Пятница
Бостон, Массачусетс
Часы на башне пробили пять вечера, когда Майк Нолан подходил к стоянке такси. Один из водителей, индус, высунул локоть в открытое окно и скучал, глазея по сторонам. Майк приблизился к нему и поинтересовался:
– Хочешь подзаработать немного налички?
Пятнадцать минут спустя, уладив все детали, Майк устроился в уличном кафе на Ньюбери-стрит и заказал себе плотный обед. Невысокие старинные дома с эркерами и арочными дверями тянулись вдоль вымощенного красным кирпичом тротуара – их плотно прилегавшие крыши были одинаковой высоты, словно срезанные гигантским лезвием. Вокруг сновали толпы туристов, играла музыка. Проворные официантки с улыбкой перебегали от столика к столику, рассчитывая на щедрые чаевые. Светило солнце, в воздухе кружили аппетитные ароматы, – и Майк улыбнулся тому, как близок к идиллии окружающий пейзаж.
Мимо прошли две симпатичные девушки с пакетами из бутиков. Одна задержала на Майке томный взгляд, сказала что-то подруге, и та тоже повернулась, чтобы оценить его внешность. Наверное, со стороны он выглядел расслабленным, не ведающим забот парнем, который может позволить себе в разгар рабочего дня не торчать в офисе, а прохлаждаться в кафе и наслаждаться жизнью. Он отвел глаза, чтобы не давать красоткам ложную надежду, – им стоило держаться подальше, чтобы не навлечь на себя неприятности.
«Знали бы, девчонки, как я провел минувшую ночь», – с горечью подумал Нолан.
Чертов извращенец продержал его почти сутки – семнадцать часов, если быть точным. Майк не знал, нанесла ли существенный вред его организму недавняя экзекуция, но чувствовал он себя неплохо – по сравнению с ранним утром, когда вернулся в мотель.
Саммер-стрит заливало траурное закатное солнце. Майк шагал по мосту через канал Форт Пойнт, разделявший центральный и южный районы Бостона, и скользил рассеянным взглядом по мерцающей серо-голубой воде. Если он правильно запомнил рассказанную Бобби историю (тот любил сыпать историческими справками), аккурат сотню лет назад на этом мосту случилась трагедия. Здесь проходила надземная линия метро, и в один из вечеров машинист поезда не успел вовремя заметить, что мост раздвинут и ворота заперты, и на всей скорости рухнул прямо в канал. Погибло почти полсотни человек.
Справа возвышалось узкое, со скошенными углами строение «Бостон ворф компани». Впереди, слева, дырявили небо бетонные когти восемнадцатиэтажного здания вентиляции транспортных тоннелей. Бобби говорил, что все без исключения бостонцы раскритиковали это архитектурное решение.
Началась промышленная зона. Майк пересек второй мост, казавшийся древним из-за больших старомодных фонарей и мемориальных кораблей-музеев, пришвартованных чуть поодаль, затем еще один – через канал Резервед. У круизного терминала белел огромный красивый лайнер, а по другую сторону моста почти все русло заполонили мелкие яхты и катера.
Поток машин постепенно редел, и на Эл-стрит, обрывающейся у берега океана, почти совсем иссяк. Подул ветер, принеся запах соли и водорослей. Позади остались «Зеленая Таверна» и ресторан «Сола», и потянулись вдоль улочки однотипные, будто вырезанные и склеенные из картонок разноцветные домишки – красные, серые, голубые, бежевые (больше бежевых).
Солнце выбросило прощальные всполохи света, и в считаные минуты окружающее пространство посерело, пожухло, и сразу стало понятно – уже давно наступила осень, тоскливая и зябкая, неотвратимая, прятавшаяся под обманчивой дневной теплотой. Теперь Бостон снова стал неприветливым, мрачным – точно таким, каким встретил Майка несколько дней назад, воскресным вечером в Бикон Хилл.
В кармане брюк зазвонил мобильный.
– Привет, Милая.
– Ты жив! Поверить не могу!
– Я тоже.
– Я сотню раз звонила тебе сегодня…
– Телефон разрядился, – объяснил Нолан, пиная мелкий камешек на выщербленном асфальте. – Пока провод нашел, сама понимаешь…
– Как же я рада, что ты жив, – восторженно повторила она, и почти сразу же ее голос стал низким и напряженным. – До полуночи несколько часов. Тебе нужно успеть взять новые координаты.
– Я в курсе. – Майк поднял голову – впереди, через бульвар, Эл-стрит упиралась в увитое плющом старое муниципальное здание с флюгером на трубе.
– Ты… Ты что-нибудь… придумал?
