Глава 10
Впрочем, недолго Василисе пришлось теряться в догадках, кто был ее неожиданным спасителем. Внезапно из-за дерева показалась рука и поспешно потащила ее к себе. Рука была мужская, и сам мужчина даже на самый критический взгляд выглядел очень симпатичным. А уж Василисе и вовсе показался писаным красавцем.
У Василисы даже дыхание перехватило. Вот уж, считай, повезло так повезло! Василиса едва удержалась, чтобы не броситься на грудь своему спасителю. Удержало же ее странное выражение его глаз. Казалось, мужчине и не было до Василисы никакого дела, а разглядывает он ее так, из снисходительного интереса. Ползают же вокруг всякие жучки-паучки…
– Спасибо, – кротко поблагодарила своего спасителя Василиса.
Мужчина ничего не ответил, только кивнул, принимая ее благодарность.
– Кто вы такой? – спросила Василиса. – Как вы тут оказались? Я думала, тут никто не живет. Мне так сказали.
– Тише, – остановил ее тот. – Вопросы потом. Как думаешь, они ушли?
– Вам лучше знать.
– Если не ушли, им же хуже, – мрачно ухмыльнулся мужчина. – Ну, красавица, как мне к тебе обращаться?
Василиса представилась.
– А меня зовут Федор. Пойдешь со мной?
Вопрос прозвучал неожиданно, но Василиса даже раздумывать не стала.
– Конечно!
– Меня не побоишься?
– После этих уродов? Шутишь!
– Люблю отчаянных, – похвалил ее Федор. – Видел, как ты с ними дралась.
– Они меня похитили! Мы с Игнатом Федоровичем на машине ехали, а они березу повалили, дорогу перегородили… Ой, я даже не знаю, что они с Игнатом Федоровичем сделали! Жив ли он? Как бы узнать, что с ним?
Но судьба Игната Федоровича оставила Федора глубоко безразличным.
– А ты не местная. – Он не спрашивал, он утверждал. – Я тут всех местных на много километров вокруг знаю. А тебя и этих нелюдей, что к тебе приставали, впервые вижу.
Голос у Федора был приятный, успокаивающий. Но вот говорил он, как-то странно выговаривая слова. Акцент – не акцент, но речь Федора звучала как-то непривычно уху Василисы.
– Ты тут живешь? – спросила она.
– Ага, неподалеку. В Малочаевке.
В Малочаевке!
– Вот так встреча! – воскликнула она. – Я ведь к вам в Малочаевку и ехала, когда на нашу машину напали эти бандиты!
Федор с недоумением взглянул на нее.
– Ты к нам ехала? Но кто ты такая? – И прежде, чем Василиса успела ответить, воскликнул: – А! Догадываюсь, кто ты. Ты внучка Нины Кузьминичны. Правильно?
– Да!
– Савва поехал за твоей бабушкой, а потом мы узнали, что Савва убит. Бабушка твоя тоже не приедет. Но зато прилетает внучка. Мы тебя ждали. Правда, не думали, что ты так быстро появишься.
– Вот видишь! Вы меня так скоро не ждали, а бандиты ждали. И меня, и Игната Федоровича!
– О нем после, – отмахнулся Федор. – Сначала про себя говори.
– Что говорить? Бандиты меня похитили. Пытать хотели.
– Зачем пытать-то? – изумился Федор.
– Хотели узнать, что мне бабушка Прохору Кузьмичу передать велела.
Василиса выпалила и испугалась. Ну кто ее за язык тянул? Что за дурацкая привычка выбалтывать все первому встречному?
Но Федор не проявил никакого интереса к ее обмолвке.
– Прохор Кузьмич тебя очень ждет, – сказал он со вздохом. – Стар он уже совсем, ногами слаб. Но голова ясная. Скоро сама с ним поговоришь и поймешь.
– Скорей бы! Ты даже не представляешь, как меня тяготит бабушкино задание. Она же сама в больнице. И ровным счетом ничего мне не объяснила. Я только со слов этих бандитов поняла, что они ищут какое-то золото.
– Да. Золото твоего прадеда – брата Прохора Кузьмича.
– А что за золото?
– Прости, но я всего и сам не знаю. Вернемся в Малочаевку, там тебе лучше моего объяснят.
