Глава 29

Придя в себя, первым делом разведчик снова увидел все тот же сапог, но теперь – возле самого лица. Только он больше не был неподвижным, а качался с пятки на носок, с пятки на носок, с пятки на носок… От этого качания у Плюха закружилась голова, которая и без того немилосердно болела. А еще, как оказалось, он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Впрочем, причина быстро стала понятна: на вывернутых за спину запястьях чувствовалась туго затянутая веревка. Ноги пониже колен тоже были связаны. Ко всему прочему, разведчик ощущал во рту неприятный вкус тряпки, явно играющей роль кляпа.

Зато спать больше не хотелось совершенно. Вместо этого Плюх испытывал сейчас дикую злость. И не столько к напавшему на него сталкеру, сколько к самому себе. Он и раньше совершал ошибки, неприемлемые для космического разведчика третьего класса, но данный случай перевесил их все многократно. Это же надо настолько расслабиться, забыть об окружающих опасностях, попереться полусонному вперед, чтобы «развеяться», совершенно не думая при этом, что рискует не только собой, но и товарищами: другом, любимой, неопытными в Зоне учеными!.. Если напавший знает о них – а знает почти наверняка, ведь, скорее всего, именно этот сталкер их и выслеживал, – то сейчас, укрывшись за ближайшим деревом, дождется, когда появится группа, и легко снимет всех одной очередью – уж Блямса с учеными точно. Кстати, как долго он находился в отключке? Даже если не очень, все равно ничего не подозревающие друзья будут здесь вот-вот, а он не имеет ни малейшей возможности их предупредить!

Плюху очень захотелось увидеть противника – узнать, как тот вооружен, – но стоило ему приподнять голову, как ее прижал к земле все тот же злополучный сапог.

– Лежать! – прозвучал сверху показавшийся очень знакомый шепот. – Побереги силы, они тебе еще пригодятся. Мне очень хочется увидеть, как много у тебя останется той самой чести, которой ты похвалялся, когда я приставлю ствол к виску твоей шлюшки. Как ты будешь лизать мои сапоги, выпрашивая для нее… нет, не жизни даже, а чтобы я поскорее нажал на спусковой крючок. Чтобы она умерла легко и быстро.

Разведчик замычал, пытаясь вытолкнуть языком кляп. «Это же Герасимовский! – взорвался тошнотворной ненавистью мозг. – Как умудрилась выжить эта сволочь?!»

А штабс-капитан продолжал, шипя по-гадючьи:

– Правда, я еще не решил, что сделаю со всеми ними. Кузнечика с умниками пристрелю в любом случае, а вот шлюшка… Может, и ее сразу прикончить?.. Нет, так будет неинтересно. Тебе – уж точно. Но и тащить ее к папеньке я не собираюсь. Боюсь, не сдюжу, помял меня червячок изрядно. Да и что он мне даст в благодарность? Медаль из консервной банки? Или расщедрится на полную банку тушенки? Все равно все мы скоро подохнем, так что дуростью я заниматься не стану. Развлекусь напоследок. И себя, и шлюшку твою, и тебя заодно потешу. Опять же, честь твоя… Как ты тогда пузо-то выпятил: «Честь имею!» Вот и поимеешь ты у меня теперь свою честь – во всех позах, пока я буду твою шлюшку иметь. Она ведь ради тебя согласится выполнить мои скромные прихоти? Пардон, не скромные. Отнюдь. Весьма и весьма нескромные. Ей понравится. Тебе, надеюсь, тоже. Или, может, не убивать сразу кузнечика, и попросить его мне помочь? Интересная идейка!..

«Не ходите сюда! Не ходите!!! – мысленно завопил Плюх. – Игроки, арги, кто-нибудь, кто сейчас меня слышит! Умоляю, сделайте так, чтобы сдох этот подонок, чтобы никто не пострадал! Возьмите мою жизнь за это! Можете резать меня на кусочки, чтобы я умирал медленно и мучительно, можете вытворять со мной все, что угодно, только оставьте живыми и невредимыми моих друзей и любимую!»

Разведчик по-прежнему не мог поднять прижатую сапогом штабс-капитана голову, но ему было видно то место, откуда должны были появиться друзья. И хотя мысли Плюха были сейчас заняты другим, он все же отметил краем сознания, что прошло уже слишком много времени – его спутники должны уже быть здесь.

«Неужели меня услышали?!..» – невольно затаил дыхание косморазведчик. Однако он оставался реалистом и понимал, что вероятность этого ничтожно мала. И, если это все же так, и он после всего останется жив и вернется на свою Землю (вероятность чего была не многим больше), впору будет возродить религиозные культы и возглавить вновь созданную церковь.

