Глава 28. Царь-Святой

В дни Венчания на Царство (Коронации) в мае 1896 г. в Москве Государь Николай II и Государыня Александра Фёдоровна оделись в одежды XVII века и сфотографировались в них (вместе и порознь). Фотографии тогда же по царскому изволению были широко обнародованы. Поэтому в данном случае это не «забава», не одно из тех переодеваний, какие бывали в Царской Семье на разных домашних спектаклях и просто так (фотографии таких интимных забав хранились в личном домашнем архиве членов Царской Семьи и не предназначались для публикации). Тогда что же могла означать официальная, всенародная публикация снимков Царя и Царицы в одеждах ХVII-го столетия? Очевидно – знак особой приверженности древним, исконным допетровским началам и устоям русской жизни, которую Царь и Царица почему-то решили показать всему народу, как бы продемонстрировать в самом начале царствования.

Когда в 1981 г. Русская Зарубежная Церковь причислила к лику святых Государя Николая II и всю его Семью вкупе со всеми новомучениками и исповедниками, от богоборцев в России пострадавшими, стали создаваться их иконы. Только один-два варианта икон изображают Царя в той современной ему военной форме, в какой он обычно и ходил при жизни: остальные варианты передают образ Николая II в древних, допетровских облачениях русских Великих Князей и Царей (таких, как у князя Владимира), в шапке Мономаха, а не в короне. Так Русская Церковь видит духовный облик своего святого Царя-Мученика, бывшего при жизни Императором в ХХ-м столетии!.. Почему?

Здесь перед нами одна из самых великих и волнующих загадок нашей истории, которую, с Божией помощью, нужно теперь разгадать.

Николай II никогда не думал, что станет святым. Он поначалу и не стремился как будто к христианскому совершенству, хотя необычайно искренне его почитал и преклонялся пред ним! Но, сознательно, всем своим глубоко верующим сердцем, подчинив себя раз навсегда Промыслу Божию, Государь Николай II, был поведён к святости (и даже к мученическому подвигу) Самим Богом.

Николай Александрович родился 6/19 мая 1868 г. в день памяти Иова Многострадального. Впоследствии он говорил, что это не случайно, что многострадальным станет и его царствование, его жизнь. В полном соответствии с волей отца Николай Александрович рос «нормальным, здоровым русским человеком», при этом не без «шалостей в меру». Он с детства умел прежде всего «хорошо молиться Богу». Его жизнеописатели в один голос будут отмечать, что вера в Бога была живым состоянием его души. Ни одного важного решения он не принимал без усердной молитвы! В то же время, будучи молодым человеком и ещё не Царем, Николай Александрович внешне жил так, как почти все «светские» молодые люди его времени и его уровня образованности. Любил спорт, игры, военное дело, приобрёл «модную» тогда в свете привычку к курению, имел увлечение балериной Кшесинской, впрочем решительно прекращённое после откровенного и твердого объяснения с отцом. Он очень много читал, как духовной, так и научной, и художественной литературы (любил «Войну и мiр» Л. Толстого), любил домашние спектакли и разные «представления» в кругу семьи и близких, был горазд на забавные выдумки. Но всё это – именно «в меру», без крайностей, никогда но доходя до служения страстям. Воля у него была отменная и он умел с Божией и родительской помощью владеть и руководить собой. В итоге он сохранил удивительную ясность, цельность и чистоту души. Всегда прямой взгляд его глубоких серо-голубых глаз, часто искрившихся приветливым юмором, проникал в самую душу собеседникам, совершенно пленял людей, не потерявших ещё добра, и был нестерпим для злых. Впоследствии, будучи уже в лично враждебных отношениях к Государю, граф СЮ. Витте писал: «Я в своей жизни не встречал человека более воспитанного, нежели ныне царствующий Император Николай II». Николай Александрович отличался необыкновенно благородным сочетанием чувства достоинства со скромностью (порой даже застенчивостью), крайней деликатностью и внимательностью в обращении с людьми. Он был искренне, нелицемерно прост в общении со всеми, от сановника до мужика. Ему органически претили всякая самореклама, громкая фраза или эффектная поза. Он терпеть не мог никакой искусственности, театральности в поведении, желания «произвести впечатление». Он никогда не считал возможным показывать другим свои переживания, печали и скорби, кроме разве самых близких и родных людей. Не коварная расчётливая скрытность, а именно смирение и высочайшее чувство личной ответственности пред Богом за свои решения и поступки приводили к тому, что он почти ни с кем не делился своими замыслами, пока они не созревали до степени близкой к решению. Но и решения он часто проводил в жизнь, как его отец, «тихо и незаметно», через своих министров и сановников так, что казалось, что это не его решения... Впоследствии только жена, Государыня Александра Федоровна, знала сокровенную жизнь его души, знала его до конца. Для других же, особенно для «общества», Николай Александрович, подобно своему венценосному предку Александру I, был и остался загадкой, «сфинксом». Загадку не трудно было бы отгадать, глядя на дела и судя по ним, будь на то желание. Но у «образованной» общественности такого желания не было (да и теперь почти нет!). Зато было большое желание представить «всероссийского деспота», «тирана» в самом невыгодном для него свете. То стихийно, то умышленно создавался клеветнический, полностью искажённый образ Государя Николая II, где не последнее место занимали злорадные представления о «слабости» его воли, податливости влияниям, «ограниченности», «серости» и т.п. Русскую интеллигенцию, как по лакмусовой бумажке, можно проверять по отношению её к личности Николая Александровича. И проверка почти всегда подтверждает уже определившуюся истину о том, что в целом свете не сыскать ничего более презренного по духовной убогости и примитивности, чем русская (именно только русская!) «культурная интеллигенция»! Зато в общем неплохо видели и понимали личность Николая II те представители Запада, которые по долгу службы обязаны были понимать! Германский поверенный в России граф Рекс доносил своему правительству в 1894 г.: «...Я считаю Императора Николая человеком духовно одарённым, благородного образа мыслей, осмотрительным и тактичным, его манеры настолько скромны и он так мало проявляет внешней решимости, что легко можно придти к выводу об отсутствии у него сильной воли, но люди, его окружающие, заверяют, что у него весьма определённая воля, которую он умеет проводить в жизнь самым спокойным образом». Донесение было очень точным. Впоследствии Запад не раз убеждался в исключительно сильной воле Государя. Президент Франции Эмиль Лубэ в 1910 г. свидетельствовал: «О русском Императоре говорят, что он доступен разным влияниям. Это глубоко неверно. Русский Император сам проводит свои идеи. У него есть зрело продуманные и тщательно выработанные планы. Над осуществлением их он трудится безпрестанно». Очень высоко ценил государственные способности Николая II знавший толк в правителях Уинстон Черчилль. Государь получил очень обширное высшее юридическое и высшее военное образование. Его преподавателями были выдающиеся профессора университетов, в том числе уже известный нам К.П. Победоносцев, виднейшие генералы Русской армии. Николай Александрович планомерно приобщался к государственным делам, председательствуя в разных комитетах (в том числе – Великого Сибирского ж.д. пути), заседая в Госсовете и Комитете Министров. Он свободно владел английским, французским и немецким языками. Он изучал в достаточной мере и Православное богословие. В период учёбы Николаю Александровичу была представлена книга Уильяма Пальмера «Патриарх и Царь» на английском языке. Это было самое обширное в те времена исследование о Патриархе Никоне, где приводились многие архивные документы и в том числе большое сочинение Святейшего под названием «Возражение или раззорение смиренного Никона, Божией милостью Патриарха Московского и всея Русии, противо вопросов боярина Симеона Стрешнева Газскому Митрополиту Паисию Лигаридиусу, и на ответы Паисеовы». Здесь Патриарх Никон обосновал на писаниях святых отцов (наипаче – И. Златоуста) учение о симфонии церковной и царской власти, а также свои идеи о пространственно-архитектурном образе (иконе) в связи с Иерусалимом, что является вообще новым вкладом в православную теорию образа. Будущий Самодержец был потрясён глубиной и верностью мыслей Патриарха Никона! Они сделались с этого времени предметом его самых серьёзных размышлений. Так протянулась таинственная связь между двумя почти тёзками – Никоном и Николаем II! И как протянулась? От Москвы через Лондон и (на английском языке) в С.-Петербург!.. Интересно, что англоязычный Запад, оказывается, знал о Русском Патриархе Никоне едва ли не больше, чем русские, и относился к его личности и идеям с большим вниманием и пониманием, чем «образованное» российское общество. А Государь Николай II был кровным родственником Английской Королевской Семьи, в том числе, королевы Виктории. Нужно, однако, отметить, что интерес к Никону и положительная оценка его деяний появились и в российском учёном Мiре. Труды проф. Субботина и архим. Леонида (Кавелина), а также изданное последним жизнеописание Патриарха Никона, сделанное его клириком Иваном Шушериным, представляли Святейшего в XIX в. совсем иначе, чем некоторые видные историки того же времени, следовавшие за предвзятой, искажённой версией, созданной судебным «делом» Патриарха и старообрядческой клеветой. В XX в. появились сперва «нейтральные» работы проф. Каптерева, затем фундаментальное, в трёх больших томах, исследование проф. Зызыкина, полностью очистившее облик Никона и приводящее прямо к признанию его несомненной святости, а затем и серия работ в таком же духе Митрополита Антония (Храповицкого). И, несмотря на это, российская «культурная общественность» в целом, и тогда и теперь продолжает верить лжи о Патриархе Никоне, представляя его гордым тираном, и умиляясь его противником протопопом Аввакумом, т.к. он явился именно церковным бунтовщиком, справедливая казнь которого теперь рассматривалась демократической общественностью как «мученичество за идею...» Открывая для себя личность величайшего из духовных вождей Великой России – Патриарха Никона, Государь Николай ещё не знал, что их объединит общая участь – быть оболганными в «общественном мнении» более, чем кто-либо другой в истории! К ним можно присоединить в этом отношении только Государя Павла I. И тогда получается, что столь особенному, всестороннему и полному оболганию подвергались те три лица, которые как раз стояли на трёх наиважнейших «разломах» Российской жизни, определявших судьбы всей страны, и притом стояли так, что пытались направить эти судьбы в спасительном для Великороссии направлении! Нам же важно теперь узнать, что Господь помог Николаю II, хорошо изучившему Российскую историю, найти в ней «точку» наивысшей крепости, – время совместного правления Россией Царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона! Впоследствии своего единственного сына Николай II назовет Алексеем, в память Алексея Михайловича...

