Глава 12
В палатке было тихо, тепло и уютно. Рихтман с Уткиным играли в самодельные шашки и мирно попивали чаёк из банки. Из-за плащ-палаточной переборки капитанской каюты доносился интеллигентный храп каплейта.
– А где Федос? кому доложить о смене? – спросил я, пересчитывая сданное оружие в пирамиде.
– Себе доложи, ты опять за старшего. Замок на обеспечении эвакуации с остальными, кэп отдыхает после ночного, – ответил Рихтер. – Вы, бают, ночью минёров принимали? У них моряк на задаче травмировался по-боевому? Болен тебе ничего не рассказывал?
– Да чего он мне рассказывать-то должен?
– Ну, ты ж с ними вроде как корешишься. Вон в головняке у них бегал, мож каких-нить данных и подкинул. У нас тут все в непонятках – что случилось? Каперанг, говорят, орал белугой на группера.
– Да нет, толком ничего и не сказали, типа переохладился. Я Саныча сам знаю – он закладку на прошлой задаче по «мокрому» ставил. Водолаз вроде опытный.
Пока мы дежурили, в палатке появилось еще одно новшество. На столе, рядом с дежурной радиостанцией, стоял полевой телефон. Оказалось, это уже Поповских договорился о дополнительном канале связи. Теперь через полевой коммутатор можно было дозвониться до всех подразделений в пункте временной дислокации. Я тут же начал накручивать ручку:
– «Святка», – тут же отозвалось в трубке.
– «Святка», роту связи центровую соедини, – как можно солидней пробасил я в трубку.
– Соединяю.
– Слушаю, Скиба, – снова отозвалась трубка.
– Ты, моряк, берега не видишь! Как положено представляться, а! – рыкнул я.
Уткин с Рихтером начали слушать, прикрывая открытые рты ладошками, чтобы не заржать и не испортить спектакль.
– Сперва должен представиться тот, кто вызывает. Так написано в наставлении, – очень борзо парировал Скиба.
– Капитан первого ранга Вандаммов! С кем говорю?
– Адмирал Шварцнеггеров! Х… и те надо, каперанг?
Вот чёрт! Арбуза ни хрена не проведёшь, мигом смекает, что звонит обыкновенный матрос.
– Брейк, хватит выёживаться. Я сам вам в палатку линию тянул, – расколол меня матрос, – чо звонишь?
– Да спасибо хочу сказать за концерт. Вчера на поисковике слушал, обалденно поёшь!
– Ха! Не то слово… хошь спою… ранним утром играем мы на старом рояле в четыре руки…
– Аа… спасибо, спасибо! Лучше напой на микрофон, я себе на кассету запишу. Как там Масел поживает?
– Эээ… отлично товарищ старшина поживает, несет службу бодро и сказал, что, если я сейчас не заткнусь, он мне уши оборвёт. Тебе сказал, чтобы взял мыльно-пузырные принадлежности и подгребал к нам в аппаратную, только без хвостов.
Зачем мне к ним в аппаратную, да еще с мылом и полотенцем. Да ладно, думаю, земляк ничего страшного мне не приготовил. Отбрехавшись, что иду по срочному вызову, я, рассовав умывальные принадлежности по карманам комбинезона, пошлёпал в расположение связистов. Оказалось, «трататашники» под руководством Маслова соорудили полевой душ. Ну ладно бы они его уже опробовали, так нет – душ только смастерили, и им требовался испытатель. Своих моряков из экипажа аппаратной Николаю Сергеевичу было жалко, а вот земляка нисколечки. Да и сам душ представлял собой нечто замысловатое и грандиозное. Рядышком с вечно заведённой «силовой» машиной стояла рама из свежесрубленных деревьев, обтянутая плащ-палатками. Наверху на деревянной площадке громоздился какой-то здоровенный резиновый пузырь. Воду в него заливали из странного приспособления. Это была металлическая канистра в деревянной оплетке из прутьев, проткнутая насквозь металлической трубой. Вода нагревалась именно в этой канистре ужасно примитивным способом. Один конец из протыкавшей трубы насаживался на выхлопную одного из силовых агрегатов. Выхлопные газы нагревали и трубу, и канистру, и воду, находящуюся в ней. Вот для того, чтобы не обжечься, и нужна была оплетка из прутьев.
– Ой, не… спасибо, я чистый, – хотелось уйти на попятную, но меня слушать не стали и запихнули в импровизированный душ.
– Дайте выйти, раздеться, а то комбез замочу!
– Так, робу выкидывай, никто твои трусы не сопрёт, пацаны, смотрите за ним, а то он шибко шустрый – щас ускачит, як заиц, – давал советы Маслов, – тама у верху крантик резиновый на шнурочке есть, верти ево…
Пришлось раздеваться и передавать форму наружу. Так, ну что же, придётся лично опробовать изобретение связистов. Я встал на цыпочки, дотянулся до пластикового краника и повернул фишку. Еле теплая вода тоненькой струёй полилась мне на темечко. Учитывая то, что температура воздуха была еле-еле плюсовая, я ощутимо продрог, а под тоненькой струйкой не то что согреться, но и помыться было сложновато. Я открутил кран на полную. Струя стала помощнее и даже чуть потеплее.
