Глава 22. Загадка русского "Сфинкса"

Вступивший на Престол в 1801г. Государь Император Александр I получил в «свете» того времени прозвище «очаровательный сфинкс». Он был на редкость красив в благородно-приятном, деликатном обращении со всеми, но при этом никто не мог знать, что у него на самом деле в мыслях, на душе... К примеру, Наполеон Бонапарт («великий», «гениальный»!) стал догадываться, что Александр I обманывал его, только уже будучи в заключении на о. Св. Елены, незадолго до кончины... Тогда в своих записках Наполеон отметил: «Царь умён, изящен, образован, он легко может очаровать, но этого надо опасаться, он неискренен: это настоящий византиец времён упадка империи... Вполне возможно, что он меня дурачил... Он может далеко пойти. Если я умру здесь, он станет моим настоящим наследником в Европе». Наполеон в этом суждении допустил ошибки: Александр Павлович был не «византиец», а настоящий русский; не «возможно», а совершенно точно он кое в чём обманывал («дурачил») Бонапарта (и не его одного); и наконец, он вовсе не собирался «далеко идти» и становиться «наследником» корсиканца в Европе. У него на уме было тогда уже совсем другое!... Несмотря на многовековое общение с Великороссией, Запад до сих пор её не понял, не может понять. «Загадочная русская душа» и пугает его, и привлекает его любопытство. Сравнение России («русской души») со сфинксом стало уже обыденным («Россия-сфинкс»). Меж тем «сфинкс» дает возможность отгадывать свои загадки, в частности, жизнью и деяниями некоторых российских государей. Из них самым примечательным в этом отношении является Царь Александр I. То, что случилось с ним, могло в XIX веке случиться только в России (и более нигде!) и только с Русским (и ни с каким другим) Царём! Всё началось, как мы помним, с трагической ночи на 12(25) марта 1801г., когда в Михайловском замке в Петербурге убивали Государя Павла I. Это происходило в помещении прямо под которым находились комнаты его родного старшего сына Александра, не спавшего, переживавшего об исходе дела, то есть знавшего, что там, наверху ватага пьяных офицеров свергает с престола его отца... Втянутый в роковую интригу поистине сатанинским хитрым обманом, Александр Павлович, любивший своего отца, не сделал ничего, чтобы его спасти. Некоторые позднейшие историки язвительно замечают, что хотя Александр взял с Палена клятву, что Павла I оставят в живых, он всё должен был предполагать, чем может окончиться дело. Так ли это? И так и не так. Александр верил заведомо ложной клятве Палена, потому что хотел верить. Но, когда он узнал в ту же ночь, что отца убили (и как убили) он пришёл в ужас! Его рыдания и терзания сердца были совершенно искренними и очень глубокими! С этой минуты вся его внутренняя жизнь перевернулась. Он увидел и ощутил себя виновным в смерти отца (и если не в прямом смысле отцеубийцей, то причастным к отцеубийству более многих других). В Российской истории такое было впервые. И надо же так случиться, что «первенство» это досталось на долю человека доброго, возвышенных мыслей и чувств, любившего природу, очень образованного и очень воспитанного, с подлинно благородным сердцем! Его безусловная вина и ошибка состояли в том, что он поверил лжи (имеем в виду лживость всей в целом интриги Палена). Исправить дело можно было теперь только обратным ходом – поверить правде. А для этого правду ещё нужно было точно найти (– в чём она?).

Сложность положения заключалась в особенностях воспитания Александра. Мы помним, что он родился в 1777 г. и попечение о его росте и воспитании взяла на себя полностью бабушка – Екатерина II. Она очень любила внука, называла его «мой Александр» или «ангел». Последнее название сохранилось за ним в семейном кругу навсегда. Даже братья величали его нередко «ангелом». Для него и других своих внуков Императрица сама составила «азбуку» воспитания, где наказывала педагогам во многом очень разумные правила. Царские дети должны были просто есть, спать на жёстком и не в тепле, скромно одеваться, прилежно учиться, в любую погоду гулять на воздухе, вообще телесно закаляться. Капризы не допускались. В определённые часы дети могли играть и в меру шалить. Но их никогда (!) нельзя было оставлять в праздности (просто так без всяких занятий). Уроки не должны были слишком утомлять, чтобы не вызвать у детей неприязни к учёбе, но, наоборот поддерживать к ней живой интерес.

А вот содержание образования у детей было уже уродливым и однобоким, в сторону западного «просвещения». Закон Божий – «постольку поскольку», и без «фанатизма» и «суеверий», т.е. почти без житий святых, без рассказов о чудесах, без знакомства с наукой духовного подвига, хотя с полным «почтением» к Церкви и вере. При этом, разумеется, и – широкая «веротерпимость». Зато очень много внимания уделялось светским наукам, по западным образцам. Воспитателем Александра был назначен швейцарец Лагарп – масон и крайний республиканец (и потом даже руководитель Гельветической Швейцарской республики!) Человек он был возвышенных «гуманистических» представлений своего XVIII столетия и вполне сумел их привить Александру. С другой стороны, и влияние отца, – Павла I было тоже глубоким и сильным. Почти мальчиками Александр и брат его Константин в Гатчине и Павловске приучались к армейской жизни, командованию, участвовали в манёврах и парадах, и эти мiрские занятия тоже им очень нравились! Позже, став Императором, Александр I восполнял недостатки образования сам. В длительных путешествиях по России он внимательно изучал жизнь и труд крестьян, горожан, рабочих, ремесленников – всех слоев населения, видел подлинно русскую жизнь, как она есть, и мог сравнить её с западной жизнью, которую тоже много и внимательно видел. В духовных исканиях он потянулся к родной Православной Вере и Церкви, увидел тот подъём духовно-подвижнической жизни, который наступил в России в конце XVIII – начале XIX в.в., хотя увидел не сразу, а после периода увлечения масонством и западным мистицизмом. Рано возникшая необходимость разрываться между бабушкой и отцом, которых Александр от души любил и поэтому очень тяжко переносил их взаимное отчуждение и даже противостояние, выработала в нём привычку не показывать своих подлинных чувств никому, держать себя как бы «в руках» постоянно. В 1794 г., когда Александру стало точно известно намерение Екатерины лишить права престолонаследия Павла I, а передать таковое ему, Александру, он поспешил к отцу, всё ему открыл, заявил, что не примет царский венец вместо отца! Этот поступок в значительной мере предотвратил тогда «семейный переворот». Павел I остался Наследником и наследовал Трон. Но Промыслу Божию было угодно вновь испытать отношения отца и сына. Чем это кончилось, мы уже знаем. Всё же именно вопреки отцу, и даже теперь через труп его, стал Александр Императором... Это сразу же страшно стало его тяготить. И он многократно (!) и самым разным людям говорил, что уйдёт от правления, оставит Престол. Эти его разговоры записывались, они известны, повторялись время от времени, особенно в случаях больших бед и потрясений России. Отчего же не исполнил Государь Александр этого своего желания сразу? Средний брат его Великий Князь Константин решительно заявил, что никогда царствовать не будет (что потом подтвердил и делами), а младший – Николай был тогда ещё ребёнком. Александр таким образом, как бы вынужден был царствовать. Но, с другой стороны, многое говорит и о том, что ему это всё-таки нравилось! Александру было всего 24 года! Можно вполне понять, что царствование над огромной Империей не только пугало, но и привлекало полную сил и возвышенных планов молодую натуру. По воспоминаниям его близкого друга А. Чарторыйского, по временам, думая о смерти отца, Александр I мог погружаться в состояние тяжёлой мрачной задумчивости. Но «отходил» и вновь становился «очаровательным». Говорят, он перед зеркалами отрепетировал до 100 различных продуманных поз на разные случаи жизни. И уж точно, что на людях выглядел Император всегда просто великолепно! Всё сие и подобное говорит о том, что в начале своего царствования Александр I, имея сильные угрызения совести, не имел ещё настоящего покаяния! Наконец, нужно учесть, что всё ближайшее окружение Императора внушало ему, что он должен править Россией ради «блага и пользы Отечества».

Сразу же устно и письменно, в «Манифесте», при восшествии на Престол Александр заявил, что будет править согласно с традициями Екатерины ІІ. Он тут же восстановил в полной мере все пункты «жалованной грамоты дворянству» 1785 г., отменил армейские и служебные строгости, чем вновь сделал воинскую службу привлекательной для благородных, разрешил французские моды (танцевание вальса) и сразу успокоил дворянское «общество». Но этим только и ограничились екатерининские устои его правления. Очень скоро Александр I вновь начал тревожить дворянство тем, что вёл дело к отмене в России крепостного права. Но это выявилось не сразу, а поэтапно и «общество» уже ничего не могло сделать с Императором: он хорошо укрепился на троне в сознании всех; время работало на него!

Свои государственные и общественные идеи Государь поначалу вынашивал в узком кругу друзей. Кружок назывался «негласным (или «интимным») комитетом» и состоял из четырёх человек. То были князь Адам Чарторыйский, граф П.А. Строганов, Н.Н. Новосильцев, В.П. Кочубей. Все – масоны, а Строганов – даже один из видных участников французской революции 1789 г., имевший такое доверие якобинцев, что они поручали ему говорить от их имени речи в Национальном Собрании Франции. И он говорил! И говорил, в частности, что хочет видеть Россию, охваченной такой же революцией.

Как это не покажется удивительным, примерно так же думал и Император Александр I. Он был против «крайностей» и «заблуждений» революции 1789 г., но очень ей интересовался, являлся «выучеником» этой революции, признавался друзьям, что он против наследственного принципа передачи власти, а за всенародные выборы, ненавидит «деспотизм» во всех его проявлениях, хотел бы для России Конституции и уж непременно – отмены крепостного права. Позднее, в конце правления, в 1825 г., Александр I скажет генералу Дибичу: «Что бы обо мне ни говорили, я жил и умру республиканцем». Потом мы дадим нужные разъяснения этих слов.