14 ноября 1894 г. состоялось бракосочетание Государя с принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской. Не первая связь Романовых с этим Домом. Родная сестра Алисы, Елизавета Фёдоровна, уже была замужем за дядей Николая II Великим Князем Сергеем Александровичем, губернатором Москвы. К моменту венчания невеста звалась уже не Алисой, а Александрой Фёдоровной, и с этим связана очень красивая история! Они впервые случайно встретились, когда ей было всего 12 лет, а ему 16, и полюбили друг друга. Потом эта детская любовь, пройдя через определённые искушения, превратилась в глубокое взрослое чувство. По на пути влюблённых вставали два препятствия, казалось, неодолимые. Родители с обеих сторон были против их брака, по разным причинам. Александр III намечал для сына-Наследника другую партию. Наследник не спорил с отцом, но тихо, спокойно давал понять, что не желает никого, кроме Алисы. Отец же был не только властен, но и добр! Увидев серьёзность и твёрдость Николая, он не счёл возможным или нужным «ломать» ему личную жизнь и благословил эту дивную любовь. Были успешно проведены необходимые переговоры, но оставалось другое препятствие. Алиса Гессенская была протестанткой. Чтобы стать женой Наследника Российского Престола, она должна была принять Православие. Немка по отцу и англичанка по матери (внучка королевы Виктории, особенно любимая ей и воспитанная при английском Дворе) Алиса была чрезвычайно честным человеком и не могла сменить веру только по политической причине. Выходом из положения было бы убеждение Алисы в правоте Православия, что представлялось просто невероятным! Однако за такое, в сущности, апостольское дело взялся сам Николай Александрович. Он сумел показать Алисе, что Православие не только не противоречит её собственным христианским чувствам и мыслям, но, более того, – соответствует им лучше, чем протестантское исповедание. Он сумел также начертать перед её мысленным взором такую развёрнутую и захватывающую картину красоты святоотеческого русского Православия, что Алиса потянулась к нему всем сердцем совершенно искренне. Скоро она стала всем сердцем Православной и поэтому всем сердцем... русской! Именно так – русской – она себя потом и называла и ощущала! Она прибыла в Россию накануне кончины Александра III. Сначала её, как положено по церковному чину, присоединили к Православной Церкви. Те, кто присутствовали при этом, свидетельствуют, что состояние присоединяющейся было необычным: она трепетала и светилась, пламенела неким ярким духовным светом. Став таким образом Александрой Фёдоровной, невеста Наследника застала уже последние дни и часы жизни своего свёкра. По законам и обычаям Николай Александрович по смерти отца сразу провозглашался Императором и сразу должен был жениться. Так, в обстановке печали и скорби, в дни траура совершилось бракосочетание его с избранницей детства, прошедшее очень скромно, без торжеств. Также простым был въезд новобрачных в С.-Петербург. Новая Царица была на редкость красива! И не только внешне, но и духовно. Нрав у неё был пылкий, но сдерживаемый огромным самообладанием и воспитанностью. Как и муж, она не любила показывать на людях свои чувства, «закрывалась» от льстивых и двоедушных и «открывалась» для простых сердцем и добрых, из-за чего многие «в свете» считали её «холодной», даже «надменной». Ей тоже претили «фраза» и «поза». Своего родного дядю германского императора Вильгельма II Александра Фёдоровна просто терпеть не могла как раз из-за его постоянного позёрства, хвастовства, а также за враждебное отношение к России (но об этом позже). Александра Фёдоровна усердно и успешно учила русский и церковнославянский языки и очень скоро могла говорить и писать по-русски лучше, чем многие русские.

В 1896 г. с 6 по 26 мая, происходило Венчание на Царство (Коронация) Государя и Государыни, как обычно, в священной столице России – Москве. Торжества эти стали событием всемирного значения. На них прибыли члены Августейших Семей всех монархий Европы и многих стран Мiра. Съехались представители правительств, гости и журналисты со всего света, делегации и депутации со всей России!.. Все Венчания на Царство в Москве всегда проходили очень торжественно и красиво. Но такой красоты как на сей раз, не бывало ещё никогда! Улицы, отдельные дворцы и дома Москвы, наипаче – Кремль, были украшены столь богато и искусно лучшими художниками и умельцами, что сделались своего рода произведениями искусства. Кремль был необычайно иллюминирован. Электрические прожектора ночью освещали колокольню Ивана Великого, соборы и башни, что в те времена было ещё в диковинку. Многочисленные временные декоративные павильоны, гирлянды цветов, электролампочек украсили Москву, как богатую невесту «в ризы позлащенны одеянну, преукрашенну». Шествия придворных в особых одеяниях, герольдов, военных разных родов войск становились великолепными зрелищами, на которые собиралась вся Москва! Ничего подобного никогда ещё на Русской Земле на бывало! Коронационные торжества 1896 г. можно считать символическим изображением той высочайшей степени духовной красоты и исторического величия, каких достигла Россия, символом её «Фаворской» славы! Коронация происходила 14 мая. Она была главным событием торжеств. В древнем духовном центре Святой Руси и Великороссии – в Успенском соборе Кремля венчался на Царство Государь Николай II и венчал свою жену-Царицу (малой короной). Он громко прочитал символ веры, свидетельствуя Мiру видимому и невидимому свою верность Святому Православию. На коленях, когда все стояли, прочитал положенные молитвы. Затем, восстав, одел на себя корону, а все опустились на колени. В горностаевой мантии, в парадных царских облачениях он был прекрасен! Прекрасна была и Царица. Пройдя через царские врата в Алтарь, Государь принял Тело Христово от митрополита С.-Петербургского Палладия, возглавлявшего службу, а Кровь Христову из чаши принимал сам. Над ним по обычаю (со времени Феодора Иоанновича) был совершён чин Миропомазания. Это великое таинство Православной Церкви над всеми людьми совершается только раз в жизни, – при Крещении, но над Царями – повторяется. Оно сообщает особую благодать Святого Духа, просвещающую сердце и разум, укрепляющую все духовные и телесные силы человека и дарующее человеку способности, нужные для его спасения и служения Богу, а Царю, кроме того, – к верному разумению воли Божией о своей стране и к управлению ею, а также чувство особенной любви к Земле, к народам, её населяющим, как к чему-то родному, как бы кровному, о чём с этого мгновения будет постоянно болезновать царское сердце... Потом с Красного крыльца Царь и Царица показались и поклонились народу. Народ ликовал!.. На Коронации, как пред тем и на Бракосочетании Государя, сослужил всероссийский батюшка святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. Казалось, ничто не должно было омрачить этой великой и всеобщей радости. Но 17 мая произошло страшное – трагедия на Ходынском поле. В ожидании прибытия Царственной Четы, раздачи пред этим памятных царских подарков на Ходынском поле уже с ночи скопилось до 500 тысяч человек. Силы полиции и казаков, бывших здесь для поддержания порядка, оказались слишком ничтожными. Громадная, плотно сжатая масса рано утром колыхнулась и началась давка, в которой ужасной смертью погибло более 1300 человек и около 2 с половиной тысяч получили увечья. В поисках виновных некоторые говорят о революционерах, якобы как-то спровоцировавших беду. Возможно, что были и провокаторы, но не в них в данном случае причина катастрофы. Это была именно трагедия, в которой не виноват никто, кроме незримых диавольских сил. Но вот вопрос: почему Богом было попущено этим силам произвести такое массовое человекоубийство в такие радостные и торжественные дни? Государь тоже мучился этим вопросом и ему, как и многим, в этой беде увиделось знамение того, что должно произойти со всей Россией на вершине её духовной славы и земного могущества, именно в его царствование. Проникнутый сознанием того, что отныне он (а не кто-то другой!) прежде всего ответственен пред Богом за Россию (а таковое сознание присуще было Николаю II в высшей степени!), Царь решил вопреки советам некоторых приближённых как бы принять вызов сил зла и показать, что не будут они господствовать в Российской жизни, пока он – Царь! Поэтому он не отменил и не «свернул» программу коронационных торжеств, но повелел продолжать всё по намеченному, и сам участвуя во всех предусмотренных событиях, как будто ничего не случилось! Тем паче не желал Государь показывать иностранцам, что он, Русский Царь, подавлен случившимся. Один Господь знает, как переживал «Ходынку» Николай II! Мы можем судить об этом лишь отчасти, по тому, как в те дни Царь и Царица (без «рекламы») посещали в больницах людей, пострадавших в этой беде, как жертвовали им и семьям погибших от себя щедрые средства, как молились за панихидами, как даже в официальном манифесте о восшествии на Престол Государь отметил свою «печаль» «посреди светлых дней» о «несчастии, постигшем многих из участников празднества». Для Государя и Государыни началась новая жизнь, где они уже не принадлежали себе, жизнь – служение России, жизнь-подвиг. Их взаимная любовь окрепла и стала одной из самых сильных опор этой новой жизни и служения. Эту любовь они пронесли до конца свято и непорочно! Их личные письма друг другу поражают силой интимного супружеского чувства, сочетающегося с глубочайшим целомудрием с такой духовной чистотой, какая кажется нынешнему развратному сознанию просто невозможной. Но так было! Дивная чистота была. И проистекала она от глубокой веры в Бога и сознательной устремлённости к Царству Небесному, что было естественным состоянием Царя и Царицы. Из этого состояния проистекало, в свою очередь, и желание привлечь к тому же и весь Русский народ. Это подкреплялось основательным знанием и верным пониманием сущности и исторического призвания Русского народа, как народа Божия. В этом чувстве и понимании между Царем Николаем II и Русским народом было редкостное единство! Самодержавную власть Царь считал священной. В речи земским депутатам 17 января 1895 г. Государь сказал: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекшихся безсмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления: пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный Родитель». Речь шла о парламенте в России, а Государь был вполне согласен с Победоносцевым, что «парламентское правление - это «великая ложь нашего времени». Под видом «демократии» народом фактически правят самые ловкие, хитрые и злые силы Мiровой антицеркви. В условиях Православного Самодержавного Царства всем вместе двигаться к Царству Небесному – вот что стало главнейшей задачей Царя! Народ не мог нарадоваться на такого Государя. О нём и на него молились! И он рано понял, что осуществление такой задачи было бы одновременно и спасением России от тех бедствий, какие сулили ей вдохновляемые диаволом человеческие антирусские и антицерковные силы «общественности». Отсюда выходило, что нужно поворачивать, возвращать Россию к тому государственному и общественному устройству, какое наиболее свойственно самой природе, или сущности Великороссии, и какое в наилучшем виде явилось в царствование первых Романовых, особенно – Царя Алексея Михайловича до его разрыва с Патриархом Никоном.

