Только что я, призвав все силы, шагал против ветра, вытягивая Лайю и Иззи за собой, и вот уже веревка между мной и Лайей ослабла. Я потянул ее и в ошеломлении увидел, что через три фута она закончилась. Лайи не было.

Я бросился назад, надеясь найти ее. Ничего. Тысяча чертей! Я завязал узлы слишком быстро, один из них, должно быть, развязался. «Сейчас это неважно, – стучало у меня в голове. – Найди ее!»

Вой ветра напомнил мне о песчаных ифритах, с которыми я сражался во время Испытаний. И тут же передо мной возникла фигура человека из песка, в глазах этого существа горела безудержная злоба. Я отшатнулся в изумлении – откуда, черт возьми, оно взялось? Затем вспомнился старый напев: «Ифрит, ифрит песка, с песней жизнь твоя коротка». Я пропел его. Подействуй, подействуй, пожалуйста, подействуй! Существо прищурилось, и на миг я подумал, что все бесполезно, но затем глаза погасли.

Однако Лайя и Кинан все еще там, беспомощные. Черт возьми, нам следовало переждать бурю. Проклятый повстанец был прав. Если Лайя окажется погребенной под песками, если она погибнет из-за того, что мне понадобился проклятый теллис…

Она упала прямо перед тем, как мы разделились. Я опустился на колени и стал шарить руками. Наконец поймал лоскут одежды, затем ощутил теплую кожу. Меня охватило облегчение. Я потянул Лайю на себя, по весу и очертаниям безошибочно определив, что это она. Прижал ее к себе, мельком увидев под шарфом ее лицо, перекошенное от ужаса. Лайя обвила меня руками.

– Я нашел тебя, – произнес я, хоть и не думал, что она меня слышит.

Я чувствовал, как с одной стороны меня толкала Иззи, затем вспыхнули красным огненно-рыжие волосы – Кинан. Привязанный к Лайе, он согнулся пополам, выкашливая песок из легких.

Дрожащими руками я заново закрепил веревку. Я подумал о том, как Иззи просила, чтобы я привязал Лайю к себе. Узлы были тугие. Крепкая веревка не могла развязаться.

Вскоре земля под ногами начала твердеть, и предательские пески сменились брусчаткой. Я задел плечом дерево. Сквозь песок тускло мелькнул свет. Рядом со мной обессиленно рухнула Иззи, прижимая руку к единственному глазу. Я поднял ее на руки и двинулся вперед. Ее тело сотрясал безудержный кашель.

Совсем скоро вместо одного огонька стало два, а затем и целая дюжина – мы оказались на городской улице. Руки тряслись, я едва не выронил Иззи. Не сейчас!

Из мглы возникла огромная тень округлой повозки кочевников, и я что было мочи устремился к ней, уповая на то, что она окажется пустой. Сейчас у меня бы попросту не хватило сил с кем-то бороться.

Я распахнул дверь, развязал веревку между мной и Иззи и втолкнул ее внутрь. Кинан запрыгнул следом, а я втянул за собой Лайю. Затем быстро распутал узел веревки, что нас связывала, и заметил, что концы не были потерты.

Место разрыва выглядело ровным, как будто его разрезали.

Иззи? Нет, она шла рядом со мной. Лайя тем более не стала бы этого делать. Кинан? Неужто он настолько отчаялся и готов пойти на что угодно, лишь бы оторвать Лайю от меня? Внезапно в глазах у меня потемнело, и я мотнул головой, а когда вновь посмотрел на веревку, она оказалась изношенной, словно трос старого траулера.

– Позаботься об Иззи, – крикнул я Лайе. – Промой ей глаз, у нее песчаная слепота. А я принесу что-нибудь из аптеки.

Я захлопнул дверь повозки и снова попал в бурю. Меня охватила дрожь. Я почти слышал голос Ловца Душ: «Вернись, Элиас».

Толстостенные здания Нура худо-бедно сдерживали порывы песчаного ветра, так что я мог видеть улицу. Я продвигался осторожно, проверяя, нет ли солдат. Кочевники, конечно, не безумцы, чтобы в такую бурю выходить на улицу, но меченосцы будут патрулировать город, невзирая на погоду.

Завернув за угол, я заметил на одной из стен плакат. Подошел поближе и выругался.

ПО ПРИКАЗУ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА

ИМПЕРАТОРА МАРКУСА ФАРРАРА:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЖИВЫМ

ЭЛИАС ВИТУРИУС. УБИЙЦА, СТОРОННИК ОПОЛЧЕНИЯ,

ПРЕДАТЕЛЬ ИМПЕРИИ.

НАГРАДА: 60 000 МАРОК.

ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ЕГО ВИДЕЛИ ПО ПУТИ НА ВОСТОК

В КОМПАНИИ ЛАЙИ ИЗ СЕРРЫ, УЧАСТНИЦЫ ОПОЛЧЕНИЯ И ШПИОНКИ.

Я сорвал плакат, смял и швырнул его в объятья ветра, но, пройдя несколько футов, увидел другой такой же. Я отступил. Вся чертова стена была оклеена плакатами. Как и стена за моей спиной. Они висели повсюду.

