Книга: Разрушительная красота (сборник)
Назад: Врагу пожелаю
Дальше: Штормовое предупреждение

Горбун

Мать назвала его Алексеем. Защитником. Она была тихой, мирной и спокойной женщиной. Когда ей сказали, что у нее родился на удивление здоровый ребенок, у которого сразу сильно и ровно застучало сердечко, не дрогнувшее при выходе в белый свет, она подумала, что родила защитника и себе, и всем слабым вокруг. Так бы оно и было. Но Алеша в школе переоценил силу и ловкость своих ног и рук. Полез на спор по канату, который ребята спустили ему с балкона восьмого этажа. Нет, подвели не руки-ноги. Подвели ребята, которые непрочно привязали к решетке балкона канат. Он оборвался на высоте шестого этажа. Сильный организм, сильный характер, и, главное, сильное сердце позволили Алеше вынести все муки – вытяжки, корсет, операции. Он даже не отстал от сверстников в учебе. Он ходил, бегал, подтягивался и отжимался на сильных руках. Просто ровный и гибкий позвоночник накрыл безобразный, большой горб.
Мама называла его по-прежнему Алешенькой, ребята Лешей, учителя Алексеем. Но он знал, что за спиной все называют его – горбун. Он возненавидел эту страшную, вечную обузу. Говорят же: «горбатого только могила исправит». А это очень долго ждать. У него такое сильное сердце, он уже устал это слышать от врачей, от мамы, которая так его утешает, не понимая, что усугубляет его скорбь, от преподавателей физкультуры, тренеров. Везет ему на хороших людей, ему помогают быть таким, как все. Но и они все, кроме мамы, для точности называют его Алеша-горбун. Чтобы не перепутали с другими Алешами… С теми, у которых все, как у людей, и которым не нужно помогать быть на них похожими. Он возненавидел и свое лицо. На нем все на месте… Просто такое лицо может быть только у горбуна. Даже на спину смотреть не нужно. Это навеки печальное и обозленное на судьбу лицо изувеченного зверя.
Алексей закончил школу с медалью. Они с мамой решили, что он поступит в мединститут. Его детскую мечту – стать спортсменом – аккуратно не вспоминали. Говорили лишь о том, как хорошо ему даются точные науки, какие у него сильные ноги: он может долго стоять у хирургического стола, какие точные и неутомимые руки: они помогут людям избавиться от боли и смерти. Да, речь шла только о хирургии. Это дело мужчины, исследователя, спасателя. Это дело, которое займет его мысли без остатка…
Он прекрасно закончил вуз. Получил хорошее место в частной клинике, где сначала ассистировал, а потом и оперировал при участии руководителя практики, которому и принадлежала эта клиника. Цены Алеше Десницкому не было – считали хирургические сестры. Первые успешные операции открыли Алексею смысл его жизни. Он стал мужчиной и не был несчастливым. Да, он стал мужчиной и в прямом смысле. Милая, скромная коллега Жанна из гинекологии, которой он не раз помогал с кесаревым сечением, как-то после очень тяжелой операции, во время которой она плакала от отчаяния: от только что родившегося ребенка уходила мать, – сказала ему, просто сидя напротив в ординаторской с чашкой чая:
– Только вы, Алексей, могли спасти эту женщину. Я вас люблю.
Жанна ему нравилась. Несмотря на свое увечье, он был очень требовательным к женщинам, которые, конечно, об этом не догадывались, избирательным до высокомерия. Впрочем, высокомерие – вроде бы свойство горбунов. У них своя вершина, своя Голгофа. Им с нее виднее больше, чем другим.
Они с Жанной поженились. Свидетелями были коллеги с его и с ее стороны. Праздновали с двумя мамами. Теща была очень грустной. Детей они решили не иметь. Такая коварная и не изученная до конца вещь – генетика. Вдруг поиграет и приобретенное увечье захочет закрепить в памяти генов.
А потом он очнулся, что ли. Он стал замечать реакцию на него других людей. Тех, которых он уже спас или может спасти. Это была нескрываемая брезгливость, не всегда, конечно, но она была. И, проходя по коридору, Алексей ловил за спиной слово «горбун», – то ли оно звучало, то ли нет, но он его слышал. Пациентки иногда отворачивались, чтобы его не видеть на осмотре. Кто-то отказывался у него оперироваться: «Только не у горбуна, пожалуйста. Я подожду».