«Негласный комитет» не был официальным учреждением, он являлся именно кружком друзей, откровенно и непринуждённо обсуждавших дела и проблемы России. Но многое из того, что было потом проведено в жизнь Александром I, родилось именно здесь, в «комитете». Просуществовал он немногим более четырёх лет, собираясь всё реже и реже, и, наконец, совсем прекратился. Столкнувшись, как уже правитель и Богом просвещаемый Государь с реальностями российской действительности, Александр I потерял нужду в «мечтателях» (да и сам перестал быть таковым, ему стали нужны люди дела). С помощью таковых людей молодой Император провёл в жизнь ряд очень существенных мероприятий. Среди них важнейшими были значительное улучшение жизни и положения государственных (казённых) крестьян и закон «О вольных хлебопашцах» 1803 г. Последний предусматривал право помещиков освобождать своих крестьян, наделяя их при этом землёй, по взаимному соглашению, после чего такие крестьяне и составили новое сословие свободных земледельцев. Отмечают, что этот закон особых последствий не имел, т.к. помещики вовсе не поспешили воспользоваться им, что всего за 24 года правления Александра I только 47 тысяч крестьян получили свободу с землёй. Но забывают, что тут дело было не только в практических результатах, но и в нравственно-правовом влиянии закона. А оно оказалось огромным! Закон (вкупе с улучшением положения крестьян казённых) показывал «обществу» и самим крестьянам, что царская власть России относится к ним не как к «рабам», не как к «бездушной собственности» помещиков, а как к гражданам, потенциально как к юридическим лицам, поскольку помещики могут вступать с ними в договорные отношения! Всё это были шаги к полной отмене крепостного права. Сие стало совсем очевидным после Отечественной войны 1812г., когда к России были присоединены Царство Польское, некоторые земли Пруссии (а ранее еще была присоединена Финляндия). Царству Польскому Александр I даровал Конституцию с довольно широкими демократическими свободами, Финляндия то же имела фактически самоуправление. В Польском Сейме Александр I прямо сказал, что Польская Конституция является опытом и образцом того, что должно быть установлено в России! Речь вызвала бурю волнений в российском дворянстве. С 1817 года Александр I поощряет и приветствует отмену крепостного права в Эстляндии, затем в Лифляндии и Курляндии, хвалит помещиков Прибалтики за согласие даровать свободу своим крестьянам и побуждает к тому же помещиков Великороссии и Малороссии. Но здесь призывы Царя встречают решительное сопротивление. Русские и украинские помещики не хотят и слышать о перемене порядков. Александр I вынужденный учитывать и их интересы и устоявшийся образ жительства, не прибегает ни к каким принудительным мерам, но в секрете всё же готовит проекты реформы освобождения крестьян. Слухи об этом идут и страшно пугают дворянство! А в крестьянах возбуждают подозрения, что свобода им уже дана Царём, а хозяева это скрывают... Россия волнуется, но пока не бурно.

Много сил отдаёт Император усовершенствованию государственного управления, как центрального, так и местного. При Екатерине II эта область жизни пришла в большое расстройство. С 1806 г. Царь приближает к себе очень способного человека М. М. Сперанского (масон высокого градуса!) и поручает ему разработку проектов устройства Империи, в основу которой полагается «Кодекс Наполеона». Сперанский разрабатывает грандиозную переделку всего, с новым сословным делением, с ограничением власти Царя выборной «Думой» со свободой слова, печати, собрания, приоритетом законов над принципом самодержавия. В сущности – это проекты конституционной монархии. Но Божие вразумление и жизнь удерживают Государя от попытки осуществить такие проекты. Единственное, что удается сделать с помощью М. Сперанского – это упорядочить государственное управление всех уровней в центре и на местах. Создают сперва восемь, а потом 11 министерств (вместо прежних «коллегий») и в них вводится принцип единоначалия власти (вместо коллегиальности). Министр отвечает за всё своё министерство и последнее слово в делах – за ним. Из министров составляется Непременный комитет. Укрепляется положение Сената, как высшей судебной инстанции, создаётся в 1810 г. Государственный Совет для обсуждения новых законов. Ставится вопрос о новом законодательстве в целом. Согласуются звенья центрального государственного, уездного, волостного управления и в них – взаимодействие правительственных учреждений с выборными (дворянскими и городскими собраниями и судами). Система управления государством обретает законченный вид, становится подвижной и действенной. На видное место выходит граф А.А. Аракчеев. Это человек очень преданный как Павлу I, так и сыну его Александру. «Без лести предан» – таков его дворянский девиз, и он соответствует правде. Аракчеев – твёрдый генерал и учитель юного Александра в военных науках (в баллистике) и он же – верный помощник Царя во многих важных делах. Неудачным явился проект Аракчеева по созданию «военных поселений», где крестьяне одновременно занимались военной подготовкой как резерв армии. В поселениях возникали волнения, пользы для армии оказалось мало, и поселения были потом упразднены. Зато во многих других делах А. Аракчеев действовал очень успешно. Мало кто знает, что именно он, Аракчеев, составил (секретно) такой проект освобождения русских крестьян, который впервые предусматривал обязательное наделение освобождаемых землёй с правом и возможностью её выкупа (что потом и было совершено в 1861 г.!). Александр I не был слабым Монархом: когда нужно было, он подавлял решительно бунты (Семёновского полка и в военных поселениях). О нём говорили, что он «правит Россией железной рукой в бархатной перчатке».

Впервые в России при Александре I возник как государственная проблема «Еврейский вопрос». В последующей истории он станет уже «пресловутым вопросом». А тогда он был новым. В новых, обретённых Россией, западных и южных землях, было очень много евреев, ставших теперь, естественно, подданными государства. И хотя жительство их было ограничено именно этими новыми землями («черта оседлости») евреи, конечно, просачивались внутрь страны – в Москву, Смоленск, Киев, Петербург. Иногда добивались расширения черты оседлости. Кроме того, как мы помним, Екатерина II разрешила евреям из-за границы въезжать для торговли в Россию. Большинство евреев Украины, Литвы, Белоруссии, Прибалтики было тогда немыслимо бедным людом, кочевавшим с места на место и единственной проблемой для правительства было то, что с них никак нельзя было получить ни рекрутов, ни рекрутских денег (т. е. выкупа за рекрутов), ни иных положенных сборов. Но немалая часть евреев тех же земель, побогаче, стали настоящими кровососами для крестьянства. Они селились по деревням, заводили «шинки», продавая спиртное, и в голодные годы переводя спасительное зерно на губительный алкоголь. По старой практике в польско-литовских землях такие евреи часто брали у шляхты помещиков их имения с крестьянами в аренду на условиях, что крестьяне не будут иметь права ничего продавать или покупать кроме как через евреев-арендаторов. Так многие сёла и целые волости оказались в страшной еврейской кабале, гораздо худшей, чем зависимость от помещиков. Жадные жиды просто обирали крестьян с ног до головы и заставляли работать на себя. В случае сопротивления призывались правительственные войска, восстанавливая законный (!?) порядок, то есть рабство православных крестьян евреям! Наконец, были евреи богатые и очень богатые, жившие в городах, где они сильно расстраивали торговлю русских купцов, а иной раз просто их обворовывали – брали в долг большие деньги и пропадали с ними. На такое именно поведение поступила в Сенат большая жалоба из Москвы с требованием выслать евреев из города. Эти «еврейские штучки» доходили до самых «верхов» ещё при Павле I. Он послал в 1800 г. знаменитого Г. Р. Державина (был он не только поэтом, но и крупным чиновником) в Белоруссию наладить снабжение хлебом голодающих тогда мест и разобраться с жалобами на жидов. Державин наладил дела и разобрался. О возмутительном отношении евреев к крестьянам он составил Императору особую «Записку». Тогда богатые евреи в С. Петербурге, дав крупную взятку Кутайсову (приближённому Павла I), добились через него приёма Сенатом к рассмотрению совершенно клеветнической жалобы какой-то еврейки на Державина, будто бы избившего её палкой так, что у неё произошел выкидыш... Найти потерпевшую не удалось, т.к. её и не существовало. Державин мог только «ахнуть», когда узнал в Сенате о жалобе! Да поздно: в глазах Государя он был скомпрометирован, и «Записка» его была положена под сукно... Это типичный, классический пример еврейского действия. При Александре I Державин вновь двинул свою «Записку». Жаловались на евреев и со многих иных сторон. Царь создал особый комитет по этим делам. Так его и прозвали – «Еврейский комитет». Во главе его был поставлен Сперанский. Тогда очень богатый еврей Перетц дал очень крупную взятку Сперанскому и, приняв её, сей государственный муж сообщил делу такой оборот. Комитет не мог не признать, что евреи в России – беда, что они жулики и грабители. Но вывод из этого делался сногсшибательный! Жиды, по мнению Сперанского и комитета, нуждаются не в наказаниях и ограничениях, а напротив, в том, чтобы давать им все более прав и возможностей, дабы, получая хорошее образование и доступ к промышленности и торговле, они могли бы применять свои способности к «пользе Отечества» и отвыкать от обычного паразитизма и жульничества. «Как можно меньше запретов и как можно больше свободы!» – так сформулировал Сперанский политику Империи в отношении евреев. Получение взятки Сперанским от Перетца попытался оспорить историк барон Корф, но другие потом убедительно показали, что это не клевета на великого либерала, и взятка была. Впоследствии подкуп евреями российских чиновников разных уровней вплоть до самых высоких становится всё более частым явлением, затем – своего рода «нормой». Кроме того в случае со Сперанским мы видим образчик взаимоотношения-взаимодействия евреев с русском масонством. Наши масоны имели тогда переписку с известным итальянским банкиром евреем-масоном под громкой кличкой «Пикколо-тигр». Можно теперь добавить, что евреи, принимавшие Крещение и становившиеся христианами, уравнивались полностью в правах с русскими, уже не считались и не назывались жидами, освобождались и от двойного налогообложения, которое всё-таки в те времена налагалось на них, как противников Христа и Христианства. Однако такое «поощрение» выкрестов не только не избавило Россию от опасности, но как раз увеличивало её многократно! За редкими исключениями, евреи принимали Православие лицемерно, неискренне, с тем, чтобы только втереться в доверие и продвинуться на желаемые места и посты. Так, в такой-сякой крепостнической Российской Империи позднее, при Николае I, министром финансов стал крещёный еврей из Прибалтики – граф (!) Канкрин. Он гениально быстро спас и выправил расстроенную финансовую систему России. Но какие возможности для иных дел при этом он получил – остаётся только гадать. Не случайно ведь долго о чём-то беседовал с ним приезжий масон и еврей английский министр лорд (!) Дизраэли Биконсфилд. По приглашению того же Сперанского в Россию прибыл один из крупнейших идеологов мiрового масонства Игнац Аурелиус Фесслер, преподававший в столице древние языки (в том числе, конечно, еврейский) и использовавший своё положение для усиления масонства в России.

