7
На пути к совершенству

В конце 60-х годов венгерский психолог Ласло Полгар с женой Кларой запустили проект, который полностью поглотил их на следующие четверть века. Ласло изучал сотни так называемых «гениев» из разных областей человеческой деятельности и заключил, что при правильном воспитании из любого ребенка можно вырастить гения. Ухаживая за Кларой, Ласло описал ей свои теории и объяснил, что ищет себе жену, которая поддержала бы испытание этих теорий на их общих детях. По всей видимости, Клара, учительница из Украины, была неординарной женщиной: она с готовностью согласилась на предложение Ласло стать его женой и матерью будущих гениев.

Ласло был уверен, что его методика сработает применительно к любому навыку. Они с Кларой обсуждали, каких именно гениев они собираются растить – может, полиглотов? Интересно ведь, сколько языков может выучить один ребенок. Или математиков? В те времена в Восточной Европе математики ценились особенно высоко: их знания были востребованы коммунистами, мечтавшими одержать верх над разлагающимся Западом. Еще один довод в пользу математики заключался в том, что в те времена никто и не слышал о женщинах-математиках и, если бы у Клары родилась дочь, можно было бы подтвердить теорию Ласло еще более наглядно. Однако в итоге они остановились на третьем варианте.

– Если начинать развитие в раннем возрасте и отдаваться делу полностью, можно добиться успеха в любой области, – говорила позднее Клара журналистам. – Но мы выбрали шахматы – весьма объективный и простой для измерения вид деятельности.

Шахматы всегда считались мужским видом спорта, и к женщинам там относились как к людям второго сорта. Им устраивали отдельные чемпионаты и соревнования, потому что считалось, будто конкуренции с мужчинами им не выдержать. Ни разу в истории женщина не становилась гроссмейстером. В те времена отношение к женщинам-шахматисткам наиболее емко описывалось знаменитой цитатой Сэмюела Джонсона: «Женщина-проповедник – то же, что собачка, что ходит на задних лапах. Получается не очень, но всем удивительно, что такое вообще возможно».

У четы Полгар родились три дочери – еще один плюс в пользу выбора «мужского» вида деятельности для теории Ласло.

Первая дочь Сьюзен (Жужа) родилась в апреле 1969 года. За ней в ноябре 1974-го последовала София (Жофи), а в июле 1976-го – Юдит. Все девочки были на домашнем обучении, чтобы уделять максимум времени и внимания шахматам. Вскоре эксперимент четы Полгар доказал свою успешность.

Свой первый чемпионат Сьюзен выиграла в четыре года: это был чемпионат Будапешта для девочек младше 11 лет, во время которого малышка выиграла 10 партий без поражений и ничьих. В 15 лет она была самой лучшей шахматисткой мира и в итоге получила звание гроссмейстера, выполнив для этого те же условия, какие ставились перед претендентами-мужчинами. Две другие женщины-гроссмейстера были признаны таковыми после выигрыша чисто женских мировых чемпионатов. При этом Сьюзен не была самой успешной из девочек Полгар.

Средняя дочка, София, также добилась впечатляющих успехов в шахматах. Ее пиком стал римский чемпионат 1989 года, когда она обыграла целую плеяду именитых и уважаемых мужчин-гроссмейстеров. Она выиграла 8 игр из 9, а последнюю свела к ничьей. За этот чемпионат она заработала рейтинг в 2735 очков, один из самых высоких в истории шахмат показателей за игры одного чемпионата. Шахматисты до сих пор называют 1989 год «годом, когда пал Рим». Несмотря на то, что общий рейтинг Софии составлял 2540 очков, что превышает необходимый для статуса гроссмейстера рубеж в 2500 очков, этого звания она так и не получила – скорее по ряду политических, чем объективных причин. (Как и сестры, София никогда не пыталась «вписаться» в мужской мир шахмат.) В какой-то момент София была шестой в рейтинге лучших женщин-шахматистов мира. Впрочем, среди сестер Полгар она была наименее успешной.

Звездой эксперимента четы Полгар стала младшая дочь Юдит. В пятнадцать с половиной лет она получила звание гроссмейстера – самой юной за всю историю шахмат. На протяжении 25 лет, до ухода на покой в 2014 году, она возглавляла рейтинг лучших женщин-шахматистов мира. На протяжении короткого времени она занимала восьмую строчку в списке лучших шахматистов мира, и мужчин и женщин, а в 2005 году стала первой и до сих пор единственной женщиной, принявшей участие в Чемпионате мира по шахматам.

Сестры Полгар были профессиональными шахматистами. Каждая из них вошла в число лучших представителей своей профессии: оценки здесь максимально объективны. В шахматах не присуждают очки за красоту игры, не оценивают «школу» участников, не обращают внимания на прошлые достижения. Либо ты выиграл, либо нет. Так что в случае с сестерами Полгар можно не сомневаться, что они были очень хороши в своем деле.

Несмотря на несколько необычное детство (мало кто из родителей настолько стремится сделать своего ребенка лучшим из лучших), пример семьи Полгар показывает, как нужно трудиться, чтобы стать настоящим экспертом в своей области. Сьюзен, София и Юдит работали над своими навыками точно так же, как это делают профессионалы самых разных сфер деятельности. Как отмечали психологи, на пути развития профессионалы проходят четыре стадии, которые начинаются с первого проблеска интереса к теме и заканчиваются полным пониманием темы. История сестер Полгар показывает, что и они проходили те же самые стадии, пусть и делали это из-за своего воспитания немного по-особенному.

Эту главу мы посвятим попытке понять, что же нужно, чтобы стать экспертом. Как я уже говорил раньше, знания о целенаправленной практике мы получили, изучая профессионалов в разных областях и методики развития навыков. Но вплоть до настоящего момента в этой книге мы в основном обсуждали, что это значит для обычных людей, которые могут применить принципы целенаправленного развития на практике, но вовсе не обязательно станут лучшими из лучших. Теперь же мы переключим внимание как раз на этих самых «лучших из лучших» – музыкантов, спортсменов, нобелевских лауреатов, гроссмейстеров…

В каком-то смысле эту главу можно воспринимать как справочник или руководство к действию. Конечно, из нее вы не получите все необходимые сведения для превращения себя или своих детей в будущих Юдит Полгар или Серен Уильямс, но хотя бы начнете понимать, чего требует путь к полному совершенству.

