что Германа тут нет. А то повадятся таскаться каждый день, вдруг и впрямь застукают Германа. Или наблюдение у подъезда поставят. Тоже могут застукать. Если, конечно, Герман у нее еще когда-нибудь появится.
Последняя мысль заставила Оксану тяжело вздохнуть.
– Заходите.
Полицейские повели себя именно так, как и ожидала Оксана. Пока один отвлекал Оксану разговорами на кухне, второй резво обежал всю квартиру. Не поленился заглянуть и в туалет, и ванную, Оксана слышала, как хлопают двери. И никого не найдя, вернулся к своему коллеге с самым разочарованным видом. Полицейские обменялись взглядами. И Оксана, деликатно отвернувшаяся к плите, краем уха услышала быстрый шепоток Гриши:
– Все чисто.
Оксана к этому времени уже разлила кофе по чашкам, щедро налила в бокалы коньяка, выставила на стол сдобное печенье и шоколадные конфеты. Сама она уже позавтракала овсянкой с сухофруктами и выпила горячего шоколада с молоком. Так что кофе был чистой воды любезностью по отношению к незваным гостям. Оксана надеялась, что за чашкой кофе ей удастся что-нибудь выяснить о проблемах, нависших над Германом.
Оперативники кофе выпили, но рассказывать что-либо не торопились. Однако из их вопросов Оксана поняла, что они не имеют представления, где искать Германа, потому и цепляются за соломинку, за нее.
– Вы бы у жены спросили. Ира с маленьким ребенком наверняка дома.
– Нет. Их там нет.
– Улетели отдыхать? – предположила Оксана с самым невинным видом. – Сейчас лето, сезон отпусков. Все едут к морю.
К ее удивлению, Гриша сказал:
– Ирина, да, она улетала за границу, правда, всего на пару дней. Что касается ребенка, то тут все сложнее. Он покинул страну вместе с матерью, но назад не вернулся.
– Как это? Ирина прилетела, а ребенок нет?
– Вот именно.
– Не может быть! Ребенок у Ирины совсем маленький, ему и двух лет нет, он не может жить отдельно от матери.
– И тем не менее назад с Ириной прилетел совсем другой ребенок.
– Кто же?
– Горемыкин Николай. Знаете такого?
Оксана покачала головой. Она впервые слышала эту фамилию, в чем искренне и призналась полицейским. В этот момент ей показалось, что они с полицейскими достигли некоторого взаимопонимания. И Оксана рискнула спросить:
– Скажите, а в чем вы подозреваете Германа? Вы сказали, что он совершил особо тяжкое преступление.
– Убийство.
– Вы… вы уверены, что именно он это сделал?
– Улик против него хоть отбавляй.
– Какие еще улики?
– Первое – это звонок. Звонивший не представился, но заявил об убийстве доктора Меерсона, которое произошло в его же доме. Убийца молодой мужчина, а дальше следовало подробное описание преступника, под которое внешность Колесова подходит на все сто процентов.
– Мало ли похожих людей. И вообще, я бы не придавала такого значения звонку анонима. Может, он сам Меерсона и прикончил.
Но оперативники ее как будто не услышали.
– Второе – это отпечатки пальцев. Отпечатки пальцев подозреваемого, которые имеются по всему дому господина Меерсона.
– Мало ли, что отпечатки. Может, Герман просто зашел к этому Меерсону. Мало ли по какой надобности. Из визита Германа к Меерсону совсем не вытекает, что он его убил.
– Третье – это кровь. Группа обнаруженной крови совпадает с группой крови Колесова.
– Вы уже и его группу крови успели узнать.
Оксана была поражена. Крепко же взялись оперативники за Германа.
– И наконец, орудие убийства, принадлежащее подозреваемому и опять же с его отпечатками пальцев.
– Орудие убийства? – изумилась Оксана. – Что за орудие убийства?
– Кухонный нож. На нем отпечатки пальцев гражданина Колесова.
Оксане стало дурно. Ни о каком ноже Герман ей не говорил.