Примерно в то же время попытался решить «еврейский вопрос» во Франции и Наполеон. Поначалу в 1806 г. он создал в Париже Синедрион из 71 раввина, как главный орган еврейского духовенства, и систему провинциальных консисторий, думая поставить еврейство под контроль власти, побудить его ассимилироваться с французами и тем самым избавить народ от «позорной зависимости», как он говорил, от евреев, сумевших завладеть имениями многих департаментов. Затея не удалась. Евреи не пожелали признать французов братьями. С 1808 г. Наполеон прибег к мерам различных ограничений и запретов еврейской деятельности. Но Синедрион позволил им объединиться. Слухи о нём дошли до России и здесь решили не раздражать евреев, чтобы не толкнуть их к поддержке Наполеона...

Масонство в России при вступлении на престол Александра I начало бурный рост и цветение! Давно ему симпатизировавший Император освободил масонство от всех павловских ограничений и сам в 1803 г. был принят в масонство. Бывшую до него ложу «Пеликан к благотворительности» он преобразовал в новую – «Александра благотворительности к коронованному Пеликану». Для жены – Императрицы Елизаветы Алексеевны (принцессы Баденского дома) была создана ложа «Елизаветы к добродетели». Было тогда в России множество и иных лож с не менее экзотическими названиями (была и ложа «Сфинкса Александра»). Император повторял роковую ошибку своего убиенного масонами отца. Но – почему?! С одной стороны потому, что он поначалу не знал о настоящей природе и подлинных целях масонства. Как и многие честные и добрые, но духовно необразованные, слепые русские люди, молодой Александр I верил благородным «вывескам» масонских легальных лож. Достаточно будет сказать, что крупными русскими масонами были тогда Г. Державин, Н. Карамзин (наш историк носил кличку «Рамзей», в честь создателя «шотландского ритуала»), чуть позже – А.С. Пушкин, иные очень видные люди. Все они большей частью, как и Александр I, состояли в легальных, открытых ложах, иногда даже не зная о том, что существуют тайные, нелегальные масонские объединения, посвящённые в такие «глубины» и «тайны», о которых простые масоны (даже «великие мастера») понятий не имеют! Приказы всему масонству исходят из тайных центров, членов которых не знает ни кто. Это – «невидимый свет», или «видимая тьма». Там – своя иерархия и своя дисциплина. Так, на самых высоких «градусах»- «степенях» знают, что поклоняются даже не Яхбулону (тайное имя тайного «бога» масонов), а просто и прямо диаволу (Люцеферу). Новиков и Елагин, считавшиеся руководителями российского масонства в своё время, оказывается, исполняли приказы «высших», которых они совершенно не знали (и где они находятся тоже не знали), получая указания через посредников. Даже знаменитый Вейсгаупт – основатель Ордена иллюминатов, был только исполнителем воли «высших», которых он тоже не знал. Масонские центры допускают для «братьев» низших степеней посвящённости большой плюрализм политических и иных взглядов до того часа, когда всему масонству нужно действовать сообща, о чём дается особая команда. Поэтому масонами могут быть и республиканцы-революционеры и консерваторы-монархисты. Правда, высшие масоны говорили всегда, что монархических взглядов держатся только те масоны, что не посвящены в более высокие «градусы» и тайны. Масонские центры используют «левое» и «правое» крыло движения, в зависимости от обстоятельств, нередко умышленно сталкивают их, когда нужно расшатать общество, прибегают очень часто к убийству своих «братьев». Так, знаменитый герцог Филипп «Эгалите» (герцог Равенство), основатель «Великого Востока Франции» в 1783 г., впоследствии вышел из масонства, убедившись, что не знает ни его подлинных целей, ни подлинных руководителей, и был потом убит «братьями». «Мастерам» – масонам внушается даже, что они должны быть готовы к тому, что получат кинжал в спину от своего же собрата, но не должны этим смущаться: на могилу погибшего всё равно будет положена ветка белой акации – знак масонского признания заслуг.... Открытые или легальные ложи масонов не очень высокой посвящённости нужны тайному масонству как пункты сбора, сортировки, отбора нужных людей, а также как источники влияний на общественное мнение, организующих и будоражащих массы. Поэтому в легальных ложах на первый взгляд ничего плохого не происходило. Даже вообще ничего не происходило! Собирались, разговаривали, выпивали, играли в карты, «играли масонством», как вспоминают некоторые русские. «Игры» такие (или щегольство) считались чем-то вроде «хорошего тона». Многие, поэтому, разочаровавшись уходили из масонства, другие удерживались в нём или проповедью о нравственном очищении и самосовершенствовании, или самим ощущением тайны, т.е. что за внешним фасадом есть ещё что-то более важное, но скрытое. Бороться с масонством, если оно уже укоренилось в обществе, практически невозможно. Разгон, запрещение легальных лож не затрагивает тайных, хотя значительно затрудняет их деятельность. Тайное от самих масонов масонство было тогда в России, а над ним стояло еще более тайное, находившееся за границей. Легальные русские масоны этого просто не знали и поэтому, естественно хотели иметь какой-то свой «главный» центр. Таковым стала созданная с разрешения Александра I в 1810 г. «Великая директориальная ложа Владимира к порядку».

Возвышенную, благородную душу Александра I привлекали в масонстве «легальные» проповеди и призывы к необходимости духовного очищения, аскезы жизни и самосовершенствования. Император, как и многие русские того времени, не видел здесь ничего дурного, ничего противоречащего Православию! Это следует особо отметить, чтобы понять, что Александром I руководило простое незнание православной аскетики, выраженной в таких книгах, как «Добротолюбие», и содержащееся в духовном опыте наших подвижников, которых он просто до того времени тоже не знал. С юности душа, искренне ищущая единения с Богом, не могла ничего для этого получить в знакомстве с истинами веры, как они были выражены в «Законе Божием» и во всём вообще «школьном богословии». В такой душе получался как бы вакуум, в который поэтому тут же устремлялись влияния легального масонства и затем западного мистицизма (в глубинах своих связанного с масонством). Сам Государь говорил в 1816 г. так: «Екатерина была умная, великая жена, но что касается воспитания сердца в духе истинного благочестия, при петербургском дворе было... как почти везде. Я чувствовал в себе пустоту и мою душу томило какое-то неясное предчувствие». Отсюда можно вполне понять, почему Александр I позволял и открытие в России филиала английского «Библейского общества» и деятельность русских сектантов – хлыстов, духоборов, скопцов, появившихся еще в XVIII в. и очень расплодившихся в начале XIX-го, имея весьма высоких покровителей как в дворянском «обществе» (госпожа Татаринова), так даже и в некоторых изуверах из монашеской церковной среды. Александр I поначалу толком не знал даже своей отечественной русской истории! И не он один: всё (!) Великороссийское образованное общество начала XIX в. не знало Великороссийской истории! А. С. Пушкин восторженно говорил, что «русская древняя история была найдена Карамзиным, как Америка Колумбом...» Как же это могло произойти? А вот как. Оставшись неучем именно в области «гуманитарных» наук и увлекшись западными точными науками, Пётр I только уже в начале XVIII в. почувствовал необходимость хоть как-то познакомиться с деяниями своих предшественников, да и то, в основном, в целях внешнеполитических. По его приказанию Сенат сделал краткую выписку из Степенной книги времени Ивана Грозного, содержавшую перечень русских Великих Князей и Царей с указаниями, кто когда правил, какие законы установил, с кем воевал и что приобрёл или потерял. По этому «краткому курсу» Пётр I и прошёл историю России, Но российское «общество» («свет») не имели и такого «краткого курса». Пробел попытались отчасти восполнить Татищев, Щербатов, даже Екатерина ІІ. Но у них получалось неважно потому, что будучи западниками, они просто не понимали смысла родной истории. Зато в русском «обществе» очень неплохо знали историю античную, европейскую! Любой образованный дворянин начала XIX в. мог бы с увлечением поведать об Александре Македонском или кардинале Ришелье, но почти ничего не смог бы рассказать об Иване III или патриархе Никоне. Отсюда русские дворяне, офицеры-патриоты (!) времён войны 1812 г. с поразительной покорностью и готовностью впитывали внушения своих западных братьев-масонов в Европе, прямо учивших их, что у России никогда не было и нет никакой своей истории и своей культуры, что поэтому и теперь все её спасение – только в приобщении к жизни, истории и культуре Запада! Между тем вся западная культура, замешанная на демонизме, разврате и педерастии, – вся от Леонардо да Винчи до Родена и Р. Нуриева, – это сплошное издевательство над человеком, это «культура» постепенного, планомерного растления и разложения человеческого духа. Это просто гроша ломаного не стоящая чепуха по сравнению с культурой духовного во Христе преображения человека, какая развивалась на Руси, от Антония и Феодосия Печерских через Сергия Радонежского до Серафима Саровского, бывшего современником Александра I и Пушкина! Такая Российская культура постоянно просвечивала собою, как мы помним, всю древнюю политическую историю Руси – России.