В более широком смысле в этой главе мы пошагово разбираем, что нужно делать, чтобы целиком использовать преимущества адаптивности организма и достигнуть пределов человеческих возможностей. Как правило, процесс запускается еще в детстве или юности и продолжается около 10 лет, пока человек не становится профессионалом в своем деле. Но это еще не конец. Отличительная особенность всех выдающихся специалистов состоит в том, что, даже добившись статуса лучших, они все равно постоянно стараются стать еще лучше. Именно на этой границе можно встретить уникальных личностей – тех, кто презрел любые ограничения и перевернул представления о возможностях человека.

В одном интервью Сьюзен Полгар как-то рассказала, с чего началось ее увлечение шахматами:

– Я наткнулась на шахматы, когда рылась дома в шкафу и пыталась придумать, во что бы мне поиграть. Сперва мне понравилась сама форма фигур, ну а позднее меня стали привлекать логика и трудность самой игры.

Особенно интересно это воспоминание Сьюзен, если вспомнить, что родители девочки решили приобщить ее к шахматам задолго до ее рождения. Ласло и Клара были твердо намерены сделать из дочери гроссмейстера, так что вряд ли они стали бы полагаться на случай и любопытство дочки.

Впрочем, точные детали тут не важны. Важно, что Сьюзен заинтересовалась шахматами еще в детстве и в три года восприняла их как набор интересных игрушек. Маленькие дети – на редкость любопытные и игривые существа. Как котята или щенки, они взаимодействуют с окружающим миром посредством игры, и их желание играть приводит к тому, что они пробуют разные вещи, решают, что им интересно, а что нет, и в процессе начинают осваивать всевозможные навыки. Это начальный этап, на котором ребенок учится расставлять фигуры на шахматной доске, кидать мячик, держать в руках ракетку, выстраивать шарики по форме или узору, но для будущих мастеров эта игра – первый шаг к увлечению, переросшему в дело всей жизни.

В начале 80-х психолог Бенджамин Блум из Университета Чикаго решил провести исследование, которое должно было ответить на простой вопрос: можно ли объяснить развитие экстраординарных навыков тем, каким было детство выдающихся профессионалов? Ученые из команды Блума выбрали 120 профессионалов из 6 разных областей – концертирующих пианистов, пловцов-олимпийцев, чемпионов мира по теннису, ученых-математиков, ученых-неврологов и скульпторов – и постарались найти совпадения в их детстве. В ходе исследования были выявлены три этапа, сходные для большинства участников эксперимента – впрочем, их проходили и выдающиеся специалисты в других областях.

На первом этапе дети в игровой форме знакомились с деятельностью, которая в конечном итоге стала их профессией – в случае Сьюзен Полгар это были шахматные фигуры. Сперва они были лишь игрушками – например, Тайгеру Вудсу подарили маленькую клюшку для гольфа, когда ему было всего девять месяцев.

Поначалу родители ребенка играют с ним на его уровне, но постепенно выводят его из области игры: объясняют правила, по которым двигаются шахматные фигуры, показывают, как клюшкой можно ударить по мячу или какие звуки издает пианино, если не колошматить по нему изо всех сил.

На этом этапе родители будущего гения играют огромную роль в его развитии. Во-первых, они уделяют ему много времени и внимания и постоянно подбадривают. Во-вторых, родители, как правило, нацелены на достижение определенных целей и учат детей дисциплине, трудолюбию, ответственности и правильному планированию времени. От любопытства и интереса ребенок переходит к дисциплине, серьезности и нацеленности на результат, чего и ждут от него родители.

Это самый важный период в развитии ребенка. Многие дети с удовольствием пробуют разные занятия просто в силу детской любознательности, и родителям стоит использовать этот шанс, чтобы перевести интерес из временного хобби в постоянное. Но все-таки одного только природного любопытства недостаточно. Следует непременно использовать похвалу, так хорошо действующую на маленьких детей. Хорошей мотивацией может послужить и удовольствие от развития навыка, особенно если это достижение отметили и одобрили родители. Стоит ребенку научиться бить по мячу клюшкой, играть простенькую мелодию на пианино или правильно считать яйца в упаковке, как это достижение становится предметом гордости и служит дополнительной мотивацией для дальнейших свершений.

Блум с коллегами выяснили, что выдающиеся специалисты нередко увлекались будущей профессией из-за того, что ею занимались их родители. Например, музыкантов или просто любителей музыки дети зачастую тоже начинали интересоваться музыкой, так они могли разделить интересы родителей и провести с ними больше времени. То же и со спортом. Родители детей, которые стали учеными-математиками или неврологами, чаще вели с ними разговоры на сложные высокоинтеллектуальные темы и подчеркивали важность образования. В каком-то смысле родители (как минимум тех детей, что стали выдающимися мастерами своего дела) сформировали интересы своих детей. В работе Блума не встречались семьи вроде Полгар, в которых родители осознанно вели бы детей к определенному занятию. Но этот процесс необязательно должен быть осознанным: даже просто общаясь с детьми, родители могут замотивировать их на развитие схожих интересов.

На этом первом этапе дети, по сути, еще не тренируются (это придет позже). Однако многие из них уже вводят в свои игры элементы занятий. Хорошим примером тут может послужить Марио Лемье, один из лучших хоккеистов в истории человечества. У него было двое старших братьев, Алан и Ришар, вместе с которыми они регулярно играли в подвале дома в «хоккей» – скользили в одних носках по полу и гоняли крышку от бутылки длинными деревянными ложками. Еще один пример – британский легкоатлет Дэвид Хемери, который почти любые игры в детстве превращал в соревнования с самим собой. Например, когда ему подарили на Рождество палочку-кузнечик, он выстроил себе из телефонных справочников барьеры, чтобы учиться перепрыгивать препятствия. Хоть мне и неизвестно об исследованиях, которые подтверждали бы ценность таких «тренировок понарошку», я все-таки склонен считать, что дети уже тогда начали делать первые шаги на своем пути к совершенству.