А Гриша, не обращая внимания на ее бледность, продолжал:
– Ясно, что ваш приятель захватил этот нож с собой в качестве оружия, когда явился к жертве для расправы над ней.
– Но за что? – простонала Оксана. – Герман не мог желать кому-то зла настолько, чтобы убить. Герман всегда был такой рассудительный, спокойный.
– Это вам только казалось. И потом, у его жены с убитым намечалось что-то вроде романа. Тот катал ее на своей машине, этому есть свидетели.
И дальше оперативники заговорили друг за другом, словно опасаясь, что не успеют сказать всего.
– Жена даже ушла от Колесова к своему любовнику.
– Любой бы взбесился на его месте.
– Муж узнал правду и, как водится, приревновал супругу.
– Но выяснять отношения с изменщицей не стал, решил, что корень зла в сопернике.
– Явился к нему домой и зарезал.
– Жуть какая, – ужаснулась Оксана, которой и впрямь сделалось жутко. – Но как же Герман узнал его адрес?
– Выследил. На работу к покойному приезжал, скандалил там, угрожал. Кстати, покойный в разговоре назвал ему ваш адрес – улица Счастливая, дом пять. Дальше от ваших общих знакомых мы узнали, что в этом доме в квартире тридцать три, живете вы, поэтому мы вас и потревожили.
– Пожалуйста, пожалуйста, – залепетала Оксана, делая вид, что крайне напугана. – Я же понимаю, убийство.
– Так что, приезжал к вам гражданин Колесов?
– Нет! Что вы! Его тут не было.
Оксана очень надеялась, что ее голос прозвучал достаточно искренне.
– А как же Ира? – спросила она, делая вид, что тревожится за подругу. – Вы говорите, она вернулась в страну?
– Нами зафиксирован факт пересечения ею российской границы на пропускном пункте Пулково.
Вот оно что! Выходит, Ирина с Ванечкой могут быть где-то в городе. Но, с другой стороны, Ванечка вроде как не возвращался. А вместо него Ирина привезла еще какого-то ребенка – Горемыкина Колю. Кто он такой?
Оксана понимала, что все эти новости будут очень важны для Германа. И старалась изо всех сил выведать побольше. К сожалению, оперативники не стали задерживаться, удовольствовавшись осмотром квартиры и выпитым коньяком, они отчалили по своим делам. И к половине девятого, еще до начала рабочего дня, как и хотел Герман, девушка была уже в «Красоте не для всех» на своем рабочем месте в бухгалтерии.
Татьяна Леонидовна появилась лишь в десятом часу и приятно удивилась, обнаружив Оксану корпящей над бумагами.
– Молодец, девочка. Похоже, будет из тебя толк.
Оксана сделала вид, что польщена похвалой. Дождалась, пока начальница напилась чаю с тортиком, из которого даже выделила Оксане кусочек, а потом, решив воспользоваться ее благодушным настроением, завела разговор о делах. Слово за слово, дошли и до главного вопроса.
– Я привожу в порядок бумаги, но не нашла ни одной, которая бы касалась корпуса «Би». Они все у вас?
Начальница кинула на Оксану острый взгляд.
– Откуда ты узнала про это место?
– От других сотрудников. Так что с документами по этому корпусу?
Татьяна Леонидовна замялась:
– Занимайся пока тем, что тебе поручено.
Ответ прозвучал сухо и отстраненно. И Оксана поняла, что, спросив об этом месте, совершила ошибку. Татьяна Леонидовна, до того момента спокойная и расслабленная, вдруг подобралась и стала поглядывать на новую помощницу с подозрением. И стала вдруг проявлять нешуточный интерес к прошлому Оксаны. Задавать ей вопросы: кто она такая, где живет, где училась, кем работала раньше. Оксана изворачивалась как могла. Но она видела, что Татьяна Леонидовна после допроса окончательно помрачнела. А потом куда-то вышла. И ладно бы просто вышла, нет, она взяла с собой ксерокс паспорта Оксаны, причем сделать это попыталась тайком.