Разумеется, речь могла идти не о «механическом» перенесении всех порядков и учреждений XVII века в век ХХ-й. Новейшее время с его бурным развитием наук и промышленности, с появлением новых сословий и новых течений жизни порождало необходимость совершенствования соответственных механизмов власти, общественных организаций, способных верно реагировать на изменения текущей жизни. Как всегда, во все почти царствования, была и необходимость в определённых реформах, особенно в земельных, а также связанных с промышленностью, и в области образования и просвещения. Но это всё не мешало осуществлению определённого возврата к допетровским порядкам. В них главным было полное восстановление симфонии церковной и царской власти, для чего было необходимо восстановить Патриаршество в России. А это значит, что вся система государственных и церковных учреждений должна была быть преобразована так, чтобы её руководящими началами стали не суетные меркантильные расчеты, а заповеди Божий и благочестивые обычаи Русской Земли, чтобы сама психология, образ мысли сановников и чиновников стали бы подлинно православными, духовными, и не только их, но и всего общества, для чего нужны соответствующие изменения в системе народного образования и высшей школы, во взглядах, нравах, вкусах общественности...

Возможен ли был такой поворот (или возвращение) с практической точки зрения? Оказывается, – да! И это, прежде всего, подтверждалось личностью и образом жизни Государя и Государыни, органично сочетавших самую высокую современную образованность с глубокой православной верой и жизнью по вере. Государь увлекался техникой, мог читать французские романы, но очень любил чтение Священного Писания и иных духовных книг. Он и вся его семья регулярно исповедались и причащались, соблюдали церковные посты, праздники, в личной жизни очень просто питались и просто одевались, дети воспитывались в строгости нравов, досуг их непременно был занят каким-нибудь рукоделием. Государь очень любил военное дело (смотры, учения, парады), но не менее, если не более, любил посещать святые места и монастыри, предаваясь сердечной молитве. Так же и Государыня, а впоследствии – и их дети. Как и его отец, Николай II стал замечательным семьянином, даже в мыслях не допускавшим какого-либо нарушения святости законного брака. Во всём этом мы, пожалуй, впервые обнаруживаем, как в личности, в сознании Российского Императора современная западная культура и всё, связанное с ней, преодолевается, как бы переплавляется в исконно русском православном мiровоззрении и мiровосприятии! От пагубности «западничества» здесь почти ничего не остаётся! Она почти испаряется, исчезает! От западных влияний берётся в основном то, что с пользой может быть применено в русской жизни и в соответствии с её духовными православными устоями! Это подлинная победа над «западничеством», из которого вырваться пытались (и со всё большей мерой успеха) Российские Государи, начиная с Павла I. Наибольший успех достигнут был Николаем II. Если такая победа произошла в духовной жизни Самодержца, – она вполне могла произойти и в народе и в «общественности», – было бы желание! В этом отношении Государь Николай II продолжал и в высшей степени завершал цепь тех замечательных обращений от западничества к Православию, о которых мы уже говорили (Александр I, Пушкин, Гоголь, Достоевский). От революционного народовольчества, к примеру, обратился к Православию и Самодержавию Лев Тихомиров, написавший затем замечательный труд «Монархическая государственность». Можно вспомнить имена композитора Глинки, хирурга Пирогова, химика Менделеева, сочетавших вполне современную образованность с искренней православной религиозностью. И список этот можно было бы продолжать множеством (!) иных имён выдающихся людей из всех (!) сословий российского общества, в том числе и из дворянского. Дворянство конца ХІХ - начала XX в.в. дало России многих достойнейших служителей Церкви, Царя и Отечества, – священников и монахов, доблестных офицеров, дипломатов, государственных деятелей, учёных, деятелей культуры и искусства. Поэтому мы (уже вторично) подчёркиваем, что далеко не поголовно всё дворянство было растленным и изменническим – нет! Но, думаем, даже нынешние потомки старых дворянских родов согласятся с тем, что не такие православные и добрые дворяне определяли настроения дворянства, как сословия, в целом. Определялись эти настроения всё-таки дворянами другими, отравленными масонскими идеями, склонными или к либеральному парламентаризму, или даже (что было реже) к революции и социализму, но так или иначе, боровшихся с Самодержавием, подрывавших его устои. Большинство дворянства того времени было не с Царём, а против него. Это тоже нужно подчеркнуть. Потом мы увидим страшные последствия этого противостояния, а пока мы ведем речь о доброй, верующей части российского общества, которая свидетельствовала то же самое, что и Государь, то есть, что возвращение Великороссии к допетровским устоям государственного и общественного бытия возможно, что не являются непреодолимыми препятствиями для этого ни развитие наук и искусств, ни развитие промышленности и так называемого капитализма, что дурные, пагубные (увы неизбежные!) влияния такого развития всё-таки преодолены для подлинно православного духовного сознания! Это важно иметь ввиду в связи с настойчиво навязываемым представлением об «объективном» характере революции, то есть о том, что вера и Церковь, Самодержавие и его учреждения являются исторически «отжившими», поскольку будто бы препятствуют «закономерному» развитию науки, промышленности, культуры. Нисколько не препятствуют и не препятствовали! Напротив – содействовали! Так что – было бы желание, свободный выбор воли!