– Да.
– Да?
Майк усмехнулся:
– Не переживай. Я справлюсь.
В трубке послышался тяжелый вздох:
– Тогда удачи, Майки.
Они помолчали.
– Ты сама-то в порядке? – спросил он. – Или тебе нельзя об этом говорить?
– Не думай обо мне, ладно? Со мной все хорошо, пока… – Она запнулась, не закончив фразы.
– Пока что?
– Не важно.
– Пока что, Милая? – повторил Нолан. Он не знал, кто эта девчонка и стоит ли ей доверять. Он не знал совсем ничего, но почему-то подкатывал к горлу комок, когда Майк пытался представить ее – напуганную до смерти, одинокую, отчаянно скрывающую свой страх.
– Со мной все хорошо, – отчеканила она. – Пока ты в игре, Майки.
Пока ты в игре.
Нолан остановился у низкой изгороди, обрамлявшей зеленую лужайку, и замер в оцепенелой задумчивости. Затем тряхнул головой, набрал на телефоне 911 и, когда диспетчер службы спасения ответил, быстро заговорил:
– Здравствуйте! Меня зовут Фрэнк Уильямс. Я нахожусь на M-стрит бич, в районе старого порта, и здесь творится что-то неладное. Похоже, горит здание, я слышу крики…
Он нажал на отбой и быстрым шагом направился в сторону пляжа.
Широкий песчаный берег вынырнул из сумерек; дрожащая кромка прибоя то накатывала, то отступала с мягким шелестом, оставляя на упругом, смешанном с галькой песке влажный след. На высоком флагштоке перед входом на пляж развевался под порывами ветра американский флаг; на горизонте, едва различимые в темноте, бугрились отгородившие бухту от океана острова.
На скамейке под деревьями сидела парочка – Нолан видел лишь силуэты; чуть поодаль тучная дама выгуливала маленькую скандальную собаку – она залилась надрывным лаем вслед промчавшимся по бульвару велосипедистам. Половина окон в домах, устремленных фасадами на океан, еще не горела – за каждым из них мог скрываться снайпер.
Протяжно загудела пожарная сирена, и почти сразу же из-за угла появился массивный автомобиль спасателей, а следом еще один в сопровождении полиции. Майк подождал, когда пожарные высыпали на улицу, озираясь и ища дым, а полицейский принялся опрашивать ошивавшихся поблизости свидетелей и рванул к флагштоку – именно его координаты были указаны на картонке, которую держал бомж у храма Святого Антония. Нолан был на открытом пространстве – каждая дополнительная секунда могла стоить ему жизни. Майк надеялся, что искусственно созданная суета притормозит его преследователей и остановит от открытого нападения.
Он обнаружил конверт почти сразу – на земле, придавленный камнем и присыпанный песком. Сунул его в карман.
– Эй, сэр? Добрый вечер! Нам поступил сигнал тревоги, вы не видели ничего подозрительного? – обратился к нему полицейский.
Майк пожал плечами:
– Я только пришел, извините. Ничего такого не видел.
Он зашагал по бульвару, стараясь не ускоряться и не привлекать к себе внимания. За спиной спасатели переговаривались о том, что, похоже, вызов ложный. Захлопали дверцы – бригады рассаживались по машинам.
Майк посмотрел на часы в телефоне и нервно покрутил головой.
«Где же ты, черт тебя побери?»
Коротко взвыла и тут же оборвалась полицейская сирена.
«Ну давай же! Давай!»
Майк резко обернулся, услышав звук тормозящих шин. Знакомый индус остановил такси у обочины и приветливо кивнул. Нолан запрыгнул на пассажирское сиденье:
– Поехали! Живее!
Такси послушно покатилось вперед, постепенно набирая скорость.
– Номера замазал?
– Как договаривались, – кивнул индус.
Справа темнел океан; белые точки катеров и парусных яхт перекатывались в волнах залива. Вдоль берега потянулись низенькие дома и решетчатые заборы.
Они свернули с бульвара Уильяма Джей Дей на Фарагут-роуд, затем на И-стрит. Майк не сводил напряженных глаз с зеркала заднего вида. За ними следовало несколько машин, в каждой мог находиться преследователь.
У приземистого дома 881 стояли два желтых такси. Когда индус поравнялся с ними, они поехали следом. Нолан проверил – их номера тоже были замазаны грязью. Какое-то время они следовали одна за другой, а затем индус крутанул руль, резко меняя полосу.
