Глава 5
На пристани, как и по всему порту, не прекращается суматоха, а народу вроде бы стало еще больше, хотя от самого входа начинаются заградительные линии желтых лент с грозной надписью «No tresspassins!»
Навстречу быстро идет полицейский, держа на поводках двух огромных псов, с ним рядом Герман втолковывает что-то внушительно и по-хозяйски.
Псы на толстых даже не поводках, те можно перегрызть, а на цепях. Оба сразу уставились в меня страшными желтыми глазами, настоящие волкодавы, один посмотрел на мое горло и сладострастно облизнулся.
Страх пробежал у меня по спине и по внутренностям, таким покажись зайчиком, сразу сожрут, и я почти непроизвольно пожалел, что не выгляжу большим и страшным. как огнедышащий медведь, который сам кого хошь порвет и съест…
Конечно, это только мысль, но оба пса, посмотрев на меня, попятились, присели, мелко-мелко дрожа, а потом разом сорвались с места с такой силой и скоростью, что проводник не удержал поводки, и те освобожденно взвились в воздух.
Оба волкодава улепетывают так, что через несколько мгновений мелькнули вдали и тут же исчезли за строениями. Проводник с отчаянным криком исчез следом.
Герман уставился на меня с изумлением.
– У вас что… какой-то особый репеллент?
Я с трудом перевел дыхание, пронесло, ответил как можно спокойнее, даже голос вроде бы не сильно дрожит:
– Это я шепнул им, что мой хозяин сам Крамер Данил Алексеевич…
– Но, – пробормотал он озадаченно, – как… шепнули? Какой-то ультразвуковой свисток?.. Запах страха?
– Не знаю, – ответил я, – я не собакист, хотя собак люблю, но все никак не заведу из-за нехватки государственного времени. Часовой пояс мешает. Думаю начать с хомячка.
Он поморщился.
– С хомячка слишком круто. Вдруг да укусит? Начните с рыбок в аквариуме. Данил Алексеевич одобрит!
– Великолепная идея, – сказал я. – Спасибо! А там и до ручных львов дойду.
Я отсалютовал, приложив кончики пальцев к виску, он кивнул, глядя с подозрительным недоумением, я сделал круг по пристани и вернулся к Крамеру, тот уже один, разговаривает по мобильнику.
Заметив меня, спросил отрывисто:
– Что-нибудь узнал?
– Где? – изумился я. – За вами хожу хвостиком! Мелким таким, поросячьим элегантным бубликом, как у интеллигента из оппозиции.
Он поморщился.
– Намекаешь, что я свинья?
– Вепрь, – возразил я. – Могучий секач, уважаемый и весьма такой вот. Как и положено хозяину чего-то там бизнесменного. Простым смертным, как вот я, непонятного.
– Что-то темнишь ты, простой смертный, – буркнул он. – Чего ради так рвался на заправщик?
– Даже рвался? – изумился я. – Просто выразил слабый и весьма блеклый интерес, так как ничего другого интересного нет, а на яхту издали уже насмотрелся… а вы просто насильно меня запихнули в этот вонючий заправщик, где все пропахло мерзким дизельным топливом!
Он отмахнулся.
– Ладно, не хочешь говорить, не говори. Что дальше?
– Пофланирую малость, – сообщил я. – В одиночестве.
– Какое здесь одиночество?
– Мудрец и в толпе одинок, – сообщил я. – Здесь же одни статисты. Бегают, суетятся, видимостничают. А при захвате заложников, как все знают, надо быть печально серьезными и озабоченными, хотя большинству все по фигу, если не касается их кошелька и огорода.
Он потемнел лицом.
– Да, у всех это только обязанности, у кого-то долг… только у родителей что-то побольше. Ладно, иди гуляй, уже вижу, как зыркаешь по сторонам. Но меня не обманешь.
– Чё-чё? – спросил я.
Он сказал со вздохом:
– Ты уже на взводе, хотя скрываешь хорошо… но недостаточно. Пришло время?
Он хлопнул меня по плечу, резко повернулся и пошел прочь широкими шагами.
Я не то чтобы так уж зыркал, зырканье не в моем характере, хотя и зыркал, но все по делу, так как на заправщике коротко гуднула сирена, что значит – наполнил брюхо топливом, готов к отплытию.
С берега что-то прокричали, как будто нельзя по внутренней связи. На самом танкере наконец закончилась суета, народ торопливо заторопился по сходням на пирс. Через пару минут сходни убрали, толстый рукав гибкой трубы отцепили, и он как бы сам по себе утащился в недра подземных хранилищ дизеля и прочих масел.
