Глава 10
Лучшая защита — нападение, или О пользе водных процедур
Обратная дорога далась мне гораздо легче. То ли я притерпелась к неудобствам, то ли домой хотела так, что ничего другого не замечала. А еще я приспособилась спать, пристроившись на плечо Макса, взамен периодически ссуживая ему свои колени. И это здорово скрашивало монотонность пути!
Посетив все попутные города в обратном порядке, обзаведшись горкой мелких и не очень (ах, мой вышитый лен!) покупок, мы наконец вернулись в Лидий.
Знакомые разноцветные шпили рванулись в небо, стремясь угнаться за иглой ратуши. Колеса кареты дробно застучали о брусчатку мостовой совершенно особенным образом, больше нигде такого звука не было. Нет-нет, я не придумывала и не убедила себя в этом, все так и есть.
Город улыбался мне — и мне хотелось выскочить из кареты и побежать навстречу его улыбке, распахивая руки для объятий, принимая пахнущие морем поцелуи ветра. Лидий, увенчанный низким небом поздней осени, был прекрасен.
По домам решили не заезжать. Уж лучше сразу съездить в мастерскую, отчитаться о результатах поездки и потом домой — отдыхать, чем мотаться туда-сюда, тратя драгоценное время на бессмысленные разъезды.
Здание мастерской встретило нас приветливо сияющими окнами и вывеской, качающейся на массивных цепях под козырьком навеса. Как будто никуда и не уезжали!
Возница, получив указание ожидать пассажиров здесь, приготовился задремать на козлах, вполглаза присматривая за тем, чтобы городская шпана не влезла в карету с целью пошерудить в багаже, а мы пошли в мастерскую, в которой не были две недели и по которой, чего скрывать, успели изрядно соскучиться.
— Макс! Где тебя бесы носят, когда ты так нужен? — прошил перекрытия от третьего этажа до первого вопль господина О’Тулла, прозвучавший, стоило нам только войти в двери лавки.
Н-да, и впрямь как будто не уезжали…
— Это кричит тот самый лепрекон, который сам отправил меня в командировку. Практически силой! — иронично шепнул мне на ухо Макс и, чуть ли не насвистывая, направился к лестнице, навстречу новостям.
Я тихонько прыснула в ладошку, глядя ему в спину. Ишь радуется. Ну да, истосковался бедненький! Я улыбнулась и повернулась к собственному источнику информации, который тут же сгреб меня в объятия, сияя улыбкой, звеня цепочками и излучая тепло. Шаен небрежно махнул мне из своего угла, прогудел: «Привет, Кудряшка!» — и снова погрузился в чтение газеты, делая вид, будто вовсе и не наблюдает, как мы с Мартой обмениваемся писками, визгами и объятиями. Ага, как будто я не вижу, что у него ухмылка сейчас до затылка дорастет!
Наобнимавшись с подругой вдоволь и убедившись, что за время отсутствия ни одна из нас радикально не изменилась, я наконец спросила о насущном:
— Марта, что это было-то?! Что здесь вообще творится?
— О, милая, я тебе сейчас такое расскажу — ты обалдеешь! Подожди, сейчас позову Аби и Дейдрэ, пойдем в «Горшочек», за обедом все и обсудим. — И умчалась к лестнице, шелестя юбкой, а последние слова ее донеслись уже откуда-то сверху.
— Да я уже обалдела, — пробормотала я себе под нос, изумленно приподняв брови ей вслед.
А потом плюхнулась на стул рядом с Шаеном.
— Ну? Ты думаешь делиться со мной информацией?
— Терпи, Кудряшка! Сейчас тебе все расскажут. И даже покажут в лицах, — хохотнул массивный, лысый и татуированный охранник, легко уклоняясь от моего обиженного тычка локтем в ребра и ероша мне в отместку волосы на макушке.
С негодующим воплем я бросилась наводить порядок и оставила попытки выудить из коварного орка сведения.
Да и зачем? Мне сейчас и впрямь все в лицах покажут.
«Чудесный горшочек» встретил теплом общего зала, притягательными ароматами и свободным столиком у арочного окна, за которым любила располагаться наша девичья компания. Я с жадностью, которой сама от себя не ожидала, заказала полный обед, почему-то налегая на морепродукты, передала меню Дейдрэ, сидевшей справа, и выжидающе уставилась на главную рассказчицу:
— Ну?
— О’Туллу предъявили обвинение в шарлатанстве! — торжественно выпалила Марта, и я поперхнулась соленым сухариком с общего блюда, который грызла в ожидании заказа.
— Ну, не самому О’Туллу, а нашей мастерской, — рассудительно поправила ее дриада, невозмутимо постучав меня по спине. — И официальных обвинений предъявлено не было. Были три жалобы, поданные неизвестным лицом в стражу, в магистрат и в Гильдию, с обвинением в том, что приобретенный у нас артефакт не работает. Стоимость указана какая-то астрономическая, у нас подобные выполняют только Макс и мастер Вийон и только на заказ, а этот чудила на букву «м» утверждал, что артефакт именно куплен в лавке. И продан он был как работа ведущего специалиста мастерской. И клеймо, что характерно, предъявил.
— Мастерской? Не мастера? — встревоженно уточнила я.
Абиес понимающе улыбнулась и успокоила:
— Именно мастерской.
Она ненадолго замолчала, пока подошедший официант расставлял наш заказ, и продолжила, когда он ушел:
— Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается. О’Тулл встал на дыбы, потребовал подать ему жалобщика и съел бы его без соли, если бы его желание исполнили. А так все закончилось гильдейской экспертизой, признавшей, что сроки изготовления артефакта и клеймления не совпадают, подняли дело о нападении на Макса — словом, все снова свалили на покойного мастера Дайнира.
Марта фыркнула:
— Как будто в нашем богоспасаемом городе преступников, кроме несчастного Курта, не осталось!
Дейдрэ грустно улыбнулась при этих словах и приняла эстафету рассказчицы:
— Я с Боллиндерри ходила смотреть, что там за артефакт такой, и могу поклясться на чем угодно — не наша это поделка. Но на нас так резво начали обвинения во всех смертных грехах вешать, что поневоле подумалось: а не были ли аргументы пострадавшего звонкими и круглыми?
Она помолчала, гоняя по своей тарелке вилкой и хлебом тушеный грибок, и продолжила:
— Нас спасла безупречная многолетняя репутация мастерской. Ну и еще луженая глотка О’Тулла. Гильдия встала горой, Горшечник на кого-то там надавил, и расследование провели честь по чести, да в кратчайший срок.
Я слушала этот рассказ и не могла отделаться от ощущения нереальности происходящего. В моем мировоззрении плохо укладывалась мысль о том, что можно вот так просто взять и опорочить доброе имя одной из лучших артефактных мастерских в Лидии. Как это так — обвинить нас в шарлатанстве? У кого язык повернулся, рука поднялась? О чем мог только думать такой человек!