Коллектив этой московской клиники очень жалел, когда они с Жанной уволились. Они собрали все свои деньги, мамы продали дачи, и пара переехала в теплый город на берегу моря – в Анапу. Здравницу для детей и их мам. Десницкие там открыли маленькую гинекологическую клинику. Там было и родильное отделение, и хирургия, и отделение для послеродовых или дородовых осложнений. Жанна была счастлива. Ей казалось, они убежали от жестокости Москвы, от ее промозглой сырости, столь вредной мамам и детям. Здесь у нее будет много детей. Много счастливых детей. Они всех спасут и всех вылечат. Алексей думал примерно о том же. И еще о другом. Он сделает лучшую клинику в стране. Им некуда будет деться. Они придут к нему за помощью, примут ее из рук горбуна. Отвернутся или нет, чтобы не видеть лицо изгоя, но только он даст здоровье им и жизнь их детям. И еще. Он отомстит. Он знает как.
На рассвете он бегал в любую погоду по берегу моря, отжимался, подтягивался на перекладине, тренировал руки и ноги. Смотрел по поверхности моря, глаза скользили по воде, по синеве, по серой дымке, по четкой линии горизонта. Он так тренировал зрение. Искал покоя душе горбуна, которому нет на свете покоя.
И с очень раннего утра он начинал работать. Как Алексей, как защитник. Он оперировал, он принимал тяжело идущих в эту жестокую жизнь детей, он утешал свою Жанну, когда она оплакивала тех, кого победила смерть, несмотря на все их усилия. Только в этих случаях Алексей закрывался на пять минут в своем кабинете и пил неразбавленный спирт. Этот жидкий огонь был похож на его душу. На его истерзанную душу, которая кутала в свои кровавые лохмотья слишком здоровое сердце.
Его интересовали деньги лишь в смысле продолжения и развития бизнеса. С кого-то брал много, с кого-то – символическую сумму. В зависимости от возможностей. Иначе никак не удержать такое дело, которое должно быть безотказным и демократичным по результату.
И он мстил. Да, он это делал. За надменность и брезгливость, за то, что те, которых может спасти только он, думают про себя: «горбун». Он знал, как затянуть осмотр, он знал, как и на что подействовать, чтобы они потом дома корчились от неудовлетворенного желания и шептали: «проклятый горбун». Алексей любил Жанну, он был ей верен даже в мыслях. Это было совсем другое. Его мужской ответ природе, которая решила его унизить.
Но лед был очень тонким, конечно, в этом жарком городе. И однажды он треснул под сильными ногами горбуна.
Вошла новая пациентка. Ее направили на лечение из Москвы. Жила с сыном лет десяти в пансионате. Мальчику прописали какие-то занятия по лечебной физкультуре в детском оздоровительном центре. Купания в море только до восхода солнца и после захода. Так Ася сказала, отвечая на вопросы Алексея. Не распространялась, какие проблемы. Алексей сам понял, что речь о пороке сердца, скорее всего. Он видел их на рассвете на пляже. Мальчик выглядел хорошо. Тоненький, с русой мягкой челкой, сероглазый. Бледный, конечно, но кто не бледный из Москвы? Солнце его подрумянит и до восхода, и после…
А у нее… У нее была полная лажа вместо диагноза. Эрозия шейки матки, которой отродясь не было. Последствия, недешевое лечение. Много вопросительных знаков. А на самом деле это небольшое послеродовое воспаление, нежная структура, не совсем понятный ему страх перед какой-либо болезнью. Он должен был назначить грязевые ванны, снять уколами боль, выстроить систему закаливания, а у него она не совсем традиционная. Включает и поднятие тяжестей, и охлаждение, и прогревания выше рекомендованных температур. По его схеме. И научить Асю не пугаться, обходиться без лекарств и врачей. Тем более во время беседы он выяснил, что периоды ухудшений совпадают со стрессами. С чем совпадают стрессы – не спрашивал.
Алексей не поступил так, как должен был поступить. Он, не задумываясь, повел себя ровно наоборот. Поздравил Асю с тем, что она является почетным, миллионным пациентом их клиники со дня ее открытия, для которого лечение бесплатное. Сделал озабоченный вид, послал на разные анализы, потом долго говорил, что результаты в лаборатории потеряли… Потому что они были совершенно нормальными. А она совсем не была ему врагом, которому хотелось бы мстить. Она, кажется, просто была ему нужна. Очень скоро это стало ясно и без «кажется».
Ася приходила в назначенный день, точно в назначенное время, она не могла не замечать, что в это время в коридоре у его кабинета всегда пусто. Это были ее дни. Она смотрела доверчиво, послушно. Все выполняла, подчинялась. Говорила, что чувствует себя гораздо лучше. Так оно и было, разумеется. Дышала, купалась, ходила на предписанные им процедуры, от чего-то отвлекалась.
Однажды Алексей накануне ее визита посмотрел карточку и увидел, что завтра ее день рождения. Он отменил даже утренние приемы, велел тщательно убрать кабинет и позвонил в цветочный магазин. Ася вошла и ахнула. Везде стояли корзины и вазы с белыми розами. Она даже рассмеялась.
