18 октября

Этот сросток Кристьяна и Марис мне чем-то запал в душу. На следующий день, то бишь, вчера, я подготовился к поездке к ним уже основательнее. Загрузил в кузов машины четыре пятилитровые бутыли воды, притащил ящик баночного пива, пакет картошки, консервы, оливковое масло, лук и чеснок, майонез и кетчуп. На Statoil’е взял приличное количество сеток с чурками для камина. А еще подобрал себе и Ким новые банные халаты и взял несколько махровых полотенец. С тем и поехали в гости.

Хозяева в наше отсутствие не появились, но нас это нисколько не встревожило. Я под завязку набил дровами калильную печь, сбрызнул их горючей жидкостью и кинул туда спичку – из дверцы полыхнуло так, что еще немного, и мой чуб и брови стали бы не хуже, чем у солиста Boney M. Для тепла и романтики запалил камин и в гостиной.

Пока баня нагревалась, я почистил картошку, лук, пару зубчиков чеснока. На кухне отыскал подходящую сковородку, разложил на ней заготовленное для жарки сырье и поставил на каменку. Рядом пристроил предварительно вскрытую банку со свиной тушенкой. Скинул одежду, влез в халат и чинно, по шеф-поварски, уселся в парной напротив каменки. Посасывая пиво, помешивал картошку, периодически выходил перекурить на веранду, по пути свойски подмигивал лежащей на диване Ким. В гостях бесподобно, правда?

Через полчаса праздничный обед был готов. Накрыл на стол в гостиной, зажег свечи, предусмотрительно оставленные нам отсутствующей хозяйкой, и угостился ни с чем не сравнимой жареной картошкой Chez Louis. Ммм… Посочувствовал вечно озабоченной своей фигурой Ким – ни кусочка, как обычно. Ну и ладно, ведь я ничего не имею против прекрасной стройной фигуры. Значит, вся сковородка одному мне, мне, мне! И это касается не только картошки на сковородке. Если так пойдет дальше, то скоро на этой принадлежащей мне планете я разучусь делиться с кем-либо даже песчинкой. Такое слово как share можно будет спокойно вычеркнуть из учебника английского языка. Очевидно, как и многие другие: олимпийские игры, футбол, телешоу, войско, госпереворот, эпидемия… Ох-хо-хо, пахнет тем, что все это однажды приведет к окончательному и бесповоротному вырождению человеческой речи. До последнего слова, которым могло бы быть … «я»?

Нет, скорее «persse”, то есть, «в жопу» (английский аналог fuck, финский vittu, русский блядь).

Однако не будем бежать впереди паровоза. Время покажет, кто жизнеспособнее – я или жопа. При этом надо признаться, что дальнейший ход мысли показался мне весьма любопытным, мол, если бы человеческий язык выродился до нуля, то и последнее слово, прежде чем исчезнуть в общей вербальной могиле, было бы тем же самым, с которого все когда-то началось. Тем же первым словом, которое наш еще довольно лохматый предок прорычал в досюльные времена своими непослушными челюстями. И когда я пытаюсь представить себе тот мир, в котором стадо немытых смердящих особей шатается по саванне в поисках пропитания, то, уж давайте начистоту, слово «я» со всей очевидностью первым быть не могло. Шансы «жопы» гораздо предпочтительнее. Можно предположить, что в зародыше это словечко состязалось в звукоподражании с обозначениями огромного зверя, природного явления или какого-либо первобытного орудия труда. А теперь представим себе – бредет волосатая, изнывающая от голода компания неприкаянных бомжей (не имеющих ни малейшего понятия о том, что уже очень скоро судьба этой бесчеловечной планеты окажется в их руках) и вдруг у них на пути возникает лев, огромный и злющий, скалящий ненормального размера клыки. Они что, воскликнули бы: «Лев!»? Едва ли. Они бы взревели с дотоле невиданным единодушием: «Fuck!», и в панике рванули бы врассыпную, полуслучайно открыв при этом четыре стороны света. И если бы в ходе этого отчаянного бегства один из них споткнулся о корень или камень, он что, вскричал бы: «Корень!» или «Палец!»? Нет, его крик означал бы «В жопу!». Или если бы вдруг разверзлись хляби небесные и наши блохастые охотники в момент вымокли до нитки, разве поднял бы кто-нибудь из них вверх палец и молвил бы: «Дождь»? Не верю. Они поспешили бы укрыться под первым же развесистым деревом или, вжав головы в плечи, добежали бы до ближайшей пещеры, бормоча под нос «vittu» или «блядь», в зависимости от половой принадлежности.