И Федор двинулся вперед. Василиса поспешила за ним следом. Она шла и радовалась. Вроде бы и лес вокруг был тот же самый, и деревья высокие, и крылось за ними не пойми что, а Василиса теперь совсем не боялась. Ведь теперь рядом с ней был надежный защитник. Охотничьи ружья у Федора были новые, импортные, а потому явно недешевые. Василиса еще мельком удивилась, откуда у старовера из Малочаевки, не имеющего практически никаких сношений с внешним миром, такое оружие. Даже чтобы просто приобрести оружие, нужно разрешение, не так ли? Неужели подобное разрешение выдали бы человеку, не имеющему даже паспорта?
Но расспрашивать Федора, как и каким способом он приобрел свои ружья, показалось Василисе бестактным. В конце концов, не будь у Федора оружия, как бы он спас ее от бандитов? А значит, где бы он ни раздобыл свои ружья, он это сделал Василисе на благо. Ну, и хватит об этом.
Шли они долго. Солнце совсем скрылось за деревьями. Василиса притомилась и начала отставать. Заметив это, Федор притормозил, а потом и вовсе замедлил шаг.
– Сделаем привал?
– О да! – взмолилась Василиса. – Пожалуйста!
Федор повертел головой, а потом указал в сторону большого поваленного дерева:
– Вон там устроимся.
Пока Василиса нежилась на сухом и теплом еще стволе, ее спутник набрал дров, развел костер и даже сумел вскипятить чаю. Вода была у него в жестяной баклажке, которая и послужила чайником. Заварку он сыпал какую-то желтоватую. Но довольно скоро протянул Василисе.
– Пей.
Василиса принюхалась. Пахло травами. Она сделала глоток и почувствовала, как тепло разливается по телу. Мысли вдруг сделались яркими и насыщенными, а сил сразу прибавилось. Она с удовольствием допила напиток и попросила еще.
Но Федор отказал.
– Так много нельзя. Это особый чай. Его пьют охотники, вышедшие на промысел, если силы оставляют. Несколько глотков этого чая подкрепляют, но целая чашка может убить.
– Нет, умирать я не собираюсь!
– Никто из живущих на земле не может знать, когда придет его час. То ведомо лишь Всевышнему.
– Понимаю, – улыбнулась Василиса. – Но постараюсь приложить все силы, чтобы подольше оставаться в живых. Мне еще много чего сделать нужно. И назад к бабушке целой и невредимой вернуться тоже бы не помешало. Вот передам вашему Прохору Кузьмичу, что должна ему передать, и сразу же домой!
– Сразу?
Отчего-то в голосе Федора послышалась грусть.
– Даже не поживешь у нас? Не посмотришь, чем все кончится?
– Что кончится?
– Поиски клада твоего прадеда.
– Слушай, ты, я вижу, все-таки хоть чуть-чуть, да в теме. Объясни и мне тоже, что за клад такой? Когда его прадед зарыл?
– Перед самым изгнанием, в 1940 году, буквально перед самой войной, всех староверов из Малочаевки насильственным образом выселили.
– Об этом я уже слышала.
– Многие тогда не верили, что уходят навсегда. И потому часть нажитого многими поколениями добра люди прятали кто-где. Собственно говоря, золото твоего деда было не совсем его. Конечно, большая часть принадлежала ему, но он и был наиболее видным жителем поселка, потому и его вклад в общий схрон был самым весомым. Но там было золото и других семей. Так что, сама понимаешь, тайник у наших предков получился весьма значительным.
– Интересно. И где это золото сейчас? Тут?
– Думаю, да. После войны нам было запрещено возвращаться на старое место. Тут велись горные работы. Да если бы и не это, все равно нам было невозможно двинуться из тех мест, куда война и власти забросили нас. Мы были лишены документов, по сути своей, бесправны.
– Но я слышала, что вы и сами не желаете принимать паспортную систему.
– Наши старики считают, что паспорт от дьявола, – сурово произнес Федор. – Но совсем без документов, конечно, нельзя. Так что приходится идти на хитрость. Кто-то один, чаще всего по жребию, берет на себя эту ношу.
– Но вы, как я слышала, вернулись в Малочаевку еще в девяностых годах. С тех пор прошло больше двадцати пяти лет. Четверть века! А ваш посланец к бабушке прибыл совсем недавно, днями сосчитать можно.
– До сих пор повода не было тревожить золото мертвых.
– А теперь появился?
– Да. На нашу землю зарится один человек. То ли хочет возобновить добычу серебра, то ли еще по какой-то причине, но действует он очень настойчиво. И если мы не хотим вновь быть согнанными с родной земли, нам придется за это заплатить.