Еще один важный фактор, влияющий на детский опыт будущих мастеров, – наличие старших братьев, как у Лемье, или сестер, у которых они могли учиться, с которыми соревновались и на которых равнялись. У Юдит Полгар были Сьюзен и София, у Вольфганга Амадея Моцарта – Мария Анна, сестра старше его на четыре с половиной года, которая уже играла на клавесине, когда Вольфганг только заинтересовался музыкой. Известная теннисистка Серена Уильямс взяла в руки ракетку вслед за своей сестрой Винус, которая и сама была одной из лучших. У Микаэлы Шиффрин, самой молодой чемпионки по слалому в истории, был старший брат Тейлор, профессионально занимавшийся лыжным спортом. И таких примеров немало.

Это еще один тип мотивации. Когда ребенок видит, что его брат или сестра получают за свои успехи внимание и похвалу родителей, он хочет того же. Для некоторых детей конкуренция с братом или сестрой служит дополнительной мотивацией.

Во многих изученных случаях у детей с талантливыми братьями или сестрами были родители (или хотя бы один из родителей), которые подбадривали их и подталкивали вперед. Можно привести в пример все тех же сестер Полгар и Моцарта – его отец Леопольд в своем рвении вырастить гения очень походил на Ласло. Отец Серены и Винус Уильямс, Ричард, отдал девочек на теннис, рассчитывая, что они станут профессиональными игроками. В таких случаях сложно отделить влияние братьев и сестер от влияния родителей. Возможно, то, что во всех этих случаях большего успеха добились младшие дети, – вовсе не совпадение. Частично это можно объяснить тем, что родители поднабрались опыта со старшими детьми, однако возможно и то, что одно только присутствие старшего брата или сестры, увлеченного тем же делом, положительно повлияло на ребенка. Глядя на братьев и сестер, ребенок гораздо раньше начнет интересоваться тем же, чем и они, и многому сможет у них научиться, притом что уроки эти будут наверняка интереснее уроков родителей. Конкуренция между детьми также более полезна младшему ребенку просто потому, что у старшего уже лучше развиты навыки и ему для победы нужно меньше стараться.

Блум и его коллеги выявили некоторые отличия в детстве будущих математиков и неврологов и тех, из кого потом выросли выдающиеся спортсмены, музыканты и скульпторы. Родители светил науки не знакомили детей с конкретными занятиями, скорее просто продвигали идею важности интеллектуального труда. Они поощряли любознательность детей и много читали детям вслух – и сами дети позднее также не отрывались от книг. Кроме того, родители таких детей поощряли их создавать разные поделки с научной основой и преподносили такие задания как игру.

Какими бы ни были мелкие отличия, основной подход к воспитанию будущих выдающихся личностей не менялся: в какой-то момент они проникались интересом к какому-то делу и показывали результаты лучше других занятых тем же детей. Для Сьюзен Полгар этот момент наступил, когда она перестала играть шахматными фигурками и поняла, что ее больше интересует, по какому принципу они движутся по доске и как взаимодействуют с другими фигурами во время игры. Если такой момент настал, значит, ребенку пора переходить на следующий этап.

Как только ребенок демонстрирует интерес к какому-то делу и определенный прогресс, родители делают следующий шаг: как правило, обращаются к учителю или тренеру. В этот момент большинство детей впервые знакомятся с принципами целенаправленной практики на собственном опыте. Теперь им предстоит не просто играть, а серьезно трудиться.

Учителя, которые знакомят детей с целенаправленным обучением, редко сами являются настоящими мастерами, зато умеют работать с детьми. Они знают, как их мотивировать и поддерживать интерес в процессе самосовершенствования. Учитель этого периода жизни ребенка должен быть энтузиастом своего дела и активно поощрять учеников, например отмечать успехи и достижения похвалой или конфеткой.

В случае сестер Полгар их первым учителем был отец. Он не особенно хорошо играл в шахматы (все дочери легко обыгрывали папу еще в нежном возрасте), но знал достаточно, чтобы заинтересовать их игрой и дать хорошую базу. Юдит говорила, что никто не умел мотивировать людей так, как ее отец. Это, возможно, самый важный фактор развития в детском возрасте – чтобы рядом был человек, который сможет поддерживать интерес ребенка и мотивировать его, пока тот нарабатывает нужные навыки и умения.

Родители тоже играют в этом деле большую роль (Ласло Полгар был одновременно и родителем, и учителем). Они помогают детям выстроить стабильный график, например следят, чтобы ребенок час в день играл на пианино, поддерживают, хвалят и поощряют. В случае необходимости родители помогают детям выстроить приоритеты – «сначала позанимайся, а потом играй». Если ребенку сложно придерживаться графика занятий, родители могут принять экстренные меры. Некоторые родители из исследования Блума признавались, что даже угрожали ребенку продать пианино и отказаться от уроков вовсе. Очевидно, что все дети, ставшие выдающимися профессионалами, в тот момент решили продолжить занятия. Многие бы могли и отказаться от уроков.

Существуют разные способы, с помощью которых родители и учителя могут мотивировать ребенка. Но все же основная мотивация должна идти изнутри: мотив развиваться должен быть у самого ребенка, иначе долго занятия не продлятся. Родители маленьких детей могут бесконечно хвалить их и поощрять, но в конечном итоге одних только похвал недостаточно. Зато родители могут обеспечить ребенку доступ к занятиям, схожим с его основным увлечением, и это тоже может здорово его мотивировать. Например, если ребенок вдруг обнаружит, что ему нравится выступать перед публикой, это наверняка подвигнет его на еще более усердные занятия музыкой. Повысить мотивацию можно также, развивая у ребенка мысленные представления: это позволит им больше ценить ремесло, которому они обучаются. Музыкальные образы помогают детям получать больше удовольствия от прослушивания музыки и исполнения любимых произведений во время уроков. Мысленные образы, связанные с шахматами, позволяют ребенку ценить красоту игры, образы, связанные с бейсболом, – понимать стратегию и тактику каждого матча.

