Во сне Иззи металась, тяжело, рвано дыша. Она вскидывала руки, ударяясь о стену повозки, обитую резным деревом. Я погладила ее запястье, нашептывая успокаивающие слова. В приглушенном свете лампы она казалась бледной как смерть.

Мы с Кинаном, скрестив ноги, сидели рядом с ней. Я приподняла Иззи голову, чтобы ей легче дышалось, и промыла глаз. Но она все еще не могла его открыть.

Я вздохнула, вспомнив, как жестоко лютовала буря и какой маленькой и беспомощной я себя ощущала, попав в ее загребущие когти. Казалось, что земля ушла из-под ног, и меня понесло в темноту. И в сравнении с неистовой стихией я была меньше пылинки.

Ты должна была переждать бурю, Лайя. Должна была послушать Кинана. Что, если песчаная слепота останется у Иззи навсегда? Она потеряет зрение из-за меня.

Но где Элиас? Целая вечность прошла с тех пор, как он ушел. Через час-другой настанет рассвет. На улице все еще завывал ветер, заставляя людей сидеть по домам, но рано или поздно хозяева этой повозки вернутся. Мы не сможем здесь остаться, когда они придут.

– Элиас отравлен? – тихо спросил Кинан. – Ведь так?

Я попыталась изобразить равнодушие, но Кинан вздохнул и взъерошил волосы.

– Ему понадобилось лекарство. Вот почему вы отправились в Разбойничий Привал вместо того, чтобы идти прямо на север, – сказал он. – Небеса. Насколько все плохо?

– Все очень плохо, – хрипло прозвучал голос Иззи. – Очень. Мортроза.

Я недоверчиво уставилась на Иззи.

– Ты очнулась! Слава небесам. Но откуда ты знаешь…

– Кухарка, бывало, развлекалась тем, что рассказывала мне о ядах, которыми она отравила бы Коменданта, будь такая возможность, – пояснила Иззи. – Она довольно подробно описывала их действие.

– Лайя, он умрет, – произнес Кинан. – Это смертельный яд.

– Знаю. – Но хотела бы не знать. – И он тоже знает. Потому мы и отправились в Нур.

– И ты все равно решила идти с ним в Кауф? – Кинан выглядел откровенно удивленным. – Даже если забыть о том, что просто находиться рядом с ним – это уже огромный риск, что его мать убила твоих родителей, что он – маска, что такие, как он, сживают наш народ со свету… Но он – покойник, Лайя. Кто знает, сколько он еще протянет и успеет ли добраться до Кауфа? И, небеса, почему он вообще хочет идти туда?

– Он знает, что Дарин может все изменить, – ответила я. – Он, как и мы, больше не верит Империи.

Кинан усмехнулся:

– Сомневаюсь…

– Перестань, – прошептала я и прочистила горло. Пальцы нащупали браслет моей матери. Дай мне сил. – Пожалуйста.

Кинан поколебался, затем взял меня за руки, сжатые в кулаки.

– Прости. – На этот раз его взгляд не скрывал чувств. – Ты прошла через ад, а я еще сильнее все усугубляю. Больше я об этом не заикнусь. Если ты так хочешь, то так мы и будем делать. Я здесь ради тебя, что бы тебе ни понадобилось.

У меня вырвался вздох облегчения, и я кивнула. Он нежно провел рукой по букве «К», что вырезала Комендант на моей груди, когда я была рабыней. Сейчас там остался лишь бледный шрам. Его пальцы скользнули вверх, к ключице, коснулись моего лица.

– Я скучал по тебе, – сказал он. – Разве это не странно? Три месяца назад я ведь даже не знал о тебе.

Я разглядывала его упрямую челюсть, мускулистые руки, блестящие волосы, упавшие на лоб. Вздохнула, уловив его запах, запах лимона и древесного дыма, уже ставший таким знакомым. Как же получилось, что Кинан стал так много значить для меня? Мы едва знаем друг друга, а от его близости все мое тело замирает. Я невольно подалась навстречу его прикосновениям, тепло его руки притягивало меня к себе. Вдруг распахнулась дверь, и я отпрыгнула, выхватив кинжал. Но это оказался Элиас. Он посмотрел на меня и на Кинана. Его кожа, поражавшая своей бледностью, когда он уходил, снова обрела привычный золотистый оттенок.

– У нас проблема. – Он забрался в повозку и развернул лист бумаги: объявление о розыске с пугающе точными изображениями меня и Элиаса.