Помочь российскому обществу сделать выбор в пользу исконных духовно-государственных устоев Святой Руси так, чтобы этот выбор был осознанным и свободным, добровольным, – стало важнейшей задачей Николая II. С самого начала он, с одной стороны, всячески содействовал расширению началу свободы в обществе (в разумных рамках), проводя политику веротерпимости и снятия многих запретов, в том числе в отношении евреев, развития образования, в частности женского, поощрения наук и искусств (всё это было тогда же отмечено западными наблюдателями), а, с другой стороны, стремился ненавязчиво обратить внимание общества на исторические и духовные ценности исконной Великороссии. Здесь он продолжал то, что, как мы видели, определилось уже при Александре III. Наиболее ярко отражал тогда поворот Российских Самодержцев к исконно русским началам вопрос о храме Христа Спасителя в Москве, который должен был стать памятником войны 1812 г., по обету, данному Александром I. Первоначальный проект масона Витберга, пытавшегося придать храму совершенно не русский, масонский облик, был отвергнут и осуществлён проект архитектора Тона. По данным проф.-протоиерея Георгия Флоровского Тон тоже был масоном и тоже привнёс некоторые масонские идеи в свой проект, но, вынужденный считаться с заказом, он всё же спроектировал храм Христа Спасителя в исконных русско-византийских традициях «о пяти главах» с самой большой – центральной. Он был освящён в 1883 г. При Николае II уже все новые храмы стали строиться только в древнерусском, допетровском стиле. В 1901 г. под покровительством Государя был создан особый комитет содействия возрождению древнерусских традиций иконописи. Николай II, отлично знавший богослужение, поощрял возвращение к древнерусским основам церковного пения. В 1903 г. в Зимнем дворце состоялся знаменитый рождественский бал (последний большой царский бал), на котором всё множество его участников (придворных и гостей) были одеты в заранее для этого сшитые костюмы и платья допетровских времен ХVI-ХVII веков. В 1912 г. был построен известный Феодоровский собор в Царском Селе и окрест него целый «городок». Всё было сделано согласно воле Царя и Царицы исключительно в допетровском, древнерусском стиле! В 1913 г. состоялись знаменитые выставки отреставрированных древних русских икон и иных предметов древнего церковного обихода, что явилось событием, приобретшим но только всероссийское, но и мировое культурное значение. После этого даже Запад (!) начал оценивать древнерусскую православную духовную культуру (хотя весьма однобоко, – как живопись главным образом). В разгар войны 1914-1917 г.г. по повелению Государя Николая II была разработана и создана новая форма Российской армии, – с головными уборами в виде шлемов древнерусских воинов и шинелями, напоминавшими одежду допетровского стрелецкого войска.

Российская армия не успеет одеть эту форму, её оденет Красная армия революционного антихристова режима. Но то, что такая форма была заготовлена для всей армии в конце 1916-начале 1917 г. говорит о многом! В частности, о том, что облачение Царя и Царицы в одежды допетровского времени в дни Коронации 1896 г. для Государя Николая II было началом продуманной идейно-воспитательной кампании, которую он, как видим, последовательно, планомерно, но «тихо и незаметно» осуществлял!

Царская Семья посещала все наиболее значительные церковные события, места и монастыри, в том числе и Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь, созданный Патриархом Никоном под Москвой. Здесь, в русских монастырях, Государь и Государыня (а затем и их дети) соприкасались с самим сердцем Православия и Святой Руси – с живым источником духовного подвижничества, проникаясь (уже не книгам только) его благодатным влиянием. Влияние же Святого Православия сказывалось буквально на всех областях и деяниях внутренней и внешней политики Государя и государства, было их определяющим началом.

Так, в 1896 г., когда создалась благоприятная возможность навсегда покончить с крайне ослабевшей Турцией и хотя бы, на первых порах, овладеть проливами Босфор и Дарданеллы и Константинополем, Николай II, несмотря на сильное давление министерства иностранных дел и военного, отказался это сделать, чтобы не вызвать «рикошетом» большой войны в Европе! Подражая своему великому предку Александру I, создавшему Священный Союз, Николай II в 1898 г. выступил с инициативой, которую не поняли ни российская «общественность», ни европейские правительства. Он, Государь великой и мощной во всех отношениях (а не беззащитной и слабой) державы, обратился ко всем государствам мiра с особым обращением (нотой), где говорилось: «Охранение всеобщего мира и возможное сокращение тяготеющих над всеми народами вооружений являются, при настоящем положении вещей, целью , к которой должны бы стремиться усилия всех правительств». Далее разъяснялось, что военные расходы ложатся всё возрастающим бременем на народы, расстраивая их благосостояние. «Сотни миллионов расходуются на приобретение страшных средств истребления, которые, сегодня представляясь последним словом науки, завтра должны потерять всякую цену в виду новых изобретений. ... Таким образом, по мере того как растут вооружения каждого государства, они менее и менее отвечают предпоставленной правительствами цели» (сохранение вооружённого мира – прот. Л.) – говорилось в ноте и указывалось: «Очевидным, поэтому, представляется, что если бы такое положение продолжилось, оно роковым образом привело бы к тому именно бедствию, которого стремятся избегнуть и пред ужасами которого заранее содрогается мысль человека». Нота предлагала созвать конференцию всех государств с целью «положить предел непрерывным вооружениям и изыскать средства предупредить угрожающие всему мiру несчастья». Как видим, здесь впервые в истории человечества говорится о возможности мировых войн (когда «восстанет народ на народ и царство на царство» (Мф. 24,7), как сказано в Евангелии, и предлагается средство к их преодолению. И этот предупреждающий об апокалиптической опасности голос исходит от России, от православного святорусского сознания её Царя! Нота была опубликована 16/28 августа. Реакция была быстрой и... отрицательной. Европа, Запад, Мiр ничего не поняли!

Германский кайзер Вильгельм (родственник Николая И) просто не знал, что думать! То он пытался объяснить шаг России «горькой нуждой» или «гуманитарным угаром», то попросту отказывался понимать, говоря: «Тут какая-то чертовщина». Тем не менее, в тот же день 16 августа он телеграфировал Николаю И, что его нота «ярко освещает возвышенность и чистоту побуждений», но добавлял, что «однако на практике осуществить побуждение затруднительно... Можно ли, например, представить себе монарха, распускающего полки, освящённые веками истории?» Во Франции тоже восприняли ноту как призыв к разоружению, чего никак не хотели из желания вернуть Эльзас и Лотарингию, и заподозрили даже, что нота – результат тайного сговора России с Германией против Франции... Пришлось посылать русских дипломатов и терпеливо, долго объяснять державам, что речь идёт не о полном разоружении, а только об ограничении дальнейших вооружений (прекращении гонки вооружений), поскольку они уже не обычные военные средства а невиданные ранее средства массового уничтожения, и что сокращение вооружений предлагается не одним каким-то державам, а всем одновременно и пропорционально. По словам русских дипломатов, в итоге к русской инициативе «народы отнеслись восторженно, правительства – недоверчиво». Государь Николай II не отступал. И добился своего! 6/18 мая 1899 г. в Гааге под председательством русского дипломата барона Стааля открылась первая в мировой истории Международная конференция по означенным вопросам. Далеко не все предложения России были приняты, но было всё-таки решено запретить разрывные пули, бомбардировки с воздуха, газовые снаряды, создать орган мирного решения международных споров путем посредничества и третейского разбирательства. Так возник Гаагский международный суд, существующий и по сей день. Российский Самодержец, в своей мысли заключающий волю своего народа, становился ничем иным, как христианской совестью мгра, всего человечества! В 1921 г. на конференции по морским вооружениям американский Президент Гардинг помянул добрым словом «благородные стремления Его Величества Императора Всероссийского», впервые предложившего идею подобных конференций. На том дело, пожалуй, и кончилось. Мир в целом больше не помнит почин Государя Николая II. Немудрено! Сразу после Гаагской конференции 1899 г. кайзер Вильгельм писал, что, хотя её решения и подписаны Германией, «но в своей практике я и впредь буду полагаться и рассчитывать только на Бога и на свой острый меч. ... И насрать мне на все эти постановления!» Примерно то же, хотя бы и не так грубо, говорили в правительствах других стран Запада. К чему это привело, мы нынче хорошо знаем. Запад не вразумился ни 1-й, ни 2-й мiровыми войнами, но в середине XX в. докатился до абсурда атомной бомбы и связанной с ней угрозы самоуничтожения... Только после этого, испугавшись за свои драгоценные жизни, масоны-политики разных стран заговорили почти теми же словами, что уже были сказаны Россией в конце XIX-го столетия, но выдавая их уже за свои слова и инициативы... А Император Николай II и в дальнейшем руководился миротворчеством, в области внешней политики, насколько это было возможным без ущерба для чести и коренных интересов России. Не желал он и войны с Японией, хотя и предвидел её возможность. В 1912 г. он предотвратил новую опасность большой войны, связанную вновь с Балканами. Царь хорошо понял основные настроения европейских держав, руководившихся только своекорыстием, не отказываясь совсем от участия в европейских делах, в частности, почитая долгом защиту православных славянских народов, продолжая линию дружелюбных (поелику возможно) отношений с Германией и одновременного укрепления (в противовес ей) союза с Францией, а затем и Англией, (с 1907 г.) Государь вместе с тем, при полном непонимании общественности, начал переносить центр тяжести политики России с Европы (с Балкан и проливов) на Азию. Освоение Сибири, Дальнего Востока, развитие Средней Азии стали предметом особых забот его и России. Полностью были построены Сибирская магистраль и КВЖД – Китайско-Восточная железная дорога (через Маньчжурию к Тихому океану), значительная часть Турксиба, запланирована постройка Байкало-Амурской магистрали (БАМ). В голодной степи был построен большой оросительный канал с гидростанцией, и электрический свет впервые пришёл в крестьянские дома. Началось освоение Северного Морского пути, и на берегах Ледовитого океана заработали первые радиостанции. В правительственных кругах заговорили даже вновь о возможности создания новой столицы России где-нибудь ближе к географическому и экономическому её центру (Урал, Сибирь). Но это было уже крайностью. Николай II любил Москву и понимал её священное значение для Великороссии. Пасхальные торжества Царская Семья старалась проводить в Москве, а не в Петербурге. Поэтому грандиозное, явное, всем видимое устремление Государя от Европы – к Азии явилось, в сущности, одним из важнейших проявлений отхода Российского Самодержавия от западничества, от «окна в Европу», и начало его политики утверждения самобытности России, основанного на всестороннем развитии новых земель её необъятной восточной части.