Интерес и мотивация у детей, которые выросли и стали математиками, действовали совсем по другим схемам. Основной причиной тут служило то, что все они начали увлекаться математикой в более старшем возрасте. Родители, как правило, нечасто нанимают шестилеткам репетиторов по математике. Впервые будущие ученые сталкивались с серьезной математикой в школе. Как правило, в таких случаях зарождающийся интерес поддерживали учителя, а не родители. Лучшие из учителей никогда не зацикливаются на правилах решения задач, а поощряют учеников выявлять общие схемы и процессы, то есть понимать не «как», а «почему» что-то решается именно так, а не иначе. Такой подход мотивирует детей, пробуждает у них интерес и азарт, благодаря которым они с удовольствием занимаются сначала уроками, а затем и своими исследованиями.

Такие дети начали свои занятия позже и заинтересовались делом, к которому их родители не имели никакого отношения. Именно поэтому родителям не требовалось постоянно поощрять их и понукать к выполнению домашних заданий. Зато все родители таких попавших в исследование математиков подчеркивали важность образования в жизни и открыто заявляли детям, что хотят, чтобы те продолжили обучение и после школы, и после университета.

В первой части этого этапа поддержка родителей и учителей критически важна для прогресса ребенка. Однако вскоре дети начинают получать определенные «дивиденды» от своей учебы и учатся мотивировать сами себя. Учащийся музыкальной школы играет ради аплодисментов публики, пловец наслаждается вниманием и восхищением товарищей. Дети становятся все более заинтересованы в собственном успехе и уже не могут воспринимать себя в отрыве от своего статуса, который отличает их от окружающих. В случае командных видов спорта дети часто отмечают, что им нравится быть частью группы таких же, как они, людей. Но какими бы ни были причины, результат один: мотивация из внешней постепенно превращается во внутреннюю.

Добившись определенных успехов в своем деле, ученики начинают подыскивать себе более квалифицированных учителей и тренеров, например вместо ближайшей школы идут в ту, где учителя получше. Пловцы ищут хороших тренеров, выбирая более профессиональных, а не тех, кто живет поближе. Начиная с этого момента занятия становятся продолжительнее. Родители все еще оплачивают детям уроки и необходимое оборудование, но ответственность за результаты уже полностью ложится на плечи ребенка и его учителей.

Дэвид Пэризер, ученый из Университета Конкордия в Монреале, обнаружил схожую мотивацию у детей, из которых выросли успешные артисты.

– У них наблюдалось постоянное неугасающее желание работать и двигаться дальше, – отмечал ученый, – хоть им и требовалась эмоциональная и бытовая поддержка от родителей и учителей.

Блум, в свою очередь, выяснил, что после 2–5 лет на этой стадии дети начали идентифицировать себя в соответствии с развиваемыми навыками, а не другими характеристиками. К 11–12 годам они видели себя «пианистами» и «пловцами», а «математики» находили себя к 16–17 годам. Все они начинали по-настоящему серьезно относиться к тому, что делают.

За время этих этапов, да и за время всей жизни человека, очень сложно отделить одни источники мотивации от других. Свою роль играют как психологические факторы (например, любознательность), так и внешние, такие как поддержка и одобрение родителей и друзей. Но зачастую мы отказываемся признавать, что наша деятельность влияет и на нашу нервную систему. Мы знаем, что игра в шахматы или на пианино, изучение математики и т. п. приводят к изменениям в мозге, которые, в свою очередь, способствуют росту наших способностей в избранной области. Вполне логичен и вытекающий отсюда вопрос: а нельзя ли таким же образом, через действия, регулировать уровень мотивации и удовольствия, которые мы получаем от занятий?

Пока наука не может ответить на этот вопрос, зато мы знаем, что люди, развившие навыки в какой-то области за годы практики, как правило, с удовольствием практикуются в своих умениях. Музыкантам нравится играть, математикам – решать задачи, футболистам – гонять мяч. Возможно, здесь уже действует правило самоотбора: только те, кто искренне любит свое дело, могут заниматься им долгие годы. А может быть, сами занятия запустили процессы психологической адаптации, благодаря которым выросло и удовольствие от тренировок. Это, конечно, пока что всего лишь рассуждения, но они, на наш взгляд, имеют под собой основу.

Достигнув подросткового возраста, будущие знаменитые музыканты и спортсмены уже точно знают, что их цель – стать лучшими в своем роде. Эта решимость и знаменует начало третьего этапа.

В этот момент приоритетными становятся самые лучшие учителя и школы, даже если ради них приходится переезжать на другой конец страны. В большинстве случаев таким учителем является человек, который и сам достиг в данной области необычайных успехов – например концертирующий пианист, дающий уроки, тренер по плаванию, работавший с олимпийцами, всемирно признанный ученый-исследователь и т. д. Как правило, добиться чести работать с такими людьми непросто. Если это произошло, ученик может быть уверен: наставник полагает, что юный талант способен достичь самых невероятных высот.

С каждым занятием от учеников ждут все большего, пока те наконец не доходят до такого уровня, когда они постоянно работают на максимуме возможностей. Пловцов нацеливают на покорение собственных, национальных и даже мировых рекордов, пианистов – играть все более и более сложные вещи, математиков – решать прежде никем не решенные задачи. Конечно, сразу такие цели никто перед подростками не ставит, однако они всегда маячат у них на горизонте. Они никогда не забывают о своей главной цели – выйти за пределы человеческих возможностей и стать лучшими из лучших.

Во время этого этапа ответственность за поддержание мотивации лежит исключительно на подростке, хоть его семья и продолжает играть важную роль. Например, если ради шанса работать с хорошим тренером нужно переехать на другой конец страны, переезжает вся семья. Да и сами занятия могут обходиться в копеечку: к стоимости самих уроков надо прибавить траты на оборудование, переезды и т. п.