Можно теперь понять, с каким вниманием и удивлением Государь Император Александр I слушал в 1811г. в Твери в доме своей сестры Великой Княгини Екатерины Павловны, королевы Вюртембергской, чтение Н. Карамзиным его только что написанной и Императору посвящённой «Истории Государства Российского»! Чтения сопровождались обсуждениями, в которых русский европеец и масон Карамзин вынужден был упорно доказывать своему «брату» – масону и тоже русскому европейцу, Самодержцу Всероссийскому необходимость сохранения самодержавия в России! Несмотря на всё своё «западничество» Карамзин оставался в душе очень русским человеком и настоящим патриотом. Карамзин потом вынужден был писать для Императора также особую «Записку о древней и новой России», в которой, отмечая все пороки государственно-общественной жизни, всё же доказывал недопустимость поспешности и необдуманности в деле отмены крепостного права, к чему склонен был Александр I.

В таком вот состоянии находилась «общественность» Великороссии, её власть накануне великих испытаний, связанных с вторжением Запада в лице Наполеона и «дванадесяти языков» (народов).

Испытания подготавливались постепенно. «Пожизненный (с 1802 г.) консул Франции» Наполеон Бонапарт в 1804 г. провозгласил себя «императором». С республикой было покончено полностью. Французское масонство, в том числе и всемiрного значения ложа «Великий Восток Франции», поддерживало диктатора и самозванца. Основной причиной столь быстрого поворота масонов от республики к монархии явился расчёт, что Наполеон способен военной силой сокрушить европейские королевства (и Российскую Империю), после чего его самого можно будет убрать и наладить масонский «новый порядок» в новом «общеевропейском доме». Масонство активно вливалось в армию, создавая «военные ложи». Не подозревая, что он является лишь орудием в чужих руках, честолюбивый Бонапарт, видя перед собой льстивое подобострастие масонов, думал, что повелевает и ими, как «призван» повелевать и всем мiром (ну, по крайней мере, – всей Европой)! Новоявленный император Франции быстро захватывал или подчинял своему диктату одну страну за другой. Мы помним, что одной из причин гибели Павла I была его дружба с Наполеоном, направленная против Англии и Пруссии. Взойдя на Престол, Александр I должен был восстановить угодный русскому дворянству союз с Англией и Пруссией против Франции.

Не следует удивляться тому, что масонство этих союзников оказалось как бы против французского масонства. Мы уже знаем, что у тайных мiровых центров иудео-масонства свои «игры» и расчёты. Возможно там понимали, что Наполеон может и проиграть, что корни национальных монархий ещё сильны и что поэтому выгодней до времени опираться именно на монархические силы Европы, хотя бы в целях сдерживания стихии народных восстаний, волнений «черни». Давно исследовано и подчёркнуто, что масонство инспирирует бунты и революции только, когда это ему выгодно, в иных случаях оно же их безжалостно подавляет. Для масонов народ – это скоты и тупые «профаны». Отсюда и получаются такие «чудесные превращения», как то, что из гимна республики и свободы «Марсельеза» почти мгновенно сделалась гимном империи и порабощения народов... Последние могли отозваться на такую «перемену мод» французских только одним – сопротивлением. Так войны против Наполеона сделались войнами национальными «битвами народов», а не только их правительств! Так же потом и война России против Франции станет войной подлинно Отечественной, общенародной (хотя к этому будут добавлены ещё особые чисто русские причины). А пока возмущённая безцеремонными французскими захватами Россия в союзе с Англией и Пруссией только ещё готовились к войне с Бонапартом не на своей, а на европейской территории. В 1805 г. военные действия начались. Поставленный во главе российской армии фельдмаршал князь М.И. Голенищев-Кутузов (ученик Суворова) не успел на помощь австрийцам, разбитым французами под Веной. Чтобы спасти армию, он увернулся от столкновения один на один и ушёл к северу. Здесь, под Аустерлицем, соединившись с остатками австрийских сил, он вынужден был дать Наполеону сражение. На этом настаивали все союзники и Александр I, лично прибывший на поле битвы. Союзники битву проиграли. Наполеон победил и принудил императора Франца к миру. Кутузов с армией вернулся в Россию. В 1806 г. война возобновилась, теперь уже в союзе с прусскими войсками. Не дождавшись подхода русских, Фридрих-Вильгельм III прусский двинулся против французов, но был в двух сражениях разгромлен и заперся в Кенигсберге, возле которого всю зиму 1806-1807 г.г. шли упорные бои. Здесь под г. Прейсиш-Эйлау Русская армия в крупном сражении победила французов, но потом, летом 1807г., была ими разбита под Фридландом. Наполеон взял Пруссию. Русские ушли восвояси. В то же время Бонапарт подстрекнул Турцию, которая в 1806 г. начала войну с Россией. В следующем 1807 г. он при заключении мира с Россией Турцию так же легко предал. В ряде сражений русские под началом Кутузова разгромили турок и в 1811 г. совсем уничтожили Турецкую армию (при Слободзее). В 1812 г. в Бухаресте был заключен мир, по которому Турция уступала России Бессарабию. Меж тем, в 1807 г. Александр I, лишившись европейских союзников и не получая должной помощи от Англии, вынужден был пойти на мир с Наполеоном. В Тильзите (на особых плотах, поставленных на р. Неман) состоялось первое свидание двух императоров (второе было через год в Эрфурте). И оба они друг другу понравились и почти подружились. Бонапарт напрасно потом упрекал Александра I в неискренности. Нет, тогда Государь был искренен в своем добром отношении к талантливому корсиканцу. Царю показалось, что оба они, на равных, смогут устроить европейские дела во благо странам и народам, предотвратив тем самым излишнее кровопролитие. По настоянию Александра I Пруссия сохранялась как государство, лишаясь однако части своих земель. К России отошла Белостокская область. Земли Польши, бывшие за Пруссией по последнему разделу, объединялись в самостоятельное Герцогство Варшавское (и это уже было предложением Наполеона). Кроме того, Бонапарт получал право держать в Пруссии свои гарнизоны, вообще иметь её под своим влиянием. Оба императора в Тильзите договорились втайне, как бы именно по-дружески, что Александр I предоставит Наполеону влияние в Западной Европе, а Наполеон уступает Александру влияние в Европе Восточной, а также содействует в борьбе против Турции. Они договорились помогать друг другу, учитывать интересы сторон и решать важнейшие дела в сферах своего влияния совместно, в совете. Александр I свои обещания исполнял. Так, он примкнул к системе «континентальной блокады» против Англии, за отказ присоединиться к тому же объявил войну Швеции. В 1808-1809 г.г. Россия взяла Финляндию, Аландские острова и вступила в Швецию, которая запросила мира. По этому договору Финляндия отошла к России на правах особого Великого Княжества с широким самоуправлением, без всякого нарушения местных обычаев, верований, образа жизни. А вот Наполеон, как видно, и не думал исполнять своих обещаний Александру I. Он ничем не помог в войне с Турцией, в Европе стал распоряжаться сам, без всякого совета с Россией и учета её интересов. Выяснилось, что неискренним был как раз Наполеон, уже возомнивший себя «властелином мiра», гениальным и непобедимым. Без всяких церемоний, к примеру, он отнял земли у дяди Александра I, герцога Ольденбургского, не согласовав это с Россией, а также присоединил к Франции немецкое побережье до Эльбы и Голландию, без совета с Россией. С 1810 г. Александр I охладел к Бонапарту, поняв, что тот стремится только к личному господству, к тому же Тильзитский мир и дружба с «исчадием революции», так называли в России Наполеона, вызывали сильное возмущение против Александра I в «общественности», а блокада Англии вредила российской торговле. Со своей стороны Наполеон тоже был недоволен тем, что Александр I своими протестами и возражениями не даёт ему чувствовать себя полным хозяином Европы, и что русские купцы, хотя и в обход правительства, всё же слишком часто нарушают экономическую блокаду Англии, ухитряясь вести с ней торговые операции. Взаимное раздражение Александра I и Наполеона нарастало. Столкновение их становилось неизбежным. Теперь Александр действительно сделался «неискренним» и «дурачил» Бонапарта заверениями в дружбе и знаками вежливости и внимания, чтобы как можно дольше не дать французам увидеть того, что он готовится к войне с ними. Вспомним, что в 1811 г. Царь впервые познакомился с подробной историей древней России, многое понял, кое-что пересмотрел, почувствовал духовно-историческое величие Отечества, по-новому оценил то, что он теперь обязан, как Царь, защитить. В начале 1812 г. он двинул 200 тысяч войска к Неману и весной сам прибыл в Вильно, чтобы лично участвовать в кампании. Но военные и сановники вскоре уговорили его вернуться в столицу, чтобы успешней руководить всеми действиями против Наполеона, не только военными, но и дипломатическими, политическими. Война и впрямь становилась особенной, необычной. Как по численности солдат, так и искусству ведения войны, Наполеоновская армия не знала себе равных. Бонапарт понимал, что пространства России столь огромны, что и с такой армией, и с таким гением, как у него, ему эту страну не завоевать. Он и не ставил перед собой такой цели. Ему нужно было только «наказать» Александра I за всё и принудить его к послушанию и исполнению своей воли. Для этого казалось достаточным быстро разгроить Русскую армию. В июне 1812 г. без объявления войны (!) Наполеон перешёл Неман и с 600-тысячной армией вторгся в пределы России. В составе этих полчищ были не только французы, но представители стран, покорённых Наполеоном, – полки испанские, итальянские, немецкие, польские и т.д.

