Автобус остановился на перекрестке у знакомой автозаправки. Мобильного телефона у Димы не было, но Ирине можно было позвонить из кафе. Она подъедет, заберет его, а заодно он с ней объяснится. В общем, он имел моральное право на снисхождение. Дима всего лишь показал Климу путь к Тихону, он не претендовал на Юлю. И первой же «лошадью» вернулся домой, к Ирине… Но именно от этой мысли его и тошнило.

Вроде бы все правильно он сделал, и говорливой Альке рот заткнул, и Клима предупредил. Даже в Москву с ним съездил, чтобы помочь найти Юлю. Но ведь он должен был остаться там. Тихон – очень опасная личность, он мог убить, а умирать Диме не хотелось. Потому Клим уговаривал его не долго, предложил вернуться домой… Клим понял, что Диме страшно, поэтому и отпустил… А ему действительно стало страшно. И Клим его на этом поймал. И если он вдруг найдет Юлю, он расскажет ей, какой Дима трус…

Да, он трус. Именно поэтому и уехал с Ириной в Подреченск. И в постель с ней лег. И сейчас он возвращается к ней, потому что больше некуда. Она вывалила грязное Юлино белье на всеобщее обозрение, а Дима все равно возвращается к ней…

Дима не пошел на заправку звонить Ирине, он продолжил путь пешком. Он прошел с километр, когда рядом остановилась старая «двушка» голубого цвета. За рулем сидела Люда. Девушка загадочно улыбалась, глядя на него. При этом в ее взгляде чувствовалась обида. Ну да, он же фактически бросил ее.

Она звала его в машину, но ему не хотелось принимать приглашение. Но сесть все-таки пришлось. Он же не девочка, чтобы ломаться.

– А я смотрю, ты не ты, – рывком трогаясь с места, сказала она.

– Технику осваиваешь?

– Угадал. Отец вот купил…

– А я думал – муж.

– Нет у меня мужа, – с намеком сказала она.

– И у меня тоже.

– Все шутишь?

– А что еще остается делать?

Действительно, лучше свести разговор к шутке, чем объяснять, почему они не вместе.

– Ну, расскажи, где ты пропадал…

– Я не смогу на тебе жениться.

– А я что, напрашиваюсь? – ахнула в замешательстве Люда.

– Если я тебя обидел, можешь меня высадить.

– Да нет, не обидел…

Она хотела что-то сказать, но, передумав, неловко махнула рукой – будто размазала по воздуху свое отчаяние. Так она и молчала всю дорогу. И остановила она там, где попросил Дима.

– Может, ко мне домой заедем? – спросила Люда. – Родители только завтра будут, а одной скучно…

Дима внимательно глянул на нее. Похоже, она уже смирилась с мыслью, что не станет его женой. И все равно зазывает. Потому что хочет. А он может. И сделает. Хотя бы для того, чтобы разрушить монополию, которую установила на него Ирина. И монополию разрушить, и ей отомстить… От этой мысли Дима скривился, как от кислого лимона. Он рассуждал, как вздорный альфонс, живущий на содержании у богатой женщины. Как же он докатился до такой жизни?

Из дерьма пулю не слепишь, а из резины запросто. Одному здоровяку Клим выстрелил в грудь, другому в голову, и все хорошо, оба живы. Правда, от удара в грудь у мужика остановилось сердце, хорошо, что Клим вовремя это понял, а запускать живой мотор он умел. Причем с одного удара. А второму бойцу даже мозги не отшибло. И не совсем понятно, то ли голова у него слишком крепкая, то ли мозги величиной с грецкий орех, да еще в защитной кожуре…

И с Тихоном все в порядке. Морально обделался мужик, а так ничего, жив-здоров и кровью не харкает.

Данила уже в пути, Юля с ним, скоро она будет на месте. Возникает вопрос: что делать с пленниками?

– Сейчас Юля подъедет, – сказал Клим, направив на Тихона взгляд, утяжеленный непробиваемой уверенностью в своих силах. – Она мне все скажет. Если ты ее обидел, я тебя убью.