У Государя и Государыни последовательно, с 1895 г. по 1901 г. родились четыре дочери: Великие Княжны Ольга, Татиана, Мария и Анастасия. Но нужен был Наследник! Из-за отсутствия такового возникали сложности в официальном определении порядка наследования Престола. С конца XIX – в первые годы XX в. резко усилились рабочие и студенческие волнения. Под влиянием революционеров рабочие забастовки и демонстрации приобретали не только экономический, но и политический характер. Вновь возникли террористические партии и начались убийства государственных деятелей. В такой обстановке, как никогда нужна была ясность в деле преемства царской власти, нужен был Наследник! Получить его супругам, от которых рождались только дочери, можно было, как казалось, только чудом, т.к. средства медицины не помогали. Приглашались разные славившиеся даром исцелений люди, начиная от своих (некоторые «блаженные») и кончая заезжими, вроде француза Филиппа. Но никто помочь не смог. Возникла мысль, что чудо может произойти по предстательству преподобного Серафима Саровского, прославление которого, по инициативе Государя, уже готовилось.

В Царской Семье об этом великом Чудотворце Земли Русской знали давно. Но особенное впечатление произвела на Государя и Государыню книга «Летопись Серафимо-Дивеевского женского монастыря», написанная и подаренная Николаю II лично архимандритом Серафимом (Чичаговым) – отпрыском знатной фамилии, одним из самых образованных и талантливых представителей дворянства, пожелавшим сменить военную карьеру на монашеский подвиг (впоследствии он стал архиепископом, даже митрополитом Ленинградским и был расстрелян в 1938 г. в глубокой старости). В «Летописи» содержалось так много поучений, слов преподобного Саровского старца, предсказаний, сведений о его чудотворениях, что Царская Семья прониклась великой верой в него! На 17–20 июля 1903 г. было назначено торжественное прославление Серафима Саровского, давно уже широко почитавшегося в народе. Царь прибыл в Саров со своей семьёй, с матерью, вдовствующей Императрицей Марией Фёдоровной, братьями – Великими Князьями, другими членами Императорского Дома, свитой. Такого паломничества Августейшая Семья ещё никогда не совершала. Оно выходило из ряда вон среди всех других путешествий Царя и Царицы по святым местам. К этим дням в Саров съехалось до 300 тысяч (!) богомольцев со всех концов России! Николай II старался быть на всех, почти безпрерывных, длительных богослужениях. Вершиной торжеств стало перенесение мощей преподобного Серафима из больничной Зосимо-Савватиевской церкви монастыря, где он был похоронен, в Успенский собор Саровской обители 18 июля. Гроб с мощами несли на своих плечах Государь, Великие Князья и архиереи. В тесном окружении моря народа!

Происходило нечто невиданное и неслыханное. Русский Царь и его Семья оказались на несколько дней непосредственно в молитвенной стихии сотен тысяч (!) русских людей, молясь вместе с ними, в самой их гуще. Охрана как бы растворилась в этой массе; да её, в сущности, и не нужно было здесь! Воистину «едиными усты и единым сердцем» Православный народ славил Бога, Его угодника Серафима и Его Помазанника – Царя Николая II! Выйдя из Успенского собора, Августейшие паломники оказались поистине в другом храме, как вспоминает очевидец. «Наполнявший монастырскую ограду народ стоял в благоговейном молчании; у всех в руках свечи. ...Вышли за монастырскую ограду, – там та же картина, но ещё величественнее, ещё грандиознее, там стоят ещё большие толпы народа и также со свечами... Было так тихо, что пламя свечей не колыхалось. Тут был в буквальном смысле стан паломников. Из разных мест доносилось пение». Всё это было уже в сумерках. Через это светящееся море людей неслышно шли Николай II и Александра Фёдоровна. Останавливались, принимали трогательные выражения любви и преданности, исходившие живо и непосредственно от людей, отвечали им, говорили с ними. В основном это были, конечно, крестьяне. Но были и представители всех других сословий России, – рабочие, купцы, дворяне, интеллигенты. Это была встреча Царя и Царицы близко, лицом к лицу с Русью Святой, Православной, нелицемерно и глубоко любящей своего Царя. Такая встреча со Святой Русью, представленной таким народным множеством и при дыхании особенной Благодати Божией, связанной с самим событием прославления преп. Серафима Саровского, оказалось первой для Царственной Четы и... последней. Ничего подобного в их жизни до этого не было и уже не будет! Особенное и чрезвычайное впечатление всё это произвело на Государыню, которая вообще никогда в жизни не видела таких православных многолюдных духовно-молитвенных торжеств! Саровские дни 1903 г. стали ключевым событием всего царствования. В дни торжеств Государь получил от вдовы П.А. Мотовилова письмо преп. Серафима Саровского, адресованное именно ему, Николаю II, «запечатанное» хлебным мякишем (но никогда не вскрывавшееся!). Царь читал письмо, изменяясь в лице, и по прочтении...заплакал (ни до, ни после этого его никто не видел в слезах). Что было в письме, никто не знает по сей день. Можно лишь догадываться, что там содержалось какое-то предсказание о его судьбе, или судьбе России. В те же дни Николай II посетил юродивую Пашу Саровскую, о которой уже говорилось. Она образно (посредством куклы) предсказала Государю рождение сына, много иносказательно с ним говорила. Государь вышел удивлённым и радостным: «Я объездил всю Россию и не встречал ещё такой святой. Все принимали меня как Царя, а она приняла, как простого человека»,– сказал он. Портрет Николая II Паша поместила в свой молитвенный угол и делала перед портретом множество земных поклонов, что крайне утомляло её келейниц, поднимавших и опускавших Пашу, т.к. она по болезни не могла кланяться сама. «Матушка, что же ты на Царя-то молишься?!» – спрашивали они. «А вы ничего не знаете, – отвечала блаженная, – Он выше всех Царей будет». Когда в 1914 г. началась война, Паша, обливаясь слезами, стала целовать ноги на портрете Государя, говоря: «Миленький, уже перед концом», и послала передать ему такие слова: «Государь, сойди с Престола сам». Сведения получены совсем недавно от одной из последних дивеевских инокинь, которая имела их, в свою очередь, от своей духовной наставницы старицы монахини Серафимы, лично знавшей Пашу, видевшей и слышавшей всё описанное. Пророчества о будущей святости Николая II были сделаны в 1900-х годах при его жизни еще несколькими русскими подвижниками. Несколько раз Государь получал предупреждения о своей мученической кончине. Да и сам, как мы отметили, чувствовал, что-то подобное. Посещение Сарова не замедлило сказаться: 30 июля/12 августа 1904 г. родился Наследник Престола Царевич Алексей Николаевич! Можно представить радость Венценосных Родителей! В первые месяцы жизни новорожденного ещё не было известно о том, какая тяжелая болезнь гнездилась в нём. Выглядел он вполне здоровым, был просто красивым ребёнком. Своё имя, Алексей, он получил, как уже говорилось, в память Царя Алексея Михайловича.

Теперь можно представить, как связались воедино, замыслы Государя о возвращении России к допетровским устоям жизни с теми впечатлениями и чувствами, какие возникли у Царственной Четы в Саровские дни. Сильнейшее впечатление произвёл разительный контраст между Русью Святой в Сарове, подлинной Великороссией, тихо, со свечами, молящейся, и Россией суетной, Мiрской, где случаются «ходынки», а наипаче, – с Россией сбесившейся, где царит безбожие и зверство, где убивают министров, ненавидят Царя и мечтают о парламентской республике, или о ещё более худшем!.. В Сарове предельно ясно выяснилось, что Царь и подлинная Великороссия духовно, внутренне едины, но между ними нет прямой связи, зримого политического взаимодействия. Между, ними вклинилась прослойка той самой «общественности», которая и является стихией России сбесившейся. Между тем эта прослойка, эта «общественность» исторически и политически устроена так, что должна была бы как раз и служить связью между Самодержцем и народом. В её, «общественности», руках находятся государственные учреждения, земства, городские союзы, средства информации, финансы, промышленность, дипломатия, армейское командование, суд, литература и искусство, многое другое. Особое, ведущее место, здесь занимает дворянство, которое по своему происхождению должно было бы быть оплотом самодержавия и воспитателем народа в вере и верности Богу и Государю, а оно давно уже стало в основной массе враждебно или безразлично и к тому, и к другому! И всё – под влиянием Европы с тех пор, как Пётр I призвал всех пойти к ней на выучку и поклонение.