Русские войска были разделены на две армии. Во главе одной стоял военный министр шотландец генерал М. Б. Барклай-де-Толли, во главе второй – сподвижник и ученик Суворова князь генерал П. И. Багратион, отпрыск Грузинского Царского Дома. Оба докладывали обо всём в Петербург и получали оттуда, от Александра I, стратегические указания. А суть этих указаний состояла в том, чтобы, давая Наполеону только арьергардные небольшие сражения, отступать вглубь России, сохраняя военные силы и заманивая противника. С 200 тысячами против 600 тысяч столкнуться было слишком большим риском! Не Барклай и не Кутузов (впоследствии) были авторами этой стратегии, а Александр I. Таким образом вызывая у Наполеона впечатление блестящих побед, отступления перед ним русских войск, они заставляли его двигаться всё дальше и дальше вглубь тех именно просторов, которые уже сами по себе своей огромностью и безлюдием внушали европейцам – солдатам Наполеона тоску и гасили воинский дух, а также непомерно растягивали армию, её коммуникации, уменьшали численность наступающих частей (нужно было везде оставлять свои гарнизоны), крайне затрудняли снабжение продовольствием. Если бы это сразу Наполеон понял, то ни за что не пошёл бы на Москву, вглубь России! Он постарался бы добиться своих целей каким-то другим способом (ему тоже очень важно было сохранить свою армию)!

Сразу же Бонапарту показалось, что он увидел «ошибку» русских, разделивших силы на две армии. И он, не задумываясь, вклинился между ними, не дав соединиться. А они и не должны были соединяться для генерального сражения! Они потом соединились под Смоленском, но для генерального отступления! Некоторое арьергардное сопротивление у Смоленска и иные столкновения убедили агрессора в том, что с ним воюют, но не могут противостоять! До времени и действительно не могли. Поэтому и отступали, уклоняясь от «генерального» сражения. А он всё стремился вперёд, надеясь, что вот ещё немного и в решающей битве будут уничтожены военные силы России. Секрет стратегии был именно секретом. Поэтому Российское «общество» не понимало, что происходит? Почему наши всё время отступают? Росло недовольство Барклаем, требовали Кутузова. Александр I дал Кутузова, но тот стал делать то же, что и Барклай, – отступать. Конечно же, при этом Александр I не мог быть совершенно уверен в успехе! Он очень переживал, волновался и говорил, что это нашествие – Божие наказание всей России за его личный грех причастности к убийству отца. Такое сознание было нестерпимым. Оно многократно усиливало потребность в Божьей милости и помощи, и переживания за исход дела. Перед Москвой всё совсем осложнилось и обострилось. Москва была не просто городом, а святой древней столицей, где как и встарь, венчались на Царство Императоры, приезжая для этого из Петербурга. «Просто так» оставить Москву было невозможно, никто бы не понял. Нужно было всё-таки давать Наполеону генеральную баталию. И она была дана. При Бородино 26 августа 1812 г. произошло одно из самых крупных в мiровой истории сражений. Французы ввели в дело 130 тысяч, русские – 110. Большого перевеса у врага уже не было. И обе стороны потеряли почти по половине. Общее число погибших с обоих сторон было около 100 тысяч человек. К ночи 26 августа обе армии вернулись на исходные позиции, и обе считали себя победителями (!), так как каждая имела немалые трофеи противника: пушки, знамёна, пленных. Смертельно был ранен и скоро умер знаменитый Багратион. Множество генералов, офицеров и солдат явили безпримерную стойкость и героизм! Получив утром донесение о потерях, Кутузов решился отступать (хотя ночью планировал возобновить сражение). Увидев отступление русских, Наполеон убедился, что он победитель! А русские пошли на невероятную жертву. Они решились оставить Москву. Так было постановлено на военном совете в д. Филях под Москвой. До сих пор спорят о том, нужно ли было так делать, и почему так было сделано? Некоторые даже обвиняют Кутузова в том, что как масон, он умышленно предал святыни московских Кремлёвских соборов и иных храмов на осквернение. Точных данных нет. Дело достаточно тёмное. Нужно принять во внимание, что Кутузов, хотя и был масоном, но – русским (!), из тех легальных, что искренне думали, что масонство не противоречит православной вере. Перед Бородинской битвой он приказал водрузить взятую нашими из Смоленска чудотворную икону Матери Божией «Одигитрии» (путеводительницы) Смоленской посреди войск, служить ей молебен и сам молился с войсками. Он мог бы обмануть многих, но не всех, не всю армию, не весь русский народ, которые всё же чувствовали, видели в Кутузове своего полководца и человека!

Перед сдачей Москву оставили подавляющее большинство её жителей. Были вывезены чудотворные иконы, святыни, самые большие ценности. Говорят, что по распоряжению генерал-губернатора Москвы графа Ф.В. Ростопчина были оставлены «поджигатели», которые запалили все основные склады с продовольствием и самый город (в разных местах), но точных данных на сей счёт не имеется. Известно только, что Наполеон 2 сентября вошёл в безлюдную горящую Москву. Зловещее и страшное зрелище! Одни лишь рассказы о нём повергали тогда в ужас и трепет сердца россиян, в том числе и Императора Александра I! Бонапарт расположился в Кремле и стал ждать, когда придут послы Царя для переговоров о мире. Он писал и сам Александру I, занимался делами, среди которых было и положение о Парижском театре Гранд Опера, и манифест об освобождении русских крестьян от крепостного права... Дел было немало. А послы не приезжали, и Александр I почему-то не отвечал. Проходит сентябрь. Наступала слякоть и бездорожье, не за горами были и русские холода. Нужно было что-то делать! А делать было решительно нечего, кроме как сидеть и ждать. Но чего?! Теперь уже как бы милости Российского Императора! Но это же нелепость! Ведь победитель он – Наполеон!... И он ждал. Время шло. Александр I не отвечал. Кутузов, отойдя к Калуге, сумел наладить отличное пополнение армии людьми, лошадьми, оружием, провиантом и всем необходимым из южных губерний России. Приободрившиеся и окрепшие русские войска наголову разбили маршала Мюрата, попытавшегося напасть на них. Возникла мысль двинуться на Петербург. Но его надежно «запирали» свежие силы корпуса графа Вигтенштейна и к тому же дальность расстояния, леса и болота, безлюдность местности между Москвой и Северной столицей стали для Наполеона уже неодолимыми препятствиями. Ибо его армия в Москве разлагалась. Солдаты и офицеры начали массовый грабёж того, что ещё можно было найти, пошло повальное пьянство. Дисциплина резко упала (держалась только старая гвардия). Громадное войско «дванадесяти языков» деморализовалось и превратилось в плохо управляемое скопище, причем необычно быстро, всего за полтора месяца! Вот тогда Наполеон понял, что жестоко обманулся. Но ещё не мог понять, что его обманули. Понял он наконец, что ответа от Российского Императора не будет, что поэтому единственный выход – уносить ноги. И как можно скорей! Он решил отступать к Смоленску и Вильно, чтобы проведя там зиму, укрепившись, по весне вновь ударить по русским. В середине октября 1812 г. захватчики покинули сожжённую и разграбленную Москву. Здесь ими были осквернены Кремлёвские соборы и иные храмы, что навлекало на них неизбежную Божию кару, а также особый гнев Русского народа. Бонапарт хотел выйти на новую дорогу, чтобы двигаться через богатые продовольствием земли. Но под Мало-Ярославцем потерпел от Кутузова сильное поражение. Пришлось отступать по старой Смоленской дороге, разграбленной его же войсками при наступлении. Отход наполеоновских войск обратился в безпорядочное паническое бегство. Неожиданно в ноябре ударили сильные морозы, сковав гололедицей землю. Конница падала, не могла идти. Люди без тёплых одежд замерзали прямо в полях, на дорогах. Кутузов уже не видел нужды нападать на противника, справедливо решив, что его армия развалится скоро сама по себе. Войска русских шли параллельно, рядом с Наполеоном, как бы «провожая» его. Им представлялось достаточным изматывать силы врага небольшими отрядами войсковых партизан, нападавших внезапно и часто, отбирая награбленное, беря немалый плен и лишая обоза. Прославились партизаны Фигнера, Давыдова, Сеславина. Но кроме того, против захватчиков поднялась и «дубина народной войны». Те самые русские крепостные крестьяне, которых Наполеон хотел избавить от их «рабства» помещикам, бросились не на помещиков, а на него! Повсюду стали появляться партизанские объединения, наносившие противнику немалый урон. Во главе их становились простые люди, иной раз даже женщины (старостиха Василиса). Множество французов, бросая оружие, устремились как нищие по деревням, прося подаяния. «Шер ами!» («Милый друг!») – начинали они свое обращение к русским. Им давали милостыню и прозвали «шерамыжниками». Видимо, «отличились» тогда как воришки какие-то солдаты испанцы, получившие народную кличку «шпана» («Шпана», «шпанский» на старом русском языке – это Испания, испанский). Всё российское общество, весь Великороссийский народ сплотились тогда воедино! Это было – как возрождение древней единой Руси! Исчезали различия чинов и сословий, забывались обиды и разногласия, как бы единым сердцем и едиными устами славили Православного Царя! Слово «Император» тогда оставалось только в официальных бумагах, во гласе народа, в сердце Великороссии зазвучало с особой силой своё, родное, исконное – «Царь»! А Царь Александр I был потрясён. Позорное бегство великого Бонапарта породило в душе Государя не злорадство, не чувство гордости, а совсем другое... «Пожар Москвы, – говорил он, – просветил мою душу и суд Божий на оледенелых полях битв наполнил моё сердце такою теплотою веры, какой я до сих пор не испытывал. Тогда я познал Бога, как открывает Его Священное Писание; с тех пор только я понял и понимаю волю и закон Его!»

Это было второе (после чтения «Истории Государства Российского») мощное потрясение души и сознания Александра I, направившее его к правде Божией, к Церкви и Православию. Полное обращение было ещё впереди. Однако и то «познание Бога» и «теплота веры», какие уже появились, сразу соединили в душе по-новому угрызения совести в связи с причастностью к отцеубийству и ощущение неотвратимости «суда Божия» за великое преступление.

