Глава 17
Плюх вынужден был признать, что ситуация сложилась патовая. Илона, по понятным причинам, стрелять по «имперцам» не могла. Сам он тоже не имел никакого желания убивать соратников любимой у нее на глазах. Конечно, если бы его бездействие угрожало жизни или здоровью девушки, он бы защищал ее до последнего патрона, а так… Правда, нешуточная опасность нависла над ним самим, но она почему-то не стала для разведчика решающим аргументом.
Забияка это поняла, а потому выпрямилась вдруг в полный рост, отбросила винтовку и подняла руки:
– Не стреляйте! Мы сдаемся.
– Ило… – начал было Плюх, но свирепого взгляда девушки оказалось достаточно, чтобы он замолчал. Разведчик и сам знал, что иного выхода у них попросту нет.
– Пусть он тоже поднимется, бросит оружие и поднимет руки! – послышалось из кустов.
– Зачем он нам? Пристрелить его к чертовой матери – и дело с концом! – раздалось оттуда же.
Этот голос был хорошо знаком Плюху – без сомнения, он принадлежал Герасимовскому.
– Если вы убьете господина Плужникова, вам придется сделать это и со мной! – крикнула Забияка. – Живой я вам все равно не дамся.
Какое-то время за кустами было тихо. Затем вновь прозвучал первый голос:
– Хорошо, мы его не тронем. Хоть и не гарантируем ему жизнь в Новоромановске.
– Этого я от вас и не требую, – сердито бросила девушка. – Но туда он должен прибыть целым и невредимым.
– Условия приняты! Может вставать. Без оружия и с поднятыми руками.
Илона коротко кивнула Плюху. Он помотал головой и шепнул: «Ученые».
– И не убивайте ученых! – крикнула Забияка.
– Нас не интересуют эти задохлики, – откликнулся Герасимовский. – Пусть убираются.
– Они не могут идти, – ответила девушка. – Главное, не трогайте их. И если у вас осталась хоть капля сострадания, напоите и накормите их, перед тем как мы их бросим. Они умирают от голода и жажды.
– Мы не занимаемся благотворительностью! – рыкнул из кустов Герасимовский. – Пусть будут сыты тем, что останутся живы.
– Отставить, штабс-капитан! – приказал ему первый голос и снова обратился к Илоне: – У нас не так много еды, но чем сможем – поделимся. Водой напоим, без проблем. Надеюсь, госпожа Соболева, на этом ваши требования исчерпаны?
Илона посмотрела на залитое кровью лицо Плюха и ответила:
– Не исчерпаны. Вы должны позволить мне обработать рану господина Плужникова.
– Зачем?.. – в очередной раз сплюнув кровь, прошипел разведчик, но боль в щеке дала о себе знать, и он не сумел сдержать стона.
– Вот-вот, – проворчала Забияка и крикнула в сторону кустов: – Я не слышу ответа!.. Капитан Ергин, это вы? Мне достаточно всего пяти минут – зашить ему щеку, иначе он истечет кровью.
– Да, это я. Хорошо, но это последняя наша уступка. Хватит валяться, господин Плужников, немедленно поднимайтесь!
Плюх отложил в сторону «Печенгу» и, сцепив на затылке ладони, встал на ноги. Голова закружилась, зашумело в ушах – все-таки он потерял много крови, – но устоять ему удалось.
Из кустов с оружием наизготовку вышли четверо «имперцев». Разведчик знал только одного из них, штабс-капитана Герасимовского, остальных – высокого подтянутого капитана и двух по-борцовски кряжистых, похожих друг на друга, словно братья, поручиков, он видел впервые.
Капитан Ергин отдал братьям приказ накормить и напоить ученых, сам же, вместе с Герасимовским, направился к Забияке и Плюху. Лежавший неподалеку профессор Сысоев обреченно шепнул разведчику:
– Мы все равно не выживем…
– Знаю, – не поворачивая к нему головы, шепнул в ответ Плюх. – Поэтому вы должны убедить капитана, чтобы он взял вас с собой.
– Чем же я стану его убеждать?
– Чем угодно. Придумайте что-нибудь, насочиняйте. Например… например, что у вас есть догадка, как можно выбраться из Зоны. Только не…
– Хватит трепаться! – направив на разведчика ствол «Никеля», рявкнул подошедший достаточно близко Герасимовский. – И не вздумай выкинуть какой-нибудь крендель – я теперь с тебя глаз не спущу.
Штабс-капитан приблизился к Плюху, сверкнул полными ненависти глазами и процедил:
– Руки за спину, с-с-сука.