Эта изъеденная западничеством (масонством и безбожием) «образованная» российская общественность уже не являлась голосом Земли. А между тем, если возвращаться к допетровским порядкам, то наряду с возрождением симфонии царской и церковной власти (в лице Патриарха) нужно было бы возрождать и совет Царя с Землёй! В древности, особенно в XVII в. этот совет выражался, как мы помним, в Земских Соборах и в общении Царей с московским людом иной раз прямо на Красной площади, с лобного места. И в те древние времена подаваемый Государям таким образом «голос Земли» не всегда совпадал с их, Государей, желаниями: толпа (наипаче московская) могла и бунтовать. Но это была в любом случае всё же русская и всё же православная толпа, и в подавляющем большинстве случаев Цари могли найти (и находили) с ней в конечном счёте общий язык, т.к. эта толпа никогда не требовала ни ограничения самодержавной власти Царя, ни тем более совершенного её упразднения. Напротив, всегда Земля требовала от Царей усиления их власти с целью обуздания своеволия и беззаконий боярства и чиновничества. В отличие от западного абсолютизма, самодержавие Государей Российских никогда (кроме Ивана Ужасного) не было произволом. Никогда Русский Царь не мог сказать: «Государство – это я». Он всегда был ограничен (если можно употребить такое понятие) христианской совестью, советом Церкви и советом Земли, но никогда не воспринимал это как связанность, лишение его должной свободы. Царь Русский всегда осознавал себя и частью Земли, и Церкви, и служителем их, ответственным пред Богом и за Землю, и отчасти (после Патриарха) за Церковь, почему ему просто необходим был постоянный совет с ними. Нынче учёные иной раз называют это «элементами демократии». Вряд ли такое понятие сюда подходит. Русский народ никогда (!) не домогался принимать постоянное участие в управлении государством, в делах царских. Он мог лишь (иногда со смирением, а иногда буйно) выражать Царям в лицо своё мнение (требование) в каких-то чрезвычайных, исключительных случаях, наипаче когда сам Царь просил его об этом. Такое положение вещей можно с полным основанием обозначить церковным термином симфонии (созвучия, согласия) Царя с Землёй, или Соборности, но не «демократией» (народовластием).

Постоянного участия в управлении государством, а значит действительного ограничения царской власти, вплоть до полного её упразднения, стали требовать те, кто, вместо Царей, хотел править Россией, Русским народом, то есть иудео-масоны! И это было уже требованием парламентаризма (конституционной монархии, или прямо – республики), требование исключительно западническое, не русское, шедшее вразрез не только с волей монархов, но и с волей Земли! Оно всегда лживо прикрывалось демагогическими словами о «воле народа», «воле России», «народном благе»... Это было уже совсем не то, что даже извечная боярско-княжеская «оппозиция» Самодержавию. Она, как мы видели, и не мыслила России без Царя; Царь и ей был нужен (иначе князья просто передрались бы, как в эпоху удельных усобиц). Боярская оппозиция добивалась относительной независимости, как бы автономии, и, конечно, не прочь была бы руководить Царями, но это никогда не могло в полной мере осуществляться по; причине неизбежных и постоянных распрей внутри самой княжеско-боярской, | или дворянской оппозиции, состоявшей из разных группировок вокруг наиболее сильных семей, обречённых на отсутствие единства из-за властолюбия и корысти каждой из них. Можно сказать, что княжеско-дворянская оппозиция искони стремилась ослабить (и ослабляла, расшатывала!) Самодержавие, вместе с тем желая его непременно сохранить! Позиция противоречивая и шаткая. Именно эта шаткость и привела к тому, что российское дворянство с XVIII в. как бы ухватилось за проникшее в него с помощью самих же Самодержцев (!) масонство, а в XIX в. – и еврейство, а они быстро привели дворянство к требованию упразднения Самодержавия вообще, под самым «благороднейшим», разумеется, предлогом «пользы Отечества», «блага России», «счастья народа»... А как было на самом деле? То есть нуждались ли в XX веке Отечество, народ (Земля) в свержении Самодержавия? По переписи 1897 г. население Российской Империи (включая Польшу и Финляндию) составляло почти 129 миллионов человек. По данным, относящимся к 1870 г., дворянство потомственное составляло в этом населении 0,8%, дворянство личное и служащее – 0,4% (всего -1,2%), духовенство – 0,9%, городские сословия (куда входили интеллигенты, купцы, промышленники и рабочие) – 9,2%, военные сословия – 5,5%, иностранцы – 0,27%, лица вне всех сословий – 0,43% и, наконец, сельские сословия – 81,5%! По очень приблизительным данным в 70-х годах XIX в. на каждые 100 жителей в среднем в Европейской части России приходилось: русских – 72,5 человека (сюда включались и украинцы, и белорусы), финнов – 6,6; поляков – 6,3; литовцев – 6,9: евреев – 3.4; остальные народности составляли совсем уж незначительные доли. По вероисповедному признаку население распределялось так: на каждые 100 жителей приходилось православных и единоверцев – 83,4; раскольников (старообрядцев) – 1,5; католиков – 4,4; протестантов – 3,6; иудеев – 3,0; магометан – 3,6 человека. В конце XIX – начале XX в.в. (до 1914 г.) процентный долевой состав населения по сословиям и народностям, конечно, несколько изменился. В связи с бурным ростом промышленности сильно увеличилась численность рабочих. В 1913 г. их было в России 11 миллионов (вместе с семьями). Но одновременно бурно возрастало и всё вообще население, в том числе его основная часть – крестьянство. За 20 лет царствования Николая II (с 1894 по 1914 г.г.) население России возросло на 40%, или на 50 миллионов человек и составило 180-182 миллиона! Доля рабочего класса составляла, таким образом, примерно 6-7%. Процентное отношение дворянства, а также прочего (помимо рабочих) городского населения и евреев к обшей массе населения России почти не изменилось, или изменилось незначительно. Тогда для периода 1900–1914 г.г. мы получаем примерно такую итоговую картину. Дворянство, городское население (в том числе интеллигенция, чиновничество) вкупе с рабочими, и евреи составляли в обшей сложности не более 11–12% населения России. 81–82% по-прежнему приходилось на крестьянство. Оно всё было за Православную Самодержавную Монархию (за исключением ничтожного числа бездельников, презираемых своими же односельчанами). Если учесть, что в среде рабочего класса не менее половины были если и не горячо за монархию, то и не против неё, что в дворянстве, пусть не большинство, но значительная часть оставалась верной Царю и Церкви, это и некоторая часть интеллигенции, особенно – чиновной, также была верной Самодержавию, что, наконец, наверняка больше половины простых евреев (основная масса) тоже не собиралась бунтовать, вполне приспособившись и к устройству российской жизни, то получится такая картина. «Образованная» либеральная и революционная «общественность» России вкупе со своим главным орудием – частью рабочего класса, эта «общественность», требовавшая власти (или участия во власти над страной) и так или иначе, в той или иной мере враждебная Царю и самому принципу Самодержавия, заявлявшая себя «голосом» Земли составляла приблизительно – смешно сказать – не более 6–7% населения этой Земли!

Так что некое народное тело России, прежде всего – Великороссии, Русского народа, было безусловно в общем и целом монархическим, безусловно согласным со своею главой – Российским Царём – Самодержцем! И Российское Самодержавие в лице Государя Николая II обезпечило этому телу России такое развитие, такой расцвет и благополучие как материальное, так и культурное, и духовное (что мы ещё покажем на цифрах и фактах), какого Россия не имела за всю свою многовековую историю! Поэтому Государь Николай II был совершенно прав, когда назвал в знаменитой речи земцам 17 января 1895 г. «безсмысленными» мечтания «общественности» об участии в управлении государством. В российской «общественности» это вызвало возмущение. «Защитники» Государя указывают, что здесь была допущена оговорка. В тексте речи, которую Государь сам написал и даже (для верности) положил в фуражку, было сказано – беспочвенные мечтания». Однако слово «безсмысленные» оказалось более точным, независимо от того, явилось оно оговоркой, или нет. Ибо не было никакого смысла изменять исторический образ власти России. Это понимали даже независимые, образованные умы на Западе. Так, по поводу указанной речи крупнейшая английская газета «Тайме» в номере за 18/30 января 1895 г. писала: «О русских учреждениях не следует судить с западной точки зрения, и было бы ...дерзостью – осуждать их за несоответствие идеям, возникшим из совершенно иных обстоятельств и из совершенно несходной истории. Судя по всем обычным признакам национального преуспеяния, самодержавная власть Царя весьма подходит России. ...Тот образ правления, о котором только что Царь высказал свою решимость сохранять его, может, во всяком случае, развернуть историю таких достижений в государственном строительстве, с которыми его соперники не могут и претендовать сравняться. В России во всяком случае он должен быть в настоящее время признан, как основоположный факт».

