Глава 30

Плюх и ученые легли так, чтобы контролируемые ими сектора составляли полный круг. Блямсу разведчик тоже велел опуститься на землю и вертеть головой, что, впрочем, с учетом фасеточных глаз «богомола», имеющих обзор практически в триста шестьдесят градусов, было не особо актуально.

Выстрелов больше не слышалось, а вскоре за кустами мелькнула куртка Илоны.

– Не стреляйте! – с явным облегчением крикнул разведчик ученым. – Это наша охотница вернулась.

Охотница вернулась не с пустыми руками. Подойдя к друзьям, она сбросила с плеч небольшую косулю – так, во всяком случае, не будучи знатоком местной фауны, определил это животное Плюх.

– Вот, – сказала Забияка. – Не напрасно сходила. Повезло так повезло! На пару дней должно хватить, с учетом сегодняшнего ужина.

Ужин получился вкусным, разведчику нежное мясо косули очень понравилось. А вот спалось ему плохо. И голова болела, и мысли в нее всякие-разные лезли – по большей части глупые и бесполезные. Задремал он лишь под утро, но когда Илона подняла всех сразу после рассвета, чувствовал себя на удивление бодрым.

Костра разводить не стали, позавтракали холодным жареным мясом (вечером девушка, разделав тушку косули на небольшие куски, прожарила их все), запив водой из фляг. Затем Илона, сказав, что видела неподалеку ручей, собрала всю тару и пошла ее наполнять. А вернувшись, строго посмотрела на Плюха и спросила:

– Идти сможешь? Только без ненужного геройства! Говори, как есть.

– Смогу, – прислушавшись к своим ощущениям, сказал косморазведчик. – Если не очень быстрым темпом.

– Очень быстрый и мы не выдержим, – вставил свое слово профессор Сысоев.

– Ладно, – подумав, кивнула Забияка. – Тогда пойдешь сзади. Меняться не будем.

– Но я могу и… – попытался возразить Плюх.

– Сказано же: не будем! – перебила его Илона. – Все, идем! До ночи теперь вряд ли успеем, так что и торопиться попусту не станем. Пойдем средним темпом, с короткими привалами каждые два часа и одним большим через шесть.

Так они и шли, размеренно, ровно, периодически отдыхая, наткнувшись лишь два раза на привычные для этой местности аномалии, которые вовремя и без проблем смогли обогнуть. С таким темпом до границы Зоны они, конечно, за день не добрались, но, устраиваясь на ночлег возле уютно журчащего ручейка в молодой дубовой рощице, все без исключения надеялись, что назавтра цель будет достигнута. Правда, смотря что именно считать конечной целью. Если непосредственное достижение пресловутого барьера, то в это верили все. А вот что касается его преодоления… Говоря откровенно, полностью, безоговорочно, в это не верил никто. И, если уж совсем начистоту, то не все и мечтали непременно попасть за этот барьер. Не потому, что им не хотелось выбраться из Зоны – хотелось, да еще как! – а потому, что там, с той стороны, была неизвестность. Какой там мир? Какая Земля? Похожая ли хоть в чем-то на ту, где они родились и жили до того момента, как судьба забросила их в Зону?.. И было абсолютно понятно, что даже если кому-то из них повезет, и он вдруг окажется на своей Земле, то для остальных она все равно будет чужой. Пожалуй, одному лишь Блямсу было по большому счету все равно, где очутиться. На родную планету он бы в любом случае не попал, а потому – не все ли равно? Лишь бы рядом был друг. А лучше – все друзья вместе.

На второй день предстояло пройти вдвое меньшее расстояние, и, как уже говорилось, все были уверены, что они его без особого труда преодолеют, однако или судьба, или всеведущие пресловутые Игроки то и дело устраивали путникам козни. Сначала распорол острым камнем лапу Блямс. Казалось невероятным, как можно повредить толстый и прочный слой хитина, но и тут сработала цепь нелепых и зловредных случайностей. Началось с того, что, проснувшись, «богомол» то ли не успел, то ли забыл сбегать по нужде в кустики, и ему приспичило сделать это уже в пути. Идя предпоследним, он сказал, что ненадолго отлучится, замыкающему колонну Плюху. Разведчик дал добро, но не стал сообщать об этом остальным, чтобы не тормозить движение. Блямс забежал за стоявший неподалеку большой угловатый валун. Все бы наверняка закончилось без проблем, если бы вдруг не оглянулся доцент Тетерин и, не увидев «богомола», не стал кричать:

– Блямс! Блямс пропал! Егор, вы что, спите?