– Ну как там, земеля, шо то ты замолк, ласты не откинул? – начал допрашивать из-за плащ-палатки Маслов.
– Тык, дык, м…я, это… таво… вода еле теплая, холодновато, – отвечал я, мелко вздрагивая и яростно надраивая себя куском мыла с романтическим названием «земляничное».
– Терпи, козак, ща вода потеплеет! Она тепля уся наверх уходит, закон хвизики.
Вода стала значительно теплее, и я согрелся, и тут струйка начала иссякать.
– Николай Сергеич, воде кранты, а я тока намылился! Щас замерзну на хрен! – возопил я, пытаясь смыть остатками мыльную пену.
– Скиба-два, еще канистру в РДВэшку! – скомандовал главстаршина.
Второй и менее знаменитый из семейства Арбузов начал карабкаться по шаткой лесенке, таща канистру.
– Ааастарожнааа, заливаююю! – предупредил он и вместе с канистрой, шаткой лесенкой и всей рамой душа завалился на меня.
– Б…яя!! – заорал я и, чудом увернувшись от канистры с трубой и выплескивающимся из неё кипятком, выскочил наружу весь в мыльной пене и голый.
– Херня какая-то получилась! – резюмировал Маслов – Хорошо хоть разведчика первого засунули – мои тюлени разожравшиеся выскочить бы не успели. Скиба-второй, ты шо там, жыв али как?..
– Таварищщ главстаршина, я чуть жопой не сел на эту трубу с канистры…
– Вылазь! Не х…р плакать! Канистру тож ташшы… вода осталась?
– Да и не расплескалась почти, – ответил Скиба, выбираясь из-под завала и таща канистру за оплетку.
– Слей вона Брейку, а то он от ушей до хе…а в мыльной пене. Негоже ево Попу в таком виде отправлять. А то они, шибзанутые, прибегуть и пить нас зачнуть за то, что ихнего матроса мордовали, мыться заставляли.
Пришлось ополаскиваться водой из канистры. Ну хоть кое-как помылся. Тем временем Маслов с видом Наполеона под Москвой сидел на вертящемся стуле перед кунгом аппаратной и что-то обдумывал. Пару раз высовывался Арбуз-первый, но, увидев насупленного главстаршину, нырял обратно.
– Спасибо, товарищ главстаршина, за баню. Разрешите идти? – поспешил я отпроситься. Мало ли что еще в голову придёт деятельному земляку.
– Та иди-иди… Что-то тута у нас не сработало… Думаю, шоб матрос не падал, надо душ в земле вырыть, а канистру прямо сверху поставить, шобы напрямую кипятилась, а воду с резервуара, значицца, заливать. Повыше канистры поставить, типа шоб самотёком шло, а? Как кумекаешь?..
– Атличная идея, Николай Сергеич! Разрешите, я уж до группы побегу: я с секрету сменился, отдыхать уж пора.
– Та иди-иди… Вечерком снова забегай, – хохотнул земляк, – снова помоешься – те Арбуз-второй спинку потрёть.
Я от греха подальше стартанул в сторону своей палатки.
– Брейк, ты купался, что ли? Дубак на улице! – удивленно переспросил меня Рихтер, глядя на мои мокрые волосы.
Пришлось наврать с три короба, что только что сейчас был в офигенном горячем душе у связистов и отлично вымылся.
– Повезло с земляками, – завистливо протянул Уткин, – я бы сейчас тоже под горячую воду залез. Масел – он у нас в роте авторитетный старшина. Вечно у центровиков все схвачено, не то что у маломощников. Хрен знает, когда баня-то будет, чешусь уже весь.
Я тихонько пообещал Уткину, если представится возможность, договориться о его вечерней помывке в «супердуше», лелея надежду, что, если снова потребуется разведчик-испытатель, подсунуть Маслову связиста из его же роты. Вечером после ужина меня все-таки вызвонили по телефону и предложили прийти на второй сеанс, убеждая, что всё отлажено, как часики. Я предложил старшине равноценную замену в виде товарища Уткина, и Маслов недолго думая согласился. Сам я с оставшимися разведчиками убыл в полевой клуб для просмотра кинофильма «Ответный ход». Мы дружно ржали над морпехами, прыгающими с автоматами по палубе и изображавшими занятия по рукопашке. Я особенно заливался над показом медитации и байкой про старого мастера. Каково же было моё удивление, когда Никита приперся красномордый, чистый и благоухающий, с сияющей физиономией и плюхнулся рядышком на скамейку.
– Красота! Блин, водичка класс! Нормально они придумали – душ выхлопной трубой греют. Ох, намылся и напарился… Брейк, с меня причитается! – зашептал он мне на ухо.
– Ну я же обещал тебе помыться, только тсс!! Больше никому, а то все захотят, меня Масел потом на х…р пошлёт.
– Угу, всё, я молчок – главстаршина предупреждал.