— Тут еще сыграло роль, что, затянись вдруг расследование, наши государственные заказы и заказы от города должна была бы принять на себя Гильдия. А все мастерские и гильдийские мастера сейчас и без того перегружены, рук не хватает — вот и постарались наши руководители не допустить волокиты.
Я кивнула. А мысли мои вертелись вокруг того, как легко порой опорочить чье-то доброе имя и от каких мелочей зависит его сохранность… Настроение совсем уж было ухнуло вниз, как вдруг я вспомнила:
— Ой! Девочки! Я же вам подарки привезла!
Остаток обеда прошел куда веселее — подруги наседали, требуя подарки предъявить или хотя бы рассказать, что это, а я отбивалась. Мол, все завтра — сегодня из багажа никак не достать, да и что там за подарки? Так, сувениры махонькие! И я уже не помню, кому что купила, да и вообще, какие подарки, девочки, вы о чем?! Не помню ничего такого!
Из «Чудесного горшочка» мы возвращались, то и дело переглядываясь и хихикая, как школьницы-младшеклассницы.
На следующий день я проснулась очень рано. Мне странно спалось эту ночь без Макса, которого я сама убедила, что вечер он должен провести с госпожой Эдорой после двухнедельного-то отсутствия, а я все равно страшно устала и засну, едва коснувшись головой подушки. Сказать было проще, чем сделать. За время поездки я настолько привыкла к постоянному его присутствию, что оказаться вдруг одной было как-то… странно. Благо мне было чем себя занять. Свитер сам себя не свяжет. Синенькие клубочки по мне словно даже истосковались, и вязание шло еще веселее, чем раньше.
Вот только ночью я проснулась и потом какое-то время не могла заснуть от того, что отчаянно искала и не нашла широкой груди, в которую так удобно уткнуться носом или использовать ее вместо подушки.
Так что на работу я пришла даже раньше Марты и минут десять сидела на ступеньках мастерской. Щурилась, наблюдая за тем, как краешек дымчато-бледного солнца, укрытого осенней хмарью, робко выбирается из-за красной черепичной крыши.
— Да ты здесь скоро поселишься, — развеселилась ведьмочка, отпирая дверь лавки. — Так соскучилась?
— Ага, — кивнула я, подхватив с земли пакеты с подарками. — Ну их, эти алмазы! Кому они вообще нужны?
Марта в ответ на это только как-то очень печально вздохнула. Пришлось ее утешить, что хоть алмазов я и не привезла, зато есть бусы, которые, возможно, ее чуточку утешат, а еще прекрасно подойдут к глазам!
Наш штатный продавец подарку обрадовалась так, будто я ей дарственную на прииск преподнесла. Она стиснула меня в объятиях, а потом тут же кинулась показывать обновку показавшемуся в лавке Шаену.
— Кстати, у меня для тебя тоже кое-что есть! — объявила Марта, вернувшись за прилавок. — Вернее как, не совсем для тебя, но… в общем, вам с Максом вчера утром посылку принесли. Я думала сначала Кайстен сдать, а потом решила, что вы вот-вот вернетесь, так зачем лишний раз беспокоить спящего дракона? — Она весело мне подмигнула, а потом нагнулась и выставила на отполированное дерево картонную коробку с несколькими почтовыми штемпелями и одним — самым крупным — алхимической лаборатории «Тиррэл и сыновья».
Ой, так это же реактивы для госэкспертизы! Я просияла и едва удержалась от того, чтобы тут же перерезать слегка обмахрившуюся бечевку и зарыться в приобретение с головой. Скорей бы пришел Эйрин и открыл мастерскую. И где вообще Макса носит, когда нам тут реактивы пришли?
Драгоценный все же не заставил себя ждать и появился в мастерской спустя несколько мгновений после того, как маг разомкнул контур, и я подхватила коробку с прилавка, чтобы поднять ее наверх. Весь какой-то встрепанный, Макс поздоровался со всеми присутствующими разом, походя выхватил ношу из моих рук и направился к лестнице. Мне оставалось только пожать плечами и вприпрыжку поскакать за ним.
— Ты чего? — Я осторожно прикрыла за собой дверь. — Не выспался?
— Да, — не стал спорить мастер, сгрузил коробку на ближайший стол и стремительно шагнул ко мне…
— Ма-акс, — простонала я несколькими долгими минутами позже, когда внезапно обнаружила, что из восьми пуговиц блузки застегнутыми оставалась ровно половина — и то скорее всего ненадолго. — Не здесь же! Вдруг кто-то зайдет!
Мужчина, не поднимая головы и не отрывая губ от моей шеи, протянул руку и повернул ключ в скважине.
— Макс! — уже строже одернула я, сообразив, что эти слова были восприняты вовсе не как попытка прекратить провокационные действия, а скорее как просьба усилить меры безопасности.
Но и этот сигнал остался без внимания.
Тогда я поднырнула под упирающуюся в дверь над моим плечом руку, ужом выворачиваясь из объятий, и выскочила на середину комнаты.
Макс обернулся и посмотрел на меня, торопливо застегивающую блузку, как ребенок, которому сначала вручили конфету, позволили развернуть фантик, а потом тут же отобрали, не дав даже надкусить.
— Не дуйся. — Я подошла к нему, положила ладони на грудь, успокаивающе погладила там, где громко и быстро стучало сердце. — Хочешь, я тебе вечером что-нибудь вкусненькое приготовлю?
— Хочу, — проворчал драгоценный недовольным тоном, явно считая предложенную замену неравноценной. — Дораду хочу. Жареную. С розмарином. И креветками… — Чем больше он перечислял, тем светлее и мечтательнее становилось выражение его лица.
— Тоже истосковался по морепродуктам? — хихикнула я. — Вчера в «Горшочке» я себе такую огромную порцию их заказала, что думала — лопну! Будет тебе твоя дорада. — Я приподнялась на цыпочках и поцеловала его в уголок губ. — А сейчас надо работать. Нам реактивы привезли для экспертизы, видел?
— Глаза б мои на них не глядели, — проворчал мастер, после чего повернулся к коробке и, подхватив со стола нож для резки по дереву, одним легким движением разрезал бечевку и вспорол плотно склеенный картон. — Доставай свою игрушку, будем изучать.
Несколькими минутами позже я сидела за своим столом, на котором лежал тот самый, не дающий мне покоя медальон. Макс прислонился к столешнице рядом, вытянув ноги и скрестив руки на груди, и вещал образцово-менторским тоном. Я столь же образцово внимала, прилежно сложив руки на коленях, хотя они так и чесались общупать неизвестную вещицу со всех сторон.
— При проведении оценки артефакта в первую очередь полагается тщательно изучить и записать все внешние параметры предмета. Точные размеры самого артефакта и составных частей, их детальное описание.
Ну, это просто. Большую часть этой информации я и после давнишнего беглого осмотра могла выдать. Серебро. Восемь круглых аметистов, по полкарата, не больше. Расцветка от бледно-сиреневого в верхней части медальона до густо-фиолетового в нижней. В центре — крупный горный хрусталь идеальной огранки, сверкающий не хуже бриллианта. Вязь рун по периметру. Ее стоит изучить пристальнее, но, судя по тому, что артефакт скорее всего относится к категории связных, именно эти руны привязывают к «основе» несколько более мелких того же назначения.