К таким здравым мнениям Запада российская западническая «общественность» уже не хотела прислушиваться. С Запада она теперь брала уже не всё, а лишь то, что прямо или косвенно, открыто или прикровенно выливалось в лозунг: «Долой Самодержавие!». Основными составляющими «общественности» были дворянские собрания, земские и городские союзы, высшие учебные заведения, различные «культурные» общества, кружки литераторов, художников («передвижники»), иные общественные организации, масонские ложи, с 1905 г. -профсоюзы, различные партии, от умеренных либеральных до революционных и анархических. Потом мы увидим кто и как направлял деятельность этих структур. А пока нам нужно отметить, что они так или иначе влияли на структуры власти, то есть на чиновников всех уровней, вплоть до самых видных государственнных деятелей. К голосу «общественности» прислушивались все, тем паче, что большинство газет и журналов было в руках «общественности». В ней, правда, имелось умеренное крыло, которое, по крайней мере, на словах шло под патриотическими, национальными лозунгами. Но и оно постоянно «оглядывалось» на крыло «левое», антипатриотическое. Выступить в защиту Самодержавия и правительства для «культурного» человека означало обречь себя на изоляцию и враждебность общества. Цитированная нами речь историка Ключевского об Александре III вызвала против него такое возмущение студенчества, что ему стоило многих усилий вернуть себе вновь его расположение. Когда С. Булгаков отрёкся от марксизма и обратился к Православию, профессора и преподаватели университета объявили ему бойкот и он вынужден был оставить преподавание. В университетах и институтах лекции по высшей математике, или об устройстве организма лягушки почти обязательно сопровождались призывами к борьбе с «тьмой» (царизмом и Церковью) и словами о «светлом будущем» и «царстве разума»... Даже далёкие от «консерватизма» литераторы иной раз громко жаловались на идейный террор «общественного мнения». В начале XX века в российской «общественности» еврейский элемент имел уже не кое-какое, а главное, направляющее значение.

В такой обстановке любая попытка Царя создать учреждение, будь то Земский Собор (о котором начинали говорить) или иное представительство, где он мог бы слышать подлинный голос Земли и иметь с ней совет, была заведомо обречена на то, что это учреждение окажется в руках «общественности» и под видом голоса Земли Царь будет слышать голос иудео-масонской пропаганды, голос революции. Но связь с Землёй, совет с ней нужно было восстанавливать! Перед Государем Николаем II объективно вставал выбор: или физически уничтожить такую «общественность»,– всего каких-нибудь 11–12 миллионов человек (что практически было вполне возможно, как потом показал опыт большевиков),– или ещё и ещё раз пытаться найти с ней общий язык, привлечь её к созидательной (а не разрушительной) работе во имя подлинного блага народа, Отечества.

Излишне много говорить, что для Православного Русского Царя, каким по духу подлинно был Николай II, первый путь был заведомо исключён (в этом смысле субъективно никакого «выбора» перед его сознанием даже не стояло). Его никогда не покидала надежда, что «общественность» (пусть не вся, но некая её ведущая, наиболее умная часть) непременно одумается, исправится, что в ней возобладает здравый смысл! Он мерил людей по своей мерке. К тому же вся суть, вся важность дела состояла в том, чтобы российская общественность получила возможность именно свободного выбора! Последнюю историческую возможность.

В 1904 – начале 1905 г. на волне поднимавшегося демократического и революционного брожения, в Церкви и в обществе пошли усиленные разговоры не только о конституции, парламенте и т.п., но и о необходимости созыва Поместного Собора Русской Церкви и восстановления Патриаршества. «Общественность» использовала и это чисто церковное желание, полагая, что Патриаршество может послужить ограничению, или ослаблению царской власти. Либералы и демократы не знали, что возрождение Патриаршества давно было мыслью и желанием самого Николая II. В этом вопросе он разошёлся со своим учителем Победоносцевым, считавшим, что Патриаршество возрождать не нужно, но достаточно все усилия направить на укрепление Православного Самодержавия. Действительно, в XIX в., в «синодальных» условиях, но под покровительством подлинно Православных Самодержцев, Церковь просто расцвела, несмотря на отдельные естественные в каждом периоде времени недостатки. Расцвет продолжался и в XX в. Государь Николай II с полным правом называл себя «по собственному духовному влечению и по силе Основных Законов первым блюстителем в Отечестве интересов и нужд Церкви Христовой». Запомним слова – «собственное духовное влечение». По его инициативе и иногда на его личные средства строились церкви в России и за границей, – в Европе, в Святой Земле, на Афоне. При нём было открыто 211 новых монастырей (!) и 7546 церквей! Это больше, чем в какое-либо иное царствование! Он окончательно укрепил административно и материально систему церковно-приходских школ, не дав «общественности» погасить этот источник духовного воспитания, увеличил жалование духовенству, соделав его достаточно уважаемым сословием. А самое, пожалуй, важное состояло в том, что попечение Царя о внешнем процветании Церкви подкреплялось невиданным для Императоров России XVIII–XIX столетий внутренним личным благочестием самого Царя] Владыка Антоний (Храповицкий), будучи в 1905 г. епископом Волынским, в одной проповеди, помянув благочестие и добрые дела Николая И, воскликнул: «Русский народ!... Учись же у своего Царя вере, умилению и молитве!» Почти тоже самое говорил в Екатеринбурге священник Иоанн Сторожев, да и многие другие. Такого о Русских Самодержцах не говорили ещё никогда! Эти разговоры означали не что иное, как то, что Государь Николай II стал образцом, то есть «правилом веры» для своего народа, для России!

Вот теперь обратимся к тому, с чего начали данную часть повествования – к рождению, по предстательству Серафима Саровского, Наследника, названного в честь Царя Алексея Михайловича. Через несколько месяцев после этого радостного события, в разгар Японской войны, в начале революции и разговоров о Патриаршестве, в начале 1905 г. у Царя и Царицы возникли порыв и идея, которыми объясняется очень многое, во всяком случае, самое главное во всей их прекрасной жизни. Венценосные Супруги, разумеется, в глубоком секрете, обратились к С.-Петербургскому митрополиту Антонию (Вадковскому) за благословением на то, чтобы им всецело посвятить себя служению Богу, постригшись в монашество! Государь при этом желал оставаться Регентом до совершеннолетия Наследника Царевича Алексея. Антоний уклонился от благословения на такой поразительный и для него совершенно неожиданный шаг, сославшись на большую опасность дела в связи с войной и начавшейся смутой. Тогда и до недавнего времени об этом не знал никто. Сведения сообщил проф. М.В. Зызыкин (со ссылкой на мемуары очевидца события – товарища (заместителя) обер-прокурора Синода того времени) в докладе о Предсоборном присутствии 1906 г., опубликованном русской газетой «Наша страна» (Буэнос-Айрес, Аргентина) в номере за 21 января 1950 г. Как видно, Государь не удовлетворился ответом митрополита, хотя по смирению настаивать на своём не стал. В марте 1905 г. участники весенней сессии Синода – виднейшие архиереи Русской Церкви представлялись Государю. Они уже решили ходатайствовать о созыве первого (за 200 с лишним лет!) Поместного Собора Церкви с тем, чтобы восстановить Патриаршество и избрать Патриарха. В радушной беседе с ними Николай II сказал, что сам «много думал» об этом, изучил и текущую литературу вопроса и «историю патриаршества на Руси и его значение в дни великой смуты междуцарствия (1612 г.) и пришёл к заключению, что время назрело и что для России, переживающей новые смутные дни, Патриарх и для Церкви и для государства необходим», и спросил их, намечен ли ими кандидат в Патриархи? Архиереи неопределенно промолчали, конкретного кандидата ещё не наметилось. Тогда Государь спросил, а что если он сам предложит им кандидата? «Кто же он?» – заинтересовались епископы. «Кандидат этот – я, – ответил Царь. – По соглашению с Императрицей я оставляю Престол моему сыну и учреждаю при нём регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагая себя вам в Патриархи. Угоден ли я вам? И что вы на это скажете?» Поражённые столь неожиданным предложением синодалы молчали. Подождав несколько мгновений, Государь окинул их пристальным взглядом, молча встал, поклонился и вышел. Сведения об этом сообщены были вскоре (без указания имени источника) С.А. Нилусом в книге «На берегу Божьей реки» (С-Фр., 1969, т. II, гл. IV), а затем подтверждены участником беседы с Царём владыкой Антонием (Храповицким), а также – независимо от него – флигель-адъютантом Государя графом Д.С. Шереметьевым, с которым Царь лично делился своим замыслом, а также независимо от них – тем же видным синодальным чиновником, воспоминания которого приводит проф. Зызыкин в уже упомянутой публикации.

Сведения потрясающие! Их можно было бы расценить как невероятные, если бы мы не знали теперь, чем наполнилась глубоко верующая душа Государя после Сарова, и что вообще есть Русская Душа и Душа подлинно обратившихся к Православию Русских Царей!