– Я не сплю, я зна… – стал объясняться разведчик, но тут поддалась панике и Забияка, которая не просто стала звать Блямса, но и дала короткую очередь из «Никеля» в воздух.

Перепуганный «богомол», решивший, что с друзьями стряслась беда, рванул из-за валуна, зацепившись при этом внутренней, защищенной более тонким слоем хитина, стороной голени за острый, зазубренный выступ камня.

Видимо, он повредил крупный сосуд; кровь долго не получалось остановить. Когда же это удалось сделать и рану туго перевязали, оказалось, что передвигаться Блямс теперь мог почти вдвое медленнее, чем прежде. Плюх вырезал из молодого дубка батожок, но лапы «богомола» оказались не очень-то приспособленными для того, чтобы удобно и крепко держать подпорку, так что пользы это почти не принесло.

Беда, как известно, не приходит одна. Во время обеда обломком кости жареной косулятины непостижимым образом умудрился порезать руку профессор Сысоев. И вновь очень долго не удавалось остановить кровь. Вдобавок, после этого у него стала кружиться голова, так что время привала увеличилось более чем вдвое от расчетного, а двигаться дальше пришлось еще медленнее.

А потом, когда снова вернулась уверенность в том, что до темноты они к барьеру все же успеют, повстречалась неизвестная аномалия, на которую никак не отреагировала гайка. Пролетела по нормальной траектории, упала на землю, немного откатилась. Забияка стала подходить к ней, сматывая нить, и когда этой нити осталось около трех метров, Блямс вдруг испуганно заверещал. Девушка остановилась, не понимая сначала, в чем дело, но Плюх, который перевел возглас «богомола», крикнул ей:

– Стой! Дальше нельзя! Блямс что-то говорит, но я не очень понимаю… Что-то насчет старости.

– Какой еще старости? – насупилась Илона. – Ты можешь дословно произнести, что он сказал?

– Если дословно, то «блямс-блямс-блямс», – буркнул разведчик. – А перевод какой-то дурацкий: «Старость будет всему». Ну и то, что я тебе сам сказал: «Стой! Дальше нельзя». – Зеленый друг, размахивая лапами, продолжил возбужденно блямкать, и косморазведчик добавил: – Говорит, что все постареет, если дальше пойти. А все живое от этого быстро умрет. От старости.

– Весело, – скривила губы Забияка и принялась наматывать нить на вилку. Но та вдруг оборвалась, а ее привязанный к гайке конец осел на землю волосками пыли. Девушка пригляделась и хмыкнула: – Ого! А гайка-то какая ржавая!.. Я, кажется, поняла. Перед нами аномалия, в которой все вещи быстро старятся. Ну, видимо, и организмы тоже. По крайней мере, тут даже трава не растет.

– Трава и позади не растет, – сказал Плюх, – и вокруг тоже. Тут вся местность такая.

– Но впереди она не только из-за местности не растет.

– Видимо, в этой аномалии ускорен ход времени, – подал идею доцент Тетерин.

– Что бы там ни было, но ее следует обойти стороной, – подытожила Илона. – А вот как узнать, где у нее края? Гайка-то не сразу поржавела. Даже нить не сразу истлела. Если будем после каждого заброса стоять и ждать, тогда мы тут застрять до ночи можем. А ночевать рядом с аномалией – увольте! Они ведь имеют свойство и перемещаться. Скажи-ка, Блямс, ты ее хорошо видишь? Ну, или чувствуешь? Можем мы ее безопасно миновать?

Блямс в ответ принялся быстро-быстро тараторить. Разведчик, растерянно крякнув, перевел:

– Говорит, что чувствует «в общем». Вроде такого предчувствия, что впереди «старость». Точных границ он обозначить не может.

– Приплыли… И как ее теперь обходить?

– Думаю, стоит вернуться на полкилометра назад, – сказал Плюх. – Для верности. И сдвинуться хотя бы на столько же влево или вправо – как Блямсу чутье подскажет. А потом уже – снова вперед. Но тоже руководствуясь чутьем Блямса.

На том и порешили. Аномалию обойти удалось, но потеряли на это час как минимум.

