Имя генерала Федюкова мало что говорит широкой публике. Еще меньше ей говорит его агентурная кличка Овощ. Хотя именно он зачастую стоял, сидел или лежал за ключевыми событиями эпохи. Генерала и его коллег из Шестого Главного Управления по Недопущению уважительно называли «шестерками».

Эти люди в штатском, под которым всегда были надеты тщательно выглаженные мундиры, а сверху — одинаковые серые пальто, хранят немало тайн. Говорят, в досье Овоща есть сведения о том, что лишь пять любовниц Брежнева были официально утверждены на заседаниях Политбюро, а остальные триста так и оставались в должности и.о. зазнобы. Стань этот вопиющий факт известен в НАТО, враг, несомненно, гораздо раньше понял бы неустойчивость советского режима.

Подлинный факт или сенсация? Чекисты редко допускают утечку такой суперважной информации. Нам повезло: после долгих просьб и ходатайств мы, наконец, получили «добро» на встречу с легендарным генералом Федюковым, в прошлом начальником сверхсекретного Отдела Внутренних Органов Питания.

Но Овощ и сегодня в строю. Когда Джордж Буш-младший у себя в кабинете подавился соленым бубличком, к нему срочно вызвали именно Федюкова. По слухам, он нанес американскому президенту спасительный удар, вышибив у того бублик и пять зубов. Мировая пресса шумела тогда об историческом «апперкоте доброй воли». Буш подарил Овощу гектар своего ранчо за полцены. Но генерал наотрез отказался: «У меня одной картошки пять соток, а еще крыжовник, малина…» Охочие до сенсаций западные газетчики решили, что «малина» — это воровской притон, вроде конспиративной квартиры. Вот смеху-то было! В действительности же генерал живет на скромной служебной даче, вместе со служебными собаками и женой. Туда-то нам сегодня и предстоит попасть.

…Ранним утром люди в камуфляже и лыжных масках сажают нас в электричку без опознавательных знаков. Перед отправлением нам и машинисту плотно завязывают глаза. Ехать приходится довольно долго — в наше купе дважды заходит проводник с чаем и вопросом: «Постель брать будете?»

Наконец нас высаживают на подмосковном полустанке. Рельсы тут же разбирают, электричку поджигают, а машиниста пускают под откос. Даже удалившись от дел, генерал Федюков вынужден соблюдать режим строжайшей секретности. Ведь тайны, некогда доверенные ему, срока давности не имеют…

Потаенная бетонированная тропка приводит нас к скромному трехэтажному домику. Его наличники изукрашены радарами ручной работы: на отдыхе генерал балуется домашними поделками. Звоним в колокольчик правительственной связи. Дверь открывается, из нее выглядывает человек неприметной наружности. (Отсутствие особых примет было главным принципом при подборе «шестерок». Рассказывают, однажды сам генерал вышел на крыльцо по оперативной надобности, и потом его не могли найти трое суток.)

Охранник долго сверяет наши редакционные удостоверения со своим, с телефонным справочником, с картой мира и, наконец, строго кивает:

— Проходите.

Когда мы попадаем в следующее помещение, навстречу поднимается тот же мужчина. Двойник?

— Нет, — улыбается он. — Генерал Федюков, собственной персоной. Мне положен охранник, но, понимаете, хочется сберечь стране деньги, вот я и решил охранять самого себя.

Мы тщательно сверяем его документы с большим словесным портретом маслом на стене. Внизу подпись: «Награда за голову советского шпиона Овощ — миллион дойчемарок!» Мысленно пересчитываем по нынешнему курсу, минус комиссионные, налоги… Да-а, ценный человечище… Начинаем дружескую беседу. Вернее, говорим мы, а Федюков молчит. Но в этом молчании столько сопричастности, дружеского тепла!

Взгляд генерала постепенно становится открытым, расправляются морщинки, шрамы, синяки, ссадины. Мы уже знаем: каждое утро он проводит тренировочный бой с воображаемым противником. Если тот почему-либо не является, Федюков сражается сам с собой. И уж тут пощады не жди!

Во всем чувствуется старая чекистская закваска — в ежеминутном уханье совы за окном (хотя, казалось бы, откуда днем сова?), в еле слышном попискивании «жучков», которыми нашпигован кабинет генерала, да и он сам, в содержании его домашней библиотеки. Среди томов с протоколами допросов, добротно переплетенных в кожу допрашиваемых, есть и уникальные раритеты. Вот, например, собственноручное письмо Татьяны с показаниями на помещика-мироеда Онегина (копия — Его Превосходительству И. Х. Бенкендорфу). Рядом — вторая книга «Мертвых душ», спасенная из горящего камина Гоголя попечительством флигель-истопника фон Клюге. Далее — рукописи советских писателей, своевременно изъятые вместе с авторами, чтобы сохранить их для Истории.

На Овоще пижамные брюки с лампасами, скромные носки в тон галстукам. Один табельный, повседневный, другой яркий, шелковый, с вышивкой «Завязывай!». История его такова. Однажды нашим разведчикам стало известно: в Москву с тайным визитом готовится нагрянуть новый президент США. Перед «шестерками» поставили задачу: достойно встретить незваного гостя и выяснить его имя-отчество, место предыдущей работы, прописку и т. д.