– О небеса, как они узнали? – воскликнула Иззи. – Они выследили нас?

Элиас опустил глаза и провел ботинком по полу повозки, собрав валик из пыли.

– Элен Аквилла здесь. – Его голос прозвучал до странного спокойно. – Я видел ее в гарнизоне меченосцев. Она, должно быть, вычислила, куда мы отправились. Окружила племя Саиф. И сейчас нас ищут сотни солдат.

Я встретила взгляд Кинана. Просто находиться рядом с ним – уже огромный риск. Может, и правда отправиться в Нур было плохой затеей.

– Нам надо добраться до твоего друга, – сказала я, – чтобы мы могли уехать с остальными племенами. Как нам это сделать?

– Я хотел предложить снова дождаться ночи, а потом прибегнуть к переодеванию. Но этого как раз Аквилла и будет ожидать. Поэтому мы поступим наоборот. Мы спрячемся у всех на виду.

– И как мы – повстанец-книжник, две бывших рабыни и беглец – сможем спрятаться на виду? – спросил Кинан.

Элиас порылся в своей сумке и достал набор кандалов.

– Есть у меня одна идея, – ответил он. – Правда, тебе она не понравится.

– Твои идеи, – прошипела я Элиасу, следуя за ним по переполненным улицам Нура, – почти так же ужасны, как и мои.

– Тише, рабыня! – Он кивнул на отряд меченосцев, что прошествовали тесным строем по соседней улице.

Я поджала губы, спутанные волосы упали мне на лицо, кандалы на лодыжках и запястьях звякнули. Элиас ошибся. Этот план мне не просто не понравился, я его возненавидела.

Сам Элиас вырядился в красную рубашку работорговца. В руке он держал цепь, которая тянулась к железному воротнику, обхватывающему мою шею. За мной шла Иззи. Ее глаз еще не зажил, и она носила на нем повязку. Между нами тянулась цепь длиной в три фута, и Иззи приходилось ориентироваться на мой шепот, чтобы не спотыкаться. За ней следовал Кинан. Пот ручьями струился по его лицу. Я знала, что он чувствовал: как будто нас и впрямь вели на торги.

Мы безропотно шли за Элиасом, низко опустив головы, всем своим видом выражая покорность – считается, что книжники-рабы так и должны выглядеть. Хлынули потоком непрошеные воспоминания о Коменданте: садистская сосредоточенность в светлых глазах, когда она вырезала свои инициалы у меня на груди; удары, которые она раздавала с той же небрежностью, с какой кидают нищим гроши.

– Держись, – оглянулся Элиас. Наверное, почувствовал растущую во мне панику. – Нам надо еще через весь город пройти.

Как и десятки других работорговцев, которые попадались в Нуре, Элиас вел нас с уверенным пренебрежением, время от времени выкрикивая приказы. Он ворчал на пыль в воздухе и поглядывал на других кочевников, как на тараканов.

Шарф закрывал нижнюю часть его лица, и я видела только глаза, почти прозрачные в утреннем свете солнца. Рубашка работорговца сидела на нем слишком просторно, хотя несколько недель назад была бы впору. Борьба с ядом изрядно истощила его, и теперь от Элиаса остались кожа да кости. Его черты заострились, что сделало его еще красивее, но мне казалось, что я видела не настоящего Элиаса, а его тень.

Пыльные улицы Нура были запружены людьми, снующими из лагеря в лагерь. И в этом хаосе тем не менее наблюдался своеобразный порядок. Каждый лагерь выделялся цветом своего племени, палатки стояли слева, торговые ларьки – справа, а традиционные повозки кочевников располагались по периметру лагеря.

– Ух, Лайя, – прошептала за спиной Иззи. – Я чувствую запах меченосцев. Стали, кожи и лошадей. Такое ощущение, что они повсюду.

– Потому что они и есть повсюду, – прошептала я, почти не разжимая рта.

Легионеры осматривали магазины и повозки. Маски выкрикивали приказы и заходили в дома без предупреждения. Мы продвигались медленно, потому что Элиас выбрал кружной маршрут, чтобы избежать патрулей. Мое сердце поднялось к самому горлу.

Я напрасно искала свободных книжников, надеясь, что кто-нибудь избежал расправы Империи. Но те книжники, которые мне встречались, были закованы в цепи. Мы давно не слышали новостей о том, что происходит в Империи, и вот наконец среди обрывков разговоров на непонятном мне садэйском я различила серранскую речь. Беседовали два негоцианта.