Чувствуя, что над ее головой сгущаются тучи, Оксана вышла следом. Единственный человек, к которому она могла обратиться в «Красоте», была Марина – докторша реабилитационного отделения. К ней Оксана и отправилась.
Марина была на своем рабочем месте, а увидев Оксану, вроде бы даже обрадовалась. И позвав ее в свой кабинет, принялась вдохновленно вываливать на Оксану новости:
– Ох, у нас такие дела этой ночью творились, такие дела!
Оксана покраснела как помидор. Она догадывалась, что «такие дела» могли иметь отношение к их с Германом ночной экспедиции. Хотя вроде как они вели себя смирно. Посидели немножко в парке под дождем, а потом разъехались в разные стороны.
– Полиции понаехало, – продолжала Марина.
Оксана ощутила еще большее смущение. Почему полиция? Зачем?
– А что случилось?
– Помнишь Барби? – вместо ответа спросила Марина.
– Любовницу прокурора, да помню.
– Ну, не самого прокурора, но близко к тому. В общем, убили ее!
– Ой!
– Верней, пытались убить.
– А! Уже легче.
– Утром тело нашей Барби под окном ее номера нашли, на крыльце перед главным корпусом лежала. Санитарка вышла утром, а тут, пожалуйста, примите подарочек. Думали, что вообще мертвая. Вся голова в крови. Сначала решили, что она из окна выпала. Ну, высунулась слишком далеко и не удержалась.
– Или сзади кто подтолкнул.
– Но потом врачи наши ее осмотрели и поняли, что не из окна она выпала, а ее просто чем-то ударили по голове.
– Где? В клинике?
– На территории, я думаю, это произошло. Ночная сестра говорит, что Барби вечером словно взбесилась. Все про корпус «Би» спрашивала. Даже прогулялась к нему перед сном. Я думаю, что она ночью туда и отправилась, и по дороге на нее кто-то напал.
Что же, факт ночной прогулки могла подтвердить и Оксана.
– Ты же говорила, что ее возле главного корпуса обнаружили.
– Но как Барби там оказалась, неизвестно. Чтобы по башке получить и потом на ступенях крыльца оказаться, она же должна была сначала из корпуса выйти? А зачем? Вот мы и думаем, что она ночью или поздно вечером решила повторить свою вечернюю экспедицию. И на обратном пути на нее кто-то напал. У Барби еще хватило сил добраться до главного корпуса, а на ступенях она уже вырубилась.
– И никто не видел, как она ночью выходила погулять?
– Нет. К ней вообще лишний раз по доброй воле никто не суется. Обычно она персонал за ночь раз пять дергала. То ей дует, то ей жарко, то кровать не так застелена, то голова кружится. А тут молчит, ничего не требует, все и довольны. Только утром сообразили, почему ночь так спокойно прошла. Не было Барби в отделении, на улице она провалялась.
– Из окна, говоришь, выпасть не могла?
– Травмы не соответствуют. Все кости целы, синяков и ссадин тоже нет. Вряд ли она так ровнехонько впечаталась в ступени, что только головой и приложилась. Это же как лететь надо аккуратно. Да еще вмятина у нее такая… треугольная, словно клин ей в череп забить хотели.
Марина, как всякий медик, перечисляла симптомы без всякого содрогания. А вот Оксану тряхануло.
– Б-р-р! Но кто же на нее все-таки напал?
– Неизвестно. Сама говорить не может, без сознания лежит.
– А следы есть?
– Дождь ночью шел, все следы смыло.
Жуткая новость про Барби поразила Оксану тем больше, что и сама она минувшей ночью была на территории клиники. И, значит, могла видеть преступника, напавшего на Барби. Оксана напряглась, пытаясь вспомнить, кого видела прошлой ночью. Вроде бы кроме тех двоих – Почтарева и его приятеля, что сначала приехали на серебристо-сером микроавтобусе, а потом на нем же уехали, никого и не видела. Но эти двое уехали до того, как появилась Барби. И когда Барби звонила в двери корпуса «Би», она была еще жива и здорова. Значит, владельцы микроавтобуса к покушению на Барби отношения не имеют.