— …При изучении внутренних потоков стоит действовать осторожно, даже если артефакт не активирован, поскольку он может иметь скрытые источники энергии или запасные активирующие элементы на случай неполадок.
Я кивнула. Это мне тоже известно. Собственно, поэтому для настоящей экспертизы и требуются различного рода вспомогательные материалы. Сложные артефакты вроде этого зачастую делаются многослойными, могут иметь различные дополнительные свойства и даже быть защищены от исследования. Вот уж не хотелось бы, чтобы он в ответ на грубое проникновение взорвался у меня в руках, не оставив Максу на память даже кудряшек.
А вот как проводить глубокую экспертизу, нас не учили. Алхимические реактивы для подобных процедур стоили очень недешево, и массово закупать их для нужд учеников не могла себе позволить даже такая школа, как наша. Да и работа для артефакторов это была не самая распространенная. Экспертиза была необходима для судебных или следовательских нужд или же при обнаружении каким-либо образом сложного артефакта неясного предназначения, владельца или производителя которого установить не удалось. Что само по себе случалось не так-то часто.
Макс выставлял на стол реактивы из коробки, подробно поясняя, что для чего предназначено. Я внимательно слушала, параллельно любуясь то длинными пальцами, перебирающими флаконы, пакетики и коробочки, то крохотной морщинкой — знаком сосредоточенности — между темными бровями.
Экспертиза оказалась делом непростым, трудоемким и педантичным. Первую половину дня я занималась тем, что изучала и записывала все характеристики медальона — точные размеры, подробные характеристики камней и их магического потенциала, описание и расшифровка каждой руны и ее предназначение в данном конкретном артефакте… Макс в этом деле мне компанию не составил, целиком и полностью доверившись моей аккуратности, и взялся за новый заказ, а к экспертизе присоединился только после обеда, когда пришло время заняться детальным выяснением того, что же собой представляет эта безделушка как артефакт.
Разобраться в нагромождении внутренних потоков было сложно. Мой мастер то и дело озадаченно цокал языком, недовольно качал головой и брезгливо морщил нос, когда попадались силовые узлы, которые даже мне, малоопытному стажеру, казались лишними и непрактичными.
— Здесь что-то не так, — сделал вывод Макс, следом за мной разглядывая артефакт, погруженный в широкую колбу с зеленоватым эльфийским раствором, призванным визуализировать ключевые магические течения. Сила в нем начинала мерцать и пульсировать голубоватым светом.
Я вгляделась в потоки. Нет, наворочено, конечно, много всего, но все циклы замкнуты и выведены в несколько ключевых точек: активация, деактивация и четыре позиции для связи с теми самыми, отсутствующими в наборе, прикладными артефактами.
— Смотри, — не разглядев понимания на моем лице, прима-мастер ткнул пальцем в колбу. — Видишь вот эту нить? Что проходит через все точки и выводит на активацию?
— Вижу, — кивнула я. — Но так и должно быть, разве нет? Связной поток…
— Да, должно, — согласился Макс. — А теперь присмотрись повнимательнее.
Я почти уперлась носом в колбу, до рези в глазах вглядываясь в тончайшие мерцающие волосинки энергии, оплетающие медальон, словно кокон, и уже хотела отстраниться, разочарованно качнув головой, как заметила…
— Их две! Вторая почти целиком скрыта за первой! Но зачем делать два связующих потока? И вообще так усложнять… — Я растерянно вскинула глаза на мастера.
Тот неопределенно пожал плечами.
— Два потока, завязанных на активации, делаются только в том случае, если нужно запустить одновременно две никак не связанных друг с другом функции.
— Но здесь не видно никаких других функций. — Я снова всмотрелась в зеленоватую глубь.
— Значит, либо их нет и двойной поток — ошибка мастера… — Я позволила себе наградить Макса скептическим взглядом. Артефакторы, способные создавать плетения такого уровня, столь глупых ошибок, думается мне, не допускают. — Либо, что более вероятно, второе предназначение артефакта мастер пожелал скрыть, и у него это очень хорошо получилось.
Макс выудил артефакт из жидкости, тщательно, насухо вытер. Покрутил в пальцах, как безделушку в ювелирном магазине.
— Сколько, говоришь, он весит?
— Двадцать три грамма.
— Слишком легкий. — Макс снова принялся разглядывать вещицу, и в серых глазах стремительно разгорался охотничий азарт.
— Разве? — усомнилась я, отчего-то испытав некоторый укол ревности. Это моя игрушка, он сам так сказал!
— Посмотри на толщину серебряной основы. Он должен быть тяжелее как минимум в полтора раза.
— Пожалуй… — неуверенно произнесла я. — И что теперь делать? Как выяснить, что там за скрытая функция?
Макс с явным сожалением положил медальон на стол.
— Напишем запрос в Управление, нужно разрешение на проведение вскрытия. А пока ждем ответ, оставим под присмотром контролирующих амулетов, пусть последят за активностью. Не хотелось бы, знаешь, залезть внутрь, а потом обнаружить твои кудряшки где-нибудь в столице.
— Вскрывать… — протянула я с некоторым сожалением, задумчиво провела кончиком ногтя по выпуклому хрусталю.
— Мы осторожно, — утешил меня Макс, погладив по плечу. Ладонь затем скользнула на шею, средний палец пару раз обвел по кругу выступающий позвонок…
Я машинально склонила голову, блаженно прикрыла глаза на несколько мгновений, позволила пальцам скользнуть ниже, подныривая под ворот рабочего халата и блузки, а вскинув ресницы, наткнулась на донельзя самодовольный взгляд. Я не удержалась и показала мастеру язык. Тот в ответ дернул меня за кудряшку.
А что? У нас все серьезно. Все по-взрослому!
— Хватит так улыбаться, вредная девчонка, — проворчал Макс, возвращаясь к своему столу. — Сходи к мастеру Вийону, забери у него контролирующие амулеты, я ему одалживал. Если они еще заняты, то надо спросить у Кайстен. Установишь контроль за этим артефактом и поможешь мне с текущим заказом.
Я с готовностью подскочила с места, порывисто обняла его со спины, чмокнула в щеку и умчалась выполнять поручения.
А потом я увлеченно играла в расстановку контролирующих артефактов, Макс — в строгого наставника, бдительно следящего за подмастерьем (не будем уточнять, на какой именно части тела я чувствовала его взгляд), когда снизу по старой доброй традиции донесся вопль, прошивающий перекрытия. На сей раз для разнообразия вопила Марта.
— Макс! Спустись, к тебе посыльный!
Поскольку я всем видом демонстрировала занятость (не то чтобы мне трудно — а так, из вредности), то спустился действительно Макс. А вернулся с лицом недовольным и озадаченным.
— Что-то случилось? — насторожилась я.