В течение нескольких секунд три машины хаотично меняли полосы, перестраиваясь из ряда в ряд, то вырываясь вперед, то отставая, что должно было сбить с толку преследователей, если таковые имелись. На перекрестке первое такси свернуло направо, второе налево, а машина, где находился Майк, помчалась вперед. Он обернулся назад, всматриваясь в темноту. Похоже, перед перекрестком возникла легкая заминка – два автомобиля замедлились, словно их водители колебались насчет маршрута. Они мешали движению, сзади кто-то недовольно сигналил, намекая поторопиться.
Один из автомобилей свернул налево, второй – серебристый «Форд» – продолжил ехать прямо.
– Прибавь немного, – попросил Майк шофера.
«Форд» тоже ускорился.
Теперь сомнений не осталось, а значит, следовало действовать в соответствии с намеченным планом.
Майк достал стопку наличных:
– Вот, как и обещал, вторая часть суммы. Ты меня здорово выручил. Своим друзьям тоже скажи спасибо.
– Моя визитка у тебя есть, – заулыбался индус, пряча деньги в нагрудный карман. – Я всегда готов оказать услугу, если так же заплатишь. Кстати, мы почти на месте.
– Я понял. – Нолан отстегнул ремень безопасности и взялся за ручку дверцы. – По твоему сигналу.
Впереди показалась обнесенная глухим забором стройка. Индус выкрутил руль вправо, сворачивая за угол.
– Сейчас!
Таксист резко сбавил скорость, позволяя Нолану на ходу выпрыгнуть из машины и скатиться в неглубокий, поросший травой овраг, тянувшийся вдоль забора. Майк перекатился на самое дно и прижался грудью к земле.
Фыркнули покрышки, такси помчалось дальше. Спустя мгновение из-за поворота вынырнул «Форд», и, не замедляясь, рванул следом за желтым автомобилем. Майк выждал несколько минут, осторожно встал, отряхнулся и выбрался на пешеходную часть.
– …в итоге я пошла к другому парикмахеру, и она вернула моим волосам более пристойный вид. Получилось очень коротко и нелепо, но в любом случае лучше, чем было. По крайней мере, теперь, глядя в зеркало, я не хочу уничтожить весь мир, а лишь рыдаю и размазываю сопли по лицу.
– Не верю, что было все так плохо. – Майк улыбнулся, поднося телефон к другому уху и меняя позу – сидеть на подоконнике было не очень удобно. – Мне кажется, ты привлекательная женщина, судя по голосу. Неудачная прическа не отменит этот факт.
– О, ты сильно заблуждаешься, – отозвалась Милая. – Знаешь, некоторые попугайчики от стресса хаотично выщипывают себе половину перьев. Так вот примерно так я и выглядела, когда вышла из салона. Как ободранный попугайчик.
Майк рассмеялся. Эта девчонка здорово его веселила. Она позвонила десять минут назад, Нолан только вышел из душа и достал из холодильника пиво.
– Как ты себя чувствуешь? – Милая помолчала. – Ты сегодня классно сыграл.
– Спасибо.
– Очень надеюсь, что ты доживешь до понедельника.
– Я тоже. – Он сделал глоток, с удивлением обнаруживая, что опьянел – от одной-то бутылки. Вероятно, сказалось напряжение минувших дней.
– Кстати! – воскликнула она. – У меня будет одна просьба.
– Валяй.
– Скажи, что ты видишь из окна?
Нолан хмыкнул:
– Парковку и часть дороги. Пейзаж так себе, на любителя.
– А еще?
– Мусорный бак, трансформаторную будку.
– Вот! Можешь подойти к трансформаторной будке?
– Серьезно?
– Угу.
– Сейчас?
– Да, сейчас подойди.
– Ладно. – Нолан отставил пустую бутылку, спрыгнул с подоконника и вышел из номера мотеля. Спустился со второго этажа, пересек пустынную стоянку, не отнимая телефон от уха.
– Ну что? – поинтересовалась Милая.
– Подошел.
– Обойди сзади. Видишь что-нибудь?
Внизу, на земле, стояла небольшая подарочная коробка, перевязанная красной лентой.
– Типа того.
– Загляни внутрь.
Майк присел, прижимая мобильный плечом, и принялся развязывать ленту. Он отодвинул крышку и едва не расхохотался:
– Шоколадный кекс? Серьезно?
– Уже десять минут первого, а значит, наступил твой день рождения. Happy Birthday to you!
– Откуда ты знаешь? – оторопело выдохнул Майк и тут же осекся. – Хотя сорри, тупой вопрос.
– Ага, тупой, – хихикнула Милая. – У меня тут целое досье на тебя лежит, где обозначены все детали, вплоть до размера твоего…
– Э?
– Повелся, да? – По ее довольному голосу было понятно, что она улыбается. – Нет, размера «твоего» не указано, увы. У меня остается простор для фантазии.