В 2014 году журнал Money подсчитал, сколько нужно денег семье, которая хочет сделать из своего ребенка теннисиста мирового уровня. Частные уроки обойдутся в 4500–5000 долларов, к этому надо добавить и групповые занятия – еще 7000–8000 долларов. Аренда кортов стоит от 50 до 100 долларов в час, регистрационный сбор для чемпионатов национального уровня – 150 долларов плюс стоимость перелета. При этом лучшие теннисисты за год принимают участие примерно в 20 турнирах. Если спортсмен хочет взять с собой тренера, придется добавить еще 300 долларов в день и траты на переезд, проживание и питание наставника. В общем, за год легко набегает круглая сумма в 30 000 долларов. Но многие из очень серьезно настроенных на успех спортсменов предпочитают учиться в специальных теннисных школах, где они могут тренироваться круглый год. Это может еще больше увеличить расходы. Например, посещение такой академии во Флориде обойдется в 71 400 долларов в год. В эту сумму входит обучение, проживание и питание – но за участие в турнирах придется заплатить из своего кармана.

Нет ничего удивительного в том, что, согласно выводам в работе Блума, лишь некоторые семьи могут обеспечить такой уровень поддержки более чем одному ребенку. Это не только дорого, но и требует огромных затрат времени. Как правило, один из родителей полностью посвящает свою жизнь ребенку, например возит на тренировки, к учителям и на соревнования.

Тем не менее ученик, который дойдет до конца этого изматывающего пути, присоединится к избранным – тем, кто достиг максимума человеческих возможностей.

В исследовании Блума все 120 участников начали свое путешествие к этому максимуму еще в детстве. Но меня часто спрашивают: возможно ли добиться такого результата, начав заниматься, уже будучи взрослым? Какие-то мелочи разнятся от области к области, но существует перечень абсолютных ограничений, касающихся только взрослых. Во-первых, нереальность подхода: мало кто из нас может посвящать целенаправленному развитию пять часов в день. Во-вторых, физические и интеллектуальные ограничения.

Существуют и области, в которых невозможно добиться мастерства, если ты не занимаешься с самого детства. Нужно помнить о таких ограничениях и в соответствии с ними выбирать себе сферу деятельности.

Наиболее очевидны ограничения физического характера. В основном пик физической формы приходится на 20 лет. С возрастом уменьшается гибкость, мы легче получаем травмы и дольше восстанавливаемся. Падает и наша скорость. Как правило, легкоатлеты показывают наилучшие результаты в 20 с чем-то лет. Правда, с разработкой новых методик тренировок спортсмены стали соревноваться вплоть до 30 и более лет. Собственно, тренироваться можно и до 90 лет: большинство из нас теряет навыки с возрастом просто потому, что мы перестаем тренироваться. Степень владения навыками у пожилых людей, не забросивших занятия, куда выше среднего. В соревнованиях по барьерному бегу есть отдельные группы для людей в возрасте от 80 лет и выше. Пожилых спортсменов тренируют так же, как молодых, только занятия у них короче и не такие интенсивные. Поняв, что возраст – не помеха для спорта, все больше немолодых людей начинают активно тренироваться. За последние несколько десятков лет качество выступлений возрастных спортсменов выросло куда больше, чем у их более молодых коллег. Например, на сегодняшний день четверть бегунов на марафонские дистанции в возрасте за 50 в состоянии обогнать более чем половину соперников в возрасте от 20 до 44 лет.

Один из самых пожилых спортсменов, принявших участие в соревнованиях, – Дон Пеллманн. В 2015 году он стал первым столетним человеком, который сумел пробежать стометровку менее чем за 27 секунд. На том же треке и тех же соревнованиях (Олимпиаде для пожилых в Сан-Диего) Пеллманн поставил 4 рекорда для своей возрастной группы – по прыжкам в высоту, в длину, метанию диска и толканию ядра. В этой же группе соревнуются спортсмены в возрасте от 100 до 104 лет, которые выступают в большинстве стандартных легкоатлетических дисциплин, включая марафон. Мировой рекорд по бегу на марафонские дистанции в этой группе был поставлен в 2011 году и составляет 8 часов 25 минут и 17 секунд, он принадлежит Фодже Сингху из Великобритании. Дистанции у пожилых спортсменов короче, прыгают они не так далеко и высоко, как молодые, но все же они не останавливаются на достигнутом и постоянно двигаются вперед.

С возрастом постепенно ухудшаются показатели нашего организма. А некоторые физические навыки и вовсе невозможно довести до совершенства, начав развивать их во взрослом возрасте. Наше тело растет и развивается до 20 лет, но после этого структура скелета уже сформирована и ее не изменить, что накладывает определенные ограничения на наши возможности.

Например, для балерин важно такое свойство, как выворотность, – умение развернуть ноги (бедра, голени, стопы) наружу. Работать над выворотностью надо начинать еще в детстве, пока тазобедренные и коленные суставы еще не затвердели, что происходит обычно в возрасте 8–12 лет. То же относится и к плечевым суставам бейсболистов, которые высоко над головой бросают мяч. Только те, кто начал тренироваться еще в раннем детстве, обладают достаточной растяжкой, чтобы завести руку далеко за плечо. Можно привести также пример теннисистов: полноценная подача есть только у тех, кто начал заниматься еще маленьким.

У профессиональных теннисистов, с детства держащих ракетку, отличается даже структура кисти главной руки: у них переразвиты не только мышцы, но и кости. У таких спортсменов кости кисти доминантной руки на 20 % толще, чем другой руки. В первую очередь это нужно, чтобы защитить кости от постоянной нагрузки при ударе по мячу, который в теннисе может летать со скоростью 80 километров в час. Если человек начал заниматься теннисом поздно (после 20 лет), его организм подстроится под изменившуюся нагрузку, но не столь эффективно, как это происходит у детей и подростков. Кости сохраняют способность изменяться в ответ на нагрузки даже после полового созревания.