Похоже, Герасимовский тоже начинал нервничать. Он снял ногу с головы Плюха и пнул по ней носком сапога:

– Они что, привал устроили?

Голова разведчика взорвалась болью, в глазах потемнело. А когда зрение к нему вернулось, Плюх с ужасом увидел, как из-за деревьев выпрыгнул Блямс. «Богомол» наверняка сразу же заметил их с Герасимовским, поскольку на пару мгновений замер, а потом заскакал, замахал лапами и заверещал:

– Блямс-блямс-блямс-блямс!!!

– Ага, – раздался сверху голос штабс-капитана, – первый есть. Сейчас мы тебя…

Плюх не мог видеть, что делает Герасимовский, но для того, чтобы это понять, смотреть было и необязательно; «имперец» явно собирался стрелять.

Разведчик собрался и дернул головой – вверх и в сторону. Нога штабс-капитана сорвалась с нее одновременно с грянувшим выстрелом. Герасимовский выругался и снова пнул голову Плюха. Тот на сей раз не обратил внимания на боль – взгляд его был устремлен к зеленому другу. Однако Блямса разведчик не увидел, и его связанное тело сковало еще и ужасом. Неужели штабс все же попал? Что, если друг смертельно ранен, а помощь теперь подоспеет нескоро; остальные, услышав выстрел, вряд ли бездумно полезут под пули! С одной стороны, это было и хорошо, но Блямс, как же Блямс?!..

И тут, словно услышав его мысленные стенания, «богомол» снова вынырнул из-за деревьев. Блямс был жив! И даже, насколько сумел рассмотреть Плюх, не ранен. Только зачем же он снова вышел из-под укрытия?!

– Блямс-блямс-блямс! – вновь замахал лапами друг.

У косморазведчика возникло ощущение, что обращается Блямс непосредственно к нему. Но зеленое полукольцо-переводчик слетело с головы, и что именно тот хочет ему сказать, Плюх понять не мог, как не мог и крикнуть, чтобы друг бежал назад и уводил подальше других.

– Вот же глупая тварь! – хохотнул Герасимовский. – Обиделся, что я промахнулся? Не горюй, второй раз я…

Короткая очередь прервала речь штабс-капитана. Разведчик замычал, в отчаянье уставившись на Блямса. Он был уверен, что на сей раз Герасимовский не промахнулся. Однако зеленый друг и не думал валиться на землю. Наоборот, он помчался прямо к нему! «Что же он делает?! – завертелся Плюх, безнадежно пытаясь освободиться от пут. – Ведь теперь его точно…»

Грузная тяжесть, свалившаяся на него, помешала закончить рвущийся из сознания вопль. В нос шибануло запахом пота и давно немытого тела. То, что это штабс-капитан, сомнений у косморазведчика не было. Но чего этой скотине взбрело в голову? Он что, от нападения Блямса его решил спасти, своим телом прикрыть?..

И тут он услышал голос Илоны:

– Блямсик, помоги убрать эту падаль с Егора.

Вскоре Плюх с перевязанной головой сидел в кругу всех четырех друзей и слушал историю своего спасения. Все оказалось очень просто, ведь в тот раз он не прибежал назад, что заставило его спутников заволноваться. Блямс порывался тут же мчаться на выручку, но Забияка его не пустила, велев вместе с учеными залечь в кустах, а сама, соблюдая меры предосторожности, пошла вперед. Увидев Герасимовского над поверженным косморазведчиком, девушка поначалу хотела снять штабс-капитана выстрелом из «Никеля», но, с учетом расстояния до цели, засомневалась, что стопроцентно не промахнется, а потому решила поступить по-другому. Илона вернулась к спутникам, обрисовала ситуацию и сказала, чтобы они тихо сидели и ничего не предпринимали, пока она обойдет засаду и пристрелит штабса с той стороны, откуда он никого не ждет.

Но послушались Забияку только ученые. Блямс же «ничего не предпринимать», когда над его другом нависла смертельная опасность, просто не мог. И он решил отвлечь внимание Герасимовского на себя, заодно сообщив Плюху, чтобы тот не волновался, что помощь уже спешит к нему. И первая часть его намерений действительно пригодилась Илоне – отвлекающий штабс-капитана Блямс позволил ей двигаться быстрее. А вот предупредить друга у «богомола» не вышло, тот оказался без «наушников».

Зато теперь зеленое полукольцо снова накрывало уши Плюха, и он воскликнул:

– Но ты же мог погибнуть!

– Ты тоже, – невозмутимо ответил Блямс. – А ты мне ближе, чем я.

Проглотив подступивший комок, разведчик буркнул:

– Не понимаю, как вообще уцелела эта гадина! Видать, даже «дымные черви» им побрезговали.