– А ты с юмором, мне это нравится. – Нолан взял кекс с торчащей в середине свечой и повернул обратно к лестнице. – За подарок спасибо. Очень неожиданно. Но возникает вопрос: ты мое местонахождение по телефону вычислила? Разве тот чувак не сказал, что это запрещено?
– Участникам запрещено. А я твой штурман, мне можно. Должна же я за тобой приглядывать и понимать, когда использовать последний бонус.
– Вот насчет бонусов я не понял.
– Все просто. У меня есть два шанса помочь тебе. Один я уже потратила, когда ты убегал от собак.
– Ясно. – Майк внезапно помрачнел. Что-то здесь не сходилось. Иллюзия душевности мгновенно развеялась, обнажив неприглядную правду. Два шанса помочь? Отчего же она не помогла, когда его почти сутки удерживали в долбаном подвале? Он ведь умирал, по-настоящему.
– Майки?
– Я здесь.
– Ты в порядке? – забеспокоилась собеседница.
– В полном, – буркнул он, заходя в номер и запирая дверь.
– Ты как-то резко отморозился. – Она помолчала. – Это из-за того… Из-за того, что я не вытащила тебя в четверг? Ты об этом подумал?
Он не ответил.
– Если бы я могла, то спасала бы тебя каждый день. – Ее голос звенел от напряжения. – Но у меня нет армии, Майки. Мне выделили одного помощника, всего одного – и безоружного. Нужно смотреть на вещи реально. Тот человек, который удерживал тебя… Его команда… Я ничего не могла сделать… Прости…
Ощущение того, что его водят за нос, снова отступило. Ее слова звучали искренне – а может, она очень умело играла. Но ему хотелось верить, черт побери. Во всем этом дерьме он барахтался в одиночку, и даже гипотетическая мысль о том, что где-то там, по ту сторону, кто-то прикрывает его спину, казалась такой привлекательной…
С чего он вообще вызверился на нее? Он никогда ни на кого не перекладывал ответственность, рассчитывал только на себя и свои ошибки тоже расхлебывал сам. Он просто устал от этой беготни, устал видеть врага в каждом встречном. Напряжение накаляло эмоции до предела, а он поддавался и реагировал слишком остро. Викки такое нравилось, она специально доводила его до белого каления, чтобы потом ублажать… Проклятие! Пора бы уже перестать вспоминать эту суку. Она бросила его. Свалила к другому хмырю.
– Майки?
– Да, извини. – Нолан погасил настенную лампу и, не раздеваясь, лег на кровать. – Я не имел в виду ничего такого.
– Спокойной ночи. И с днем рождения. – Милая отключилась, а он еще долго лежал с телефоном в руке, уставившись в темный потолок, пока сон не сморил его.
Пробуждение было болезненным, и он не сразу сориентировался в происходящем. Его куда-то волокли – тело казалось ватным, безвольным, перед глазами застыла серая пелена, в затылке горячо пульсировало, а плечи ломило так, словно их выворачивали из суставов. Потребовалось какое-то время, чтобы Нолан сообразил: его огрели по темени, связали руки, надели на голову мешок и теперь куда-то тащат.
Он попробовал запротестовать, закричать, но в то же мгновение его шибануло разрядом тока – таким сильным, что он отключился.
И снова пробуждение – еще более болезненное, чем первое. Челюсть взорвалась огнем, перед глазами вспыхнули звезды, закружились мерцающим хороводом. Нолан помотал головой, с трудом фокусируя взгляд и тут же снова получил удар в лицо.
Судя по всему, он сидел, привязанный к стулу, по-прежнему с мешком на голове. Новый удар – в живот – заставил его закашляться. Его методично избивали, в полной тишине, не произнося ни слова. Во рту появился металлический привкус, все лицо саднило, и даже слабое движение отзывалось болью в ребрах. Майк улучил момент короткой передышки:
– Эй! Может, снимешь мешок?
Зубы клацнули, подбородок с хрустом откинуло вверх.
– Бьешь, как девчонка, – прохрипел Майк. – Развяжи руки, покажу, как правильно.
И снова серия ударов – уже не таких мощных. Тот, кто избивал его, начинал уставать.
– Сними мешок, – не унимался Нолан, чувствуя, как теряет силы. – Или ты боишься, что я запомню твое лицо и копам выдам?
Чьи-то руки оттянули толстовку, затрещала разрезаемая лезвием ткань. Холодный воздух скользнул по обнаженной груди.