Само судно словно опустело, медленно сдвинулось с места, начало неторопливо отодвигаться от причала, а затем тоже будто без воли человека поползло вдоль бетонной стенки в сторону открытого моря.
Пригибаясь, я перебегал в тени, стараясь не привлекать внимания, продвигался и продвигался, страшась промахнуться со временем и моментом. Часто попадаются гигантские тумбы старинного вида, в прошлые века за них толстенными канатами, а потом металлическими цепями пришвартовывались корабли. Сейчас все иначе, однако старину чтут, туристы за нее почему-то платят.
Я зашел с той стороны, с моря на мою крохотную фигурку не обратят внимания, главное, чтобы с этой не видели…
Танкер идет с причалом уже совсем рядом, медленно отодвигаясь в сторону моря и далекой яхты. Я сосредоточился, четко-четко восстанавливая в памяти место, которое выбрал для перехода и даже сфотографировал для четкой фиксации памяти.
Контуры портала едва начали проступать в воздухе, как я торопливо шагнул через нижний край и сразу ощутил запах дизельного топлива. Воздух в служебном помещении заправщика жаркий, лицом я почти уперся в металлическую стену, выкрашенную ядовито-синей краской, с уходящими вдоль нее пучком толстых проводов.
Сердце стучит учащенно, я торопливо прислушивался к звукам наверху. Минут за пятнадцать заправщик приблизится к яхте, второй критический момент, намного более опасный и рискованный…
Сюда я переместился, когда заправщик двигался мимо пристани на расстоянии в десяток метров, а отсюда нужно на яхту, где каждый лишний сантиметр обойдется большой кровью…
Пока заправщик осторожно разворачивался тем боком, где люк со свернутым шлангом, я прижался к холодному металлу стены, торопливо восстанавливая в памяти, что там с этой стороны яхты, а когда ощутил толчок, а сверху прозвучали чужие гортанные голоса, начал создавать портал на три шага прямо перед собой, там должно быть, судя по чертежам и фотографиям, автоматизированное машинное отделение…
Юркнул в портал, как загнанная мышь, сразу сжался в комок и затих в кондиционированной прохладе среди исполинских агрегатов. Хай-тек вроде бы идет к миниатюризации, но в размерах вырастают не только яхты, но и начинка этих гигантов.
Ошалеть можно от таких же толстых, как «Северный Путь-2», труб в два-три ряда, что идут и вдоль стен, и на высоте в три моих роста, а еще пересекают время от времени, как я понимаю, пространство от одного борта к другому. А наверху, страшно представить, двенадцать палуб, что значит – двенадцать этажей!
Блин, эта яхта может сражаться против объединенного флота всей Южной Америки, а то и Африки.
С этого этажа наверх ведет металлическая лестница с кокетливо покрашенными в желтое ступеньками, а рядом по стене целый ряд труб с вентилями, выкрашенными в красное, а также рычагами, винтами и заглушками.
Наверху послышались неторопливые шаги грузного человека. Я скользнул под лестницу, показались толстые ноги в тяжелых ботинках, затем широкая жопа и, наконец, массивная, оплывшая под натиском жира спина с широкими валиками по бокам.
Он еще не ощутил меня, но что-то насторожило, остановился и с шумом втянул воздух.
Я на цыпочках обошел лестницу, в рукопашку с таким громилой как-то не очень, размахнулся, рукоять пистолета ударила в затылок, словно колун для рубки дров в торец суковатого полена.
Тяжелый металл проломил череп с неприятным влажным хрустом. Мужик начал опускаться на пол, я подхватил и помог лечь, стараясь, чтоб обошлось без шума. Морда у него, как разглядел теперь, будто у гориллы и с такими же широкими ноздрями. Не диво, что сразу ощутил незнакомый запах и насторожился. Мне бы так, но если к такой нужной способности еще и такие ноздри, то ладно, обойдусь.
По лестнице я взбежал на цыпочках, взвинченный и настороженный, потому что гуманитарий, нагромождение железа не люблю, да еще в виде исполинских механизмов непонятного назначения, что одним своим видом угнетают мою творческую индивидуальность и самобытность.
Лестница привела к двери, за которой пусто, но я еще с минуту поприслушивался, поприсматривался, наконец тихонько приоткрыл, готовый отпрыгнуть в любую секунду.
Длинный чистый коридор, под ногами великолепный мраморный пол из плиток элегантно-серого цвета, выкрашенные в белый цвет стены, на них красные ящики через равные промежутки, узнал знакомые очертания мотков пожарных шлангов, брандспойтов, топоры, багры и прочую непонятную, но вроде бы нужную или просто красиво-таинственную хрень.