А потом… Потом вдалеке, километрах в двух, на равнине показались медленно движущиеся точки. То, что это были люди, не вызывало сомнений. Человек пять-шесть, не меньше. Рассмотреть более точно не получалось, местность впереди накрыло некой плавающей дымкой, будто в пустыне над раскаленным песком.

– Стоять! – подняла руку Илона. – Оружие наизготовку, но стрелять только по моему приказу.

– Они тоже остановились, – обхватив рукоять «Печенги», кивнул вперед Плюх.

– Силы равны, напасть вряд ли решатся.

– А мы на что решимся? Обходить поздно, нас уже заметили. Скоро стемнеет. Ночевать, когда рядом неизвестно кто – тоже как-то… – передернул плечами разведчик.

– И что предлагаешь? – посмотрела на него Забияка. – Идем знакомиться?

– Странно, что они идут оттуда, – задумчиво произнес Юлий Алексеевич. – Там же как раз где-то граница.

– Может быть, тоже проверяли, – сказал Плюх. – Но, как бы то ни было, я считаю, лучше все-таки с ними встретиться. Возможно, схватки и впрямь удастся избежать, и мы хотя бы будем представлять уровень опасности.

Стоило группе пойти дальше, как сдвинулись с места и незнакомцы.

– Блямс-блямс-блямс! – замахал вдруг лапами «богомол».

– Что значит «это мы»? – с удивлением посмотрел на него косморазведчик.

Тут вдруг вскрикнула и Забияка:

– Там тоже кто-то машет!.. Неужто и правда… Блямсик, отбеги, пожалуйста, чуть в сторону.

Зеленый друг, выполнив просьбу девушки, проковылял метра на три вправо. От группы незнакомцев тоже отделилась и отошла в сторону одна фигурка. Только влево. Но теперь, когда она была отдельно от остальных, стало понятно, что это не человек, а… «богомол».

– Это и правда мы! – ахнул разведчик. – Я все понял…

И он рассказал, что, когда впервые, после встречи со сталкером Шершнем, пытался перейти границу Зоны, не натыкался ни на какую материальную преграду. Его непонятным образом разворачивало, и он возвращался назад. А подобную дымку он наблюдал, когда рассматривал издали расположенный у самой границы Зоны Новоромановск. Да и количество зданий в поселке, равно как и железнодорожных вагонов, тоже у него при этом удваивалось.

– Мне-то можешь об этом не рассказывать, – нахмурилась Забияка. – Только я так к этому привыкла, что и сейчас не враз сообразила.

– Граница Зоны – это своеобразный пространственный выворот, – сказал профессор Сысоев. – Мы в свое время тоже к этому пришли. Если бы здесь были какие-то ориентиры, мы бы это уже поняли. А люди… в смысле, мы же сами, просто сбили нас с толку. В общем, нас можно поздравить: мы практически достигли барьера. До него с километр, не более.

– Тогда нужно ускориться, – призывно мотнула головой Илона. – Остановимся, когда до «нас» останется с десяток саженей, дождемся «заката» – и бегом вперед.

Они успели как раз вовремя, когда до собственных отражений – не зеркальных, а прямых, что смотрелось непривычно и в принципе нереально – и впрямь оставалось чуть больше десяти метров. Темнеть, как и всегда в Зоне, стало быстро.

– Бегом-бегом-бегом! – размахивая рукой, рванула вперед Илона.

Так получилось, что Плюх обогнал ковыляющего Блямса и замешкавшихся ученых, а потому подбежал к барьеру следом за девушкой. Он только что, метрах в полутора перед собой, видел в сгустившихся сумерках ее спину, как вдруг Забияка, оказавшись к нему лицом, со всего маху налетела на него и сбила с ног. Прибавившие ходу ученые налетели на них и тоже упали. На ногах удержался лишь Блямс, поскольку из-за раненой лапы двигался медленнее других и не попал в копошившуюся перед ним кучу-малу.

Вскоре поднялись на ноги и остальные.

– Эксперимент дал отрицательный результат, – констатировал профессор Сысоев. – Барьер непроницаем.

В этом с ним трудно было не согласиться.

Заночевали тут же, возле барьера. Идти куда-то в темноте было бы опасно и просто глупо, ведь возле самой границы Зоны не могло быть аномалий. По крайней мере, так утверждали все, считая это чуть ли не аксиомой. Да и, говоря откровенно, все так устали физически и чувствовали себя столь опустошенными морально, что совершать сейчас какие-то телодвижения никто не хотел и не мог.