Я отшатнулся, будто пятикурсник после своего первого убийства. Мне потребовалось двадцать минут, чтобы найти аптеку, еще пять мучительных минут пришлось потратить на неуклюжие попытки взломать замок на двери. Трясущимися руками я зажег лампу и возблагодарил небеса, когда увидел, что в этой аптеке лекарства располагались в алфавитном порядке. К тому времени, когда экстракт теллиса нашелся, я дышал тяжело, как измученное жаждой животное, но как только выпил его, тотчас наступило облегчение и в голове все прояснилось.

И в ту же минуту на меня обрушился шквал мыслей – о шторме, о слепоте Иззи, о повозке, где я оставил остальных. И о плакатах. Проклятье, эти объявления о розыске. Наши с Лайей лица были повсюду. Если их на одной лишь стене около десятка, то сколько же их по всему городу?

И само их появление означает только одно: Империя подозревает, что мы здесь. А потому меченосцев в Нуре будет больше, чем я ожидал. Черт возьми.

Лайя наверняка уже нервничает, но ей и остальным придется подождать. Я смел все аптекарские запасы теллиса, вместе с мазью, которая снимет у Иззи боль в глазу. Спустя несколько минут я вернулся на засыпанные песком улицы Нура, вспоминая то время, когда пятикурсником шпионил за кочевниками и докладывал о своих наблюдениях в гарнизон меченосцев.

По крышам я добрался до гарнизона, морщась под натиском ветра. Буря все еще была довольно сильной для того, чтобы благоразумные люди сидели по домам, но не такой ужасающей, как в те минуты, когда мы едва вошли в город.

Построенная из черного камня крепость меченосцев выглядела совершенно неуместной среди прочих зданий Нура, в основном песочных оттенков. Подобравшись к ней поближе, я стал красться по краю крыши дома, находящегося через дорогу от крепости.

В казарме горели огни, туда-сюда сновали солдаты, из чего я понял, что гарнизон набит битком. И не только наемниками и легионерами. Наблюдая, в течение часа я насчитал как минимум дюжину масок, в том числе и в черных доспехах.

Черная Гвардия. Сейчас это люди Элен, которая стала Кровавым Сорокопутом. Что они тут делают? Из гарнизона вышел еще один маска, одетый в черное. Огромный, со светлыми взъерошенными волосами. Фарис. Я узнал бы его вихры в любом месте. Он обратился к легионеру, седлающему коня.

– …Гонцов в каждое племя кочевников, – услышал я. – Они должны знать, что любому, кто спрячет его у себя, грозит смерть. Объясни это очень четко, солдат. Убедись, что они все поняли.

Появился еще один гвардеец со смуглой кожей на руках и подбородке, но кроме этого я не смог ничего разглядеть.

– Нам нужно выставить оцепление вокруг племени Саиф, – сказал он Фарису. – На случай, если он там появится.

Фарис покачал головой:

– Это последнее место, куда пойдет Эл… Витуриус. Он ни за что не станет ими рисковать.

Тысяча чертей. Они знают, что я здесь. И я догадывался, откуда. Через несколько минут мои подозрения подтвердились.

– Харпер. – Я содрогнулся, услышав голос Элен, в котором звенела сталь.

Она вышла из казармы в блестящих темных доспехах, казалось, совсем не замечая бури. Ее светлые волосы сияли как маяк в ночи. Конечно. Если кто и мог разгадать, что я делаю и куда иду, то только она.

Я был уверен, что она почувствует меня, что она поймет нутром, что я рядом, и пригнулся ниже.

– Поговори с гонцами сам. Я хочу, чтобы они повели себя тактично, – велела она гвардейцу по имени Харпер. – Пусть найдут вождей: жрецов или сказительниц. Они не должны разговаривать с детьми – кочевники их оберегают. И ради всего святого, удостоверься, что они поняли: никто из них не должен смотреть на женщин. Я не хочу, чтобы тут началась резня из-за какого-нибудь идиота-наемника, который не сумел удержаться и распустил руки. Фарис, поставь кордон вокруг племени Саиф. И следи за мамой Рилой.

Оба, Фарис и Харпер, отправились выполнять приказы Эл. Я ожидал, что она вернется в казарму, чтобы укрыться от ветра. Но она сделала два шага навстречу буре, держа одну руку на мече и гневно сжимая губы. Ее глаза скрывал капюшон. Глядя на Элен, я почувствовал, как у меня заныло в груди. Перестану ли я когда-нибудь тосковать по ней? О чем она думает? Помнит ли то время, когда мы с ней были тут вместе? И самое главное, почему она, черт возьми, преследует меня? Она должна знать, что Комендант отравила меня. Если я умру в любом случае, какой смысл на меня охотиться?

Я хотел спрыгнуть к ней, сгрести ее в объятья, забыв, что мы враги. Хотел рассказать ей о Ловце Душ и Месте Ожидания. Хотел признаться, что теперь, узнав вкус свободы, хочу лишь одного: суметь ее удержать. Хотел поделиться, как скучаю по Квину, и посетовать, что Деметриус, Леандр и Тристас являются ко мне в ночных кошмарах.

Я сдержался. Прополз по крыше, затем перепрыгнул на следующую, пока не сотворил какую-нибудь глупость. У меня важное дело. Как и у Элен. И мне следует приложить стараний больше, чем ей, иначе Дарин умрет.