И слава богу! Ведь в компании этих двоих, может статься, до сих пор путешествует Герман. Пока что Оксана не имела от своего друга никаких известий и не знала, где он и что с ним. А сама звонить Герману девушка опасалась. Вдруг Герман все еще в машине Почтарева? Тогда она может своим звонком выдать его и навлечь на него беду.
Хотя прошлой ночью Оксана видела еще высокую женщину на симпатичной, явно недешевой красной машинке, она отъехала от корпуса «Би» уже после того, как Барби туда вошла. Но опять же женщина уехала одна, и из корпуса она выходила с пустыми руками. Какая-то сумочка у нее на плече болталась, но чтобы в руках или на плече тащить тело, такого точно не было.
Но все же Оксана чуяла, покушение на Барби как-то связано с ее интересом к корпусу «Би». Не случайно же она потащилась туда среди ночи, да еще в такую плохую погоду, в дождь! У Барби в корпусе «Би» минувшей ночью было назначено рандеву. Но с кем? Ясно, что с кем-то из сотрудников. Но с кем именно? Как заполучить список сотрудников этого загадочного корпуса? Как подобраться к ним, если в клинике никто об этом корпусе и его обитателях ничего не знает, а если и знает, то держит язык за зубами.
Оксана вернулась в бухгалтерию в глубокой задумчивости. Татьяна Леонидовна уже была там. Она кивнула Оксане. И как только девушка прошла к своему рабочему месту, Татьяна Леонидовна поднялась, плотно прикрыла дверь и повернула ключ в замке. Это насторожило Оксану, а потом и напугало. Особенно когда Татьяна Леонидовна повернулась к ней и страшным шепотом произнесла:
– Оксана, я знаю все! Я знаю, кто вы такая!
Против воли Оксана побледнела.
– Что это вы знаете?
– Знаю, что вы вовсе не та, за кого себя выдаете.
– Я ни за кого себя и не выдаю.
Оксана приготовилась бормотать и дальше какую-то чушь в свое оправдание, но Татьяна Леонидовна ее перебила:
– Да бросьте вы врать! Я же говорю, что все знаю! Вы из полиции. Вы – «полицейский под прикрытием»!
Оксана открыла рот, чтобы возразить, но тут же его закрыла. А почему бы и нет, мелькнуло у нее в голове. Пусть начальница считает ее агентом полиции, больше уважать будет. Вон уже «выкать» начала.
– Вы правы, – смиренно произнесла Оксана. – Какая вы умная! И как быстро вы меня рассекретили.
– Да, я такая.
– К сожалению, показать вам свое служебное удостоверение в данный момент не могу, сами понимаете, на задание я с собой его не таскаю, вдруг кто ко мне в сумку полезет и увидит корочки? Но вы догадались верно.
– Расследуешь убийство Меерсона?
– Да.
– И есть версии?
– Пока только одна.
– Ревнивый муж?
Татьяна Леонидовна всем своим видом выражала скепсис.
И Оксана спросила:
– А у вас есть другая версия?
Татьяна Леонидовна прошла к своему столу и поманила Оксану к себе.
– Иди сюда. – И когда Оксана подошла ближе, наклонилась к ней и зашептала на ухо: – Я тебе расскажу, кто и почему мог убить Меерсона, а ты за это поможешь мне спрыгнуть без последствий.
– Как это? Откуда спрыгнуть?
– Лодка идет ко дну. Думаешь, почему я в последние месяцы ни черта не делаю? Не хочу потонуть вместе со всей нашей «Красотой».
– Но при чем тут убийство Меерсона?
– А при том, дорогуша, что ревнивый муж – это ерунда. Повидала я ревнивцев на своем веку, можешь мне поверить, тот типчик, что метался у нас по клинике, разыскивая Меерсона, и, говорят, даже его потом разыскал, он к убийству никакого отношения не имеет. Хлюпик он. На убийство, да еще такое, у него кишка тонка.