– Да нет, не обижал я ее, – мотнул головой мужик.

Плохо ему, страшно. С одной стороны от него лес шумит, с другой камыши над рекой потрескивают. Из людей только враги – Клим и Юра Битюк. У одного в руке обрез, у другого топор. А из камышей камень выглядывает, положить на него голову, махнуть топором, и все… Страшно Тихону.

– Не надо мне ничего говорить. Юля все скажет.

На поясе запиликала «Моторолла».

– Мы подъехали. Все путем? – спросил Данила.

– Ждем.

Машина не могла подъехать к месту, поэтому через подлесок у дороги Юле пришлось пройти пешком. Клим увидел ее и вдруг почувствовал себя на месте парня, которому в грудь угодила резиновая пуля. Сердце замерло и сжалось, кровь остановилась.

Юля заметила его, улыбнулась, помахала рукой, ускорила шаг. Сердце ухнуло в груди, бешено забилось, кровь забурлила в жилах, перед глазами замелькали желтые мушки.

Юля вдруг сбавила ход, сошла с лица, улыбка погасла. Спохватилась она, поняла, как сильно виновата перед Климом.

Она остановилась, не решаясь идти дальше, но Клим сам подошел к ней.

– Ну, здравствуй, жена.

Она вдруг подалась вперед, как будто падала, с опущенными вниз руками ткнулась лбом в его грудь и в этом положении замерла.

– Блудная жена, – пробормотала она.

– Блудная, – не стал отрицать он.

– Ты меня простишь?

– Уже простил.

Юля положила руки ему на плечи, оттолкнулась, отступила на шаг и с недоумением посмотрела в глаза.

– Простил?

– Не мог не простить.

– Простил и вернул?

– А это от тебя зависит, – пожал плечами Клим.

– Посадишь меня под замок, а там будет видно, да? Если сбегу, то ловить не станешь, да?

– Не стану.

– Может, зря ты так? Может, надо ловить?

– Как скажешь.

– Ты такой!.. – Она снова уперлась лбом в его грудь.

И на этот раз обвила руками его шею. Тихон сидел в траве со связанными руками, Клим заметил, с каким недоумением он смотрел на Юлю. Он не мог поверить, что красавица может обнимать чудовище.

– Тихон тебя обижал? – спросил Клим.

– Нет, – мотнула она головой.

– Совсем?

– Он, конечно, сволочь… Но он меня спас. От своих отморозков… Где он?

Юля встрепенулась, отстранилась от Клима, глянула на Тихона.

– Ты его убьешь?

– Не знаю.

– Не бери грех на душу.

Клим кивнул, повернулся к Юле спиной, подошел к Тихону:

– Я тебя отпущу. А завтра ты поедешь меня искать.

– Куда? На тот свет? – скривил губы Тихон.

Он давно уже понял, что Клим взял его на черную шутку юмора. Понимал он все и осуждал себя за то, что повелся. И, возможно, уже строил планы, как отомстить…

– Меня туда обратно не берут. Землю, говорят, пахать некому. Обленился народ, за легкими деньгами бегает. И ты бегай. За легкими деньгами. Но не по моей тяжелой земле. В следующий раз разговора не будет, сразу пойдешь на удобрение. Хлеб на тебе расти будет. Хоть какую-то пользу людям принесешь.

– Видать, хороший ты работяга, Клим, – усмехнулся Тихон. – И пахать умеешь, и грузить… Проваливай, не трону я тебя… И Юлю свою забирай.

– Я тебя предупредил.

Клим достал нож, выщелкнул лезвие и перерезал веревки. И спину ему подставил, уходя. Пусть бьет, если ума нет. Здесь и останется.

Но Тихон в спину не ударил. Значит, ум есть. Возможно, бояться его не стоит. И все равно нужно держать ушки на макушке.

Клим казался бездушной глыбой, хотя бы разок улыбнулся, хотя бы взглядом приласкал. Сидит с непроницаемым лицом, смотрит в пустоту. Но все равно рядом с ним тепло и уютно. Но, главное, его присутствие создает чувство защищенности. С ним – как в четырех каменных стенах под железной крышей. И никакой Кожаров не страшен. Но ведь он сам мог оказаться в четырех стенах – с чугунной дверью и решеткой.