Затем он, видя, что Ергин уже близко и контролирует ситуацию, положил на землю автомат, скинул рюкзак и вынул оттуда моток веревки. Крепко связав запястья разведчика, он подтолкнул парня к Забияке:
– Зашивай, только быстро!
Взгляд Илоны, которым она одарила штабс-капитана, едва не прожег в нем дыру. Но девушка, ничего не сказав, достала свой швейный набор и принялась за «штопку» щеки Егора. На сей раз разведчик, стиснув зубы, умудрился даже ни разу не зашипеть от боли, тем более что его куда больше волновало то, что происходило рядом. С профессором Сысоевым в это время делился водой и снедью капитан Ергин. И Плюх навострил уши: от того, что придумает Юлий Алексеевич, зависело сейчас очень многое.
– Спасибо, – дожевав ломоть хлеба и запив его водой из офицерской фляги, сказал профессор. А потом добавил: – Буду еще более благодарен, если вы не оставите нас с друзьями на произвол судьбы.
– Об этом не может быть и речи, – помотал головой Ергин. – Все вы слишком слабы, чтобы идти самостоятельно. А нести вас… Посудите сами: зачем это нам?
– Может быть, затем, чтобы вернуться домой, – тихо произнес Юлий Алексеевич.
– Мы и без вас прекрасно знаем дорогу, – усмехнулся капитан.
– Я имею в виду другой дом. Настоящий.
– Что за чушь он несет? – вмешался прислушивающийся к разговору Герасимовский.
– Погодите, штабс-капитан, – поморщился Ергин и немигающим взглядом уставился на профессора: – Поясните.
– Может, я спешу с выводами, – заговорил приободрившийся после трапезы Сысоев, – и, скорее всего, напрасно вселяю в вас надежду на возвращение именно в ваш мир, но… Мне кажется, мы с коллегами нащупали кое-что, способное помочь нам всем выбраться из Зоны.
– И что же это? – сглотнул не сумевший сдержать волнение капитан Ергин.
– Мне сложно объяснить это доступными понятиями… Вы знакомы хотя бы в общих чертах с основными постулатами квантовой механики и теорией множественных вселенных?
– Разумеется, нет. Но к дьяволу теорию! Как это выглядит на практике? Где этот чертов выход?
– Точные координаты нам пока неизвестны. Наши вычисления еще не завершены. Но перспективы весьма обнадеживающие.
– Святослав Михайлович, – обратилась к Ергину закончившая «штопку» Забияка. – Вы просто обязаны доставить ученых в Новоромановск! Надеюсь, вы понимаете, что для всех нас значит это открытие? И, надеюсь, вы понимаете, что я доложу отцу… господину полковнику, что вы лишили нас этого шанса, в случае, ежели вы…
– Отставить! – мотнул головой капитан. – Я вас прекрасно понял. Но уверены ли вы в том, что это действительно шанс, а не ошибочная гипотеза?
– Скорее, хитрости этих умников, – процедил штабс-капитан Герасимовский. – Они наплетут сейчас с три короба, лишь бы мы их взяли с собой.
– Как вам угодно, – вскинула голову Забияка. – Однако уговаривать никого из вас я не намерена. Думаю, полковник Соболев сам во всем разберется. Делать выводы – его прерогатива.
– Как мы их понесем? – не глядя на Илону, развел руками капитан Ергин. – Нужны носилки, а здесь даже нет деревьев, дабы их смастерить. К тому же, рук все равно не хватит – нас четверо, как вы уже, вероятно, заметили. Разве что взять с собой только господина профессора…
– Исключено! – приподнялся на локте Сысоев, но девушка, раздраженно нахмурясь, махнула на него рукой и заговорила:
– Во-первых, вы разучились считать, господин капитан! Нас, помимо самих господ ученых, не четверо, а шестеро. Во-вторых, до леса, где, будет вам известно, имеют обыкновение расти деревья, не столь уж и далеко – можно пока воспользоваться куртками. Если уж на то пошло, вон там – дубовая роща, отправьте туда людей срубить шесты.
В-третьих, каким образом вы сумели распознать, что именно господин Сысоев, не в обиду ему будет сказано, сумеет решить проблему? Вполне возможно, что одному, даже весьма умному человеку, это не по силам. Что вы на это скажете, Святослав Михайлович? Кого-кого, а уж вас-то я как раз причисляла к людям, у которых голова предназначена не только для ношения фуражки.
– Я не намерен подвизаться носильщиком! – не дожидаясь реакции Ергина, взвился Герасимовский. – Если им так угодно, пусть топают сами!