– Вот для чего вам понадобилось вернуть себе золото! Теперь ясно. Но как я могу вам помочь?
– Твоя бабушка должна знать свою половину условия. А Прохор Кузьмич – свою.
– Какого условия? Какую половину?
– Бабушка ведь заставила тебя выучить несколько фраз. Это и есть ее половина.
– Не понимаю.
Федор еще раз вздохнул и стал рассказывать дальше:
– Когда перед войной схрон был устроен, твой прадед не стал доверять бумаге местоположение клада. Он составил условие, по которому его можно найти. Одну половину он передал жене – твоей прабабушке.
– Вере!
– А она должна была сказать своей дочери – твоей бабушке. А вторую половину все эти годы держал в памяти Прохор Кузьмич.
– Сколько же ему лет?
– Много. Он родился в двадцать первом году. Вот и считай.
Василиса подсчитала и пришла в отчаяние.
– Хочешь сказать, что поиски золота напрямую зависят от того, насколько крепкой окажется память этих двух стариков? Прохора Кузьмича и моей бабушки?
– Даже не двух стариков, а четырех. Не забывай, что с твоей стороны условие передавалось сначала от твоего прадеда к его жене, а потом от твоей прабабушки к Нине Кузьминичне. И уже от нее условие получила ты.
Василиса помотала головой.
– Тогда караул. Вы ничего не найдете. Ни-когда!
– Почему?
– Кто-нибудь что-нибудь да перепутал. Например, я сама частенько путаю, какой сегодня день недели, или даже забываю что-нибудь купить или куда-нибудь сходить.
– Так это ты, – снисходительно произнес Федор. – А другое дело наши старики. Они-то ничего не забывают, можешь мне поверить.
После чая идти стало гораздо легче. Василиса и сама не заметила, как солнце окончательно исчезло с небосклона. Но даже когда заметила, это Василису ничуть не испугало. Она продолжала переставлять ноги, двигаясь следом за Федором, и лишь с любопытством наблюдала, как тени деревьев сначала стали совсем длинными, а потом исчезли вовсе, и воздух ощутимо похолодел.
А когда изо рта стал вырываться пар, Федор наконец произнес ту самую фразу, которую Василиса ждала на всем протяжении их пути.
– Ну, вот мы и пришли.
Он отодвинул густые еловые лапы, и перед глазами девушки предстал поселок староверов, о котором она столько слышала, но увидеть который ей довелось только сейчас.
Если говорить откровенно, сперва поселок Василису даже разочаровал. Он был какой-то невзрачный. Нет, не подумайте, дворцов и башен Василиса не ожидала. Но Василисе представлялось все-таки крепкое хозяйство, где люди и пчел разводят, и поля пашут, и крупный рогатый скот стадами чуть ли не в сто голов держат. А тут…
В свете луны и звезд Василиса увидела несколько домиков, серых, непокрашенных да еще и покосившихся. С десяток овечек, пасущихся на первой травке и даже по темноте не загнанных в хлев.
Василиса хоть особенно со скотом дела не имела, но выросла в сельской местности и знала, что только у очень плохих хозяев скот остается после захода солнца на улице. То же самое касалось и птицы. А тут Василиса увидела, что на заборе сидит петушок с редким хвостом, а десяток курочек праздно шатается по двору. А ведь был уже вечер, птицам давно уже пора было забраться на шесток и спать в своем курятнике. Пара уток, копающихся в луже, тоже явно не помышляла о том, чтобы быть загнанными в сарайчик.
Всюду, куда ни глянь, был сплошной непорядок, начиная от кривого забора и заканчивая предоставленным самим себе животным и птице.
– А где же люди?
– Люди? В домах сидят.
В окошках и впрямь теплился свет. Совсем слабенький и робкий, он все равно манил к себе.
– Пойдем скорее, – поторопил замешкавшуюся Василису спутник. – Время уже позднее. Солнце садится, как раз к вечернему правилу успеем.
– Куда?
– Молитву читать. Или не знала, к кому в гости едешь?
Василисе ничего не оставалось кроме как безропотно последовать за своим провожатым. Когда они вошли в самый большой и лучше других освещенный дом, оказалось, что там уже собрались все обитатели деревни. Их было немного, от силы человек десять-двенадцать. Стариков не было видно вовсе, и Василиса изумилась: где же тот самый Прохор Кузьмич, с которым ей предстоит встреча?
Федя усадил Василису на грубо обструганную деревянную лавочку и куда-то исчез. Так что девушке оставалось только наблюдать за происходящим. Все староверы были одеты в простую одежду, и если бы не рубахи и брюки из желтоватой и грубой домотканой матери и не платочки на головах у женщин, Василиса бы никогда не догадалась, где именно очутилась.
Люди молились, слаженно распевая тягучими голосами что-то очень трогательное. Иногда они не попадали в ноты, но не смущались. Кое-кто заглядывал в подсказки, но большинство выводило стихи по памяти. И хотя Василисе было трудно уловить смысл незнакомых слов, да и вообще после трудного долгого пути и перенесенных ею опасностей больше всего хотелось прилечь и отдохнуть, она была вынуждена признать, что молитва затронула какие-то глубинные струны в ее душе. Захотелось и плакать, и радоваться. Но в слезы тянуло не от горя, а от внезапно нахлынувшего умиротворения.
Вообще же, Василисе тут не понравилось. В небольшом помещении с низким потолком и крохотными оконцами было душновато. Еще когда Василиса вошла сюда с улицы, ей показалось, что тут накурено. Под потолком витал голубоватый дымок, но не от сигарет, а от курящихся кадильниц, которыми размахивали двое молодых мужчин, которые выглядели самыми крепкими и здоровыми.
А если уж копать совсем глубоко, Василиса была разочарована не столько убогостью обстановки, сколько тем, как выглядят обитатели Малочаевки. Собравшиеся в этой комнатушке были тощими и бледными, выглядели они вконец изможденными и даже больными. Но Василиса напомнила себе, что староверы избегают контактов с внешним миром, живут обособленно, наверное, зима выдалась трудной и голодной. Вот и отощали бедняги. Ничего, весна идет, на солнышке быстро повеселеют, поздоровеют и отъедятся.
И все-таки странно, все вокруг утверждали, что староверы зажиточны, если не сказать, богаты. А Василиса видела перед собой не только худых и бледных, но еще и очень дурно одетых и скверно обутых людей. А между тем Федор, который привел ее в Малочаевку и который утверждал, что является ее жителем, был одет не просто хорошо, но и модно. Федор был франт, а эти люди были одеты в какие-то обноски.
– Мир вам! – послышался громкий возглас.
Молитвенное песнопение прекратилось, люди стали обниматься и прощаться друг с другом. На Василису по-прежнему не обращали никакого внимания, словно ее тут и не было. Это было странно и немножко обидно. Наконец появился Федор. Он поманил Василису и спросил:
– Есть хочешь?
– Спрашиваешь!
У Василисы даже в животе заурчало. И все ее подозрения мигом исчезли. За целый день ей довелось разжиться одним лишь сухариком. Да еще под самый вечер попить с Федором пустого чайку.
– Я распорядился, чтобы тебя накормили.
– А где Прохор Кузьмич?
– Он тебя ждет. Пойдем к нему после ужина.
Помещение опустело прежде, чем Василиса успела пожаловаться, что с ней тут никто не соизволил даже поздороваться. Но когда она все-таки сказала об этом, Федор расхохотался:
– А ты чего ожидала? Что они бросятся тебе на шею?
– Но я думала, раз Прохор Кузьмич меня пригласил, то я буду в Малочаевке за свою.
– Не так быстро! – отрезал Федор. – Сперва ты должна доказать, что твои намерения чисты.
Они пошли в соседний дом, где располагалась общая трапезная. Там собралось чуть больше народу, чем было на молитве. Федор объяснил, что не обязательно всем молиться в одном месте, молитва может быть услышана и в лесу, и в поле, и в пещере, и, конечно, дома.
– И на воде Бог нас услышит, и даже под водой. Была бы только в человеке вера.
Они с Василисой сидели за отдельным столиком. И Василиса с удивлением отметила, что и порции у них куда больше, чем у остальных. И выглядела их еда куда лучше, чем то месиво, которое лежало в тарелках у остальных. Если Василисе и Федору к серым разварившимся зернам какой-то крупы добавили еще по солидному половнику густой овощной подливки, то остальным овощей досталось не больше ложки. Да и самой каши вряд ли могло хватить, чтобы насытиться.
– Почему такой скудный рацион?
– Пост.
– А в другие дни едите сытнее?
Федор ничего не ответил. Но Василиса и сама понимала, что такой худосочности и бледности, которой отличались здешние обитатели, коротким постом не добьешься. Тут нужно постоянно голодать год, а то и несколько. Но она не стала расспрашивать, а вместо этого принялась вертеть головой по сторонам.