– Ты правда кого-то убил? – прижимаясь к мужу, спросила Юля.

Машину трясло на ухабах, от этого она терлась о Клима, но это ее ничуть не смущало. И не было чувства, что она изменяет Диме. Да и как оно могло возникнуть, если рядом не любовник, а муж?

– Нет, все живы.

– Но Кожарова ты напугал.

– Если человек по своей природе трус, его напугать нетрудно.

– Он богатый, у него охрана…

– Если очень захотеть, никакая охрана не поможет, – не глядя на Юлю, монотонно проговорил Клим.

– Ты мог его убить?

– Да.

– Из-за меня?

– Из-за тебя.

– А если я на него пожалуюсь, ты его убьешь?

Клим промолчал.

– А если он меня обидел?

– Ты сбежала от меня осенью, а уже весна.

– Меня никто за это время не обидел. Даже Кожаров… Ты это хочешь знать?

Клим не ответил, но его волнение передавалось и через молчание. Она работала моделью, ее топлесс украшал глянцевые журналы. А логика проста – там, где обнаженка, там разврат. Клима в обратном не убедить. И еще Юля была с Димой. Он-то, конечно, ее не обижал, но она спала с ним. Как можно было в том сомневаться?

А где сейчас этот Дима? Почему его нет? Почему не он ее спас, а Клим?..

– Как ты узнал, что меня нужно спасать? – спросила она.

– Узнал.

– Как?

– Дима сказал.

– Дима?

– Он сказал, как Тихона найти.

– А где он сейчас?

– Уехал.

– Почему?

– Я сказал. И без него справились.

– Значит, он тоже меня спасал?

Какое-то время Клим молчал, но в конце концов все-таки выжал из себя:

– Ты можешь вернуться к нему.

– К Диме?.. Ты разрешаешь? – встрепенулась она.

Клим ничего не сказал, лишь заморгал, как это бывает, когда в глаз попадает песок.

– Он же со своей этой… – вспомнила Юля.

– Ты свободна, – выдавил он.

– И вообще, ты мой муж… – спохватилась она.

Клим рисковал своей жизнью, спасая ее. Он и сейчас рискует. Нет, не может она от него уйти. К тому же она соскучилась по нему. Любви, может, и нет, но соскучилась она по нему очень-очень.

Юля забралась к нему на колени, обвила руками за шею и прижалась крепко-крепко, до дрожи в теле.

– Если ты меня простил, никуда я от тебя не уйду, – прошептала она.

– Простил, – кивнул он.

– Тогда не гони меня, понял?

– Понял.

– Как там Мишка?

И по сыну она ужасно соскучилась. Так хотелось поскорее обнять его, прижать к своему сердцу… Нет, не хочет она к Диме. Все, хватит с нее приключений. Домой – к сыну, к мужу, к семье.

Бочар осушил ноль-семь водки, только тогда у него успокоилась голова. Только тогда он повеселел. Но Тихон не строил иллюзий о его состоянии. Шишка у него над левым виском, это не страшно. А если там еще и внутренняя гематома? Крылю попроще, у него всего лишь синяк на грудине, и боль отступила без всякой водки.

– Завтра в больницу поедешь, – сказал Тихон. – Может, у тебя в башке шишак. Лопнет, и конец.

Бочар кивнул и потянулся к бутылке.

– Хватит! – осадил его Тихон.

Ему пьяные телохранители не нужны. Тем более такие, которые и трезвыми-то не смогли справиться с дикими уродами.

В комнату зашел Крыль:

– Там Кожаров подъехал.

– Бляха-муха-цокотуха.

Только Кожарова здесь не хватало.

Тихон лично встретил гостя, проводил его в дом, усадил, поставил на стол бутылку скотча.

– По пять капель?

– Да я уже пил сегодня, – криво усмехнулся Кожаров. – С Юлей. По усам текло, а в рот не попало. А я надеялся!

– Деньги я тебе верну.