Из меня мог бы выйти охренительный языковед, а вышел товаровед. Ирония или арония, какая в конечном итоге разница?

После еды выкурил на улице сигаретку, потом забрался в баню. Расстелил на полке полотенце и улегся. Жизнь на этих двух жарких квадратных метрах вдруг показалась такой невероятно сносной, что на глаза навернулись слезы. А может, их просто залило потом.

Поддал парку и в упоении слушал, как шипит вода на раскаленных камнях. И тут мне вдруг привиделось, что в предбаннике сидят старые добрые приятели, благостные и распаренные, с полотенцами вокруг бедер и пивом в руках. К счастью, сумел себя обуздать настолько, чтобы от сего утопического видения не размякнуть окончательно. Принял очередную дозу хмельного напитка и насладился этим коротеньким мгновением.

Хорошенько отпотев, основательно помылся в моечной, согревшейся до приятной комнатной температуры водой, воспользовался хозяйскими средствами гигиены: шампунем Pantene Pro-V и гелем для тела Old Spice. Обтерся, надел уютный халат и пробежался по владениям Кристьяна и Марис.

Дом оказался неожиданно маленьким: гостиная, кухня-столовая, спальня, туалет и ванная с душевым уголком (одновременно играющая ответственную роль предбанника) и еще одна комната, где посреди всякого хлама стоял дешевый письменный стол с компьютером и принтером – нечто вроде рабочего кабинета. Похоже, детей у молодой пары пока не было.

Вернувшись в гостиную, я всмотрелся в свадебную фотографию на книжной полке. При ближайшем рассмотрении Кристьян оказался изрядным толстячком. Под зачесанными через голову и не по возрасту редкими прядями волос блестело упитанное лицо с пухлыми щечками. Над полными, несколько женственными губами на общем розовом фоне неподобающе белела кнопка носа, а выше – два голубых и наивных глаза почти без ресниц. Рядом с ним Марис, казалось, была слеплена совершенно из другого теста. Стройная, а принимая во внимание выпирающие ключицы, возможно, даже худая. В цвете ее лица преобладали желтые тона, что вкупе с худобой оставляло впечатление болезненности или же крайней усталости. Честный семейный врач прописал бы ей ежедневную порцию масла, цельного молока и сметаны. Ну, а удлиненное лицо Марис говорило об одном – к такому интенсивному мейкапу оно не привыкло. Вся та желтизна, что была нанесена ей на лицо подружкой косметологом и, надо полагать, незамужней, выглядела настолько карикатурно, что в отношении той, что так постаралась, невольно возникло подозрение, но не в профессионализме ниже плинтуса, а в мести из зависти. Посмотрел на Кристьяна новыми глазами. Действительно, кто же откажется заполучить себе в женихи такого симпатичного розового сыночка.

Оглядел книжный стеллаж – с учетом количества чтива на нем, явно не заслуживающим такого претенциозного определения. В основном на полках стояли разные безделушки, среди них, к примеру, две керамические рюмки для яиц с надписями «Welcome to Estonia!». Но попадались и книги. Поскольку их было мало, то литературные вкусы Кристьяна и Марис открылись передо мной во всей своей безжалостной наготе. «Уроки судьбы», «Здоровье – силой мысли», «Начни жить!», «Право быть счастливым», «Стресс на завтрак», «Рыболов-любитель 1», «Рыболов-любитель 2, «Рыболов-любитель 3», «Рыболов-любитель 4» (вот ведь, елки-палки…), «Энциклопедия кактусов», «Твой любовный гороскоп», «Библия Фен-шуй», «Самый главный вопрос».

О-хо-хоо…

Полистал последнюю. Самый главный вопрос отыскался лишь на 143-й странице всезнающей книжицы. Черт, неужто еще находятся такие простофили, которые из-за одного затерянного вопроса покупают всю книгу? Посмотрел на Кристьяна. Находятся. Невероятно, но факт. Даже такой неопытный управляющий маркетингом вроде меня знает как дважды два, что самый главный вопрос в нашем все более сомнительном мире, это: «Какого, в жопу, черта?».

