Глава 6
Перелет прошел легко. Летать Василиса любила. Хотя, признаться честно, такое удовольствие выпадало ей нечасто. Но тем острее наслаждение бывало. И всякий раз Василиса уже при приближении к аэропорту и самолетам испытывала какое-то по-детски восторженное чувство от предстоящего полета.
А нынче, отправляясь в путь, Василиса чувствовала и вовсе необычайный прилив энергии. Она почему-то была уверена, что сумеет не только разобраться в бабушкиной загадке, которая заинтриговала ее не на шутку. Но Василиса была уверена и в том, что обязательно поможет следователю Шурыгину. И тот, поняв, что Василиса на его стороне, принялся готовить девушку к предстоящему испытанию.
По его словам выходило, что переживать особенно не стоит.
– До Малочаевки вас будут сопровождать сотрудники полиции. Так что за этот отрезок пути вам волноваться нечего. Ну, а дальше, возможно, придется действовать по обстоятельствам. Но в любом случае наши люди будут поблизости и при малейшей опасности придут вам на помощь.
Перед самым отъездом Василисы из Карповки следователь снова явился к ней.
– Вещи собраны? Сами готовы? Отлично. Машина ждет у порога.
Оказалось, что до Питера девушку должны довезти с комфортом. А уже из Питера Василисе предстояло лететь в Сыктывкар.
– С чего вдруг такая помпа? Я бы и сама отлично добралась.
– Нет уж, надежней будет вас проводить.
Василиса внимательно взглянула на Шурыгина. Она уже успела за эти дни разобраться, что это за фрукт. И прекрасно понимала, что этот типчик и пальцем не шевельнет, если не будет острой необходимости.
– Что случилось? Говорите! – потребовала Василиса. – Я понимаю, что от Сыктывкара до Малочаевки меня отвезти нужно. Местность там незнакомая, малолюдная, дороги я не знаю. Но до Питера я и сама в состоянии добраться. Зачем меня провожать?
Шурыгин отвел взгляд.
– Ну? Говорите!
– Нам удалось задержать темно-зеленую «копейку». По всей видимости, ту самую, которая преследовала вашу бабушку и ее гостя. Во всяком случае, рисунок протекторов колес этой машины совпадает с отпечатками, найденными возле дома вашей бабушки.
– А тех троих, что были в машине? Их вы тоже задержали?
– Двоих.
– Нет, – возразила Василиса. – В машине должно было быть трое. Мы видели следы двух человек, и еще один оставался в машине, сидел там и курил.
– Свидетели тоже утверждали, что парней в «копейке» было трое, – вздохнул Шурыгин. – Но повторяю, нам удалось задержать лишь двоих.
– Понятно. Значит, один сбежал?
– Да.
– И вы не знаете, где он сейчас находится?
– Не знаем, – вынужден был признать Шурыгин. – И даже кто он такой, мы пока тоже не до конца выяснили.
– Как же так? Спросили бы у тех двоих, которых вам удалось задержать.
– Они пока не слишком разговорчивы. Кое-что сказали, но про личность своего третьего молчат.
Шурыгин совсем приуныл. Василисе было прямо жалко на него смотреть. И чтобы немного его приободрить, она спросила:
– Кстати, а как вам вообще удалось найти этих типчиков и их машину?
Шурыгин сразу оживился и принялся рассказывать, какую долгую и кропотливую работу проделал его отдел, чтобы выйти на след подозреваемых в убийстве Саввы Прохоровича.
– Проверять в окрестности всех владельцев темно-зеленых машин, не зная ни номера, ни даже толком модели, мы не могли. И потом вовсе не было гарантии, что машина эта зарегистрирована в нашем регионе. Зато у нас была информация о драке, которую устроил потерпевший на автовокзале в Петербурге.
Действительно, тетя Света упоминала, что бабушкин гость явился с расквашенной физиономией, объяснив, что подрался на автовокзале еще в Питере. Но Василиса об этом и думать давно забыла. А вот Шурыгин, умничка такая, все помнил, ничего не забывал.
– И мы подумали, а что, если эта драка была не просто случайной стычкой?
Тут же в срочном порядке на автовокзал был откомандирован один из сотрудников Шурыгина, который изъял запись видеонаблюдения, где отчетливо была видна и сама драка, и то, что ей предшествовало.
– Этот тип совершенно явно следил за потерпевшим. Совсем обнаглев и даже толком не скрываясь, он шел буквально по пятам за Саввой Прохоровичем. Куда Савва, туда и он. В конце концов Савва его приметил, несколько раз на него оглянулся, а когда тот не понял, подошел и несколько раз ударил его.
Противник пытался отбиваться, но перевес был явно на стороне физически крепкого Саввы Прохоровича, который с явным удовольствием отдубасил своего преследователя, а затем спокойно пошел к поджидавшему его автобусу.
– Видимо, счел, что преследователь всего один, и в этом был его главный просчет.
– Преследователей было куда больше?
– И они были неплохо подготовлены к встрече Саввы Прохоровича. Как мы выяснили, эти люди пасли его от самого Пулково.
– Они ждали прилет Саввы? – удивилась Василиса. – Прямо в аэропорту?
Шурыгин кивнул.
– Ждали. И сразу же сели ему на хвост. Проследовали до автовокзала, а дальше за автобусом, на котором ехал Савва, прикатили прямо в Карповку.
– Значит, Савва сам привел их к бабушке?
– Он не заметил слежки.
– Наверное, не ожидал такой наглости. Но погодите… я что-то не поняла, выходит, эти трое на зеленой «копейке» преследовали Савву вовсе не из-за драки на вокзале?
– Когда мы получили изображение одного из этой троицы на зеленой машине, того, с кем у Саввы Прохоровича случилась стычка на автовокзале, дело пошло легче. И в ходе оперативно-розыскных мероприятий в поселке Кукша были обнаружены…
– Это же у нас! Всего в двадцати километрах от Карповки!
– …В поселке Кукша у одинокого и любящего поддать пенсионера Герасимова были обнаружены и задержаны эти двое.
– Трое!
– Пенсионер тоже подтвердил, что жильцов было сперва трое. Один со сломанным носом, второй целый, и еще третий – главный. Но про третьего пенсионер смог лишь сказать, что тот был угрюмого вида здоровяком, которого двое других звали Хрущ.
– Это кличка?
– Сейчас мы пробиваем этого человека по нашим базам. По всей видимости, он уже попадал в поле зрения правоохранительных органов. Так что не волнуйтесь, он от нас тоже не уйдет.
– А кто они такие?
– Единственное, что мы про этих двоих пока знаем, все они жители Республики Коми.
Василиса встревожилась.
– То есть они живут как раз там, куда еду я?
– Не живут, а жили, – поправил следователь. – В ближайшее время они вряд ли будут жить где-нибудь, кроме мест лишения свободы. Их причастность к убийству гостя вашей бабушки очевидна. Следы, отпечатки… От соучастия в этом убийстве им точно будет не отвертеться.
– Это все-таки они его убили! Но зачем?
– Об этом мог знать их третий сообщник, который и убивал.
– А эти двое – не убивали?
– Они всего лишь мелкие жулики. Ничего серьезнее карманной кражи и мелкого хулиганства за ними до сих пор не числилось.
– Они могли переквалифицироваться.
– Это подлые дворовые шавки, трусливые и низкие. И для них убить человека все равно что мне или вам слетать на Луну. Решительно невозможно. Да никто им бы такого ответственного дела и не поручил. Кишка тонка.
– Вы же этих людей совсем не знаете.
– Человек всегда виден с первого взгляда. Согласен, в пьяной драке эти двое и могли бы пырнуть кого-нибудь финкой или ударить бутылкой по голове, но чтобы так… Да еще сначала пытать жертву с таким изощренным садизмом, нет, на такое эти двое вряд ли способны. Да и следы говорят о том, что эти двое выполняли исключительно вспомогательную роль. Главный среди них тот, третий.
– Который как раз и сбежал.
Сбежал и, вполне возможно, находится на пути туда, куда направляется Василиса. Эта невысказанная мысль повисла в воздухе. Если эти двое родом из Коми, то и третий тоже запросто может быть жителем этой республики. И Василисе стало наконец-то ясно, отчего не слишком легкий на подъем Шурыгин решил сам проводить ее до аэропорта.
– Все ясно, – прошептала Василиса. – Решил меня сплавить. Теперь, если меня и убьют, это уже будет не на его территории. Умно.
И она сердито покосилась на следователя, но тот ее взглядов категорически не замечал.
По дороге следователь провел небольшой исторический экскурс, чтобы Василиса представляла, куда она отправляется.
– Малочаевка – в высшей степени уникальное место.
– Так поедемте туда вместе, – съязвила Василиса, у которой хорошее отношение к Шурыгину словно ветром сдуло.
Какой гнилой тип этот Шурыгин! Лишь бы свои дела обделать, а на Василису ему плевать. Ведь в глубине души он тоже понимает, что ей может грозить опасность, не может не грозить, коли Хрущ на свободе, и все равно шлет ее в эту Малочаевку. Бабушка-то ее посылала, не зная, что Савва погиб. Знала бы, небось скомандовала отбой. А вот Шурыгин знает, что Василисе может грозить опасность от этого непонятного Хруща, но следователю это по барабану. Конечно, не ему грозит, а Василисе.
А Шурыгин между тем продолжал читать свою лекцию:
– Поселение вплоть до девяностых годов носило статус промышленного поселка, горняки появлялись в теплое время года, зимой там никого не было.
– А вы говорили, что староверы там живут постоянно.
– Сейчас так и есть, – согласился с ней следователь. – Но между тридцатыми-сороковыми и девяностым годом, то есть в течение пяти десятков лет или даже чуть больше, никаких староверов там не было.
– А где же они были?
– Кто где. Преимущественно в Сибири, на Колыме и на Дальнем Востоке.
– И что им там понадобилось?
Шурыгин принялся объяснять дальше. Примерно в середине тридцатых годов руководство тогда еще молодой советской страны приняло решение возобновить, а во многих местах и начать добычу полезных ископаемых, месторождения которых были разведаны еще при царской власти.
– И поселок Малочаевка, населенный одними староверами, по воле судьбы оказался как раз одним из таких богатых серебряной рудой мест.
Наверное, староверов бы все равно турнули с насиженного местечка, советская власть известно относилась к таким вот сообществам. А тут уж, разумеется, и вовсе не стала церемониться, и староверам было предложено покинуть насиженные места, что называется, в двадцать четыре часа. Ситуацию обострило еще и то, что все хозяйства в Малочаевке были крепкими, можно сказать, зажиточными. Многие еще до революции вели успешную торговлю, славились как рачительные и честные купцы.
– Теперь всем известно, как большевики относились к тем, кто при прежней власти имел хоть какой-нибудь вес. Потому и переселение Малочаевки прошло с особенной жесткостью, если не сказать, жестокостью. Жителям удалось захватить с собой лишь самое-самое необходимое. А затем они были разосланы в разные уголки страны, против воли снабжены документами, которые тут же многие из них «потеряли», и отправлены для определения градуса их политической лояльности в ближайший оперотдел для беседы. Нечего и говорить, что многие оттуда уже не вернулись.
Для небольшого поселения это стало настоящей трагедией. К тому же староверы оказались совершенно не готовы к новым реалиям, в которых им приходилось отныне жить. До того, как их прежняя жизнь закончилась, многие из них знали лишь свой поселок и округу. Лишь некоторые бывали в городах.
К советской власти они никаких – ни положительных, ни отрицательных – чувств не испытывали, считая любую земную власть бесовской и полагая, что есть лишь одна власть – Божья.
– Так как вливаться в дружные массы трудящихся и крестьян эти люди упорно не хотели, многих из них расстреляли вдогонку к тем староверам-купцам и крупным промышленникам, которых уже пустили в расход в первые годы большевистской власти.
Все это вместе взятое, ясное дело, не сделало староверов и более лояльными. Наверное, они здорово жалели, что не эмигрировали, пока еще была такая возможность. Но, будучи людьми исключительно мирными, они никаких враждебных действий в отношении новой власти не предпринимали, и постепенно советская власть свыклась с их существованием, как когда-то смирилась самодержавная.
– После того, как в 1990-х добычу серебряной руды в окрестностях Малочаевки сочли нерентабельной, а залежи слишком незначительными, старатели поселок покинули.
И туда почти сразу же стали возвращаться прежние обитатели. Сначала поодиночке, потом семьями. Не прошло и десяти лет, как на месте пустовавшего всякую зиму поселка вновь затеплилась жизнь. Зазвенели детские голоса, замычала и заблеяла скотина, запели женщины.
– В общем, по прикидкам властей, сейчас в Малочаевке проживает несколько десятков взрослых, возможно, их число доходит до сотни. Сколько их там точно, сказать никто не может. Все попытки их подсчитать заканчивались неудачей.
Едва староверы видели чужаков, как большая часть тут же убегала и пряталась по лесам. В деревне оставались лишь старики и несколько взрослых мужчин. Женщины и дети исчезали, словно их там и не было никогда.
– Тем не менее кое-что удалось узнать. Там около десяти-двенадцати жилых домов. В каждом может проживать от трех до десяти и даже пятнадцати-двадцати человек. Семьи у староверов большие. Три, а зачастую и четыре или даже пять поколений живут под одной крышей. Несмотря на отсутствие вакцинации и современной медицинской помощи, ни эпидемий, ни повальных болезней у них не случалось. Во всяком случае, по их словам. Спиртное там под строжайшим запретом, поэтому здоровье жители сохраняют надолго. Самому старому из них сто один год. Хотя это лишь с его слов, потому что, как я уже говорил, никаких документов староверы не признают.
– Выходит, детей у них много? И школа есть?
– Никакой школы нет и в помине. Чтению обучаются по религиозным книгам, Псалтырь и тому подобное. Ничего, кроме Святого Писания, эти люди не читают. Пишут на старославянском. Алгебру и геометрию считают бесовскими науками, признают лишь арифметику. Да, и считают не десятками, а дюжинами. Говорят, так их отцы считали, а значит, и им иного не следует.
– Дюжинами же неудобно, – удивилась Василиса.
– Как сказать. Вот десяток на сколько можно разделить?
– На два. И еще на пять.
– Правильно. А дюжину?
Василиса попыталась разделить двенадцать в уме и быстро поняла, что тут возможности куда шире. Дюжину можно поделить и пополам, и на шесть, и на три, и еще на четыре.
– Видно, не такие уж дураки раньше жили. Да и считать дюжинами и их частями легко и просто.
– Это уж нет!
– А если фалангами? Смотри, ладонь перед глазами, и все отлично видно. Один палец – это три. Два – шесть. Четыре – двенадцать.
Василиса попыталась освоить новый счет и быстро поняла, что так считать впрямь проще. Никаких счетов или калькуляторов не нужно. Все средства под рукой, верней, на руке.
– Откуда вы получили о них так много информации?
– Разве же это много? – вздохнул Шурыгин. – Хотя отчасти вы правы. Но так уж получилось, что когда мой коллега… кстати, Калязин его фамилия, он еще совсем молодой паренек, но при этом толковый сотрудник. Так вот, когда он пришел за разъяснениями к этому Батурину…
– Чей паспорт использовал покойник?
– Да. Оказалось, что этот человек не чужой староверам, он в свое время, много лет назад, женился на одной из них.
– Из тех, что живут в Малочаевке?
– Нет. Жена Батурина из тех староверов, которые отчасти приняли современный уклад жизни. Во всяком случае, документы у нее в полном порядке, работает в официальном учреждении, исправно платит и налоги, и пенсионные отчисления. Но все же про жителей в Малочаевке жена Батурина кое-что знала. У нее там двоюродная сестра.
– А Батурин этот тоже из староверов?
– Он – нет. Их женитьба в высшей степени уникальный случай, потому что обычно староверы выдают своих девушек за своих же. Именно жена Батурина и сообщила моему коллеге, что в Малочаевке приличных размеров община, которую возглавляет совет старшин, и что они до сих пор умудряются жить по своим законам в обход всех прочих. Разумеется, мой коллега заинтересовался. И поскольку Малочаевка находится на его территории, он воспылал служебным усердием и попытался к ним проникнуть.
– Без толку?
– Абсолютно. И более того, он также выяснил, что кое-кто из администрации района уже неоднократно пытался разобраться с этими людьми, уговорить их хотя бы дома свои зарегистрировать. А то ведь живут на птичьих правах, в любой момент земля может кому-нибудь приглянуться, и сгонят людей с их мест.
– А что? Есть такая угроза?
– Ходят слухи, что на их землю положил глаз один тамошний олигарх. Вроде как и добычу серебра прекратили по его настоянию.
– Разве такое возможно, чтобы по чьей-то прихоти взяли и закрыли перспективный рудник?
– В девяностые все было возможно. А сейчас, пока руки у прокуратуры дойдут, чтобы с бумагами разобраться, много воды утечет. Староверов запросто могут из их домов выгнать и что-то другое на их месте построить.
– И что? Получилось у тех людей из администрации найти хоть какое-то взаимопонимание с жителями Малочаевки?
– Нет. Сколько бы они к ним ни приезжали, сколько бы ни пугали, что землю отберут, староверы общаться с ними не желают. И паспорта брать не хотят. На все увещевания твердят, что ни за что не позволят сатане себя заклеймить. И что число 666, которое сатана положит всякому на чело или правую руку его, они не примут.
– А при чем тут паспорт?
– По их разумению, всякий паспорт – это первая ласточка будущего клейма.
Василиса поежилась. Ехать к таким дремучим людям было страшновато. И еще Хрущ этот где-то поблизости крутится.
– Дикость какая-то, – пробормотала она.
Шурыгин понял, что слишком сгустил краски.
– Да вы не бойтесь, – лучезарно улыбнулся он. – Я вам тут столько всякого наговорил, а зря. Люди-то они мирные. Никогда ничего у них не случается.
– Откуда вы знаете? – хмыкнула Василиса. – Они же к себе никого не пускают! Может, они там регулярно молодых девушек убивают! Кто об этом может знать?
– Зачем вы так? Они мирные люди, в Бога верят.
– Инквизиторы тоже в Бога верили, а людей на кострах жгли. Господи, и куда я еду? Зачем я вас послушалась? Этого Савву Прохоровича убили. У нас в Карповке врагов у него не было. Значит, следы тянутся из этой Малочаевки. И я еду прямо в лапы убийцам!
– Что вы так встревожились? С вами будет охрана.
– Только не в Малочаевке!
– В самом худшем случае староверы просто выгонят вас из Малочаевки. Никаких иных репрессий даже к самым страшным преступникам староверы не применяют. Изгнание – вот высшая мера наказания для них. Невозможность спастись в последние времена вместе с общиной и старичками – вот что в их понимании страшней всего. Не гибель физического тела, а гибель души.
– Что бы вы мне тут ни говорили, а люди эти ведут подозрительный образ жизни.
Но Шурыгин вновь заступился за староверов.
– Ну, не хотят люди паспортов брать, так это потому, что они вообще ничего, что хоть сколько-нибудь выходит за рамки прописанного еще их прадедами, не принимают. Не было в пятнадцатом веке у людей документов, значит, и им не надо. Хотя кое-какие блага цивилизации они все же приняли. Например, поля свои пашут на тракторах вместо лошадей.
– А что еще они из достижений цивилизации переняли?
Шурыгин смутился.
– Кажется, больше ничего.
В общем, из разговора со следователем Василиса уяснила, что дело ей придется иметь с людьми в высшей степени странными. И невольно в голове у нее все время вертелся вопрос: что же связывает Нину Кузьминичну с этими людьми? Похоже, что когда-то Нина Кузьминична знала жителей Малочаевки.
Во всяком случае, старшее поколение точно знала.
Потому что, если жизнь бабушки после того, как они с мужем – будущим дедом Василисы – поселились в Карповке, была ясна и прозрачна, то все, что касалось периода до этого, было скрыто завесой тайны. Бабушка никогда не говорила о своем прошлом, крайне редко рассказывала про мужа, еще реже про дочь. Но Савва Прохорович явился к бабушке, как к старой знакомой, значит, так оно и было.
И тут возникал новый вопрос. Что же заставило этих людей, Савву Прохоровича и других, спустя столько лет вновь искать встречи с бабушкой? Слать к ней сначала письма, а потом и нарочного с письмом? Что им было нужно от бедной старушки, которая едва передвигала ноги? И неспроста же бабушка Василисы согласилась двинуться с Саввой в путь. А когда поняла, что сама поехать не сможет, здоровье не позволит ей одолеть дальнее путешествие, послала вместо себя внучку.