– Дерьмо не тонет, – сказала Илона.

– К счастью, все же утонуло, – бросил Плюх невольный взгляд на лежащий в стороне труп штабс-капитана в сталкерской одежде. Разведчик понял, кто был одет во все это ранее, и его передернуло от неприятного воспоминания.

– Надо бы его похоронить, – неуверенно произнес Юлий Алексеевич.

– Не надо, – буркнула Забияка. – Да и нечем могилу рыть. Давайте о себе подумаем, мы-то пока живые.

– Мы же все решили, – с удивлением глянул на нее косморазведчик. – Идем, устраиваемся на ночлег, завтра снова идем – с надеждой успеть до заката.

– Никуда ты сейчас не пойдешь! – зашипела Илона. – У тебя голова разбита! И сотрясение мозга наверняка имеется.

– Кость цела, – опустил взгляд Плюх. – А сотрясение я перетерплю. Сам виноват, так что…

– Виноват, да, – кивнула Забияка. – Но, ежели с другой стороны посмотреть, то ты нас всех спас, скорее всего. Еще верста-две, и лес кончится, начнется равнина. Герасимовский вел бы нас до нее, а потом, дождавшись, пока мы все будем как на ладони, положил из-за дерева всех разом, будто кегли. Нам и не укрыться бы нигде.

– Если ему именно это было надо, – не глядя в глаза любимой, проговорил разведчик, вспомнив реплики штабса.

– А чего еще? Взять меня живой? Коли ему это удалось бы, в чем я сильно сомневаюсь, то до Новоромановска ему бы меня не довести; я бы этому весьма воспротивилась – это раз, а сам штабс все ж таки пожеван «червем» и вряд ли у него достало бы сил тащить меня связанной на закорках – это два. Так что, полагаю, он просто намеревался нам отомстить.

– С чего ты решила, что его «червь» пожевал? – вновь бросил Плюх взгляд на тело штабса.

– Скособочен был. И форму свою ведь не сам поменять решил. Полагаю, «червем» и стянута, словно кожица с колбаски. Видать это «червя» отвлекло – тряпки за добычу принял, – а Герасимовский воспользовался. Как – не спрашивай. Может, в землю зарылся и дышать перестал, может, летать научился – теперь это никто не скажет. Да оно нам и надобно ли?

– Согласен, ни к чему, – мотнул головой и тут же поморщился от боли разведчик. – А вот этот длительный привал, думаю, пора заканчивать.

– Не пора! – притопнула Забияка. – Кому сказано: никуда ты сейчас не пойдешь! До утра отлежишься, а там поглядим. И потом, мы уже и впрямь слишком много времени потеряли. Ежели шли бы, как планировали, могли до темноты к Дальним холмам успеть. Там есть, где ночевку устроить. А сейчас что? Говорю же: лесу версты две осталось, не более, а потом – равнина голая. Как по мне, не лучшее место для ночлега.

– Но сейчас-то что делать?

– Тебе – лежать. Желательно уснуть. Я поброжу вокруг, может, чего на ужин добуду. Блямс станет тебя с учеными охранять. Расклад ясен?

Плюху оставалось только со вздохом кивнуть. А вот профессор Тетерин сказал вдруг то, чего никто не ожидал:

– Я вот что подумал… Мы обсуждали варианты наших действий. Первым делом барьер, потом Лазаревское, затем Кактусовое поле… Но мы забыли еще об одном варианте. А ведь он совсем рядом.

Олег Дмитриевич покосился на убитого штабс-капитана.

– Так-так-так-та-аак!.. – с живым интересом посмотрел на коллегу Сысоев. – Вы имеете в виду… «дно»?

– Именно. «Дно Зоны». После того как туда… отправился Аникей, мы же выдвигали версию, что это – один из выходов. Почему бы сейчас, пока мы рядом, это не проверить?

– Потому, – тут же отреагировала Забияка, – что обратного пути не имеется. Даже не так… Мы не сможем понять, куда мы идем – за свободой или за смертью.

Вот, господин Тавказаков туда… канул. А что с ним? Кто знает?

– То же самое будет и при остальных вариантах, – попробовал возразить Тетерин.

– Не скажите. За барьером-то уж точно Земля – неясно, правда, которая именно. Вот и Егор не даст соврать, он Зону сверху видел. Так что, ежели выберемся за барьер, то всяко не в небытие канем. С Лазаревским сложнее, не спорю, там однозначности нет. А с Зоной «питекантропов» как раз все ясно – там мир дикарей. Туда не особо хочется, но это тоже не неизвестность. Впрочем, я никого убеждать и отговаривать не стану, пусть каждый выбирает свое. Одно скажу: добираться туда самому придется, а это значит: не факт, что дойдешь.