– Да при чем здесь деньги?.. Как так вышло, что Юля ушла?

Тихон пожал плечами. Он уже битый час ломал голову над этим вопросом.

– По ходу, этот Клим гипнозом владеет. Взгляд у него… И пацанов моих пострелял…

– И в Афгане снайпером был. И друзья у него киллеры, – передразнил его Саша.

– Не говорил он мне про киллеров…

– Юля сказала. – Кожаров схватил бутылку, отвинтил пробку, наполовину наполнил стакан. И махом выпил.

– Сказать все, что угодно, можно, – в раздумье покачал головой Тихон.

Клим говорил мало, но наговорил много. Он говорил, а Тихон верил… Что, если Клим не человек, а какое-то чудовище из страшной сказки?

– И тебе сказали.

– Купились мы.

– Обидно.

– После драки кулаками не машут, – все так же в раздумье сказал Тихон.

– И это говоришь мне ты? – недоуменно глянул на него Саша.

– Ну, верну я Юлю, и что?.. Тебе что, других баб не хватает?

– Ты что, боишься?

– Я боюсь?! – вскинулся Тихон.

– Чем этот Клим тебя напугал? – скривился Кожаров.

Прежде чем ответить, Тихон долго смотрел на него. Напугал его Клим, он до сих пор верил этому монстру. Тяжелую землю пашет Клим. Тяжелую и глубокую. И Тихону не улыбалось лечь в эту землю… Но Кожаров, падла, давит на больной мозоль. И если Тихон даст слабину, слух пойдет гулять по «малинам» и прочим тусовкам.

– Я его напугаю, – сквозь зубы процедил он. – И очень сильно.

– Надеюсь.

– Но Юлю ты не получишь. И деньги я тебе не верну… Пошел отсюда!

– Что?! – ошалело протянул Кожаров.

– Я сказал! – Тихон глянул на него тяжело, мутно, как он умел это делать.

И Сашу проняло. Он сошел с лица, поднялся и вышел из дома. Пусть не думает, что ему можно вот так запросто подъехать к самому Тихону и нахамить ему.

И Клим пусть не думает. Лучше пусть готовится к труду и обороне, скоро ему сдавать зачет. Тихон постарается завалить его на этом зачете. Просто завалить…

Лучшая защита – это нападение. Дима перешел в решительное наступление.

– Ты сама во всем виновата! Ты облила Юлю грязью! А я просил не делать этого!

– А кто ты такой, чтобы просить? – язвительно усмехнулась Ирина. – Кто ты такой, чтобы меня о чем-то просить? Чего ты в этой жизни добился?

– Меня любит самая красивая девушка на свете! – назло ей выпалил Дима.

– Самая красивая шлюха!

– Ты ей завидуешь?

– Я?! Завидую?!.. – скривилась Ирина. – Да, завидую!.. Может, и завидую… Мужик у нее – не чета тебе!.. Да ты и не мужик!

– Что?! – взвился Дима.

– Давай без истерик! – уколола его Ирина.

Он постарался взять себя в руки, с силой сжал кулаки, напрягая мышцы и нервы.

– Да, конечно… Я поеду.

– Куда?

– Домой.

– Скатертью дорога!

Поворачиваясь к Ирине спиной, Дима пожал плечами. И зачем он только пришел к ней? Домой надо было ехать, в Семирадье. А еще лучше обратно в Москву. И без Юли. Там бы и начать свое дело. С нуля… Если получится…

Грудь сотрясалась от рыданий, слезы текли по щекам, капали на шею. И Мишка заревел у нее на руках, только после этого Юля перестала плакать.

– Эх! – вздохнула бабушка.

– Только ничего не говори! – Юля умоляюще глянула на нее.

– Да не буду…

– Сама все понимаю!

– Понимать мало…

– И раскаиваюсь.

– Ну, хорошо, если так… А то, что слухи по деревне ходят…

– Плевать! – отрезала Юля.

У бабушки глаза на лоб полезли от возмущения, и Юля поспешила ее обнять. Усадила Мишку на диван, обняла бабушку.

– Я своего тела не стесняюсь…

– А-а, городской стала!