Наполеон бежал, безнадёжно теряя армию. Он не смог задержаться в Смоленске, едва успел переправиться через р. Березину, не закрепился и в Вильно, и в день Рождества Христова 1812 г. через реку Неман ушёл из России, уводя с собой только 15-20 тысяч человек (из 600 тысяч)... Кутузов и «общество» думали, что на этом – конец их усилиям. Но Государь приказал идти за Наполеоном дальше, освобождать от него Европу. Скоро к русским примкнула Пруссия, за ней Австрия, за ними Швеция и Англия. Бонапарт, не сдаваясь, быстро создал новую армию, и начались упорные битвы! Генеральное сражение состоялось под Лейпцигом и снова в день Рождества Христова 1813 г. Оно было названо «битвой народов», что и было действительно так. Сошлись огромные армии. На поле брани лично присутствовал Наполеон, против него – Император Австрийский, короли Прусский и Саксонский. Но во главе всего – сам Александр I, Царь Великорусский! Хотя непосредственное командование было поручено немецкому генералу князю Шварценбергу, душой и руководящим умом сражения был Александр I. Ему, как победоносному «властителю полумiра», теперь отдавали первенство все государи Европы! Так вновь, после Аустерлица, лично встретились на поле брани Александр I и Наполеон. Битва длилась 4 дня. Как при Бородине, общее число погибших достигло около 100 тысяч человек. Наполеон был разгромлен! Масонство и еврейство лишили его поддержки и денег. Одним своим гением он уже не многое мог. Но нужно отдать ему должное – он дрался как лев, до последнего! Его невероятное личное мужество и воля, героизм его маршалов, офицеров и преданных солдат сделались славой Франции навсегда!

В 1814 г. союзные войска вошли во Францию и 19 марта Сенат объявил своего императора «лишённым престола». Наполеон в Фонтенбло вынужден был подписать акт отречения. Александр I с русскими вошли в Париж и первое, что они сделали, – отслужили в центре французской столицы панихиду по убиенным революцией королю Людовику XVI и королеве Марии Антуанетте. Бонапарт получил в управление о. Эльбу, став его «губернатором». Союзники договорились созвать в Вене первый «Конгресс» для обсуждения интересов всех и каждого. Венский конгресс состоялся в 1814-1815 г.г.

Александр I, преодолев очень сильное, просто яростное сопротивление друзей-союзников, сумел добиться того, что важнейшие земли Польши с Варшавой отошли к России и составили, как уже говорилось, особое Царство Польское. Познань отходила к Пруссии, Галиция – к Австрии. Конгресс ещё заседал, когда пришла весть, что Наполеон покинул Эльбу, вернулся во Францию и восстановил свою власть! Союзники (в основном англичане и пруссаки) нанесли ему в битве при Ватерлоо великое и последнее поражение, после чего он был отправлен на очень далёкий о. Св. Елены уже как узник, где и умер потом. А в 1815 г. русские с Александром I вторично вошли в Париж и оставались во Франции до полного её успокоения. Здесь в Париже Александр I разработал свой знаменитый проект «Священного Союза». Но прежде скажем, что в 1814 г. Синод и Сенат России решили присвоить Александру I именование «Благословенный». За такие победы, приобретения и дела, которые по значению и славе не уступали победам Петра I и Екатерины II, а кое в чём и превосходили их, почему-то не подносилось теперь звание «Великий». Но и от титула «Благословенный» Александр отказался. Что-то очень серьёзное уже происходило в его душе.

Основные идеи Российского Самодержца о «Священном Союзе» монархов Европы были выражены в особом акте 14 сентября 1815г. Они состояли в том, что союзные монархи должны все свои отношения «подчинить» высоким «истинам, внушаемым вечным законом Бога Спасителя» и «руководствоваться не иными какими-либо правилами, как заповедями сей святой веры и заповедями любви, правды и мира». Монархи обязались пребывать в вечном мире и «подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь», управляя своими народами «как отцы семейств» в духе братства.

Впервые в истории человечества (!) от Православной России изошёл громкий призыв к политическому объединению и согласию всех европейских стран на основе послушания закону Христову и Его святым заповедям, дабы не было войн, дабы и внутри народов установилось христианское («семейное») согласие! Вся Европа получала реальную возможность начать новую добрую жизнь!

Вторично, в сущности, то же самое будет предложено теперь уже странам всего міра Государем Николаем II в конце XIX в. и ляжет в основу Гаагской мирной конференции 1899 г. Это призывы к благому объединению наций на основе и в духе Евангелия! При этом гарантом практической возможности именно такого объединения и упразднения войны являлась вся политическая, военная и экономическая мощь России.

Что же Европа? Что же всё «мiровое сообщество»? Они отвергли призыв России к такому объединению в духе Христа и подменили его идеей объединения в духе антихриста, т.е. интеграции человечества в целях приведения его к управлению этим «сверхчеловеком» («сыном Люцифера»). На таких основаниях и была создана, Лига Наций, а потом Организация Объединённых Наций. Решающее значение в этой подмене возымело международное иудео-масонство.

Во времена же «Священного Союза» (названного так потому, что в основу его полагалось Священное Писание христиан) дело было испорчено так. Европейские страны тогда не могли прямо отбросить предложения Российского Самодержца, т.к. в этом случае они публично расписались бы в своем антихристианстве. «Священный союз» был одобрен и создан. Во главе его дел был поставлен австрийский князь Меттерних. Но заповеди Христовы были тут же забыты, и «Союз» превратился в орудие подавления революций и иных безпорядков, а также обезпечения корыстных интересов наиболее сильных западных стран. Россия за искреннее участие в поддержке европейских монархий получила прозвание «жандарма Европы». А масонство живо сообразило, что столь высокий международный авторитет Православной России подкрепленный её могуществом, служащий действенным средством обращения народов подлинно ко Христу и заповедям Его, опасней любых «революций» (тем паче, что они создаются и управляются не христианством, а самим же масонством!). И тогда из «невидимого света», или «видимой тьмы» тайных центров масонов Германии, Англии, Франции последовал русским масонам приказ: уничтожить Царя Александра I и замутить всю Россию так, чтобы и думать она перестала о влиянии на м1ровую жизнь в духе заповедей Божиих.

Так и создано было поразительно парадоксальное, на поверхностный взгляд, явление: многие офицеры дворяне российской армии – армии-победительницы и освободительницы Европы (!), поддавшись внушениям европейских масонов, начали думать и проповедать потом вопреки всяческой очевидности об «отсталости» и ничтожности России в сравнении с Западом, о царящем в ней «деспотизме» и о необходимости свержения власти Царя с тем, чтобы установить правление, подобное европейскому, а точней – и в Европе не созданному, но только планируемому жидо-масонскому. Клубок этих гнусных червей, политических уголовников и тщеславных ничтожеств и сделался основанием уже близкого заговора «декабристов».

Велика была радость Императора Александра I в связи с тем, что ему удалось в 1815г. создать Царство Польское, свободное и от Пруссии, и от Австрии, и даже почти – от России! Ибо этому Царству он даровал Конституцию! Создалось небывалое положение вещей. Пребывая в составе Российской Империи, Польша вместе с тем оказалась государством в государстве, и притом отличной от России именно тем, что имела такие права и свободы, каких не было и в России! Но гордым (а потому и слепым) полякам этого показалось мало! Они возмечтали о том, чтобы тут же, в ближайшее время, воссоздать Речь Посполитую в том «величии», как она, по их мыслям, была до известных «разделов Польши». Началось революционное «патриотическое» движение, в котором участие принял и друг юности Александра I А.Чарторыйский. Он, как и прочие польские «паны», с надменной холодностью отнёсся к деяниям Императора в отношении Польши. Польская шляхта не оценила их. Что потом выходило из этого польского самомнения, хорошо известно. Польша так и не получила самостоятельной государственности, кроме краткого времени с 1918 по 1939 г.г. Тут ей было дано показать и себе и мiру, научилась ли она хоть чему-нибудь за время своей несвободы? Оказалось, что не научилась ничему! И тогда у неё вновь была отнята самостоятельность. А то, что возникло теперь, с 1990 г. – это уже не национальное государство поляков-славян, это уже придаток западноевропейского Вавилона.

К 1818 г. Государь Александр I пережил тяжкое разочарование в Польше и польской «общественности». То же постигло его и в отношении «общественности» Великороссийской. По словам его брата Николая, ставшего следующим Императором, он впервые узнал о заговоре «и о вызове Якушкина на цареубийство» «после Богоявления» (т.е. в конце января) 1818 г.

К этому сроку в Европе Александр I уже познакомился с новыми для него учениями различных «мистиков». В Англии он общался с Библейским обществом, в Силезии в Гернгуте он посещал общины «моравских братьев», в Бадене беседовал с Юнг-Штиллингом, в Германии большое влияние на него оказала баронесса фон Крюденер. В мистических идеях и настроениях он пытался найти утешение, вразумление и пищу для души. Под воздействием этих исканий Царя оказался и его министр, ранее – полный скептик, князь A.M. Голицын, много содействовавший изданию в России совершенно неправославной литературы западных мистиков и созданию «мистических» обществ. Расплывчатые представления о религии, которые он воспринял с детства, позволили Александру I не видеть разницы европейского мистицизма и Православной Веры. Он принимал и то и другое, но все-таки уже тогда тяготел к Православию. В 1818 г. он писал: «Призывая к себе на помощь религию, я приобрел то спокойствие, тот мир душевный, который не променяю ни на какие блаженства здешнего мipa». Вот тебе и 100 продуманных поз!.. Меры внутри страны, принимаемые тогда Государем, помимо его желания, объективно вредят Церкви. Так, в 1817 г. им утверждается «Министерство духовных дел и народного просвещения», с благим намерением, «дабы христианское благочестие всегда было основанием истинного просвещения». Но во главе его ставится обер-прокурор Синода кн. А.И. Голицын (он же председатель масонского «Библейского общества», он же теперь и «мистик» на западный лад). Синод Русской Церкви оказывается одним из учреждений в составе нового министерства, то есть наравне и в совершенно одинаковом положении с евангелической консисторией, католической коллегией и духовными управлениями армян, иудеев, мусульман и т.д.! Александр I явно запутывается и начинает понимать это. В том же 1818 г. он говорит графине С.И. Соллогуб: «Одни лишь безпокойные умы находят отраду в тонкостях, которые и сами не понимают... Обязанности, налагаемые на нас, надо исполнять просто, быть только хорошими последователями, не теряясь в утончённых изысканиях, которые нам вовсе не предписаны». Замечательные слова! Они – обо всём «научном» и «творческом» прогрессе современности! И тут ещё вдруг впервые Царь узнаёт о заговоре против него дворян, офицеров – членов масонских организаций! 23 октября 1820 г. он пишет княгине С. Мещерской: «Мы заняты здесь важнейшей работой, но и труднейшей также. Дело идёт об изыскании средств против владычества зла, распространяющегося с быстротою при помощи всех годных сил, которыми владеет сатанинский дух ... Один только Спаситель может доставить нам это средство своим Божественным словом. Воззовём же к Нему... да сподобит Он послать Духа Своего Святого на нас и направить нас по угодному Ему пути, который один только может привести нас ко спасению».