– Эй, что ты удумал? Мы еще не настолько близки. – Майк продолжал паясничать, надеясь вывести неизвестного на диалог. – Давай хотя бы познакомимся. Я привык видеть того, кто снимает с меня одежду.
Ответа не последовало, и Нолан ухмыльнулся:
– Боишься, что твоя внешность мне не понравится? Немного алкоголя – и проблема решится. У тебя ведь есть алкоголь? Мешок сними.
Нож полоснул по его груди. От неожиданной боли Майк дернулся, отчего лезвие вошло еще глубже.
– Вот черт! – простонал он. – Ладно, не злись! Я пошутил. Уверен, мы обойдемся без выпивки. Или ты просто любишь игры на грани, а?
– Да заткнешься ты или нет? – Мешок сдернули с головы.
Майк зажмурился от света и быстро поморгал, давая глазам привыкнуть.
– Фрэнки, дружище!
Фрэнк Уильямс стоял напротив, злой, взмокший от пота, потирающий сбитые костяшки. На половине его лица растекался желто-фиолетовый синяк, – подарочек, оставшийся от их первой встречи. На шее бешено пульсировала вена – видимо, махать кулаками было для него непривычно.
– Ты выглядишь уставшим, – подколол его Майк, краем глаза оглядывая помещение. Похоже, они находились внутри какого-то ветхого, подлежащего сносу здания.
– Да, я устал, – огрызнулся Фрэнк. – Но меня есть кому сменить. Вот эти парни. – Он кивнул на замерших у стены двух здоровенных молодчиков. – Покрепче и повыносливее. Так что веселье тебе обеспечено. А когда мне надоест смотреть, как ты корчишься, я оболью тебя бензином и подожгу.
– Ты так из-за денег, что ли, расстроился? Я же верну. – Майк улыбнулся (из разбитой губы потекла кровь).
Ситуация начинала веселить его. Он никогда не отличался образцовым поведением и, бывало, вляпывался в неприятности, но до такого абсурда дело никогда не доходило. Не стоило отпускать Фрэнки. Решил проявить великодушие, а теперь расплачивается. Проклятие. Он и правда сдохнет. Нолан рассмеялся – громко, заразительно. Твою же мать. Ведь почти справился. Оставалось каких-то два дня продержаться…
Уильямс дал бугаям знак, и те отделились от стены, на ходу разминая шеи.
Из дневника В.
Где-то лет в четырнадцать я придумала себе идеальный взгляд героя. Этот взгляд присутствовал во всех моих влажных фантазиях и выдуманных историях, которые невольно сочиняешь перед сном. С четырнадцати лет я искала этот взгляд во всех фильмах и никогда его не находила. Встречались очень милые сцены и красивые актеры, но никому не удавалось сыграть лицом так, как мой вымышленный персонаж.
Я отлично помню тот вечер, когда впервые увидела идеальный взгляд. Совпало все. И подходящий сценарий, и мужественный герой.
Взмах ресниц. Намек на страх. Тоска. Напряженные губы. Дрогнувшие брови. Движение вперед. Горькая полуусмешка. Ненависть, сменяющаяся растерянностью. Принятие своей участи. Все это было именно так, как должно. Те три секунды сделали меня счастливой.
Эти двое стояли на балконе и не знали, что за ними наблюдают из окна напротив. Они серьезно ссорились, и в порыве страсти девчонка сказала какую-то гадость или заявила, что уходит. И Майки – а это был он – посмотрел на нее так, что у меня подкосились колени. Наверное, именно тогда я все окончательно решила.
Я лояльно отношусь к миру. Люди разные, и потребности у каждого тоже разные. И все-таки меня удивляет, когда особенные люди выбирают себе в пару нечто невразумительное, невнятное. Майки заслуживал чего-то большего. Кого-то большего, чем эту агрессивную неряху в коротких шортах и растянутой майке, не ставившую его ни в грош.
Она бросала его, а он хватал ее за руки и прижимал к себе. И она – казавшаяся мне бесчувственной дрянью – как-то мгновенно сдувалась, утрачивалась спесь, доверчиво льнула к нему. Я подсматривала за ними, испытывая ранящие эмоции, и не могла оторваться. Потом они садились на балконе за круглый столик, пили кофе, поедали кексы и прикасались друг к другу. Он смотрел в ее глаза с обожанием и был готов на многое, чтобы сделать ей приятно. Я не ревновала – тогда еще нет. Это было упоительное, утонченное страдание, которое хотелось пить маленькими глотками, растягивая удовольствие – потому что в глубине души я твердо знала: игра закончится в мою пользу. Рано или поздно главный приз будет моим.
В том, что я сделала потом, не было необходимости. Я сделала это потому, что хотела.