– Ох, спасибо, милый. Никогда не знаешь, где повезет. Мне – в кабинете гинеколога. Я вас боюсь до ужаса, если честно. В смысле боялась этих врачей. Вам поверила.
В принципе вот и все, что между ними было в то лето. Ася вылечилась, они уехали, Алексей взял с нее слово, что через год она вернется. Это необходимо для ее здоровья. И пошла напряженная рабочая жизнь. Встречи новых жителей земли, прощание с теми, кому не повезло или, наоборот, повезло уйти от страданий.
Она приехала на следующий год и на следующий… Ася была консервативна во всем. Боялась перемен. И, как выяснилось, не просто так боялась. Об этом Алексей узнал от Жанны. Она поддерживала связь со своими детьми и их мамами. Своими она считала всех, кого приняла. Они приезжали в Анапу, приходили к ним, Жанна оценивала, насколько ребята выросли. Любовалась. Ходила к тем врачам, к которым их направляли, если что-то было не так.
– Алексей, – сказала она однажды. – Ты знаешь, что с мальчиком нашей пациентки Аси Волковой?
– Что-то с сердцем?
– Да. Не что-то. Опухоль. Она стала увеличиваться с его ростом. Леша, у него нет надежды! Она тебе ничего не сказала?
– Так не бывает, чтобы совсем не было надежды, – только и сказал он…
Всю ночь Алексей сидел с книгами по кардиологии, искал в Интернете новые работы. Утром был у кардиолога, который наблюдал Леню Волкова. Этот кардиолог сотрудничал и с его клиникой.
– Какой ваш прогноз? – спросил у него Алексей.
– Вы же видели снимок. Какой тут прогноз…
– Трансплантация?
– Это неподъемный вопрос. Столько факторов должно сойтись. Они на очереди в Москве. Не знаю случаев, когда кто-то доживал до операции. У нас нет закона о трансплантации детям от погибших детей.
– А от взрослых?
– Это – да, конечно. По умолчанию. Если совпадают хотя бы примерно донор и реципиент по весу и росту. И, конечно, донорский орган должен быть безупречным… У парня нет времени даже на отбор такого варианта кардиохирургом. Мне очень жаль. Отличный парень.
Ася пришла в свой день, такая, как всегда. Спокойная, нежная, до боли соблазнительная. До такой боли, что никакое, даже полное обладание не утолило бы ничью страсть.
– Все нормально, – сказал Алексей после осмотра. – У меня сегодня случайно освободился вечер. Жена приглашает вас с сыном к нам на ужин. Что скажете?
– Мы придем, – с облегчением сказала Ася. Ей так не хотелось оставаться наедине с ребенком, которому она не может помочь. Алексею она верила…
Она побежала в пансионат за сыном, Леня большую часть времени лежал. Но после захода солнца отважно шел с мамой к морю. Алексей отправился к Жанне, сообщить ей, что она сегодня ждет гостей. Жанна обрадовалась. Принялась готовить, у нее всегда был запас полезных детям продуктов. Алексей надел голубую шелковую рубашку, зачесал назад свои красивые русые волосы, открыв благородный, высокий, мятежный лоб.
Они вошли, Ася такая прекрасная, что смотреть без стона не получалось даже в такой драматичной ситуации, и ее сын. Алексей протянул ему руку, мальчик сжал его ладонь, взглянул доверчиво и открыто, как Ася. Алексей вздрогнул. Как будто его детство шагнуло к нему. Как будто тот канат не оборвался. Как будто он никогда, даже в страшном сне, не был горбуном. Такой хороший это был мальчик. Рослый, из-за чего и опухоль пошла в рост. С красивым, добрым лицом… С печатью ухода, который он понимает и принимает. И это делало его не таким, как все.
– Вымахал ты, парень, – весело сказал Алексей.
– Да уж, – улыбнулась Ася и ласково погладила Леню по плечу. – Я уже на цыпочки встаю, чтобы его поцеловать. И с весом у нас немного перебор. Больше семидесяти.
– Хорошо, – кивнул Алексей. – Моя мама говорила: детям нужен запас, – когда я плохо ел. Лене ведь скоро четырнадцать. Мужчина растет.
Жанна отвернулась и спрятала лицо. Чтобы не расплакаться.
Хорошо они тогда посидели. Ася с Леней к ним приходили еще. Приближалось время их отъезда. На Анапу наползли прощальные дожди. Леня не мог на рассвете и после захода приходить к морю. Он вообще больше не мог ходить. К поезду их отвезли на «Скорой», в Москве должна была встретить другая «Скорая».
Алексей прилетел в Москву раньше. Самолетом. Остановился не у матери, а в гостинице. Утром позвонил известному кардиохирургу Ираклию Мегрелия, в клинику которого везли Леню Волкова. Они вместе учились в Первом меде. Поговорили обо всем. Потом Алексей сказал, что познакомился с семьей Волковых, что Жанна очень переживает за мальчика.
