Глава сорок седьмая

Утром, пока Нельсон ещё спал, Елена приготовила завтрак и затопила камин.

Он проснулся.

– Привет! – принюхался – Какой вкусный запах!

– Доброе утро! Это яичница с настоящим грузинским сулугуни – старушка на станции продаёт.

Он облизнулся.

– Обожаю!

– Тогда одевайся!

– Не хочется. Мне снился такой чудный сон! Я хочу его продолжить.

Елена резко сменила тон.

– Сон кончился. Встань, позавтракай.

– Я так рано не ем.

– Тогда одевайся! И побыстрей! – Взяла мобильник. – Я решила.

Нельсон, одеваясь, спросил:

– Куда ты звонишь?

– В полицию.

– В полицию?! После того, что ты провела со мной ночь?!

Видно, что она подготовилась к этому разговору. Спокойно объяснила:

– У китайцев есть поговорка: «Спать на одной подушке – ещё не значит видеть одни и те же сны». Меня захлестнуло твоё чувство, я растворилась в нём, опьянела, но… Теперь, на трезвую голову, когда я всё знаю… Я никогда не смогу этого забыть. Не смогу жить с тобой. Ты убил нашу любовь, дважды убил. Я обязана сообщить полиции. А ты или сдайся правосудию или убегай и скрывайся. Я могу подождать, пока ты не отъедешь подальше.

Он молча надел пиджак. Стал завязывать галстук. Она спросила:

– Так что ты решил?

– Я не стану скрываться.

– Что ж…

Она взяла с полки диск…

– Вот.

– Что это?

– Твой диск.

Он удивлён.

– Но ты же его сожгла!

– К счастью, камин был давно погашен.

После небольшой паузы он произнёс:

– Не отдавай, сохрани для себя. На диске твой любимый блюз, ты его обожала. Помнишь, мы сидели с тобой вдвоём и слушали, ты держала меня за руку, мы мечтали о будущем.

Она не может поверить в его обман, поспешно поставила диск, зазвучала музыка, мужской голос запел.

Елена выключила магнитофон.

– Значит, ты не записал признание?

– Записал. Вот оно. – Вынул другой диск, положил его на стол. – Хотел проверить, простишь ли ты меня… Не простила… Грустно. Но спасибо за эту ночь, я буду помнить её до конца своих дней.

Возмущённая Елена подошла и дала ему пощёчину.

– Подлец!

– Ясно. Что ж, я исчезну, надолго… Прощальный поцелуй не получу?

– В камере предварительного заключения. Теперь тебе не уйти. Дом в лесу, я одна. В мобильнике у меня есть кнопка срочного вызова полиции. Вот, видишь, я держу на ней палец. Полиция недалеко, обычно они приезжают через три – четыре минуты. Приготовься.

– Я почти готов… Осталась мелочь… – Он заглянул в камин. – Хорошо горит! – Взял со стола второй диск и бросил его в огонь. – Вряд ли полиция поверит всей этой неправдоподобной истории обо мне, особенно, после ночи, проведенной вместе.

Неожиданно дверь распахнулась и вошёл Пахомов. Снаружи за дверью остались несколько оперативников. Пахомов обратился к Елене.

– Простите, Леночка, что без стука, но, во избежание неожиданностей замок мы сами открыли, под утро, тихонько, чтобы вас не разбудить. – Повернулся к Нельсону. – У меня ордер на твой арест. Доказательства твоих преступлений собраны. Я специально приехал за тобой. Уже час, как дом окружён.

Нельсон удивлённо спросил:

– Чего же ты меня сразу не арестовал?

– Дал возможность вам разобраться в ваших отношениях. А теперь пошли.

Он надел на Нельсона наручники и повёл его к машине. В дверях тот обернулся.

– Если я когда-нибудь постучусь к тебе, Лена, могу надеяться, что ты мне откроешь дверь?

– Никогда! Я тебя ненавижу!.. Тебе надо гнить в тюрьме! Всю жизнь! Понял!?. В камере!.. За решёткой!..

Выйдя из дома, Борис скомандовал старшему из оперативников:

– Задержанный поедет со мной, а вы – следом.

Когда полицейская машина отъехала, Елена включила магнитофон. Мужской голос запел:

Елена слушала и приговаривала:

– Подлец!.. Негодяй!.. Мерзавец!.. Получишь по заслугам!.. Будешь сидеть в тюрьме! За решёткой! Всю жизнь! До самой смерти!.. – И вдруг, как бы осознав значение этих слов, в ужасе стала повторять: – До смерти… До смерти… До смерти… – Схватила мобильник, лихорадочно позвонила Дубинскому и, дождавшись его ответа, стала умолять:

– Яков Петрович, дорогой, нужна ваша помощь, случилась беда!..

– Я всё знаю, Леночка, я слушал новости: только что передали, что он арестован.

– Яков Петрович, спасите его! Защитите!

– Девочка моя, но он – убийца!

– Да, я знаю, знаю! Но что мне делать? Я люблю этого убийцу! Всю жизнь любила!.. С самого детства! И сейчас люблю!.. Люблю!.. Люблю!..

Она продолжала взывать в трубку, а из магнитофона, всё громче и громче, заглушая её, продолжал звучать тот же блюз, только теперь его уже пели два голоса, мужской и женский: