Глава сорок пятая
В кафе недалеко от своего дома Нельсон пригласил несколько самых близких, чтобы помянуть маму. Был уже вечер, народ расходился, прощались, ещё раз выражали соболезнование.
Проводив последнего гостя, Нельсон вернулся, сел за столик, остаток виски, из не до конца опорожненной бутылки, вылил в свой фужер и опорожнил его. Пожилая официантка, наблюдавшая это, подошла к нему.
– Вы же прежде никогда не пили.
– У меня прежде никогда не умирала мама. Налейте ещё.
– Может, хватит?
– Нет! Мне надо заглушить боль, вот здесь… – он ткнул пальцем в висок. – Будто гвозди забивают!.. И надо мозги замутить.
– Зачем?
– Чтобы не думать, не думать, не осознавать, как мало уделял ей внимания… Мало радовал, мало говорил ласковых слов…
– Не терзайте себя, все дети по-настоящему оценивают своих родителей только после их ухода.
– Но это же подло! Подло и непростительно! Всегда подтрунивать, иронизировать, огорчать дурацкими советами и поучениями! Огорчать самого родного человека! Не понимать, не ценить, не беречь!.. А она ведь была уникальной женщиной, из нашего великого прошлого, задержавшейся в нынешней обмельчавшей жизни, чтобы меня, дурака, родить и вырастить!.. Налейте ещё!
Официантка, понимая, что возражать бессмысленно, принесла ему наполненный фужер. Он выпил.
– Я вас до дома провожу, ладно?
– Не надо – я ведь живу напротив. Только зачем мне домой идти? Ведь её уже там нет… Там без неё пусто. Пусто без мамы и страшно. Страшно!
Он перешёл через дорогу и оказался у своего подъезда. Идти домой явно не хотелось. Чтобы оттянуть время, закурил.
У соседнего подъезда трое молодых мужчин в спортивных костюмах о чём-то шумно беседовали. Чтоб отвлечься от своих грустных мыслей, Нельсон попытался прислушаться к их разговору, но к нему неожиданно подошли двое в чёрных куртках с капюшонами, надвинутыми на глаза.
– О чём задумался, мыслитель? – спросил первый.
Второй одёрнул его.
– Не отвлекай: он сейчас подсчитывает мамино наследство, старушка ведь кое-что поднакопила и припрятала…
Они ухватили его с двух сторон за локти.
– Пойдём к тебе, откроем её сундучок, пошуруем под бельишком, – предложил первый.
– Может, и нам чего перепадёт, из-под мамочкиного нафталина, – подхватил второй.
Они оба рассмеялись и потащили его к подъезду. Он почувствовал, как исклёванный болью рассудок вдруг отключился – захлестнула волна раскаленной ярости. Резким ударом локтя в шею он вырубил одного из напавших, тот упал. Следующим ударом согнул пополам второго, потом ухватил его за кисть и вывернул её. Тот завопил:
– Пусти! Больно!
– Потерпи, это не долго. Ты сейчас будешь извиняться перед мамой, пока она тебя не простит.
– Ты что, спятил? Она же уже на том свете!
– Вот и ты сейчас там будешь.
Он размахнулся, чтобы добить поддонка, но тому повезло: трое спортсменов, наблюдавшие эту сцену, успели подбежать и буквально повисли на Нельсоне.
– Хватит, мужик! – остудил его старший из троицы. – Ты – молоток: проучил дураков – и разбежались. А то убьешь их нахрен, и в тюрягу сядешь. Тебе это надо? Иди домой, остынь, а мы этих гавриков поставим на ноги и в полицию сдадим, и всё расскажем: мы видели, как они к тебе приставали.
Волна ярости отхлынула. Нельсон пришёл в себя, увидел лежащего на земле одного из хулиганов, которого с трудом приводили в чувство, потом перевёл взгляд на второго, который всё ещё растирал травмированную кисть, и обратился к «спортивной троице»
– Спасибо, ребята!..
Старший, отмахнувшись, прервал его:
– Да не за что – ты сам с ними справился. Пусть благодарят Бога, что живыми остались.
– … именно за это вам и спасибо! – завершил свою мысль Нельсон.