– …Не пощадили даже детей. – Один из них, говоря, все время поглядывал через плечо. – Я слышал, по улицам Серры и Силаса кровь книжников текла рекой.

– А следующими будут кочевники, – сказала его собеседница, женщина, одетая в кожу. – Затем они придут за маринцами.

– Попытаются, – согласился мужчина. – Но хотел бы я посмотреть, как те бледноглазые ублюдки пройдут через лес…

Мы прошли мимо них, и разговор стих, но к горлу подкатила тошнота. «По улицам Серры и Силаса кровь книжников текла рекой». Небеса, сколько же моих соседей и знакомых погибло? Сколько пациентов Поупа?

– Вот потому мы все это и делаем, – оглянулся на меня Элиас, и я поняла, что он тоже слышал негоциантов. – Потому нам и нужен твой брат. Так что сосредоточься.

Мы проходили по улице, где толпилось особенно много народу, когда впереди, всего в нескольких ярдах от нас, показался патруль во главе с маской в черных доспехах.

– Патруль, – прошипела я Иззи. – Наклони голову!

Тотчас она и Кинан уставились на свои ноги. Плечи Элиаса напряглись, но он продолжал неторопливо идти вперед. Желваки его так и ходили ходуном. Маска был молод, с зелеными, по-кошачьи раскосыми глазами и золотисто-коричневым оттенком кожи, как у меня. Он выглядел таким же худым, как Элиас, только ниже ростом. Скулы его выдавались столь же остро, как твердые пластины на доспехах.

Я никогда не видела его раньше, но это и неважно. Он был маской. И когда зеленые глаза скользнули по мне, я поняла, что не могу дышать. Страх полностью сковал меня, и я видела перед собой лишь Коменданта. Чувствовала лишь удары ее плети по спине и холодную цепкую руку на своем горле. Я не могла двигаться.

Иззи влетела мне в спину, а Кинан в нее.

– Иди! – зашептала неистово Иззи.

Люди вокруг начали на нас оборачиваться. Почему сейчас, Лайя? Ради всего святого, сосредоточься и действуй. Но мои ноги не слушались. Кандалы, ошейник, лязг цепей – все это было сильнее меня. И хотя в уме я кричала сама себе: «Продолжай идти!», но никак не могла отогнать воспоминания о Коменданте, от которых все тело словно разбил паралич.

Элиас дернул цепь, прикрепленную к моему ошейнику, и выругался с холодной жестокостью, так свойственной меченосцам. Я знала, что он играл роль, но все равно съежилась, испытывая настоящий ужас, который, как мне казалось, давно похоронила.

Элиас развернулся так, будто собирался меня ударить, и резко притянул мое лицо к себе. Со стороны это выглядело, как будто работорговец делает выволочку своей рабыне. Он заговорил тихим, слышным только мне голосом:

– Посмотри на меня. – Я встретила его взгляд. Глаза Коменданта. Нет. Элиаса. – Я не она. – Он взял меня за подбородок. Людям, которые за нами наблюдали, могло показаться, что он мне угрожает, но на самом деле его прикосновение было легким как бриз. – Я не сделаю тебе больно. Но ты не должна позволять страху овладеть собой.

Я уронила голову и сделала глубокий вдох. Тот солдат-маска, замерев, смотрел прямо на нас. Он был всего в нескольких ярдах. В нескольких футах. Я взглянула на него сквозь пряди волос. Он бегло скользнул взглядом по Кинану, по Иззи, по мне. Затем уставился на Элиаса.

Он приостановился. Небеса. Я вновь начала цепенеть, но заставила себя двигаться. Элиас кивнул маске с беззаботной небрежностью и продолжил идти дальше. Маска остался позади, но я все еще чувствовала, как он наблюдает за нами, готовый нанести удар.

Затем я услышала удаляющиеся шаги. Оглянулась – он уходил. Я с облегчением выдохнула. Я даже не осознавала, что задержала дыхание. Пронесло. На этот раз пронесло.

Только когда мы подошли к лагерю в юго-восточной части Нура, Элиас наконец расслабился.

– Опусти голову, Лайя, – прошептал Элиас. – Мы пришли.

Лагерь был огромный. В один ряд стояли дома песочного цвета с балконами, а на площади перед ними раскинулся целый городок из зеленых и золотистых палаток. Местный рынок не уступал по размеру ни одному рынку в Серре, а, возможно, даже превосходил их. Все ларьки были задрапированы одинаковой зеленой тканью с узорами – золотыми опавшими листьями. Одним небесам ведомо, сколько стоит такая парча. Что бы это за племя ни было, оно весьма могущественно.