– Это реально – найти ему донора?
– Леша, ты же профессионал, наверняка в курсе. Даже если бы реально было найти, так все совпало, что родственники донора согласились бы и мы все успели бы оформить, я не смог бы обойти очередь. И на нас опять обрушился бы шквал жалоб, проверок, скандальных публикаций. Я и так стараюсь с этим вопросом держаться в тени. Ты же знаешь, как сжили со свету моего мэтра.
– Понимаю. Пропуск мне закажешь? Хотелось бы повидаться.
– О чем ты говоришь! Всегда рад. Буду на операции – тебе откроют кабинет.
На следующий день, убедившись, что Леня уже в клинике, Алексей долго мылся, а выключив воду, смотрел на белую кафельную стену и свою тень – тень горбуна. Не такая у него несчастливая судьба. Она просто трудная. Но счастье есть. Он встретил свое дело, пригодились его неутомимые руки, его ноги, которые могут стоять сутками у хирургического стола. Его зоркий взгляд. Он увидел и свою жену, и свою любовь. Пусть это разные женщины, но они составили его мужское счастье. Он увидел мальчика, который шагнул к нему из прошлого. И этот мальчик ему близок, как сын, потому что рожден любимой женщиной, которая никогда не узнает, что она им любима. Или знает. Женщины все знают. И жизнь не закончилась. Главное счастье впереди.
Ираклий Мегрелия радостно пошел к нему навстречу.
– Как удачно ты приехал, дорогой. У меня как минимум час свободный.
– Я знаю, – ответил Алексей. – Я узнавал.
Ираклий обнял его, показал рукой на стул, сам уже звонил секретарю, чтобы готовила самый лучший кофе, принесла соленый миндаль, виноград.
Алексей продолжал стоять. Несмотря на очень теплый для Москвы день начала осени, он был в черном костюме и белой рубашке. Без галстука. Рубашка была низко расстегнута, ниже ключицы…
– Минуточку, Ираклий, – сказал он. – Останови пока секретаршу. Попроси не заходить. У меня срочное и секретное дело.
Он положил на стол сразу насторожившегося Ираклия пластиковую папку с бумагами.
– Здесь все уже оформлено. Мое завещание. Завещание донора реципиенту Леониду Волкову, полное обследование моего сердца, крови, легких, всего… Согласие моей жены Жанны на посмертную трансплантацию моего сердца этому мальчику. Все заверено нотариусом, у Жанны есть копии. А теперь, пожалуйста, отложи все дела. Открой через две минуты дверь, позови секретаршу, отойди от меня к двери, чтобы она все видела. И потом у тебя будет не меньше трех часов для забора. Как у вас это называется – «взять на бьющемся». Мозг мой будет участвовать в успехе. Только так он гарантирован. Извини, что по-дилетантски вмешался.
Все видел на свете Ираклий Мегрелия. Все знал. Он не знал только, что такое может быть. Что он увидит, как его студенческий друг на его глазах вытащит скальпель и сделает точно рассчитанный разрез вдоль шеи. Что он, врач с таким стажем, не сможет шевельнуться, что будет смотреть, как загипнотизированный, на этот стопроцентно смертельный поток крови, который затопит белую рубашку, который затопит на минуты белый свет… Ираклий не бросился к Алексею, который умудрялся стоять на своих сильных ногах, он выполнил его приказ, как приказ командира на поле боя. Он открыл дверь и позвал секретаршу. Она увидела еще стоящего Алексея, скальпель в его руке, кровь… Только после этого Алексей упал.
Ася получила странную эсэмэс от Алексея. «Я счастлив». И все. Она пыталась перезвонить, ничего не получилось. И тут позвонил Ираклий Мегрелия. Так она обо всем узнала.
Они потом прошли все муки проверок, следствия и скандала в прессе. Их в чем только не подозревали, проверяли все документы на предмет фальсификаций, вызывали Жанну, нотариуса из Анапы. На всякий случай возбудили дело. Кардиохирург вынужден был поставить себе кардиостимулятор. Живое сердце с этим кошмаром не справлялось. Но это все было потом. И потому они со всем справились. Потому что справился Леня. Он принял в дар сильное и любящее сердце защитника.
Когда это стало очевидным, Жанна в черном платочке плакала от горя и счастья в коридоре клиники.
– У меня нет теперь никого роднее, чем этот мальчик. Ты меня понимаешь, Ася?
– Боже мой, Жанна…
Ася целовала ее руки и чувствовала, что у нее сердце не разрывается по одной причине. Ему есть для чего жить.
Назад: Врагу пожелаю
Дальше: Штормовое предупреждение