Но когда наступил рассвет, думать о том, что делать дальше, все же пришлось. Стараясь не смотреть на свои «отражения», спутники опять повторили ставший на один пункт короче и без того не особо длинный список, и достигли единогласного мнения, что отправляться нужно к Лазаревскому. В то, что они найдут там выход, верилось мало, но Лазаревское находилось теперь к ним ближе всего. К тому же, Илона придумала, как решить проблему с защитой мужских мозгов от излучения.

– Сначала мы зайдем туда вдвоем с Блямсом. Отыщем в ближайшем жилье три кастрюли и вынесем вам.

– Но вам будет нужно пересечь половину поселка, а потом столько же возвращаться к нам, – нахмурился Плюх. – Где вход, а где выход!

– И что? Есть другие варианты? Ты готов сунуться туда без защиты? А после станешь, будто зомби, глядеть стеклянными глазами и бормотать: «Дум тудум»? Нет уж, уволь. В следующий раз, без меня. Ладно?

Разведчик отвел взгляд. Любимая была совершенно права: без металлического покрытия головы соваться в Лазаревское было равносильно добровольному сумасшествию, а то и вовсе самоубийству. Поэтому, наскоро перекусив, погрустневшие спутники отправились к Лазаревскому. Из хороших новостей обнаружилась только одна: лапа Блямса почти перестала болеть – раны на нем, как оказалось, заживали за очень короткое время.

На сей раз шли куда быстрее, чем в прошлые сутки, и Плюху стало уже вериться, что удача наконец-то повернулась к ним лицом. В это очень хотелось верить. Знаменитая интуиция подсказывала косморазведчику, что если им не повезет в Лазаревском, то уж оставшиеся варианты не дадут ожидаемого результата и подавно. Они или погибнут, или… погибнут все равно, чуть-чуть позднее. И если собственная смерть почти перестала волновать Плюха, то мысли о том, что умрут друзья и любимая, приводили его к панике – лишь огромным усилием воли удавалось прогонять их и думать о чем-нибудь пусть не самом хорошем, но хотя бы нейтральном.

Время вело себя странно: вроде бы тянулось, словно резина, а тут вдруг – раз! – и сжалось вдруг, будто эту растянутую резину отпустили.

– Мы должны уже быть на месте, – остановившись, завертела головой Илона. – И где поселок?

– Его ведь с этой стороны не видно, – подсказал Плюх. – Нужно пройти дальше и обернуться назад.

– По моим прикидкам, уже прошли, сколько надо.

– Ты могла и ошибиться. Давай еще немного… Плюх сказал это и замолчал. Перед ними раскинулась дубовая роща. Та самая, из которой он наблюдал за пленением Забияки «питекантропами». Именно отсюда он помчался ее выручать и очутился в Лазаревском.

Разведчик обернулся. Да, они стояли как раз на том самом лугу, где он уложил парализующими разрядами из бластера нескольких дикарей. Чуть дальше должна быть узкая полоска моря, а за ней – сам загадочный поселок. Но никакого моря не было, как не было ни галечного пляжа, ни вокзала, ни аккуратных домиков… Не было ничего! Луг плавно переходил в каменистую, поросшую редкими кустиками равнину.

– Слом хода… – пробормотал профессор Сысоев.

– Что?.. – обернулись к нему все.

– Это тоже был слом хода. Лазаревское и все, с ним связанное, перенесли сюда не арги.

– А кто? – невольно вырвалось у Плюха.

– Не знаю. Возможно, другие Игроки; возможно, кто-то или что-то вообще постороннее. Произошел еще один слом хода, который они устранили, забрав потом самок и молодняк «богомолов».

– Почему только сейчас?

– Вероятно потому, что раньше, во время Игры, это сделать не удавалось: мешали или соперники, или некие правила. Но теперь эта партия закончена. Фигуры убирают с доски. Скоро захлопнут и саму доску. А потом снова откроют, но расставят уже другие фигуры. И нам там уже вряд ли найдется место. Нас уже просто не будет. Вообще. Что бы вы там ни говорили о нашей для Игроков значимости. За исключением, разве что, господина Плуж…

– Хватит пессимизма, господа! – притопнула Илона. – Постыдитесь! Я среди вас единственная женщина, но вынуждена вытирать вам слезки да сопельки.