– Заткнитесь, штабс-капитан! – вновь прожгла его взглядом Илона. – Мы обойдемся и без ваших изнеженных ручек.
– «Мы»? – презрительно уставился на нее Герасимовский. – Кто это – «мы»? Вы снова с нами, госпожа дезертирша? И этот ваш любовничек, тоже…
Договорить он не успел. Плюх с размаху припечатал лбом в лицо штабс-капитану. Тот вскрикнул, покачнулся, схватился за разбитый нос, а потом выдернул из кобуры «Канду» и приставил ее к голове разведчика. Выстрелить штабс не успел. Нога Илоны стремительно взметнулась к запястью Герасимовского, пистолет, вращаясь, отлетел метров на пять, а штабс-капитан снова закричал от боли и согнулся, прижимая к груди правую руку.
– Как вы умудрились стать офицером? – скривила губы девушка. – Дважды за пару суток потеряли личное оружие, столько же раз получили по физиономии от штатского, да еще и ведете себя, будто пьяный лицедей. Вы, часом, мундир с погонами не из опереточной гримерки стащили?
– Да я вас!.. – прохрипел багровый от ярости Герасимовский.
– Отставить, штабс-капитан! – подскочил к сослуживцу Ергин. – Что вы творите?! Подберите ваше оружие и угомонитесь, наконец. Иначе я тоже буду вынужден доложить господину полковнику о вашем поведении.
– Вы еще поинтересуйтесь, каким образом он потерял двоих людей из своей команды, – сухо произнесла девушка.
– Не сметь! – завопил штабс-капитан. – Они погибли из-за вас!
– А может, из-за того, кому своя задница дороже всего на свете? – прищурилась Забияка.
– Все! – поднял руки капитан Ергин. – Все, я сказал! Хватит! Прибудем в Новоромановск – там разберемся. Сейчас нужно решить, как нести ученых. Посылать людей к дубовой роще я не намерен – все должны быть вместе.
– Разрешите обратиться, господин капитан! – раздалось сзади.
Плюх обернулся. В четырех-пяти шагах от них стояли кряжистые братья-поручики.
– Обращайтесь, – кивнул Ергин.
– Мы можем понести на закорках по одному человеку, – сказал один из них.
– Они худые, справимся. Только вот рюкзаки…
– Они почти пустые, – сказал капитан. – Сложим все в рюкзак госпожи Соболевой. Мы с господином Плужниковым до леса понесем на куртке профессора. Господин штабс-капитан, как ваша рука?
– Моя рука сломана! – разъяренно взвизгнул Герасимовский. – Нос, между прочим, тоже! Пусть эта су… гос-с-по-жа С-с-соболева потрудится оказать мне первую помощь!
– Разве только симметрию навести, – прищурилась Забияка, – вторую руку сломать.
– Поручик Шумилов, – обратился капитан к одному из братьев, запоздало сообразил, что фамилия у них одна, и конкретизировал: – Алексей Леонидович!
Наложите господину Герасимовскому шину на руку и сделайте перевязь через шею.
– Слушаюсь, – козырнул тот и замялся вдруг: – Так ведь деревьев нет… Из чего шину делать?
– Обойдусь без вашей шины. – Штабс-капитан бережно поместил сломанную руку за ремень портупеи. – Дайте воды смыть с лица кровь.
– Вода выпита, – сказал Ергин. – Придется потерпеть до ближайшего источника. И – да, поскольку вы не сможете эффективно действовать одной рукой, будете замыкающим.
– А кто пойдет впереди? – взвился Герасимовский. – Она, что ли?! Может, еще и винтовку ей дадите?
– Да, впереди пойдет госпожа Соболева. И винтовка у нее будет… Вы ведь даете слово не применять против нас оружие? – обратился к Илоне капитан.
– Даю, – процедила девушка. – Только вы не «Печенгу», вы мне мой «Никель» верните. Привыкла.
– Хорошо, – кивнул Ергин.
– Что?! – округлил глаза Герасимовский. – Вы поверите на слово дезертирше?!
– Поверю. У вас что-то еще, господин штабс-капитан?
– Тогда я пойду сразу за ней. С «Кандой» на взводе. Одно подозрительное движение, и я…
– Вы хотите, чтобы я разоружил вас, господин Герасимовский? – свел брови Ергин. – Командир этой группы – я. Потрудитесь выполнять мои приказы до прибытия в поселок! Вы пойдете позади колонны, прикрывая ее с тыла. Возражения имеются?
– Никак нет, – выдавил Герасимовский. – Но если она вас пристрелит, я первый спляшу на вашей могиле.