– Нет-нет! – замахал руками Олег Дмитриевич. – Я же не к этому! Просто напомнил, что есть еще один вариант.

– Хорошо, – кивнула Илона, вставая. – Будем иметь в виду. А теперь извольте отдыхать, но и бдительность не теряйте. Я – на охоту.

– Ни пуха, ни пера! – пожелали ей ученые. Плюх такой присказки не знал и значения ее не понял.

Наконец-то выдалось время как следует поговорить с Блямсом. В его разумности Плюх и ученые давно не сомневались, но теперь, когда с помощью устройства-переводчика «блямканье» «богомола» превратилось в понятную речь, косморазведчик порой забывал, что перед ним сидит не человек, а представитель иной цивилизации.

Ученым хотелось разузнать про эту цивилизацию, расположенную на открытой Плюхом планете Машечка в системе Эпсилона Эридана. Но самому разведчику это было не столь интересно. Во-первых, он провел на Машечке целых полгода; во-вторых, ему неловко было слышать название этой планеты (вот ведь угораздило его тогда дать ей имя бывшей – тогда еще, впрочем, настоящей – возлюбленной!); наконец, в-третьих, ему куда интереснее было послушать о пребывании Блямса у арги.

Кстати!.. Глупость, конечно, но так и свербит… Плюх уже пробовал произносить имя друга с надетыми «наушниками», но это ничего не дало, «Блямс» оставалось просто «Блямсом». И он все же решился.

– Послушай, дружище, – сказал разведчик. – Когда я разговаривал с одним из арги, я назвал твое имя. То есть, то прозвище, которое я тебе дал – Блямс. Но услышав его, арги сделал оскорбленный вид, сказал, что мои слова неприемлемы, и прервал разговор. Так что же я такое говорю, когда произношу: «Блямс»?

– По-разному, – ответил зеленый друг. – Ты ведь говоришь это всегда с разной скоростью, с разной высотой звука, много чего… Для тебя – одинаково, для нас – нет. Мы говорим намного быстрее, поэтому…

– Это я помню. Но теперь осознал, что и впрямь называл тебя с твоей точки зрения по-разному. Спасибо, что ты это понимал. И все же… Интересно очень. Вот, например, в этот раз – что это означало?

– Ты сказал: «Нигде ветер трав пошел». Про «ветер трав» ты часто говоришь, когда меня зовешь.

– Ну, – улыбнулся Плюх, – почти в точку. Ты зеленый, как трава, и быстрый, как ветер. Но вот что же я сказал тому арги?..

– Не можешь вспомнить, как точно ты ему сказал?

– Как же я вспомню? Что-то вроде того: «А ну, говори, где Блямс!»

– «Провел по ветру лапой», – перевел Блямс.

– Ерунда, – поморщился разведчик. Давай еще раз. «Говори, где Блямс!»

– «Дуешь ветром из-под лап», – произнес «богомол» и смущенно блямкнул (полукольцо-переводчик почему-то на это не отреагировало).

– Ага, – кашлянул Плюх. – Теперь понятно… Действительно, некрасиво получилось. Все-таки представитель иного разума, первый контакт, а я ему такое… – Тут разведчик встрепенулся: – А с другой стороны, все правильно я сказал! Он мне столько ветров надул – хоть нос зажимай! За дурачка меня держал. «Недоступно твоему пониманию!» Тоже мне, сверхразум недоделанный.

– Арги умные, – сказал на это Блямс. – Очень умные. Они выходят из Зоны и заходят в нее.

– Откуда ты знаешь? – вскинулся Плюх.

– Слышал разговоры. Многое не понял, но что они бывают у себя дома, понял точно.

– Это неудивительно, – подключился к разговору профессор Сысоев. – Мы ведь и так уже решили, что именно арги создали Зону для своих нужд.

– И то, что они собираются создавать новую, – нахмурился косморазведчик. – А эту, скорее всего, свернут. Причем, вероятно, потихоньку уже начали. Поэтому я и говорю Забияке, что нужно спешить, а не спать-отдыхать!

– Но и она вам, Егор, все верно по полочкам разложила, – возразил Юлий Алексеевич. – Чрезвычайно разумная девушка!

– Все вокруг разумные, – буркнул Плюх, – один я…

– Ты тоже разумный! – перебил его, замахав лапами, Блямс. – Очень сильно разумный! Тоже почти как Илона.

– Спасибо, – оглянувшись на закрывающих ладонями рты ученых, с сарказмом произнес косморазведчик.

– Тебе спасибо! – не унимался «богомол». – Это ведь ты умный. Не такой, как арги, но…

Договорить он не успел; неподалеку в лесу раздалась автоматная очередь.