Кочевники в зеленой одежде окружили лагерь, пропуская тех, кто входил через импровизированные ворота, сделанные из двух повозок. К нам никто не приближался, пока мы не вошли на жилую территорию, переполненную людьми: мужчины стряпали на огне еду, женщины готовили товары на продажу, дети ловили кур и друг друга. Элиас направился к самой большой палатке, но нас остановили двое охранников.

– Работорговцы торгуют ночью, – сказал один из них на серранском с акцентом. – Возвращайтесь позже.

– Афия Ара-Нур ждет меня, – ощетинившись, прорычал Элиас, и от звука этого имени я вздрогнула, вспомнив маленькую темноглазую женщину, которую встретила в кузнице Спиро несколько недель назад. Она же грациозно танцевала с Элиасом в ночь Лунного Фестиваля. Это ей он хотел доверить отвезти нас на север? Я вспомнила слова Спиро: «Одна из самых опасных женщин в Империи».

– Она не встречается с работорговцами днем, – решительно ответил второй кочевник. – Только ночью.

– Если не впустите меня к ней, – заявил Элиас, – я буду рад доложить маскам, что племя Нур отказывается от торгового соглашения.

Кочевники обменялись беспокойными взглядами, и один из них скрылся в палатке. Я хотела предупредить Элиаса насчет Афии, передать ему слова Спиро, но второй охранник смотрел на нас так пристально, что я не смогла бы сделать это незаметно. Спустя минуту кочевник махнул нам, чтобы мы вошли в палатку. Элиас повернулся ко мне, сделав вид, что поправляет кандалы, а сам вложил в мою руку ключ. Затем откинув полог, вошел с таким видом, будто это его лагерь. Иззи, Кинан и я поспешили за ним.

Внутри палатка была устлана коврами ручной работы. Десять ламп отбрасывали геометрические узоры на шелковые подушки. За неструганым столом сидела Афия Ара-Нур, изящная и смуглая, со струящимися по плечам черными косами, в которые были вплетены красные тесемки. Стол выглядел громоздким и неуместным среди окружавшей ее ослепительной роскоши. Она перебирала пальцами счеты и потом записывала чернилами свои вычисления в лежавшую перед ней книгу. Рядом со скучающим видом сидел юноша. Он был одного возраста с Иззи и обладал той же резкой красотой, что и Афия.

– Я позволила тебе войти, работорговец, – произнесла Афия, не глядя на нас, – лишь за тем, чтобы лично сказать тебе, что, если ты еще раз хоть ногой ступишь в мой лагерь, я вспорю твое брюхо.

– Как горько, Афия, – ответил Элиас и бросил ей на колени что-то маленькое. – Ты совсем не так дружелюбна, как в первую нашу встречу. – Голос Элиаса прозвучал игриво, и я зарделась.

Афия схватила монету. У нее буквально отвисла челюсть, когда Элиас снял шарф с лица.

– Джибран, – обратилась она к мальчику, но быстрый как пламя Элиас выхватил из-за спины свои мечи и сделал шаг вперед. Он приставил клинки к горлам обоих. Глаза его при этом оставались спокойны и ужасающе пусты.

– Ты должна мне услугу, Афия Ара-Нур, – сказал он. – Я пришел за ней.

Мальчик – Джибран – неуверенно посмотрел на Афию.

– Пусть Джибран побудет снаружи. – Афия говорила рассудительно, даже нежно, но лежавшие на столе руки сжались в кулаки. – Он тут ни при чем.

– Нам нужен кто-нибудь из твоего племени, чтобы ты вернула мне одолжение при свидетеле, – возразил Элиас. – Джибран прекрасно для этого подходит.

Изумившись, Афия открыла рот, но ничего не сказала, и Элиас продолжил:

– Ты связана долгом чести, Афия Ара-Нур, и должна выслушать мою просьбу и исполнить ее.

– Будь проклята эта честь…

– Очаровательно, – усмехнулся Элиас. – Что бы об этом подумал совет старейшин? Ты – единственный жрец в землях кочевников, причем самый молодой из всех, кого когда-либо выбирали жрецами, кто отбрасывает свою честь, словно негодное зерно. За полчаса в таверне этим утром я узнал все, что нужно, о племени Нур, Афия. Твое положение довольно шатко.

Афия сжала губы в тонкую линию. Элиас ударил по больному.