— Мне все-таки придется завтра пойти на прием в загородной резиденции градоправителя. Я не собирался, это очередная нудятина. Но сейчас получил записку от главы Гильдии. Он хочет воспользоваться случаем и в обязательном порядке обсудить кое-какие вопросы.
— Значит, завтра ты будешь занят весь вечер? — уточнила я, стараясь не слишком выдать радость в голосе. Нет, я вовсе не мечтала избавиться от Макса, но свободный вечер для работы над шедевром определенно мне не помешает.
— И полночи скорее всего, — вздохнул драгоценный. — Так что завтра меня не дожидайся… если, конечно, ты не хочешь поехать со мной.
Погруженная в мысли о том, сколько я успею сделать и как мне потом улучить момент и повидать госпожу Асту, я не сразу уловила перемену интонации в мужском голосе — от хмуро-деловой до заискивающе-искусительной.
— С тобой? — переспросила я, озадаченная как тоном, так и предложением. — А разве ты можешь привести подмастерье?
— Подмастерье — нет, — прищур серых глаз с каждым мгновением становился все хитрее и хитрее, и в ответ на мой недоуменный взгляд Макс наклонился к моему уху и пояснил жарким шепотом, будто доверял самую страшную из тайн: — Но некоторые из присутствующих будут определенно рады познакомиться с будущей госпожой Шантей.
Я мучительно покраснела и прижала ладони к заполыхавшим щекам. Благо требовать ответа мастер не стал. Буднично заключил: «Подумай об этом», — поцеловал меня в кончик носа и вернулся к работе.
И хотя я точно знала, что не поеду завтра ни на какой прием, вдруг подумалось, что словосочетание «будущая госпожа Шантей» произвело на меня совсем не тот эффект, которого я ожидала. В животе екнуло, и сердце заколотилось с утроенной силой.
Вот только совсем не от ужаса.
В моей милой, тихой, уютной квартирке на чердаке дома № 37 по улице Зеленщиков нынче было людно. И не очень тихо. И не слишком уютно.
Строго говоря, куча стражи, канюками слетевшаяся на ошметки невезучего злоумышленника, еще ни одной квартире уюта не добавляла. Как и сами ошметки неизвестного придурка, невесть зачем попытавшегося влезть в мою квартиру некоторое время назад.
И вот я сидела на собственной постели, закутанная в одеяло, в состоянии некоторого ступора и созерцала хаотичное движение сотрудников доблестных органов правопорядка. Даже некоторые вопросы их слышала. На иные даже отвечала. А мыслей в голове — ни одной. А, вру! Есть одна — одеться бы! Но для этого нужно встать, пройти пять шагов по комнате перед кучей чужих мужиков, сверкая нижним бельем, шлепая ногами в пушистых, чистых шерстяных носочках по загаженному полу… Да и не хотелось.
Можно я еще чуточку вот тут, на кровати, посижу?.. И хорошо бы еще одеяло на голову натянуть.
Сорвавшаяся со стены маска так и рухнула у окна и теперь, частично завалившись набок, опиралась на подоконник. Створки верхних двух ликов откинулись в стороны, как ставни, а последний, самый нижний, ничем не напоминал вырезанную на куске дерева и примитивно раскрашенную личину. Сейчас это была натуральная рожа, ощеренная, с вращающимися, налитыми кровью зенками. Ритуальная раскраска — киноварь с белыми и черными полосами — казалась нанесенной на живую кожу.
При любой попытке подойти ко мне ближе чем на два шага толстогубая пасть скалилась, обнажая жуткие зубы, ноздри раздувались, и свирепое шипение давало понять — кровожадный дух, живущий в маске, подобных вольностей не одобряет.
Честно говоря, даже на меня, точно знающую, что хозяйке артефакт вреда не причинит, впечатление он производил сильное.
Появление Макса слышно было издалека — как бы не с первого этажа! Скандал вышел знатный, хоть и короткий — и я от души посочувствовала стражникам, пытавшимся задержать прима-мастера. Кажется, даже моя маска так не орала, обнаружив вторгшегося на ее территорию злодея…
Он влетел в квартиру в ореоле гнева, запаха дождя, ночной улицы и привычно дорогого мужского парфюма. Сопровождаемый криком снизу «Эй, там! Этого пропустите!» и топотом ног, спешащих следом. Рванулся ко мне под вопль старшего из стражников «Не подходить!».
— Нинон, ты в порядке? — потряс меня, непривычно жестко заглянул в глаза, сразу и оценивая мое состояние, и определяя на глазок степень повреждений, и прикидывая, а не пора ли бестолковую спасать.
— Угу. Все хорошо. — Я через силу вяло улыбнулась.
Он накинул мне на плечи свое пальто, прикрыв им прямо поверх одеяла, и распрямился стальной пружиной, оглянулся зло.
— Почему до сих пор не оказана помощь? — вроде и не громко рыкнул, но невысокий полноватый дядька, что в самом начале пытался ко мне подступиться, виновато крякнул и рот открыл оправдываться…
— Не подпускают, — хмуро перебил толстячка старший следственной группы и без слов ткнул пальцем в сторону тотема.
Макс негромко ругнулся под нос. Шагнул к маске — и артефакт, только что беспрепятственно пропустивший мастера ко мне, предупреждающе вздернул губу, обнажив в угрозе крупно вырезанные зубы и десны, а потом воздух прорезал тонкий, пронзительный свист — до того мерзкий, что мозг, казалось, высверливали изнутри. Но прима-мастер не был бы прима-мастером, если бы не попытался совладать с упрямой деревяшкой. Он попробовал все же прикоснуться, подойти со стороны левой скулы и начертить блокирующий символ. Вокруг маски дрогнуло пространство, воздух наполнился ощутимым лишь артефактором гулом силы, собираемой для удара. И мужчина отступился. Двух предупреждений оказалось достаточно, а третьего, как правило, не дают…
Ну, логично. Макс мне стража по всем правилам передал, теперь он мой. И если некоторые послабления (например, приблизиться к охраняемому объекту) мужчине, как дарителю, позволены, то вмешиваться в работу артефакта он сможет только после того, как я проведу ритуал возврата.
Старший группы, орудовавшей в моей квартире, дождался, пока мастер отойдет от агрессивной маски, и насел с вопросами уже на него. Кто такой? Как здесь оказался? На каком основании врываетесь на место проведения следственных мероприятий? В каких отношениях состоите с хозяйкой квартиры?
Макс слушал, отвечал и медленно наливался злобой. Кому как, а мне это было отчетливо заметно. Не быстрыми, легко гаснущими вспышками бешеного темперамента, а медленной, тягучей, неспешно заворачивающейся в тугой ком яростью… Таким я его еще не видела. И предпочла бы не видеть и дальше. В какой-то момент он перестал отвечать на вопросы, плотно сжал губы и легким стремительным шагом вышел из квартиры.
— Вольфгер! — Макс, свесившись с перил, заорал куда-то в пустоту лестничного пролета. — Вольфгер!!!