Эта же схема встречалась нам много раз, когда мы исследовали связь возраста и способности организма к адаптации. В детстве и подростковом возрасте мозг и тело адаптируются быстрее и лучше, чем у взрослых. Но все же до конца эту способность мы никогда не утрачиваем. Корреляция адаптивности с возрастом зависит от конкретных рассматриваемых характеристик. Важно и то, говорим ли мы об адаптивности мозга или тела.

Только подумайте, как по-разному могут влиять на наш мозг занятия музыкой. Исследования показали, что некоторые участки мозга у музыкантов больше, чем у обычных людей, при этом какие-то области увеличиваются только у тех музыкантов, которые начали заниматься еще в детстве. Например, это относится к мозолистому телу – тканям, соединяющим полушария мозга и выполняющим между ними роль связного. Мозолистое тело у взрослых музыкантов намного крупнее, чем у взрослых немузыкантов. При этом особенно большим оно будет у тех музыкантов, кто начал учиться музыке до семи лет. Впервые эти данные были опубликованы в 90-х годах и с тех пор ученые обнаружили еще несколько зон мозга, размеры которых у музыкантов увеличиваются, если они приступают к занятиям в раннем детстве. Большинство этих зон отвечают за контроль мышц.

Зато другие участки мозга, отвечающие за контроль движений (например, мозжечок), у музыкантов крупнее, чем у обычных людей, но при этом нет разницы, начали они играть рано или поздно. Науке пока точно неизвестно, за что конкретно отвечает мозжечок, но мы можем предположить, что занятия музыкой в любом возрасте достаточно сильно на него влияют.

Что происходит в мозге взрослого человека во время обучения – крайне интересный для ученых вопрос. Традиционно считалось, что мозг после взросления уже не меняется, но это мнение ошибочно. Наш мозг вполне в состоянии освоить новые навыки во взрослом возрасте, просто делает он это не так, как в детстве. Серое вещество мозга с нервными волокнами, которые соединяют нейроны, нервной тканью и глиальными вспомогательными клетками отличается особенным объемом в юности. Чем старше человек, тем меньше в его мозге серого вещества. То же касается и синапса – областей контакта нервных клеток между собой. У двухлетнего ребенка на 50 % больше синапса, чем у взрослого человека. Но не будем вдаваться в детали, для нас важен тот факт, что мозг в течение первых двух десятилетий жизни постоянно развивается и меняется. Соответственно меняются и способности мозга к обучению. Так что нет ничего удивительного в том, что один и тот же навык шестилетний ребенок, подросток и взрослый усваивают по-разному.

Давайте рассмотрим, что происходит с мозгом, когда человек учит разные иностранные языки. Известно, что у людей, владеющих двумя и более языками, серого вещества в определенных частях мозга больше (а именно в нижней теменной коре), и чем раньше человек выучил второй язык, тем больше у него серого вещества. Можно предположить, что овладение языками в раннем возрасте происходит, в частности, и за счет увеличения объема серого вещества.

При этом исследование мультилингвальных взрослых, которые стали переводчиками-синхронистами, показало совершенно другую картину. У синхронистов серого вещества было меньше, чем у людей, которые знали столько же языков, сколько они, но не работали переводчиками. Ученые предположили, что это может быть связано с тем, в каких обстоятельствах обучались будущие синхронисты. Когда неродной язык учит ребенок или подросток, это происходит на фоне роста количества серого вещества и, возможно, мозг «добавляет» этот язык как раз в процессе увеличения серого вещества. Однако, когда новые языки учит взрослый человек, да еще который хочет заниматься синхронным переводом, это происходит в условиях сокращения синапса. То есть чтобы «вместить» новые языки, мозгу скорее всего приходится уменьшать объем серого вещества и избавляться от неэффективных нервных клеток для ускорения процесса. Эта теория объясняет, почему у синхронистов меньше серого вещества, чем у владеющих таким же количеством языков обычных людей.

Пока что науке немного известно о том, как обучается мозг человека в разном возрасте. Но два важных вывода мы можем сделать уже сейчас. Во-первых, хоть мозг взрослого человека и менее адаптивен, чем мозг ребенка или подростка, он все же более чем способен обучаться и изменяться. Во-вторых, из-за изменений адаптивности мозга с возрастом для обучения во взрослом состоянии используются совсем другие механизмы. Но при должном усилии для мозга взрослого человека нет ничего невозможного.

Раз уж мы затронули тему адаптивности взрослого мозга, давайте вновь вернемся к абсолютному слуху, с которого мы и начали наш разговор. Как я утверждаю, после определенного возраста человеку очень сложно, если вообще возможно, развить абсолютный слух. Если работать над развитием слуха до 6 лет, он у вас скорее всего появится. Если начнете в 12 – вам, вероятно, не повезет. Во всяком случае, таково было общепринятое мнение. Но, как выясняется, и здесь не все так просто.

В 1969 году Пол Брэди, ученый компании Bell Telephone Laboratories, поставил перед собой, казалось бы, совершенно невыполнимую задачу. Ему было 22 года и большую часть жизни он занимался музыкой: играл на пианино с 7 лет, пел в хоре с 12, сам настраивал свой клавесин. Но у Пола никогда не было абсолютного слуха – да и слуха вообще. Он категорически не мог определить, что за ноту только что сыграли на пианино или клавесине. Все указывало на то, что Пол упустил свой шанс обрести слух: он был уже взрослым, а значит, как бы он ни старался, абсолютного слуха ему не видать.

Но Брэди был не из тех, кто принимает все, что говорят люди, за чистую монету. В 21 год он решил, что попробует научиться отличать одни ноты на слух от других. Следующие две недели он играл на фортепиано ноту ля и пытался запомнить, как она звучит, – бесполезно. Чуть позже он уже не мог отличить ля от си, до или соль-диез. Спустя пару лет Пол еще раз попробовал развить у себя слух тем же методом, но вновь потерпел неудачу.