Для Государя Николая II воссоздание Патриаршества не было делом простой перемены формы церковного управления!» «Просто Патриарх» вместо Синода – это ничего не даёт, как показала история советской церкви с 1927 г. по наши дни. Глубоко изучивший историю Патриаршества и принявший идеи взаимоотношение церковной и царской власти Святейшего Патриарха Никона, Царь Николай II понимал, что вся суть дела в том, чтобы Патриарх был таким же главою России, как Царь, только – в духовной области жизни страны, чтобы вместе они отвечали за судьбы России, имея каждый преимущество в своей сфере. Получалось неслитное, но и нераздельное единство церковной и царской власти, соответствующее различию природ Церкви («Царства не от Мiра сего», по слову Христа) и государства (- царства «от Мiра»). Это как дух и плоть в едином человеческом существе, или как разум духовный (сердечный) и рассудок плотский (мозговой). Сравнений может быть (и бывало!) много. Такое единство, как мы помним, было на Руси искони, и оно обезпечивало особую крепость всего организма Великороссии. На практике, в условиях XX в., такие взаимоотношения Патриарха и Царя влекли за собою переделку всей системы церковных и государственных учреждений, их теснейшего взаимодействия, взаимопроникновения, подобно тому, как было в XVII в. Самым важным должен был стать первый переходный период этого грандиозного преобразования. Во главе Церкви, Патриархом, должен был стать человек, пользующийся безспорным единодушным признанием народа, имеющий опыт ведения больших государственных дел и имеющий реальную власть вести и эти и церковные дела. В среде русских архиереев такого человека не было. Почти все они пользовались любовью народа, но каждый – в своей епархии, не во всероссийском масштабе. Среди них одни были учеными, другие – молитвенниками, третьи – отличными управляющими, но не было, пожалуй, никого, кто соединял бы все эти качества вместе. И уж совсем не было такого, кто имел бы достаточный опыт и власть в важнейших делах государства.

Таким человеком тогда был только сам Государь Николай И. Он это понял, увидел и в опасный момент новой смуты, начавшейся в 1905 г., решил взять на себя руководство великим преобразованием жизни, полную ответственность за него! Можно представить, что получилось бы в случае осуществления замысла. Воссоздалась бы не только симфония церковной и царской власти (хотя и это очень важно само по себе), воссоздался бы, минуя «общественность», и столь нужный совет Царя с Землёй (через Церковь). В то время Церковь ещё не была декоративным учреждением, просто «милым сердцу» за образы родной старины, хранимые ею; она была великой общественной силой и от неё исходили действительные и действенные Божий силы, силы Духа Святаго, которыми реально жил и дышал народ! Поскольку первое время, до совершеннолетия сына, Царь, став Патриархом, фактически продолжал бы править страной, он соединил бы в своём лице силы Церкви и силы государственной власти (со всеми её учреждениями). Тогда возникло бы то положение, которое Промыслом Божиим имело место при первом Романове. Патриарх-отец (Филарет), а Царь – его родной сын (Михаил). Несомненно потом это повторило бы и положение, имевшее место при Алексее Михайловиче и Патриархе Никоне, до их разлада, – то есть полное духовное родство, где Патриарх – духовный отец, а Царь – духовный сын его, по совершенно добровольному влечению.

Смыкалась связь времён!..

Великороссия могла вернуться в то состояние, в котором, в XVII в., она была не только – Третий Рим, но ещё и Новый Иерусалим! Но теперь, в XX в., это был бы Новый Иерусалим, оснащённый всей мощью современной индустрии и вооружений, уже, как мы видели, возымевший реально власть влиять на дела мировые (если только не руководить ими!), мiром знаемый и признаваемый, как одна из самых великих держав! Ради этого Русский Царь и Царица, безгранично любящие друг друга, молодые (ему шёл 37-й, а ей – 33-й год!) согласились прекратить супружескую жизнь, пожертвовать ею... Прав был владыка Антоний (Храповицкий), когда вспоминая ту беседу с Царём, восклицал: «Нам надо было бы в ноги ему! А мы... промолчали!»

Царь понял, что не только мірская, но и церковная общественность в лице иерархии Церкви не готова принять его предложения, не может понять сейчас значение замысла и оценить перспективу, не созрела. А настаивать на своём Царь не мог, т.к. в этом случае принятие его воли не было бы свободной волей, желанием самой Церкви, а снова – актом её подчинения, что лишало бы смысла всё задуманное им преобразование. Ему оставалось одно – ждать. Поэтому Государь, разрешив и одобрив начало работы по подготовке Поместного Собора с выборами Патриарха в виде открывшегося по его указу в 1906 г. Предсоборного совещания, вместе с тем откладывал созыв самого Собора на неопределённое время. К тому находились и вполне уважительные внешние причины, – сперва смута 1905–1907 г.г., потом начало войны в 1914 г. Но теперь можно с большой вероятностью сказать, что не в этих только причинах было дело: подав идею великого плана, Государь ожидал, когда она овладеет сознанием самой иерархии.

А Российские архиереи, словно напуганные тем, что Царь станет Патриархом, не сговариваясь, молчали и обсуждали всё, что угодно, только не это предложение, тем паче, что сам Государь больше никогда не возвращался к нему.

Для него же помимо прочего, всё осложнилось тем, что у столь долгожданного и поистине Богом данного Наследника Алексея обнаружилась опаснейшая и неизлечимая болезнь гемофилия, выражающаяся в крайне слабой свёртываемости крови, так что каждый ушиб или царапина вызывали внутреннее кровоизлияние с ужасными, нестерпимыми болями, грозившее каждый раз смертью. Чтобы не вызывать волнений по этому поводу, болезнь до времени держали в строгом секрете. Наследник же возрастал на редкость живым, добрым и умным мальчиком. Старшие сестры очень любили его, как, впрочем, и вся Семья, и вообще все, кто мог с ним общаться. «Солнечный луч», – так называла его мать, «Светлый Отрок» – назовёт его история. Он с детства стал страдальцем. Страшные боли во время обострения болезни лишали его всех сил, из детских уст в таких случаях вырывались сердечные молитвы или только одно слово: «Мама!..» Несмотря на это, Государь и Государыни согласились с воспитателем-швейцарцем Пьером Жильяром, что Наследник должен воспитываться в условиях достаточной свободы движений, ручного труда, игр, а не в изоляции от всего этого, дабы не стать личностью неполноценной, ущербной. Он с детства приобщался к правилам духовной жизни и благородного поведения. Однажды, зимой 1915 г., когда Государь ненадолго приехал в Царское Село провести время с Семьёй, дети пошли с ним играть в снежки. Алексей Николаевич, расшалившись, подкрался и бросил снежком в спину сестре Татиане. «И не стыдно тебе, Алексей? – сказал отец. – Ты поступаешь, как немец. Нападать на беззащитного человека сзади – это низко, это подло; предоставь это немцам». Цесаревич никогда больше не повторял ошибки. Все царские дети обладали, конечно, каждый своими особенностями, но всех объединяла взаимная любовь, редкостная чистота души, простота сердца, вера, так что Государыня имела основание говорить, что «все они – как один человек». Царские дочери, повзрослев, стали приглашаться на некоторые дипломатические приёмы, где изрядно скучали, но не были ни на одном балу! Старшую, Ольгу Николаевну, сватали в 1914 г. за румынского принца, ставшего потом и королём, но она отказалась выйти замуж, заявив, что она – русская и хочет всегда оставаться в России. Царские дети не учили немецкого языка, но только английский и французский. Любовь к Родине у всех детей была не только от отца, но и от матери. Россию Государыня называла – «моя Родина». 2/15 марта 1918 г. из заточения в Тобольске Императрица писала: «А немец перед дверью!! И все смотрят на Брата, как на спасителя – Боже, до чего дошли, что ждут врага, чтобы избавить их от внутреннего врага. И кто во главе послан? Брат... Понимаете!». Речь идёт о родном брате Государыни великом герцоге Эрнсте-Людвиге Гессен-дар-мштадтском, который тогда был во главе немецкого командования. 2/16 марта того же года Государыня писала: «Такой кошмар, что немцы должны спасти всех и порядок наводить. Что может быть хуже и унизительнее, чем это? Боже, спаси и помоги России! Один позор и ужас. ...Совершенно нашу горячо любимую Родину общипали... Не могу мириться, т.е. не могу без страшной боли в сердце это вспоминать. Только бы не больше унижения от них, только бы они скорее ушли». 20 декабря 1917 г. Царица писала А.А. Вырубовой: «...Чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребёнка, и люблю мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и на все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из моего сердца и Россию тоже, несмотря на чёрную неблагодарность к Государю, которая разрывает моё сердце, – но ведь это не вся страна». Подобных высказываний в сугубо личных письмах Царицы очень много. Когда в начале 1918 г. до Царственных узников дошёл слух, будто Германия старается их освободить, Государыня сказала, что лучше останется в России «поломойкой», чем примет вражескую помощь. Когда в том же году во время переговоров с немцами в Брест-Литовске один русский стал говорить представителю Германии, что немцы должны спасти Царскую Семью, хотя бы ради Императрицы, тот раздражённо ответил: «Вы, русские, странные люди... У нас в правительстве всем известно, что ваша Императрица считает себя настолько русской, что никогда не примет нашей помощи!»