– Старейшины поняли бы, что это для блага племени.

– Нет, – возразил Элиас. – Они сказали бы, что ты не подходишь на роль вождя, раз совершаешь ошибки, которые угрожают племени. Например, даешь монету одолжения меченосцу.

– Это одолжение было для будущего Императора! – Афия от злости вскочила на ноги. Элиас сильнее надавил клинком на ее шею, но кочевница, похоже, и не заметила. – А не для предателя и беглеца, который, видимо, стал работорговцем.

– Они не рабы.

Я достала ключ и открыла замок у себя на кандалах, затем у Иззи и у Кинана, чтобы подтвердить слова Элиаса.

– Они мои спутники, – сказал он. – И одолжение их тоже касается.

– Она не согласится, – еле слышно прошептал мне Кинан. – Она сдаст нас проклятым меченосцам.

Я никогда не чувствовала себя такой уязвимой. Афии достаточно было выкрикнуть одно слово, и через несколько минут за нами явились бы солдаты. Иззи, стоявшая рядом со мной, напряглась. Я сжала ее руку.

– Мы должны доверять Элиасу, – прошептала я, пытаясь и себя в этом убедить. – Он знает, что делает. – Однако я все же нащупала кинжал, спрятанный под плащом. Если Афия предаст нас, без борьбы я не сдамся.

– Афия, – нервно сглотнул Джибран, глядя на лезвие у своего горла. – Может, нам лучше выслушать его?

– Может, – процедила Афия сквозь зубы, – тебе лучше держать свой рот на замке там, где ты ничего не смыслишь, и заняться соблазнением дочерей жреца? – Она повернулась к Элиасу: – Брось свои мечи и скажи мне, что ты хочешь и почему. Нет объяснений от тебя – нет услуги от меня. И мне плевать на твои угрозы.

Элиас пропустил первое указание мимо ушей.

– Я хочу, чтобы ты лично сопроводила меня и моих товарищей из Нура в Кауф до того, как выпадет снег, а там помогла нам вызволить из тюрьмы брата Лайи Дарина.

Что это, ради всего святого? Всего несколько дней назад он заявил Кинану, что нам никто не нужен. А сейчас он пытался вовлечь Афию? Даже если мы доберемся до Кауфа в целости и сохранности, она сдаст нас, как только окажемся на месте. И мы попросту сгинем в Кауфе навсегда.

– Да здесь все три сотни услуг, ты, ублюдок.

– Монета одолжения – это всё, что ты успеешь попросить за один выдох.

– Я знаю, что значит чертова монета одолжения. – Афия побарабанила пальцами по столешнице и повернулась ко мне, как будто только сейчас заметила. – Маленькая подружка Спиро Телумана, – сказала она. – Я знаю, кто твой брат, девочка. Спиро рассказывал мне… да и другим тоже, вот так и пошли слухи. Теперь все шепчутся о книжнике, который знает секрет серранской стали.

– Это Спиро пустил слухи?

Афия вздохнула и заговорила медленно, как будто втолковывала маленькому, надоедливому ребенку:

– Спиро хотел, чтобы Империя поверила, что твой брат передал свои знания другим книжникам. Пока меченосцы не получат от Дарина имена, они его не убьют. Кроме того, Спиро всегда любил глупые разговоры о героизме. Он, видать, надеется, что это всколыхнет книжников – даст им поддержку.

– Даже твой союзник помогает нам, – заметил Элиас. – Тем больше у тебя причин сделать то же самое.

– Мой союзник исчез, – сказала Афия. – Никто не видел его уже несколько недель. Уверена, меченосцы схватили его, и у меня нет желания разделить его участь. – Она вздернула подбородок, глядя на Элиаса. – Что, если я откажу?

– Ты бы не стала вождем, если б нарушала свои обещания, – Элиас опустил мечи. – Окажи мне услугу, Афия. Весь этот спор – напрасная трата времени.

– Я не могу принять такое решение в одиночку, – ответила Афия. – Мне надо переговорить с некоторыми соплеменниками. Нам потребуются, по крайней мере, еще люди, для соблюдения обычая.

– В таком случае, твой брат останется с нами, – сказал Элиас. – Как и монета.

Джибран открыл было рот, чтобы возмутиться, но Афия покачала головой.

– Накорми их, братец, и напои. – Она принюхалась. – И дай им помыться. Не спускай с них глаз.

Пройдя мимо нас, она вышла из палатки и что-то сказала на садэйском стоявшим снаружи охранникам, а мы остались ждать.