Этот коридор с редко встречающимися по обе стороны дверьми явно не для гостей, это же низ, трюм или как там еще, доступ только команде, но все равно чувствуется достаток, даже богатство. Можно только предполагать, какая роскошь выше.
Воздух свежий и чистый, аппаратура следит, чтобы даже здесь внизу все было как на курорте.
Впереди в этом исполинском машинном отделении открылся уголок размером с теннисный корт, где стена заставлена металлическими шкафами, сплошь усеянными разноцветными лампочками, треть из них мигают, а спиной ко мне за длинным столом сидит мужчина, не отводя взгляда от расположенных там двух больших экранов.
Расплывающееся тело, покатые плечи, блестящая лысина, хотя сравнительно молод, ладонь правой руки почти целиком накрывает мышку, на экране пляшут графики температурных преферендумов в разных отделах яхты.
Я держал его на прицеле, пока не рассмотрел, что левая рука пристегнута наручником к ножке стола, а сам он одет хоть и щегольски, но в форму работника яхты.
На цыпочках приблизившись со спины, ткнул стволом пистолета ему в затылок и сразу же велел злым шепотом:
– Не оборачивайся. Не оборачивайся, дурак, иначе убью!..
Он замер, мелко-мелко дрожа, даже по затылку прошли волны, проговорил едва слышно:
– Только не убивайте… я что угодно… только скажите…
– Демократ, – сказал я с удовлетворением, – вас приходи и бери голыми руками, учтем… Где капитан?
Он вздрогнул.
– В рубке…
– А это шо? – спросил я. – Блин, тоже мне яхта… А где сама рубка?
Он проговорил едва слышно, но в его голосе я уловил сильнейшее изумление таким вопиющим невежеством:
– На корме… как и везде на яхтах…
– Я, может быть, летчик-дантист… десантист, – отрезал я, – и ваши мокрожопые яхты знать не обязан. Охрана как, есть? Своя и чужая.
– Они везде, – проговорил он, я уловил растущую надежду на спасение, – их много… А вы кто?
– Конь в пальто, – объяснил я. – Сферический и в вакууме из группы «Вавилон».
– Вы пришли нас спасать?
– На хрен вы нам нужны, – отрубил я, – прислужники капитализма и наймиты продажных политиков. Я здесь правый носок забыл!.. Хоть и грязный, но свой. Не оставлять же его проклятым ляхам… Работай, обо мне забудь!
Он сказал быстро:
– Да-да, уже забыл!.. На всю жизнь забыл!
– Вот так и с вашими вечными ценностями, – ответил я и осторожно вышел, вслушиваясь и всматриваясь, готовый по ту сторону стен увидеть голубые или даже синие силуэты, но на таком огромном авианосце, называемом яхтой, даже с захватившими его террористами комната за комнатой смотрятся пустыми.
Хотя, конечно, команду, обслугу и пассажиров загнали в закрытые помещения, заперли да еще стражу приставили, потому везде так пусто, но все же…
Впрочем, охрана наверняка на самых верхних палубах, оттуда виднее, а если яхту успели заминировать всю, то любой спецназ не страшен…
«Хрен ее всю заминируешь», – мелькнула злая мысль. Тут с десятка торпед, которыми пускают на дно атомные подводные лодки, будет мало. Наверняка имеют в виду, что заминирована комната, где заложники. Это да, это возможно, это проще, а эффект тот же. Почему-то считается, что лучше яхту затопить, а людей спасти, а не наоборот, странные какие-то понятия в этом идущем на дно обществе.
Корпус яхты выдержит удары торпед, которые запросто пустят на дно линкор, а противоракетные установки на верхней палубе собьют хоть неопознанный самолет, хоть ракеты, а уж неповоротливые и медленные вертолеты для них просто пирожные, но внутри яхты все нацелено на роскошь, и переборки здесь, как я с облегчением заметил сразу, тонкие.
Правда, судя по тем чертежам и снимкам, что показывал Крамер, во всех помещениях, особенно в каютах, предусмотрена повышенная звукоизоляция. Однако защита от шума не то же самое, что от проникающего воздействия пули, как умно и длинно говорят специалисты, а я теперь уже тот специалист или хотя бы полуспециалист-самоучка, что куда страшнее профессионалов как для чужих, так и для своих.
Пригибаясь, я пробирался по длинным извилистым переходам машинного отделения, здесь пока никого, хорошо, хорошо…
Считается, что проживание на яхте дает максимальную безопасность и приватность, чем не могут похвастаться отели или апартаменты, однако и на этот случай нашлось решение, молодцы террористы, все время в творческом поиске…