Оксане хотя и было приятно слышать, что хоть кто-то не считает Германа причастным к убийству, но в то же время и обидно, что начальница назвала Германа хлюпиком. И вовсе он не хлюпик! Так хотелось Оксане крикнуть, но она не посмела перебить начальницу, которая уже не шептала, а почти кричала.
– А прихлопнуть его могли только за одно, за те делишки, которые они в этом своем корпусе «Би» вытворяют!
– Вы знаете, что там происходит?
– Еще бы! Работаю тут с самого дня основания! От меня тут секретов быть не может! Но учти, тебе я скажу правду, а если, не приведи бог, суд или чего иное, то я сразу от своих слов откажусь. Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаю. Потому как мне на нарах корячиться за чужие грехи тоже резона нет.
– Вам и не придется. Если расскажете, за что убили доктора, к вам все вопросы будут сняты.
– А убили его за то, что в мозгах чужих слишком часто ковырялся.
– Как это?
– А так. Слушай, что они там у себя в этом корпусе «Би» удумали. И во что всех нас втянули.
Когда пару лет назад клиника «Красота не для всех» переживала не лучшие времена, и даже сотрудники думали, что им совсем уж не выкарабкаться, лучик надежды блеснул в лице одного из коллег. Доктор Меерсон к этому времени проработал в клинике всего год. Никакими особыми талантами не блистал, корпел над научной работой, даже не скрывая, что работает здесь исключительно ради денег, которые, в свою очередь, ему нужны для того, чтобы заниматься наукой в свободное от работы время.
И вот, когда над клиникой нависла угроза закрытия, доктор явился к хозяину с предложением, от которого тот не смог отказаться.
– Я привожу вам клиентов, – заявил Меерсон. – Не совсем тех клиентов, к каким вы привыкли, но все же клиентов. А вы в обмен даете мне полную свободу действий и тот корпус, который стоит бесхозным на берегу пруда.
Хозяин рассмеялся.
– Ты не понимаешь. Конкуренция нынче слишком велика. У всех дела плохи. Цены растут, а мы не можем так же стремительно повышать наши расценки. Работать в минус до бесконечности мы тоже не можем. И какой выход?
– Я приведу к вам клиентов, – тихо повторил доктор. – Столько, сколько вам и не снилось.
– Если это какие-то наркоманы или алкоголики… С такими я не желаю связываться.
– Это будут спокойные и интеллигентные люди, – пообещал Меерсон. – Доверьтесь мне. Дайте сроку полгода. И через полгода вы забудете обо всех ваших проблемах. Люди станут платить сотни тысяч за то, что не будет стоить нам с вами и копейки.
– За что же планируешь денежки стричь?
– За ноу-хау, за уникальность, за то, что такого ни у кого больше нет и в ближайшее время вряд ли появится. Ну что? По рукам? Полгода – и вы вновь на плаву.
– Три месяца!
– Четыре! Хотя бы месяц мне нужен на то, чтобы привести корпус в божеский вид. Кстати, я хочу назвать его корпус «Би». Вы не против?
– Почему именно «Би»?
– Это мое дело. Так что, договорились?
Они ударили по рукам, и с тех пор в «Красоте не для всех» появилась еще одна составляющая – корпус «Би».
Чем же там занимались? Деятельность персонала этого корпуса была столь фантастична и невероятна, что Оксана в первый момент, когда Татьяна Леонидовна сказала ей, даже не поверила.
– Они торгуют счастьем.
– Как?
– Да-да, ты не ослышалась. Они делают людей счастливыми. Причем не на какое-то время, а постоянно, ежедневно, ежеминутно.
– Разве такое возможно?
– В наше время возможно все, – важно проговорила Татьяна Леонидовна. – Наука, дорогуша, зашла так далеко, что можно и то, о чем раньше даже помыслить не могли. Наш-то Меерсон, над которым мы все потешались, гением оказался. Не книжный червь, а Бог всемогущий! Каждый день делал людей счастливыми, несмотря ни на что.