Что он творит? Ночь же… Сейчас и те, кого тотем не перебудил, проснутся. Голоса на лестнице стали тише, зато ближе.
— Макс, чего ты орешь? Какая муха укусила? — раздался негромкий и какой-то усталый голос собеседника мастера.
— Капитан, я тебя предупреждаю! Еще раз увижу этого кретина, что у тебя здесь за старшего, — и о моей помощи можете забыть! — Макс вернулся в мою квартиру в сопровождении здоровенного, массивного мужчины в форме городской стражи.
А у нас все без изменений! Я сижу, старшой стоит, все остальные усиленно работают. Красота и полная гармония! Еще бы одеться уже…
— Макс, полегче! — успокаивающе попросил мастера его спутник, тот самый Вольфгер, метнув на подчиненного предупреждающе злой взгляд. — У тебя социальный контракт с Управлением, а мой человек просто делает свою работу!
— Лейт, я сказал — ты услышал. Если я его еще раз увижу в Управлении — услуги от меня вы станете получать строго в рамках, оговоренных контрактом. Никаких дополнительных консультаций и добровольных ночных выездов. В лучшем случае. А в худшем… Мой контракт находится у Управления только потому, что я лично просил об этом градоправителя. Перевести его в магистрат или администрацию Лидия — вопрос двух частных разговоров.
— Макс, а мы? — Собеседник все-таки постарался перевести все в шутку, смягчить ситуацию, но мастер продолжал упрямо нагнетать.
— А вам прима-мастер — слишком жирно. Оборзели.
Безмолвный поединок взглядов, глаза в глаза, но аргументы Макса весомее, и названный Вольфгером уступил.
— Давай так. Ты перестанешь злиться, а мой парень извинится, — примиряюще предложил он. — Ночь, нервы. Все переволновались, устали…
И Макс Шантей, недовольно дернув ртом, неохотно, но согласился.
И впрямь погорячился.
Офицер повернулся ко мне, подошел, насколько позволил бдительный артефакт. Поздоровался. Повторно, кажется. Представился:
— Вольфгер Лейт, вервольф. Капитан стражи и ответственный за расследование происшедшего в вашей квартире. Не возражаете, если я вас допрошу?
Я разглядывала мужчину с интересом и, пожалуй, симпатией. Угомонить взбешенного Макса без скандалов и последствий? Мужик, дай мне мастер-класс! Такое дорогого стоит. И против допроса не возражала. Повторного. В этот раз я его по крайней мере замечу.
Бумага, любезно предоставленная капитану подчиненными. Перо. Спокойный, слегка усталый, крупный мужчина на стуле передо мной. Незнакомый мужчина — на привычном, знакомом до последнего гвоздя, стуле. Ощущение нереальности нарастало.
Легкие шаги на лестнице — кто-то поднимался сюда, в мою квартиру. Звонкой дробью цокали каблучки, походка летящая и стремительная. Звук красивый.
Пришедшая ворвалась в мой дом — вся как будто свечением окутана. Нарядное белое пальто, сияющие светлые волосы. Вместе с ней как будто ворвался солнечный свет посреди моей отвратительной, незадавшейся ночи. И я внезапно начала злиться. На толпу посторонних людей, из-за которых я уже час как не могла одеться. На всех, кто ворвался в мой дом без спроса и без приглашения. На идиота, припершегося ко мне ночью. Заляпавшего мои вещи своей кровью. Заварившего все это.
И гнев поднял меня вперед. Злость сделала за меня эти пять шагов в носках и белье, под прикрытием черного кашемирового пальто Макса, словно доспехов. Не я взяла со стула свои вещи — их подхватила чистая, неразбавленная агрессия. Она клокотала внутри меня, шипучей пеной заливала голову, но я все же успела заметить в настенном зеркале отражение. Один из стражников открыл рот что-то сказать мне вслед. Напоролся на тяжелый взгляд Макса и захлопнул его.
Правильно. Лучше не лезьте сейчас ко мне!
Укрывшись за ширмой, отделяющей ванный закуток, я выскользнула из вещи, хранящей запах моего мужчины — запах, поддерживающий во мне силы. Пристроила пальто прямо на ширму.
Начала одеваться. Меня чуть потряхивало. В рукава рубашки попасть удалось не с первого раза. А за шторкой читала бодрую скороговорку обязательных формальностей вновь прибывшая. Мастер-артефактор, надо же. Из того самого контролирующего органа.
Всем доброй ночи — Шантей, привет. Должность-категория-имя. Зарегистрировано нарушение целостности печати, время. Дежурила-прибыла, время.
Небыстро там у них, да. А за ширмой продолжали общаться:
— Ну, что здесь? — Мастер излучала благожелательность и позитив. — Артефакт типа «тотем», класс защитный. Активен. Срабатывание штатное, причин для беспокойства нет!
— Угу, труп в лохмотья есть, а причин для беспокойства нет! — поддакнул кто-то из группы, и тут же заткнулся.
— У нас тут прима-мастер имеется, — прогудел капитан. — Отключить пытался. Так ваш защитный тотем без причин для беспокойства чуть его не угробил, к демонам!
Надеть штаны удалось уже легче. По крайней мере с первой попытки. Обувь и вовсе подчинилась моей воле без капризов.
— Ничего удивительного, артефакт древний, да еще и племенной, да еще и на крови. Чтобы его деактивировать, нужны специальные принадлежности и сложные ритуалы…
Я, проходя мимо маски, шлепнула ее ладонью по лбу. Раскрытой, голой ладонью — по бордовой коже в белой с черным росписи. Ударила мимоходом, но от души, вложив сил с избытком. Артефакт, потеряв неустойчивое равновесие, упал на пол — уже безжизненным куском дерева.
— Или твердая хозяйская рука, — не меняя интонации, завершила речь дамочка.
Она держала в руках крупную шайбу служебного медальона: считывать фоновые показатели с артефакта и регистрационные — с печати. Светлые волосы — восхитительно короткие, до середины шеи, и сияли гладким белым золотом. На тонких пальцах — массивные кольца, и, я уверена, это не простые украшения. Белое пальто было распахнуто, под ним черная ткань строгого брючного костюма, пояс с фигурной бляхой ведомства. Вся она воплощенный профессионализм и элегантность. И свет. Раздражение подхлестнуло меня, и я, демонстративно не замечая того, что топчу улики, прошла на кухню.
Проверила, есть ли в чайнике вода, и запустила плитку. На Макса я намеренно не смотрела. Пока я зла, как шершень, мне не страшны допросы и трупы. Стоит мне увидеть тревогу в его глазах, пожалеть себя — и я развалюсь на куски. Забьюсь к Максу под крылышко и буду рыдать у него на груди, надеясь, что все оставят бедную маленькую девочку в покое. А я не такая. Я со всем справлюсь.
На миг задумалась — кофе или чай? Да, вот только кофе мне сейчас и не хватало! И так взвинченная… Молча достала чайную заварку, выставила сахарницу, чашки… Хм, а чашек у меня только две. И стульев тоже два, считая тот, на котором расселся капитан. Макс, не стесняясь, присел на кровать, всем остальным пришлось стоять.