В 32 года он решил предпринять еще одну попытку. На этот раз он был полон решимости добиться успеха и не собирался отступать. Пол испробовал все, что только мог: часами думал о партитурах и проигрывал в голове мелодии, пытаясь услышать, что отличает одну ноту от другой. Он играл пьесы в разных тональностях, надеясь, что рано или поздно сумеет отличить одну от другой. Спустя три месяца Пол понял, что не продвинулся вперед ни на шаг.

А затем он наткнулся на статью, где описывалась методика, по которой музыканты без абсолютного слуха учились различать отдельные ноты. Брэди настроил компьютер, чтобы тот издавал случайные чистые тона – одночастотные звуки (в отличие от многочастотных звуков на пианино). Сперва большая часть генерируемых звуков относилась к частоте ноты до: Пол решил, что, если научится определять хотя бы ноту до, это послужит ему прочной базой. Со временем он стал все чаще узнавать ноту до и компьютер стал генерировать все меньше до и все больше других нот. Вскоре программа стала предлагать на суд Полу уже все двенадцать звуков, основных и полутонов.

Брэди упражнялся по полчаса каждый день и спустя два месяца мог безошибочно определить каждую из чисто сыгранных 12 нот. Затем он решил испытать себя с настоящим фортепиано. Каждый день жена Пола играла ему одну случайную ноту на пианино, а он ее называл. Спустя 57 дней они подвели итоги. Из 57 нот Брэди определил правильно 37. В 18 случаях он ошибся всего на полтона – например назвал си-бемоль вместо си, а в двух – на целый тон. Неидеально, но уже хорошо. Более того, определение абсолютного слуха допускает наличие ошибок в полтона, и многие его обладатели сами частенько так ошибаются.

Так что по всем параметрам Брэди при помощи правильной методики всего за два месяца удалось развить у себя абсолютный слух.

Статья, написанная Брэди, не вызвала особого интереса в ученых кругах – в основном из-за недостаточной выборки и того, что Пол экспериментировал сам над собой. Все по-прежнему продолжали считать, что взрослому человеку развить абсолютный слух невозможно.

В середине 80-х это утверждение взялся опровергнуть Марк Алан Раш из Университета Огайо. Он решил провести контролируемое исследование о возможности развития абсолютного слуха у взрослых испытуемых. Для своего эксперимента Марк решил использовать обучающий курс, разработанный Дэвидом Лукасом Берджем, который утверждал, будто он развивает слух даже у самых тугоухих людей. Курс, который можно пройти за плату и сегодня, рассказывал о разных цветах, связанных с нотами. Учеников курса просили слушать звуки и обращать внимание не только на их громкость или тембр, но и думать, с каким цветом они у них ассоциируются. Для своего исследования Раш составил группу из 52 студентов музыкальных специальностей, половина из которых ходила к Берджу на курсы, а половина не предпринимала никаких усилий для развития абсолютного слуха. Раш протестировал их умение верно определять ноты в начале исследования и спустя девять месяцев, в течение которых половина испытуемых добросовестно посещала занятия Берджа.

Результаты Раша не особо порадовали Берджа, но зато предоставили достаточно обнадеживающие доказательства того, что развить слух все-таки можно. В конце девятимесячного отчетного периода показатели контрольной группы не отличались от их же показателей в начале эксперимента. Зато среди участников второй группы некоторые испытуемые научились более объективно оценивать звуки. В финальном тесте прозвучали 120 звуков, и Раш отметил, какое количество из них участники эксперимента оценили правильно, а если ошиблись, то насколько.

Самые лучшие результаты и динамика оказались у студента, который изначально обладал самым хорошим среди участников слухом. Во время первого теста он назвал 60 нот, во время второго – более 100, что вполне соответствует уровню человека с абсолютным слухом. Но у него изначально был очень неплохой слух. Еще 3 участника, плохо справившиеся с первым тестом, сумели удвоить и утроить число правильных ответов в финальном тесте. Остальные 26 участников лишь ненамного улучшили свои результаты либо не улучшили их вовсе. Исследование показало, что навык распознавания нот на слух у взрослых можно развить, во всяком случае, у некоторых взрослых точно. Возможно, если бы участники продолжили свои тренировки или использовали более эффективную методику, многие из них в конечном итоге стали обладателями абсолютного слуха.

Эта картина разительно отличается от общепринятого взгляда на абсолютный слух, ведь традиционно считается, будто этот навык можно развить или в детстве, или никогда. Конечно, работать над развитием слуха непросто. Возможно, некоторым взрослым заполучить абсолютный слух так никогда и не удастся. Но все-таки вероятность развить его у взрослых все-таки есть, и немалая.

В 1997 году новозеландец Найджел Ричардс решил принять участие в национальном турнире по игре «Скрэббл». Ко всеобщему удивлению, он занял первое место. Спустя два года он победил на мировом чемпионате по «Скрэбблу» в австралийском Мельбурне. Ричардс стал непобедимым гением этой игры. Он трижды становился мировым чемпионом, 5 раз выигрывал чемпионат США, 6 раз – открытый чемпионат Британии, двенадцать – соревнования Королевского кубка в Бангкоке, самого крупного турнира по «Скрэбблу» в мире. Пожалуй, самое удивительное его достижение – это победа в 2015 году на французском чемпионате: Ричардс не знал ни слова по-французски. Чтобы подготовиться к игре, он на протяжении девяти недель просто заучивал слова из французского словаря для игроков в «Скрэббл».

В мире «Скрэббл» никогда раньше не было такого, как Найджел Ричардс. А вот в других областях такие люди уже встречались. Многие из их фамилий покажутся вам знакомыми – Бетховен, Ван Гог, Ньютон, Эйнштейн, Дарвин, Майкл Джордан, Тайгер Вудс. Все эти люди одним своим существованием навсегда изменили мир. Они были первопроходцами, которые открыли остальным путь в неизведанные земли. Это и есть четвертый этап развития выдающихся личностей – когда некоторые из них выходят за пределы возможностей и расширяют существующие границы. Этот этап – самый интересный и малоизученный из всех.