– Счастливы, несмотря ни на что, могут быть одни идиоты.
– Может быть, ты и права, но очереди на прием к доктору Меерсону выстраивались километровые. А у него один только первичный осмотр стоил тридцать тысяч. Столько даже светила с мировыми именами не берут, понимают, что никто им столько не заплатит. А к Меерсону народ шел. И ни один из тех, кто попадал в корпус «Би», не уходил оттуда разочарованным. Доктор работал четко. Жалоб не было, только благодарности. И соответственно, в клинику потекли деньги.
– В чем же причина? Что доктор делал со своими пациентами? – Оксана не скрывала своего любопытства. – Как Меерсон добивался, что пациенты уходили от него навеки счастливыми? Вводил им сильнодействующее наркотическое вещество? Вживлял ампулы, которые медленно выделяли наркотик в кровь?
– Вроде того. Только вместо наркотика там действовало электричество.
– Что?
– Слабый разряд электрического тока. Настолько слабый, что причинить вред организму он никак не мог. Зато воздействовал на определенные участки мозга, которые начинали немедленно выделять в кровь гормон счастья.
Оксана кивнула. Есть такой гормон. Эндорфин. Выделяется после хорошего секса с любимым мужчиной. А если такового пока что нет, то и основательный кусок залитого шоколадом тортика сгодится для выработки гормона. И еще неизвестно, какое из этих двух средств надежнее.
Но действие этого гормона недолгое. Минута, другая, и все возвращается на круги своя. Счастье улетучивается, словно его и не было.
– Как же доктору удалось добиться стойкого результата?
– О подробностях его работы меня даже не спрашивай. Я в медицине ноль. Максимум могу отличить анальгин от папаверина. Но средство Меерсона работало исправно, иначе бы к доктору люди не ломились, правильно? И сотни тысяч в кассе клиники тоже бы не оставляли.
– Погодите, вы хотите сказать, что Меерсон в одиночку набивал кассу клиники?
– В последний год – практически да.
– Но зачем он тогда оставался тут? Открыл бы собственную клинику.
– Ну, во-первых, он получал процент от прибыли. И очень неплохой, насколько я слышала. А во-вторых, крыша… Надежная и довольствующаяся минимальным процентом. У нашего хозяина таковая имелась, а Меерсону нужно было ее еще подыскать.
В общем, обижен доктор тут в клинике красоты точно не был, иначе бы давно навострил лыжи и открыл лавочку в другом месте. Это Оксана для себя уяснила. Но кто же все-таки убил доктора, дарящего людям счастье?
– Так вот, о чем же я хотела тебе рассказать… Ах да! Этот корпус «Би» доктор сделал своей собственной вотчиной. Никто туда без его ведома и носа сунуть не смел. На пациентов у доктора в день уходило не больше часа. И он никогда не брал в один день сразу двоих пациентов. Один день, один пациент, одна операция. Он никогда не перерабатывал. И учеников не брал. Когда хозяин пытался его уговорить, доктор отвечал, что услуга должна быть уникальной. Только тогда за нее можно брать действительно хорошие деньги.
– Выходит, что операцию мог проводить лишь сам доктор Меерсон?
– Да.
– И теперь после его смерти операции проводиться не будут?
– Кто же рискнет лезть в мозг к пациенту, если не знает точно, что там и куда прилаживать. Никто этого, кроме Марка, сделать не может. Ну и он теперь не может.
Теперь Оксана понимала, почему все вокруг говорили, что клинике конец. Ее финансовое благополучие основывалось на докторе Меерсоне и его пациентах, которые хотели раз и навсегда стать счастливыми. И вот теперь, после смерти доктора, поток этих клиентов должен был прекратиться.
Оксана не знала, кто мог убить доктора, но одно она теперь знала совершенно точно. Кем бы ни оказался этот человек, это был не владелец «Красоты не для всех». Потому что для него смерть Меерсона была равнозначна разорению.