— Трое суток пили мы с американскими охранниками, — вспоминает генерал (тогда еще майор) Федюков (тогда еще Пиндюрин). — Наконец, цэрэушники раскололись: мол, ихнего президента звать Рональд Рейган, по профессии он киноактер, вроде Армена Джигарханяна, проживает в каком-то белом доме. Отчество Рейгана уточнить так и не удалось: водка кончилась. Но товарищ Андропов остался доволен и наградил меня этим почетным галстуком. Долго я гадал, к чему там надпись «Завязывай!», пока Даша не скумекала: хватит, мол, пить. Поначалу мне обидно стало: я ж бухал не для своего удовольствия — в интересах державы! Потом осознал ошибку и завязал навсегда. Но если Родина прикажет…

Рука генерала невольно тянется к кобуре с походным стаканом. Супруга мягко кладет мужу ладонь на плечо и ласково выворачивает его за спину. Они понимают друг друга с полукрика: как-никак, вместе уже почти полвека (с учетом выслуги лет).

Познакомились, когда Гоша был еще курсантом спецучилища, а Даша — подавальщицей в столовой. Федюкову поручили оперативную разработку Даши на предмет ее связи с секонд-хендской разведкой. Много дней и ночей потратил он, чтобы завоевать доверие девушки. Даша, в свою очередь, тоже присматривалась к симпатичному курсанту, которого подозревали в контактах с ниагарской сигуранцей. Это неподдельное внимание друг к другу супруги пронесли через годы и расстояния.

— Что есть в печи — на стол мечи! — шутит генерал. Дарья Петровна споро вынимает из микроволновой печки, сложенной руками мужа, стопку поджаристых блинов и один за другим кидает их на стол. Генерал простреливает блины на лету — точно в десятку! Супруга замазывает пробоины черной икрой и с поклоном подает гостям.

Генерал немножко ревнует жену, но виду не подает. Только поигрывает желваками да норовит шутливо пырнуть свою ненаглядную финкой. Вот она, любовь на всю жизнь! У них двое, а то и четверо детей — еще не пришло время открыть эти цифры. Ребята идут по родительским стопам. Во время прогулок те порой замечают шаловливый лучик лазерного прицела. Ах, молодость, молодость…

Наш разговор тянется далеко за полночь. Понемногу открываются сверхсекретные страницы истории, которые так важны нам, журналистам. Оказывается, после выхода на пенсию Ельцин снова ушел в запой. Несколько недель подряд он запоем читал Гейне. Врачи, которых приводил Федюков, испробовали множество средств, но вывести Бориса Николаевича из этого состояния так и не удалось. Более того, теперь Овощ и сам иногда ловит себя на том, что тихонько напевает: «Горные вершины спят во тьме ночной…» Придется, видимо, сходить к невропатологу.

— Кто же из чекистов был лучше всех? — пытаем мы генерала. Он задумывается на минуту, час, день… И, наконец, произносит:

— Все они хороши!

Но мы не отстаем:

— Товарищ генерал, давайте начистоту!

Это для чекиста самое трудное. Мышцы Овоща напрягаются до предела, пот заливает глаза. Но вот он дает знак, и мы вынимаем из его рта кляп, заботливо сшитый Дарьей Петровной:

— Пишите: Берия! Вот говорят «палач, убийца»! А кто из нас без недостатков?! Зато как при нем народу жилось! Лаврентий Палыч опасался, что его отравят, поэтому каждое блюдо заставлял пробовать трех наших сотрудников и еще человек тридцать прохожих. Наедались — во! А сам Берия подберет, что у кого в тарелке осталось, быстренько съест и побежит по делам. Знали бы, что Хрущев пустит его в расход, такого бы сала подложили Никитке — дня бы не прожил! Кстати, Даша, у нас еще осталось то сало? Угостила бы хлопцев, а то видишь, какие они усталые. Аргентинцам скормили? Видите, что делается: исторические реликвии уплывают за границу. Так всю Россию по кусочкам и продадут!

Наконец мы подходим к главному вопросу нашей беседы:

— Товарищ генерал, а как вам Путин?

Овощ надолго задумывается и наконец отвечает:

— Слышал эту фамилию, но где — не помню, хоть убейте!

Хочется, конечно, поймать Федюкова на слове. Но старина Овощ еще пригодится нашей стране.

На прощанье генерал показывает нам свою гордость: пять соток картошки, крыжовник, малину. При приближении хозяина огородное пугало, одетое в старое серое пальто, четко берет под козырек.

— Смена растет… — растроганно произносит Овощ, незаметно смахивая твердую мужскую слезу. У нас в видеокамере что-то заело, и мы просим его повторить эпизод.

— Смена растет… смена растет… смена растет… — бубнит генерал, пока Даша легонько не ударяет его по боковой стенке. Потом они стоят, обнявшись, и долго-долго машут нам вслед. А мы машем им в ответ. И, намахавшись до седьмого пота, идем к знакомому полустанку.

Парни в камуфляже споро укладывают рельсы для нашей спецэлектрички. Мы объясняем им, что доберемся домой на своих двоих. И действительно, в соседнем пруду уже всплыли две подводные лодки. Это новые быстроходные суда для залпового слива компромата. Сегодня они получат боевое крещение.

По старинной примете, бросаем за борт ручную гранату. Хорошо бы когда-нибудь вернуться сюда еще раз — с ротой спецназа и танками, чтобы узнать все секреты старого Овоща… А пока в памяти навсегда останется этот морозный день, стальная улыбка бывалого чекиста и его верной половины.