– Забияка права, – сказал Плюх. – Раскисать рано. Есть еще Зона «питекантропов», есть «дно Зоны»…

– Думаю, их тоже нет, – помотал головой Сысоев. – Почти уверен. Такую мелочь убрали бы в первую очередь. Впрочем, если других вариантов все равно не имеется, идемте туда. Какая теперь разница, куда идти?

– Вы опять?.. – насупилась девушка. – А ну, напрягите мозги! Это ко всем относится. Выкладывайте любые идеи, пусть даже самые нелепые.

– У нас этот способ найти решение называется «мозговым штурмом», – улыбнулся доцент Тетерин.

– Вот и давайте штурмовать! Стреляйте идеями, господа, стреляйте! Вдруг кого-то и угораздит попасть в яблочко.

– В яблочко?.. – пробормотал косморазведчик, перед глазами которого будто всплыла увиденная в «богомольнике» арги карта Зоны – ровный круг с красной точкой «десятки» посередине. Но сейчас он вспомнил, что на этой «мишени» была и еще одна метка… И он продолжил: – На карте арги было «яблочко». Красное. Мы решили, что там у них есть выход из Зоны.

– Арги нас не пустят ни при каких обстоятельствах, – замотала головой девушка. – Мимо.

– Да, но там была и еще одна красная точка. В стороне, совсем маленькая.

– Припоминаю, – свела брови Забияка. – Неподалеку от селения «рабовладельцев». Но…

– Что?!.. – чувствуя, как от лица отхлынула кровь, а по спине прокатилась холодная капля, выкрикнул Плюх. – Ты сказала, недалеко от «рабовладельцев»?..

– Относительно недалеко… Может, верст десять. Почему ты так побледнел? Егор! Немедленно выкладывай, что тебе известно!

– Мне известно… Мне известно, что где-то там разбилась моя «Ревда».

– Продолжай!

– На корабле имелись генераторы, преобразующие пространство… По сути, они пробивали его.

– Но твой корабль погиб! Как могли уцелеть какие-то генераторы, изволь объяснить!

– Навряд ли они уцелели. Но их взрыв… он тоже мог проделать «дыру», проделать… выход из Зоны.

Илона резко повернулась к ученым и пронзила их вопрошающим взглядом. Тетерин развел руками. Сысоев пробормотал:

– Все может быть… Я, к сожалению, не знаком с принципом действия данных… м-мм… устройств.

– И потом, – поспешил добавить косморазведчик. – Почему это место отметили красным арги? Свой объект и место крушения «Ревды»? Не потому ли, что выход есть и там, и там?

– Если он и был, то они могли его тоже убрать, – нахмурилась девушка. – Как еще один слом хода.

– Вряд ли корабль – это слом хода, – проговорил Юлий Алексеевич. – Сдается мне, этот ход сделали сами арги. Я все же почти уверен, что господина Плужникова и его друга затянули в Зону именно они.

– Но Егор говорил, что там опаснейшее излучение! – привела очередной контраргумент Илона.

– Вероятно, да, – вновь побледнел Плюх. – Но мы успеем проскочить. Должны успеть! Пусть облучимся, пусть даже смертельно, но там, с той стороны, нам помогут! Уровень нашей медицины позволяет…

– Почему ты решил, что эта «дыра» ведет именно к вам?

– А куда же еще? Внепространственные генераторы были запрограммированы на возвращение домой… Да, я не могу утверждать наверняка. Но ведь других вариантов попросту нет! Рискнув, мы можем погибнуть, но, не рискуя, мы погибнем точно!

– Было бы интересно побывать у вас, в двадцать втором веке, – улыбнулся Юлий Алексеевич.

Олег Дмитриевич промолчал, но тоже растянул губы в улыбке.

– Блямс! – подпрыгнул «богомол», и Плюх даже без переводчика догадался бы, что друг его поддерживает.

Оставалась одна Забияка. Девушка долго молчала, затем подняла глаза цвета молочного шоколада и строго сказала:

– Только никакого Ростова-на-Дону! Жить будем в Романове-на-Мурмане.

– У нас нет такого города, я же говорил! – Разведчик готов был пуститься в пляс и едва удержался, чтобы не стиснуть в объятиях любимую. – У нас это Мурманск.

Глаза Илоны хищно сузились.

– Хоть «мур», хоть «гав», хоть «цыпа-цыпа». Но чтобы никакого Ростова!