Это уже – молитва! И она оказалась услышанной. В 1822 г. очередной конгресс «Священного Союза» (а их было несколько) собрался в Вероне. Неожиданно князь Меттерних на основе попавших к нему документов масонства, доказал, что тайные общества всех стран, находясь в постоянных сношениях друг с другом, составляли один, общий заговор, подчиняясь одним тайным вождям, и только для вида принимая в разных странах разные программы, в зависимости от обстоятельств и условий. Его поддержал прусский министр граф Гаугвиц, сам бывший ранее масоном. Он сделал подробный доклад, где показал, что «вражда» различных объединений масонства – это показуха, для отвода глаз. На самом деле масонство в глубинах своих едино и его цель – порабощение міра, а на первых порах – порабощение монархов, чтобы они стали орудиями в масонских руках. Гаугвиц ещё добавил, что с 1777 г. руководил лично не только частью Прусских лож, но и масонством Польши и России! Можно представить, как был поражён сидевший в зале Государь Александр I, родившийся как раз в том самом 1777 г., а в 1803 г. – вступивший в масонство! Поражены были все. Австрийский император Франц и Российский Александр I решили обрушиться на это великое зло. В 1822 г. Царским указом масонство в России было запрещено. Ложи распущены, переписка с «братьями» за границей строго запрещена. В то же время это был третий по счёту мощный духовный удар, потрясший душу Александра I крушением веры в благородство масонских идей и стремлений. Была введена строгая цензура, особенно в издании книг духовного содержания. Теперь Государь стал внимать обличениям масонства и мистицизма, исходившим от архимандрита Иннокентия, ранее за это пострадавшего, столичного митрополита Михаила, сменившего его митрополита Серафима, а также ревностного защитника Православия архимандрита Фотия (Спасского) настоятеля Юрьевского монастыря близ Петербурга. Серафим и Фотий, объединившись, сумели показать Александру I опасность для Православия «модных» идейных течений, вредность деятельности кн. Голицына и обратить сердце Царя ко Святому Православию. Посещение Валаамского монастыря, беседы с владыкой Серафимом, со старцем Александро-Невской Лавры Алексием произвели на Александра I огромное впечатление и показали ему, что то, что искала всю жизнь его возвышенная душа, содержится в опыте, правилах и приёмах Православного подвижничества, переживавшего как раз тогда необычайный подъём и вооружённого уже такими книгами, как «Добротолюбие» и иные, особенно – о делании Иисусовой молитвы («Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя, грешного!»). Это было четвёртым, сильным духовным потрясением Александра I. Оно возымело двоякого рода последствия. Когда в апреле 1824 г. архим. Фотий после многих безплодных увещаний, публично (в частном доме) изрёк «анафему» кн. Голицыну и последний подал в отставку, Государь отставку принял. Обер-прокурором Синода был назначен строго православный адмирал Шишков, Синод был выведен из состава «духовного» министерства, а его члены, связанные с Голицыным были заменены. Полагается «под сукно» составленная масоном Н.Н. Новосильцевым «Государственная Уставная Грамота Российской Империи» (иными словами – Конституция), согласно которой в Государстве вводятся демократические начала правления («Дума», участие «общественности» в законодательной деятельности, различные свободы, то есть конституционная монархия). Написанная «в секрете» она не стала секретной для «общества», вызвав в нём большие волнения и разделения на сторонников и противников такого переустройства России. Ещё ранее, перед войной с Наполеоном, под давлением монархистов был уволен и отправлен в ссылку уж очень явный республиканец М. Сперанский. Началось возвышение «консервативного» А. Аракчеева, приобретшего теперь, к 1825 г. особое влияние в Государстве. С другой стороны, в это время Государь Александр I понял окончательно как именно он должен будет осуществлять свой очень давний, как мы помним, замысел оставить Престол и удалиться om міpa.

Долгое время эта общая мысль, не раз откровенно высказываемая Царём, не имела практических очертаний. Но обстоятельства жизни стали подвигать Александра I к её осуществлению. Сопоставим некоторые события и даты. В 1818 г. возникает заговор будущих «декабристов», ставящий целью, в частности, убийство Императора, о чём он получает известие. В 1819 г. 13 июля Александр I в неожиданном после обеда разговоре с младшим братом Николаем Павловичем и его женой Великой Княгиней Александрой Фёдоровной сказал, что «вдвойне рад успехам брата (Николая) по службе», т.к. скоро на Николая ляжет «большое бремя стать его (Царя) заместителем» (преемником). «Мы сидели, как окаменелые, широко раскрыв глаза»,– вспоминала Александра Фёдоровна. «Кажется, вы удивлены?» – спросил Александр и поведал, что средний брат, Константин, никогда не желавший Престола, ныне решил «формально отказаться от него». «Что же касается меня, – продолжал Император, – то я решил отказаться от лежащих на мне обязанностей и удалиться от мiра. Европа более чем когда-либо нуждается в монархах молодых и обладающих энергией и силой, а я уже не тот, каким был прежде, и считаю долгом удалиться вовремя». Так впервые Николай Павлович узнал, что станет Императором, что навсегда разрушило его «мечту спокойной будущности», как он сам выражался, ибо он и не мечтал ни о чём, кроме счастливой семейной жизни с женой... Александр I ещё сказал Николаю и его жене по поводу их будущей Коронации: «Как я буду радоваться, когда увижу вас, проезжающих мимо меня, и я, потерянный в толпе, буду кричать вам «Ура»!

Слова Александра I, что нужны «молодые монархи» не соответствуют правде, это лишь «отговорка». Он был совсем ещё не старым (42 года). А вот слова: «Я уже не тот» – отражают очень глубокую действительность и означают отнюдь не оскудение телесных и душевных сил, а внутреннюю, духовную перемену.

Заговоры против него были возможны с двух сторон, – «слева», от масонов-республиканцев, и «справа» – от дворян, напуганных его освободительными и конституционными намерениями. Вопреки мнению некоторых, у Александра I никогда не было страха по этому поводу. Он был достаточно храбрый человек и одно только его личное участие в крупнейших военных сражениях, говорит, что смерти он не боялся. Другое дело – Константин Павлович. Важнейшую причину своего решительного нежелания наследовать Престол он откровенно выразил так: «Удушат, как отца удушили». Александром I владел страх иного рода – страх Божий. И нашествие Наполеона, и назревавший масонский заговор он расценил как Божии наказания России за его личный грех соучастия в убийстве отца, Павла I. Пока он на Престоле, Божий казни не прекратятся: Александр это понял! Будущих «декабристов» можно было бы и обезвредить. В 1823 г. Императору подали подробное донесение о заговорщиках с перечнем всех их имён. «Не мне их карать», – сказал Государь и бросил бумаги в камин. «Я сам в молодости разделял их взгляды», – добавил он. Значит, теперь, в 1823 г. Александр I и эти увлечения молодости расценивал, как грех, который тоже должен получить возмездие. Ни он, ни Константин не имели духовного, морального права карать заговорщиков, поскольку оба были виноваты в заговоре против родного отца! Вот в чём суть дела! Карать имел право тот, кто не был никак замешан в отцеубийстве и революционных заблуждениях, то есть младший брат – Николай. Ему и передавались бразды правления Россией.

В том же 1823 г., согласно с официальным письменным отречением Константина от права престолонаследия, по указанию Александра I митрополит Московский Филарет (Дроздов) составил «Манифест» о передаче власти от Александра к Николаю. Манифест был подписан, сохранён в глубокой тайне (подлинник спрятан в алтаре Успенского собора Кремля, копии положили в секретные сейфы Синода и Сената с указанием вскрыть или по личному требованию Александра I, или в случае его смерти, «прежде всякого иного действия»).

Дважды – в 1823 г., на осенних манёврах, и в апреле 1824 г. на смотре 3-го пехотного корпуса под Белой Церковью планировалось убийство Александра I. Оба раза он неожиданно отказывался от поездок на эти мероприятия. Но долго убегать от «охоты» за ним было бы невозможно. Вместе с тем продолжались иные бедствия. Небывалое наводнение в ноябре 1824 г. в Петербурге, унесшее множество жизней, было грозным знамением. Перед этим Александра I постигла и личная скорбь. Скончалась в возрасти 16-и лет его любимая внебрачная дочь София, рождённая от долголетней незаконной связи с М. А. Нарышкиной (и такой грех был на совести Царя!). Две его дочери от законного брака давно тоже умерли в младенческом возрасте. Больше детей не было... Зато они были у Николая! Если вспомнить, что ещё в 1818 г. он (Александр) очень тяжко пережил кончину любимой сестры и друга Великой Княгини Екатерины Павловны, а потом пережил и сильный пожар в его Царскосельском дворце, то можно представить себе состояние его души, когда она, наконец, подлинно обратилась ко Святому Православию и его духовному подвижничеству как раз в 1824 г.! Нужно было решать! И он решил осуществить, то что задумал уже давно, – уйти от Престола и даже от мiра! В 1825 г. Александр I говорил об этом доверительно многим людям, в том числе принцу Оранскому, записавшему разговор. Но как осуществить такое из ряда вон выходящее, небывалое в русской истории дело? Отречься и открыто уйти в монастырь невозможно: не оставят в покое ни свои, ни враги. А весь смысл «ухода» только в том, чтобы посвятить себя полностью Богу и молитвенному подвигу покаяния и восхождения к Нему, что требует тишины и уединения. Как быть? Единственный выход – сделаться как бы умершим, то есть обмануть всех (и «общество», и масонов, и даже многих близких друзей и родных!).