А нечего рассиживаться! Вы сюда работать прибыли!
— Ну, что там с вашими вопросами? — напомнила я капитану.
В пустой заварочный чайничек — две мерные ложки чайного листа. Щелкнуть ногтями по гладкому глиняному боку, испещренному символами, когда-то мной и выведенными алхимической тушью. Подождать, пока активированные руны согреют сосуд.
— Пожалуйста, для протокола. Назовите ваше имя, род занятий и расскажите, что произошло.
Залить водой, согретой до состояния «белого ключа», приготовленную заварку. Бережно, плотно накрыть крышечкой.
— Нинон Аттария. Проживаю в этой квартире в течение трех лет. Оканчиваю Лидийскую школу артефактики, прохожу стажировку по специальности в артефактной мастерской господина Боллиндерри О’Тулла. Сегодня, около часа пополуночи, проснулась от жуткого шума. Оказалось, что кричала маска квакиутль — охранный артефакт, сработавший в силу неизвестных мне причин. Включив свет, обнаружила, что причиной срабатывания стало проникновение в мое жилище неизвестного, останки которого сейчас собирает по моей квартире ваша группа. Опознать не могу. Предположений относительно причин происшедшего не имею. Все, больше по факту случившегося мне сказать нечего.
Привычные действия успокаивали, помогали собраться.
— Вы уверены, что не встречали этого человека раньше?
— Вы видели, что маска от него оставила? Мне трудно что-то определенно утверждать. Повторите мне этот вопрос, когда составите приблизительный портрет злоумышленника, — мой голос звучал хладнокровно, сухо. Как будто и не волновало меня наличие в моей квартире трупа. Не пугал до дрожи в коленях сам факт его здесь появления, когда он еще не был таковым.
Развернувшись к гостье, я вежливо предложила ей чай, и едва она согласилась, в разговор вмешался капитан:
— Я бы тоже не отказался.
— У меня всего две чашки, — отрезала я.
А сияющая блондинка, проходя мимо офицера, походя выдернула из-под него стул с безмятежной уверенностью женщины, которой воспитанный мужчина не смеет не уступить. И вервольф даме культурно уступил. Она пристроила стул у столика, присела — пальто свое шикарное так и не сняла, и оно, распахнутое, легло красивым обрамлением эффектной женщины. Осанка, движения рук, взявших чашку, — все было исполнено естественной элегантной женственности. Я вновь засмотрелась на ее стрижку — гладкий шелк, щекочущий кончиками прядей шею… Когда-нибудь решусь и сделаю себе такую же! Я бросила косой взгляд на Макса, так и сидящего на моей постели. Напряженные плечи, закаменевшие скулы. Взгляд осязаемо-плотный. Жесткий.
…Пожалуй, не скоро. Если вообще решусь.
Посыпались вопросы Вольфгера Лейта. Он задавал их профессионально-участливым тоном и вообще был безупречно вежлив. Но допрашивал дотошно. Тасовал свои вопросы, чередовал, перефразировал. Сохраняя на лице выражение сочувствия. Нет, я не требовала рассыпаться передо мной в утешениях и понимала, что оборотень, стоящий передо мной, — матерый профессионал, просто выполняющий свою работу. Но заварником ему в голову хотелось запустить просто невыносимо.
Капитан ослабил нажим. Не иначе как почувствовал мое желание. Переключился на специалистку по артефактам повышенного уровня контроля:
— Что скажете, мастер Алмия?
Блондинка ответила безмятежным взглядом:
— Печать Управления не нарушена. Незаконных вмешательств в настройки артефакта не выявлено. Несанкционированных воздействий на артефакт не выявлено.
Мастер отвечала официально и лаконично. И вервольфу это откровенно не нравилось.
— Подробнее. — Голос капитана, и так низкий, зазвучал жестче.
— Все будет указано в отчете! — Артефактор любезна до невозможности и отшила капитана со всей своей благожелательностью.
Она сделала глоток чая и продолжала улыбаться — сдержанно, углами губ. Спина идеально ровная, колени сжаты, ноги скрещены в щиколотках. Свет отражался в гранях бриллиантов в сережках. Благородное достоинство образа не портили излишне крупные кольца и массивные служебные артефакты. Это даже логично — совершенство не должно бросаться в глаза. Леди. Безупречна.
И лишь на дне зрачков, укрытое ресницами, плескалось лукавство — не скажу, не скажу! А вот и не заставишь!
Ярко ощутилось раздражение капитана. Тщательно сдерживаемое, но все же проявившееся. И мое собственное, полыхнувшее порохом, на который неразумно обронили искру.
— Мастер Алмия, вы не могли бы просветить насчет ваших предварительных выводов меня? Как хозяйку артефакта. — Мой голос так вежлив, что это просто оскорбительно.
Да, я была зла. И не собиралась это скрывать — в моем доме творилось демоны знают что, а им лишь бы игрища свои межведомственные устраивать! И именно поэтому на ее удивленный моим тоном взгляд я с прежней ядовитой вежливостью пояснила:
— У меня тут человека убило. Представляете?! Проснулась среди ночи — а квартира вся его ошметками заляпана! Хотелось бы знать: а какого, собственно, беса?!
Удивление эксперта-артефактора сменилось сочувствием и… ободрением? Она улыбнулась одними глазами — неожиданно тепло и вполне мирно поинтересовалась:
— Коллега?
— Будущая, — буркнула я и села наконец на свой стул. Ноги тут же начали меленько подрагивать глубинной мышечной дрожью.
— Выпускница? Значит, уже коллега! — не согласилась гостья. — В настройках рылась?
Я отрицательно дернула головой и, плотнее обхватив горячую чашку ледяными пальцами, сделала крохотный глоточек. Чай горячим комком прокатился по пищеводу, но желанного успокоения не принес.
— Маска достаточно агрессивно настроена была. Когда подарили, поверхностные параметры проверила на соответствие необходимым и больше не лезла.
Мастер задумчиво кивнула своим мыслям, а капитан снова влез с вопросом:
— Проверили параметры? У вас были причины сомневаться в намерениях дарителя?
Эксперт Управления по контролю магических проявлений посмотрела на офицера Управления городской стражи. Со смесью некоторой жалости к умственно отсталому, легкого недоумения, как ему оружие-то выдали, а также сдержанной скорби, что именно ей, по недосмотру светлых богов, приходится разжевывать убогонькому прописные истины. Каюсь, но боюсь, что мой собственный взгляд сейчас мало чем отличался от взгляда госпожи эксперта. А если и отличался — то вряд ли в лучшую сторону…
— Капитан Вольфгер. Древние артефакты подобного порядка обладают в некоторой степени собственной волей. А поскольку магия эта сугубо кровавая, то и воля их редко бывает благостной. Ритуал передачи от владельца владельцу — это момент ослабления контроля. Именно поэтому по окончании ритуала рекомендуется проверить и обновить параметры и настройки артефакта. Ибо в состоянии «бесхозяйности» тотем мог их «сбросить», заменив на произвольные или же вовсе обнулив до первичных. Халатность в обращении с такими охранниками чревата чрезвычайно серьезными последствиями! — высокомерно сообщила блондинка офицеру.