Одно мы знаем точно: практически все без исключения уникальные личности много и долго трудились, прежде чем совершить инновационные открытия и прорывы в своей области. В конце концов, это вполне логично: как, спрашивается, можно додуматься до новой теории в науке или изобрести новую технику владения скрипкой, если вы не знакомы с достижениями своих предшественников и не можете их воспроизвести?

Это верно даже для областей, в которых новые изобретения на первый взгляд необязательно базируются на старых достижениях. Взять хотя бы Пикассо. Если показать его поздние, самые знаменитые картины несведущему человеку, тот может подумать, будто они вышли из-под руки художника, никак не подверженного влиянию более ранних художественных традиций – настолько они непохожи на классическую живопись. А на самом деле Пикассо в начале своего творческого пути писал в классической манере и добился в этом деле немалого успеха. Со временем он стал изучать другие манеры письма, комбинировать их и совершенствовать, чтобы наконец получить свой собственный, не похожий ни на какой другой, стиль. Но до этого момента он долго и упорно трудился, оттачивая технику, которой владели в совершенстве старые мастера.

Откуда вообще берутся такие творческие способности? Это ведь совсем другой уровень мастерства, слишком сложный для целенаправленной практики – подхода, который предполагает обучение уже известным навыкам при помощи придуманных другими людьми методик?

Я с этим не согласен. За свою жизнь я много раз встречал настоящих творческих гениев, и мне совершенно очевидно, что многое из того, что они делают для расширения границ в своих областях, они уже делали раньше, когда пытались приблизиться к этим самым границам в начале своего пути.

Подумайте сами. Все эти выдающиеся личности – лучшие математики, гроссмейстеры, гольфисты и скрипачи мира – не достигли бы таких высот, если бы просто повторяли все, что делали их наставники и учителя. Большинство из них давно превзошли своих учителей, у которых они научились главному – самостоятельной работе над собой. Учителя помогали им развивать и совершенствовать мысленные образы, с помощью которых они отслеживали свои успехи, понимали, над чем нужно работать, и придумывали способы избавления от своих недостатков. Именно благодаря мысленным образам, которые они постоянно усложняют и совершенствуют, выдающиеся личности и стали таковыми.

Весь этот процесс можно представить как постепенное строительство лестницы, ступенька за ступенькой. Вы забираетесь как можно выше, пристраиваете сверху еще одну ступеньку, забираетесь на нее, строите еще одну и т. д. Добравшись до ступеньки, выше которой еще никто в вашей сфере не поднимался, возможно, вы поймете, что не знаете, куда идти дальше. Но вам известно общее направление движения, да и опыт строительства лестниц на вашей стороне, так что в целом вы скоро поймете, что нужно сделать, чтобы соорудить еще одну ступеньку.

Исследователи, выяснявшие, какими путями выдающиеся ученые, художники и спортсмены доходят до изобретения инновационных подходов, отмечают, что это всегда очень длительный процесс со множеством итераций. Иногда уникальные творцы знают, чего хотят добиться, но не знают, как это сделать, – как, например, художник, который хочет, чтобы его картина как-то по-особенному воздействовала на зрителя. В таком случае они пробуют разные подходы, пока не найдут тот, который работает. В других случаях эти выдающиеся люди не могут назвать конечную цель своей работы: вместо этого они видят проблему, которая требует решения (как математики, пытающиеся решить сложнейшую задачу), и пытаются одолеть ее, основываясь на своем опыте. Не бывает никаких чудесных озарений и прорывов – только результаты постоянной работы, которые людям со стороны кажутся прорывами. Любое озарение невозможно, если ему не предшествует долгая многоэтапная работа.

Более того, исследования самых успешных специалистов, в частности ученых, показали, что творческое начало связано с умением усердно трудиться и надолго концентрировать внимание, то есть с обязательными элементами целенаправленной практики, благодаря которым человек и стал специалистом. Например, исследование нобелевских лауреатов выявило, что они публиковали первые научные статьи раньше своих коллег и в целом создали куда больше научных работ, чем в среднем пишут их коллеги по науке. Другими словами, они работали усерднее своих коллег.

Творческое начало всегда будет для нас загадкой – просто потому, что оно рождает нечто ранее невиданное. Но мы знаем, что упорный сосредоточенный труд, благодаря которому люди становятся профессионалами своего дела, характерен и для уникальных мастеров, меняющих наши представления о возможном.

Психолог, изучавший удивительные способности Найджела Ричардса, называл это «эффектом Найджела». Появление Ричардса на мировой арене «Скрэббла» и его поразительные успехи (он выиграл 75 % из всех сыгранных им игр – впечатляющий результат для того, что постоянно играет против сильнейших соперников) показали остальным игрокам, каких высот они могут добиться. До Ричардса никто даже и не думал, что в «Скрэббл» можно играть настолько хорошо, и его пример заставил других игроков активнее совершенствовать свои навыки.

Никто не знает, как Ричардсу удалось добиться такого успеха: он не любит говорить о своем режиме тренировок. Нет никаких сомнений, что он стал лучшим в том числе и потому, что просто знает больше слов, чем его соперники. Другие игроки стараются догнать его – заучивают новые слова или разрабатывают новые методики, которые позволили бы свести на нет преимущество Ричардса. В момент написания этой книги Ричардс все еще был лучшим игроком в «Скрэббл» в мире, но я не сомневаюсь, что со временем игроки придумают подходы, которые помогут догнать и даже обогнать его.

И это естественный ход вещей. Творческих и полных энтузиазма людей никогда не удовлетворит статус-кво. Им нужно всегда двигаться вперед, делать то, чего не делает никто вокруг. Как только такой человек демонстрирует какие-то новые умения, остальные получают шанс овладеть такой же методикой и получить те же навыки. Даже если первопроходец не хочет делиться с остальными своими знаниями, как Ричардс, сам факт того, что такой уровень мастерства возможен, делает его более доступным для остальных.

Прогресс немыслим без людей, которые пытаются перешагнуть за грань известного и возможного. В большинстве случаев – и это особенно справедливо для высокоразвитых областей человеческой деятельности, – чтобы двигаться вперед, нужны первопроходцы, которые проложат путь. К счастью, это им удается лучше всего.