Так, а где «Правда и справедливость», «Три мушкетера», «Идиот»? Неужели я и впрямь попал в гости к идиотам?

Оставил пищу духовную, открыл банку пива и пошел к более приземленным объектам. Одежные шкафы. Меня заинтересовало, что носит мужик, у которого на полке вместо собрания сочинений Таммсааре все четыре выпуска «Рыболова-любителя». Открылся потрясающий факт. На доброй половине футболок размером XL и XXL красовался сине– белый логотип известного молочного производителя. Рядом с логотипом то порхала забавная бабочка, то жевала свою жвачку веселая корова в черно-белых пятнах. В шкафу висел даже один галстук, на котором в приподнятом настроении резвились телята. И чему они радовались?

На всякий случай решил снова заглянуть в холодильник. Да-да, теперь все ясно. Человек, так любезно одолживший мне свою баню, мог работать только в отделе продаж молочного производства Valio. Под воздействием этого однообразного и излишне навязчивого ассортимента я уже приготовился к тому, что зайдя в гараж молодой пары, увижу там мумифицированную дойную корову с засохшей веточкой клевера в зубах. Но гаража не было. Где же Кристьян держал свою молокоразвозку? Еще один, не такой уж и праздный вопрос.

Вернулся в дом и снова погрузился в мир вещей. На этот раз – женский. Похоже, Марис была скромницей с невзыскательным вкусом. Нижнее белье выбирала без малейшего уклона в эротичность. Маленькая грудь, что можно было заподозрить уже по хитроумному фасону лифа на свадебном наряде, узкие бедра. Брюки доминировали над юбками и платьями, длина которых просто-таки взывала к ножницам. Ни одного элегантного костюма я не обнаружил, что дало основание полагать, что Марис едва ли убивала свое рабочее время в роскошном адвокатском бюро где-нибудь в центре города. Все указывало на деятельность трудоемкую и хлопотную. Но тут мне попалась странная футболка. На небесно-голубом фоне белая надпись, словно выполненная красивым женским почерком: «always». Я задумался. Была ли эта футболка знаком, трикотажным талисманом с клятвой в вечной верности и готовности, которая натягивалась на себя женщиной всякий раз, когда хозяин в дурном расположении духа возвращался с пустыми руками с рыбалки и требовал узаконенного брачными узами удовлетворения? Не уверен. Надпись казалась слишком знакомой, чтобы быть страстной перепиской лишь двух отдельно взятых индивидов. Я прошел в ванную, пересмотрел бутылочки и коробочки, изучил тюбик зубной пасты, стиральный порошок, моющие средства. И не прошло минуты, как на моем лице появилась торжествующая улыбка Эркюля Пуаро. Вся гигиеническая продукция, вся бытовая химия в этом доме была от одного и того же производителя, знакомого на раз любому даже самому зеленому снабженцу – Procter & Gamble.

Открыл очередную банку пива. Выходит, мы с Ким попали на матчевую встречу между сборными Финляндии и Америки. Или это было мирное сосуществование? Что-то вроде того, что возникло, когда простодушная Nokia, не ожидая подвоха, собственными руками затащила Microsoft в свою систему. Не знаю, не знаю… По-моему, ничего розового здесь ждать не приходится. Перспективы для равноправия, мягко говоря, дрянные. Этот дом отнюдь не был теплым и безопасным гнездышком, далеко нет, передо мной раскинулось самое настоящее поле брани, это была жаждущая крови арена, которой с высокой горки плевать на то, кто на ней бьется, Давид или Голиаф, и чья капля крови первой упадет на ламинатное покрытие пола.

Невозможно было безучастно наблюдать за таким противостоянием. Натянул небесно-голубое вещественное доказательство на Ким. Сам облачился в флисовую рубаху на два размера больше моего и с аппетитной надписью «Atleet Light”. Для достоверности запихал под рубаху на пузо диванную подушку.

Толкнул Америку на диван (ноги раздвигать не пришлось, это у них стандартная поза ожидания) и внедрился с финским стоическим спокойствием. Истинный рыболов– любитель способен только на четыре движения: и-ираз… и-идва… и-итри… и-четыыыыре… Пол-литра жирного мужского молока выплеснулось прямо в keep smiling, остальное лилось и разбрызгивалось – на диван и пол, на телик и дешевую люстру, повиснув там каплями в ожидании следующего прихода в гости мистера Пропера.