И, развернувшись ко мне, уже совсем иным тоном, деловым и спокойным, продолжила:
— Кстати, теперь можешь возиться со своей игрушкой совершенно безбоязненно. Ты ее «покормила» — все, ты полновластная владелица.
Мельком глянув в сторону Лейта, я увидела тихое бешенство во взгляде, направленном на мастера Алмию. Кивнула словам эксперта. Спутанные кудряшки упали на глаза, я раздраженно отвела их за ухо и уточнила:
— Отчего «страж» сработал так избыточно?
Мастер элегантно и непринужденно пожала плечами:
— Согласно показаниям индикаторов, воздействие соответствует норме.
— Так что, этот взломщик меня в кровавые брызги разнести собирался? — тоскливо спросила скорее саму себя, чем собеседницу.
— О нет. Просто маска-то предназначалась не для индивидуального использования, а для защиты деревни от врагов — видала, громадина какая? Для работы по площадям ваяли. Маски для частного пользования вполне можно носить на лице, размер позволяет. Вот и получилось как получилось! Не переживай, потом просто мощь на самый нижний уровень выставишь — и будет тебе счастье, — успокоила меня дама.
Уловила движение со стороны нависающего над нами капитана и без вопросов пояснила сама, пока эксперт-артефактор не воспользовалась случаем еще немножко побесить противника:
— Эти маски квакиутль действуют по принципу соразмерности. Если бы преступник влез ко мне с целью кражи — просто не смог бы покинуть квартиру. Имей он намерение принести физический вред — отделался бы болями и судорогами. Убийце — смерть. Все тождественно. Все равноценно. Вот только маска-то у меня рассчитана на массовое воздействие.
И, поставив недопитый чай на стол, неожиданно яростно закончила:
— Отмывай теперь жилище от этого ублюдка!
— Все верно, — согласилась мастер, — подробности со всеми замерами пришлю отчетами, официальный протокол получите после расшифровки показаний с артефактов-индикаторов, за сим позвольте откланяться!
Она поставила свою чашку, тоже не пустую, поправила волосы, пальто и, неожиданно перегнувшись через стол, сжала мою ладонь в ободряющем жесте поддержки. Кивнула напоследок Максу и, не удостоив прощанием всю следственную группу во главе с их капитаном, покинула мою квартиру. Так же стремительно и легко, как в нее ворвалась.
Ее уход как будто дал отмашку на старт — все разом заговорили, Лейт выдал что-то рычащее нецензурное, а Макс пружинисто поднялся на ноги и уточнил у всех присутствующих, скоро ли они нас покинут.
Дальнейшие события я запомнила урывками.
Вот Макс спорит с капитаном, настаивая, что все необходимое они уже сделали и могут закончить позднее. Или в крайнем случае могут отпустить хозяйку квартиры. Вот я натягиваю куртку, а Макс, присев на корточки, помогает мне обуться. Вот мы сидим в пролетке извозчика, и я, уткнувшись лицом в его плечо, рыдаю. Безудержно, с подвываниями и успокаиваюсь, лишь когда экипаж останавливается и Макс помогает мне выйти. Вот я сижу на диване в просторной, хорошо освещенной гостиной, а надо мной стоит госпожа Эдора. Крутит мою голову, осматривает зрачки, щупает запястья, попутно выговаривая сыну. У меня в руках — высокий холодный стакан с водой, с резким запахом валериановых капель. Я пью, и зубы стучат о его край. А я уже успокоилась настолько, что мне от этого звука неловко, и я переживаю, что вот сейчас его случайно разобью… И Макс. Он рядом все время. И от этого мне становится легче, чем от успокоительных капель и целительской магии его матушки. Кажется, все вместе это наконец-то дает эффект, потому что я слышу слова госпожи Эдоры: «Макс, проводи Нинон в зеленую спальню!»
И дальше — снова провал.
В себя я пришла уже в выделенной мне спальне, причем очнулась настолько, что сил хватило на препирательства с Максом. Довольно, кстати, бессмысленные, но бодрые. Суть их заключалась в том, что Макс действительно поселил меня в гостевой комнате.
Кто-нибудь, объясните мне, чем меня это не устроило.
— Ну, не при матушке же мне было тащить тебя в свою постель! — веселился Макс.
Я кротко смотрела на него, сидя на кровати, на роскошном покрывале в этой самой «зеленой» спальне его дома. Макс раздевался. Не спеша, со вкусом. Медленно расстегнул ворот. Большой палец скользнул по белому льну. Следующая пуговица. Кисти — темные на белом фоне. Движения — привычные, уверенные. Ме-е-едленные.
— А что ты вообще тогда здесь делаешь? Это гостевая комната! Иди отсюда — у тебя своя есть! — фальшиво и насквозь неубедительно возмутилась я, оторвавшись от притягательного зрелища.
Он только ухмыльнулся. Ворот рубашки разошелся, открывая узкий клин загорелой кожи груди. Мужчина расстегнул рукава. Левый. Неспешно, вальяжно. Правый. Так же уверенно-неторопливо. Щелкнул фигурной пряжкой ремня. Расстегнул. И снова вернулся к полам рубашки. Я чуть не застонала и только после этого сообразила, что замерла столбиком, зверьком-сусликом и завороженно наблюдаю за предложенным зрелищем. Которое, собственно, для того и было предложено. Кажется, сейчас на меня вовсю производили впечатление!
Посмотрела в глаза мужчине. Сглотнула.
Тепло. И забота. И желание. И проказливая ухмылка.
Это что, все для меня, да? Мамочки! Заверните мне этого мужчину навынос!
Полы рубашки окончательно разошлись в стороны, Макс взялся за пуговицу на поясе брюк.
…К бесам, не заворачивайте, я его сейчас съем!
Я осторожно встала. Медленно, почти крадучись, подошла к объекту. Обошла по кругу. Это игра. Это такая замечательная игра, и мне в ней сегодня можно все! Мужчина терпеливо ждал. Не удержавшись, прижалась к спине, обняла за пояс, потерлась лицом, щекой чувствуя сквозь тонкую ткань рубашки сильные мышцы, стержень позвоночника, делящий спину вдоль, выступы лопаток. Он откинул голову, отзываясь на ласку, коротко потерся затылком о мою макушку. Тихонько вздохнул. Ладошка сама погладила эластичный живот. Большой палец пригладил выемку пупка, ноготки легонько царапнули гладкую кожу.
Отстранилась. С сожалением отпустила мужскую талию. Пошла дальше. Завершила круг, оказавшись лицом к лицу. По-хозяйски положила руки на тяжелый кожаный ремень. Запрокинув голову, вгляделась в его лицо. Наблюдает за мной из-под опущенных ресниц. Замер в восхитительной неподвижности. М-р-р, какой же он вкусный. На него вкусно даже просто смотреть. Я потерлась щекой о грудь. Голая кожа отозвалась на прикосновение совсем иначе, чем прохладная ткань — вздрогнул, там, глубоко, быстрее забилось сердце… Поцеловала. То самое место, под которым стучало, гнало кровь по венам сердце сильного мужчины.