Александр I принимает в 1825 г. именно такое решение. И не самовольно, а в совете и по тайному благословению Церкви, в сокровенных беседах с митрополитом Серафимом (Глаголевским) и старцем-монахом Алексием. Перед этим один промыслительныи случай подсказывает ему и определённое место ухода – Сибирь. Дело в том, что в 1823 г. к Александру I на допрос привели тайно из Петропавловской крепости некоего старца, арестованного за распространение слухов о том, что покойный Павел 1 будто бы был «не настоящим» Царём (его якобы в колыбели ещё «подменили») а «настоящий» Павел Петрович скрывается в Сибирских местах как старец-подвижник. Это была совершенно нелепая тёмная народная байка, одна из многих подобных, не имевшая и заметного распространения. Но возможно, как раз она и подсказала Александру I, куда именно и в каком качестве следует уходить!

В конце августа 1825 г. Император привёл в полный порядок все свои дела и бумаги. Посетил в Павловске мать, вдовствующую Императрицу Марию Фёдоровну, погулял в саду, задержавшись на месте, где его торжественно чествовали после победного возвращения из Франции в 1815 г. В ту же ночь, на 1 сентября, он был уже на богослужении у раки мощей Св. Александра Невского, своего небесного покровителя, в Александро-Невской Лавре в Петербурге, где тихо беседовал с митрополитом Серафимом. Здесь он постоял у могилы своих дочерей, затем надолго уединился в келье схимонаха Алексия. А потом в простой коляске, без эскорта, выехал из столицы. У заставы Царь приказал остановиться, вышел из коляски и долго, задумчиво смотрел на Петербург. Так Император выехал на Юг, в Таганрог, где должно было проходить лечение слабого здоровья его жены. Отсюда он совершил поездку в Крым, где ему очень понравилось! В Ореанде он сказал князю П.М. Волконскому: «Я скоро переселюсь в Крым и буду жить здесь частным человеком. Я отслужил 25 лет, и солдату в этот срок дают отставку». Из Крыма он вернулся с простудой. Болезнь была незначительной и, по его отменному здоровью, отнюдь не смертельной. В Таганрог к нему пришли секретные рапорты, основанные на последних донесениях дворянина унтер-офицера Шервуда о том, что тайные общества заговорщиков привлекали на свою сторону крупные армейские подразделения. Армия, которую так любил Государь, частично поднималась против него, обманутая масонами. «Чудовища! Неблагодарные!» – восклицал после этого Император, неизвестно кого имея в виду.

В глубокой тайне в беседах с самыми близкими и верными людьми, прежде всего с женой (отношения с ней у Государя наладились, а она всегда любила его), особенно в беседе 11 ноября, было в деталях решено, что и как будет сделано, чтобы представить обществу, официозу, всей Империи, что он Александр I, скончался здесь в Таганроге, 19 ноября 1825 г. в 10 ч. 50 мин. утра. Были заготовлены одежда, документы, даже простая крестьянская палка-посох. С этим всем, навсегда простившись по-христиански, по-братски с женой и близкими, «властелин полумiра» тихо ушёл навсегда от царствования, славы, богатства, от «мiра сего» в подвиг молитвы и покаяния! В его прежних одеждах (в сюртуке) нашли бумаги, которые Император всегда носил при себе, и подумали, что это нечто особо секретное. Но, раскрыв их, обнаружили, что то были православные молитвы, переписанные Царём от руки...

Об этой загадке и тайне писали тогда и потом, вплоть до наших дней очень много! Императорский официоз, конечно, настаивал на том, что Александр I действительно умер. Для этого он сам и продумал достаточный набор всевозможных «доказательств». На том же «стеной» стояли и советские историки-атеисты, у которых в голове никогда не могло уложиться, чтобы Самодержец Российский мог бросить Трон ради молитвы! Но многие доказывали, и тоже с целым набором деталей и фактов, обратное, то есть то, что Александр I не умер 19 ноября 1825 г., а уехал. Мы проверили, со своей стороны, аргументы и тех и других. Правы оказались вторые. Император ушёл. В Петербург из Таганрога повезли закрытый гроб; так, закрытым, там его и похоронили в Петропавловской крепости. По одной версии в гроб был положен случайный покойник, почему протокол вскрытия его тела никак не сходится с болезнью и причинами мнимой смерти Александра I, как она описана врачами. Императрица с 5-го ноября 1825 г. вела дневник, но прекратила его 11-го ноября, после длительной беседы с мужем. Что за число 11-е ноября? В этот именно день Александр I получил донесение Шервуда. Это и стало последним «толчком». Императрица-вдова, очень чтившая мужа, что явствует из её писем, после его «смерти» не присутствовала ни на панихиде над гробом в Таганроге, не пожелала и сопровождать гроб в столицу и не поехала туда на погребение. На следующий год, покинув Таганрог, она скончалась в Белове 4 мая 1826 г. Близкий друг «почившего» Государя М.П. Волконский тоже не поехал сопровождать «тело Императора»... По другой версии в гробу не было вообще никакого «тела», он был пустым.

Тем временем бывший Император удалился сначала в Малороссию, где по многим основательным данным жил под Киевом у барона Д.Е. Остен-Сакена, близкого ему по прежним масонским делам... Бывший масон Остен-Сакен умел хранить тайны. Здесь Александр прожил 12 лет, посещая монастыри, особенно Киево-Печерскую Лавру, общаясь с монашеством. В 1837 г. он появился в Сибири под именем Фёдора Кузьмича, жил в разных местах, ведя отшельническую жизнь, пользуясь общим уважением всего местного населения. Старец обладал дарами исцеления больных и прозорливости. В 1859 г. он поселился в Томске у почитавшего его купца Семёна Феофановича Хромова, имея отдельную малую келейку. Над кроватью его висел всегда образ Св. Александра Невского, дни памяти которого всегда особенно праздновал старец Фёдор Кузьмич. Его посещали, кроме простого люда, архиереи, сановники. К нему приходили письма на французском и иных языках, к немалому удивлению местных почтмейстеров. Среди его корреспондентов были высокопоставленные и знатные люди, в том числе и барон Остен-Сакен. Однажды его случайно застали на загородном участке Хромова за странным занятием. Не думая, что кто-либо есть поблизости, старец Фёдор Кузьмич маршировал строевым воинским шагом... Был он высокого роста, величавой осанки, имел чистое, замечательно белое лицо, ясные голубые глаза, вьющуюся седую бороду, седые вьющиеся волосы, окаймлявшие полысевшую голову, одет был всегда опрятно и чисто, хотя очень просто, по-крестьянски, у него была яркая, правильная, образная речь. Всем видом и речью он просто поражал простых людей, которым говорил: «И цари, и полководцы, и архиереи – такие же люди, как и вы, только Богу было угодно одних наделить властью великою, а другим предназначалось жить под их постоянным покровительством». Один раз его посетили удивительные гости – молодая барыня и офицер, в гусарской форме, высокого роста, очень красивый, похожий на Наследника Царевича Николая Александровича. Старец потом далеко их провожал, и офицер поцеловал руку старца. Ожидавшему его Хромову Фёдор Кузьмич, вернувшись, сказал: «Деды-то как меня знали, отцы-то как меня знали, дети как знали, а внуки и правнуки вот каким видят». Старец не скрывал, что был кем-то очень знатным в «прежней жизни», но не говорил, что был Императором Александром I. Об этом Царе он вообще не говорил, как никогда не говорил и о Павле I. Однако, уходя из деревни Зерцалы, он поставил к иконам в местной церкви красочный вензель в виде буквы «А» с короной и голубем над нею. Фёдор Кузьмич отличался молитвенностью, великой добротою, отзывчивостью, охотно помогал людям, любил учить детей грамоте, вообще очень любил детей и особенно трогательно – маленьких девочек. Взрослые же люди восхищённо слушали его беседы, рассказы о военных делах 1812 г., о праздниках в Петербурге, и почитали старца святым. Так, окружённый любовью людей, и скончался старец Фёдор Кузьмич на лесной заимке Хромова близ Томска 20 января 1864 г. и погребён в Богородицко-Алексеевском Томском монастыре. Было ему 87 лет. Если отнять их от года смерти, получится год рождения – 1777. После этого при Александре II и Александре III С.Ф. Хромов приезжал в Петербург, передавая в Царский дворец какие-то бумаги Фёдора Кузьмича. Некоторые записки старца сохранились. В одной из них он прямо говорит, кем он был на самом деле, как мнил себя повелителем России и народов Европы, пока не пришёл в покаяние. Умерший в прошлом 1993 г. в Канаде Тихон Николаевич Куликовский – родной племянник Николая II, сын его сестры Ольги Александровны от морганатического брака с полковником Куликовским, рассказал нынешнему писателю В. Тростникову, что Император Александр III сообщил своим детям, в том числе Ольге, что в Императорском Доме всегда знали истину: старец Фёдор Кузьмич и есть Государь Александр I (рассказ Т. Куликовского записан на магнитофон).

Такое могло случиться только в России. Так поступить мог только Царь Российский, указуя, быть может, собою духовный путь всему своему народу!