Трапезная не сильно отличалась от избы, где уже довелось побывать Василисе. Та же грубая мебель, сколоченная не очень-то умелыми руками. Те же низкие потолки и шероховатые, плохо обработанные стены из бревен. Те же крохотные окошки, тут явно экономили на всем, включая и солнечный свет, и стекло. Сказать честно, Василисе и тут не понравилось. Малочаевка показалась ей совсем не тем местом, куда бы стоило стремиться. И если правда, что в свое время бабушка была вынуждена его оставить, Василиса могла за нее лишь порадоваться.
На сладкое всем дали по мисочке чего-то непонятного, бурая масса напоминала клейстер. Но если Василиса лишь осторожно принюхалась, то остальные поглотили свои порции с нескрываемой жадностью.
– Ешь.
– А что тут?
– Лесной мед, поджаренные орешки, мука. Все экологически чистое и потому полезное.
Но то ли мед был слишком уж лесным, то ли орешки передержали на огне, то ли в муке было слишком много отрубей, которые хотя и очень полезны для здоровья, но на вкус, прямо скажем, не ахти, Василиса съела совсем капельку и поняла, что больше к этому лакомству не притронется. Гадость какая-то!
Федор снова куда-то отошел. А Василиса внезапно услышала тихий шепот:
– Ты не будешь есть сладкое?
Она увидела худенькую девчушку лет семнадцати-восемнадцати на вид. Та с вожделением смотрела на почти нетронутую порцию десерта, которая стояла перед Василисой.
– Нет. А ты хочешь?
Девушка закивала.
– Угощайся.
Схватив лакомство, девушка принялась поглощать его с такой же жадностью, как и остальные. При этом она так торопилась впихнуть в себя всю порцию разом, что чуть не подавилась. Василисе пришлось похлопать ее по спине.
– Осторожней.
Девчушка огляделась по сторонам, потом поманила Василису к себе и прошептала ей в самое ухо:
– Беги отсюда.
– Что? – вздрогнула Василиса. – Почему?
– Не могу сейчас говорить, – опустив голову, пробормотала девушка. – Приходи ночью к молельне, я тебе все расскажу.
Разговор был совсем коротким, но и он не укрылся от взгляда одного из крепких молодых людей, которые кадили во время богослужения синим дымом со странным запахом, который Василиса так пока и не смогла идентифицировать ни с одним из известных ей ароматов. Сейчас один из кадильщиков стоял у входа, бдительно приглядывая за ужинающими. И с неудовольствием проводил взглядом девушку, слопавшую на его глазах чужую порцию сладкого, да еще осмелившуюся нарушить приказ и заговорить с новенькой.
Вскоре вернулся Федор.
– Прохор Кузьмич готов тебя принять.
– Отлично, – поднялась Василиса со своего места.
Она и впрямь ощутила прилив сил и бодрости. Как ни плох был ужин, а и он на что-нибудь да сгодился. И вообще, чем скорее они покончат с этим делом, тем лучше. Василиса выполнит поручение бабушки и свалит из этого гнусного места.
И еще одна мысль никак не давала девушке покоя.
– Федор, – робко обратилась она к своему спутнику. – А нельзя ли послать людей на поиски Игната Федоровича?
Тот взглянул на Василису, словно не понимал, чего она от него хочет.
– Бандиты напали на машину, на которой мы ехали, меня похитили, а судьба Игната Федоровича – водителя – неизвестна. И меня это тревожит.
– Скорей всего, он уже мертв.
Как равнодушно и холодно он это произнес! Понятно, Игнат Федорович был для здешних обитателей чужаком. Но Василиса не могла оставаться равнодушной.
И она жарко заспорила:
– А вдруг нет? Вдруг ему удалось выжить? Надо выяснить, что с ним.
– Ладно, – нехотя произнес Федор. – Если для тебя это так важно, завтра я разберусь с этим делом.
– Правда? Вот спасибо тебе!
– Но предупреждаю, что новости могут быть дурными.
– Все равно! Лучше самая горькая правда, чем сладкая ложь. Бабушка всегда так говорила, и я с ней согласна.
Федор ничего не ответил. Он торопился доставить Василису к Прохору Кузьмичу. А Василиса, растерянная и не вполне понимающая, что происходит, шла за ним следом.
Вот же придумала ей бабушка приключения на голову!