И тут же, чтобы не расслаблялся, куснула — под соском, не сильно, но ощутимо. Зализала укус. Кажется, у кого-то проблемы с дыханием! Надо же, такой молодой… Я сочувственно потерлась щекой об укушенное место. Мысленно цокнула языком — боюсь, от моего сочувствия ему не лучше! Наоборот даже… Расстроилась. Скользнула ладонями по талии, ребрам, по спине. И впилась ногтями в длинные, гладкие мышцы, притягивая его к себе, подымаясь на цыпочки, прижимаясь к губам, целуя. Жадно, торопливо, отчаянно.
Без слов рассказывая, как мне сегодня было плохо без него. Как я испугалась. Как нуждаюсь в нем, в его утешении. И как ценю все, что он для меня сейчас делает.
Мужские руки, до того замершие в неподвижности, взметнулись вверх, они сжали меня в объятиях, и через миг мы уже целовались — как сумасшедшие, как приговоренные. Прижимаясь друг к другу. Не в силах остановиться, оторваться друг от друга хоть на мгновение…
Отстранилась. Отдышалась. Развернулась и ушла в ванную. Мне определенно нужно сбавить накал! Иначе я его изнасилую прям тут! И даже — прямо стоя. Интересно, сколько лет тюрьмы мне дадут за изнасилование Макса Шантея, совершенное при полном его попустительстве, но с учетом, что он происходит из влиятельной семьи, а я приезжая, и, в случае судебных разбирательств, у меня не найдется ни связей, ни состояния?
Я разделась, бросив одежду неопрятной горкой на полу, ступила в душевую кабину. Открыла краны, и вода обильным горячим дождем пролилась сверху. Кто бы знал, какой испачканной я себя чувствую! Смыть это и не тащить в близость с Максом.
Душевую кабину заволокло паром. Мысли об оставшемся в спальне мужчине вновь заполнили голову. Какой он… Ур-р!
Вопрос о величине возможного срока занял меня всерьез. Итак, он мужчина, и он сильнее — это можно отнести к смягчающим обстоятельствам. Но он мой начальник, и тогда это должностное преступление. Или должностное преступление — когда наоборот? Тогда обстоятельств, отягчающих состав преступления, в моих действиях не обнаружено! Я возрадовалась и намылила руки — сначала левую, потом правую, безжалостно проигнорировав ванную.
Какая ванная, когда у меня там недораздетый Макс стоит?!
Ой! Уже не стоит…
И это просто возмутительно!
Вошел в душевую, голый — в чем мать родила…
— Макс, так нечестно! Я сама хотела снять с тебя штаны! И вообще, уходи отсюда! Не трогай меня!
Притиснул к стенке, полностью игнорируя трепыхания. Завел мои руки вверх, зафиксировал запястья одной рукой…
— Макс, пусти! И немедленно отпусти мои руки! Боги, да не в душевой же! Макс, мы убьемся!
Поцеловал ключицу. Прикусил. Лизнул. Не обращая внимания на попытки вывернуться, проложил цепочку поцелуев от шеи до ушка. Прикусил мочку. Прижался всем телом, впился поцелуем в шею…
— Прекрати, пожалуйста, прекрати… Ма-а-акс, Макс, здесь скользко! Мы упадем, и точно убье… ох, да что ты вытворяешь! Макс, Макс, Ма-а-а-а-акс…
Он сжал мои запястья левой рукой, правая скользила по телу, губы не замирали ни на секунду… Мне было так хорошо, и так сладко и нестерпимо хотелось обнять его. И струи дробились о его спину, разлетались невесомыми брызгами, и можно было вволю сцеловывать их с широких плеч, чувствовать под губами на его груди и горле…
— Пожалуйста, милый, хороший, родной, пожалуйста, отпусти, ну, пожалуйста, дай я тебя обниму-у-уа-а-а! Хватит! Хватит, пожалуйста… Еще-о-о! Да-а-а! Да, Макс, еще, пожалуйста, любимый, дорогой…
Тело сладко обмякло, руки отпустили, но это уже и не волновало. Мир, кажется, только что прекратил вращаться. Потом подумал и возобновил движение, но уже в другую сторону. Я Нинон Аттария, проживающая по адресу: дом 37 по улице Зеленщиков. Это — Максимилиан Шантей, проживающий… А бес его знает, я адрес не спрашивала! Но провалов в памяти вроде не обнаружено, интеллект понемногу возвращается — это радует. Руки двигаются, ноги… О, ноги тоже уже двигаются! Только трясутся…
Я помотала головой, разгоняя снующие хаотичные мысли, обняла за пояс своего ненаглядного — он, кстати, так и стоял, опершись ладонью о стену душевой над моим плечом с одной стороны и лбом в нее же — с другой.
Он там дышит хоть? Спросить, что ли? Ой, сил нет! Я зевнула и пристроила голову ему на плечо. Пульс по крайней мере есть — лбом чувствую… Я вот тут немножко посплю, хорошо? Усталость навалилась неподъемным грузом, глаза закрывались сами собой, и уже не хотелось ничего — только спать, спать и спать… Ну и можно немножко обниматься.
— И все равно я сама хотела тебя раздеть!
Поудобнее пристроилась на его плече, потопталась на месте, перехватила руки в замок, намереваясь уснуть здесь и сейчас. А что? Здесь хорошо, тепло, здесь Макс…
Мыл меня мой мужчина уже без моего участия. Я, кажется, даже двигалась, когда меня просили. Но не просыпалась.
Парой дней позже
— Ах, Эдора, твой Макс уже не мальчик, ему давно бы пора обзавестись семьей, порадовать мать внуками! — сладко пела Ноэлла Роутест, старинная приятельница, встретившись с Эдорой Шантей за кофе в кондитерской.
— Помяни мое слово, — хмыкнула в ответ на эти слова любящая матушка, — полугода не пройдет, женится!
— Это на ком?! На той безродной соплюшке, что ли? — ревниво ужалила давняя подруга счастливую свекровь. Будущую.
— Почему же безродная? Очень приличной крови девочка, из хорошей семьи. А что не из знатных — так и мы, чай, не аристократы. Так что пусть твоя Ланка приостынет и не позорится! Нечего ей за занятым мужиком бегать, достоинство ронять. — Госпожа Эдора, возвратив собеседнице шпильку, невозмутимо отделила ложечкой крохотный кусочек пирожного и отправила его в рот, запив маленьким глотком кофе.
Ноэлла Роутест последовала ее примеру, про себя подумав, что, пожалуй, сию радостную весть подругам сообщать не станет. Особенно градоправительнице Терезе Вардстон, хвалившейся на днях, что ее племянница на недавнем приеме буквально лишила завидного холостяка Шантея дара речи.