– Не сломайте ногу, когда станете плясать, штабс-капитан.
Когда процессия, наконец, тронулась, идущая впереди Забияка достала «антианомальную вилку», размотала нить и бросила перед собой гайку. Капитану Ергину приспособление понравилось, и он высказал свое мнение:
– Весьма недурно придумано. Ваша идея?
– Егора, – мотнула головой в сторону Плюха девушка. Одобрительный взгляд капитана заслужил и разведчик.
Впрочем, через пару минут Ергин сказал Илоне:
– Пока можете не бросать. «То-вверх-то-вниз» начинается, чувствуете?
Забияка кивнула, смотала нить и сунула вилку за голенище сапога.
Плюх и сам уже почувствовал, что ногам, несмотря на то, что перед глазами простиралась ровная как стол местность, требовалось все больше усилий, чтобы сделать очередной шаг. Он не забыл про аномалию «то-вверх-то-вниз», и хоть не видел теперь ее без шлема, хорошо помнил, как они пересекали ее с Шершнем, правда, с другой стороны. Разведчик прикинул, что за этим длинным, но пологим подъемом будет небольшой спуск, затем – крутой, но короткий подъем и – снова спуск, уже окончательный.
– Почему вы решили, что гайку можно не бросать? – спросил Плюх у капитана.
– На аномалиях не бывает аномалий, – пожал тот плечами. – Во всяком случае, до сих пор не встречались. Мы и так потеряли слишком много времени, чтобы тратить его заведомо впустую.
Разведчику не понравилось уточнение «до сих пор не встречались», и он, неодобрительно качнув головой, тихо произнес:
– Я был бы полностью согласен с вами, но первой идет Забияка. Если на пути все-таки окажется аномалия, первой в нее попадет она. Прикажите ей встать за нами.
– И не подумаю! – обернулась девушка, умудрившаяся расслышать слова Плюха. – За чужими спинами не привыкла прятаться.
Разведчику не хотелось начинать перепалку с упрямицей при таком количестве лишних ушей, поэтому он только вздохнул, пробормотал под нос: «Ёхи-блохи» и принялся мысленно повторять, словно мантру, слова Ергина: «На аномалиях не бывает аномалий».
Сзади принялся ворчать, примолкший было от обиды, штабс-капитан Герасимовский:
– Какого рожна вы поперлись по этим горкам, господин капитан? Да еще и Кактусовое поле впереди – охота была колоться! Обошли бы кругом – подумаешь, полчаса потеряли бы!
– Не мелите чушь, Герасимовский! – огрызнулся Ергин. – Обход занял бы не полчаса, а все два, если не три, с учетом ноши. Не нравится – обходите. Но в одиночку.
Штабс-капитан проворчал что-то еще, но вскоре заткнулся. Покидать отряд он, разумеется, не стал.
Говоря откровенно, Плюх тоже начал уставать. Не восстановившийся полностью организм и тяжесть живой ноши давали о себе знать. К счастью, вскоре последовал хоть и невидимый, но вполне ощутимый ногами короткий спуск, во время которого удалось чуть-чуть отдохнуть. Но разведчик знал, что вот-вот начнется еще один подъем, пусть и короткий, зато весьма крутой. На него, кстати, судя по напряженным шагам и склонившемуся вперед телу, уже взбиралась вырвавшаяся вперед Забияка.
Вот она, достигнув вершины, остановилась и устремила вперед долгий пристальный взгляд. Когда остальные вскарабкались к ней, девушка обернулась и спросила:
– Что там такое? Не могу разобрать. Будто дым.
Плюх тоже напряг зрение. Впереди, в пятистах-шестистах метрах и впрямь клубилась пара-тройка темных завихрений. Может быть, пыль? Но в Зоне не бывает ветра. Тогда что? И правда дым? Но что там может гореть? Кактусовое поле? Невидимый поселок «питекантропов»? Может ли быть видимым дым от невидимого пожара?..
– Я же говорил, что сюда не нужно было идти! – завопил вдруг штабс-капитан Герасимовский. – Или вы не понимаете, что это такое?!
Капитан Ергин промолчал, но по его побледневшему напряженному лицу разведчик догадался, что офицер все прекрасно понял. Как поняли, судя по испуганно вытаращенным глазам, поручики Шумиловы. Охнула Забияка – значит, все стало ясно и ей. Зато ничего не понимал сам Плюх, о чем он не постеснялся сообщить остальным.
– «Дымные черви», – хмуро бросил Ергин. – Если умеете молиться – сейчас самое время.