– А я городской и была…

– А с мужиками?

– Не было ничего. Ни с кем. Только с Димой. Но я его люблю, – шепотом сказала она.

– А что там?..

Юля приложила палец к губам, призывая бабушку к молчанию. Прошлое осталось в прошлом, о настоящем нужно думать и о будущем. А о Диме и вовсе говорить не стоит. Он тоже остался в прошлом. А любит она его или нет, это уже не важно…

Юля подхватила Мишку на руки, обошла дом, двор, освещенный фонарями, заглянула в новую баню, куда большую, чем прежняя. Дрова уже горят в печи, вода греется, и венички ждут своего часа.

Она сама попросила затопить баньку. Так вдруг захотелось отмыться от московской грязи, от похотливых взглядов Тихона и Кожарова. Это было сегодня, но уже казалось таким далеким. А после баньки вся эта дрянь и вовсе должна уйти в прошлое. И Диму нужно постараться выкинуть из головы.

И еще ей нужно расслабиться. Крепко заснуть на новом месте и проснуться уже в новой жизни. Напариться, намыться и – в чистую постель. Сегодня можно без Клима, а там будет видно…

Клим ее понимал. Поэтому в баньку с ней не напрашивался… Он всегда все правильно понимал. Только он один Юлю и понимал. Он хороший, он очень хороший. Может, потому Юля и не захотела его отпускать.

– Я когда на полок лягу, ты зайди. С веничком… Мне нужно.

Он кивнул и вышел из предбанника. Юля разделась, покрасовалась перед зеркалом и решительно распахнула дверь в парную. Мишка уже спит в своей кроватке, бабушка где-то рядом с ним, так что можно расслабиться.

В новой бане уже не было нужды поливать себя из ковшика, помыться можно было под душем. И вода в душе не из реки, а из скважины – чистая, без подозрительных примесей. Чистая, теплая – купаться одно удовольствие.

А потом – на полок, на чистую простыню, которую заботливо постелил Клим. Юля легла, расслабилась.

Она уже засыпала, когда появился Клим.

– Это угарный газ или мне просто спать хочется? – спросила она.

– Это коньяк.

– Коньяк?

– Который ты сегодня с Кожаровым пила.

Он вынул из кадки запаренный веник и вдруг хлестко ударил по подоконнику. Юля вздрогнула так, как будто он хлестнул ее по заднице, причем со всей силы.

– Ты злишься? – робко спросила она.

– Нет.

– А зря… У нас ничего не было. Но могло быть… Я женщина слабая, и меня некому было защитить…

Горький ком не подступал к горлу, и шар в груди не лопался, но слезы все равно потекли по щекам.

– Я сказала ему, что ты отомстишь, а он посмеялся… Мир такой жестокий…

– Жестокий, – подтвердил Клим.

– Не отпускай меня, пожалуйста!

– Не отпущу.

– Я пропаду в этом мире без тебя. – Ей вовсе не хотелось плакать, но слезы продолжали катиться из глаз.

– Пропадешь.

– Я пропадала без тебя… Ну что ты стоишь? Веничком давай! Веничком!

Он неуверенно шлепнул ее по спине. И слезы иссякли, на губах выступила улыбка.

– Мало!

Клим хлестнул посильней.

– Я сбежала от тебя с любовником! Я бросила сына! Я дрянь, каких поискать!.. Бей сильней!

Он ударил хлестко, но не от всей души.

– Будь мужиком!

Юля хотела, чтобы он отхлестал ее сильно и больно. Хотела, чтобы он наказал ее. Но Клим взял ее за руку, стащил с полока, поставил на пол и жадно поцеловал в губы.

Она с трудом оторвалась от него, но только для того, чтобы выразить свое восхищение.

– Это не наказание!

Она вернула ему поцелуй, затем толкнула, заставив сесть на нижний полок. И запрыгнула на него.

В конце концов, она уже давно не та юная и застенчивая девочка, на которой он женился. Она хлебнула жизни, может, и не все в ней познала, но душу местами обожгла. И ей не стыдно совращать родного мужа…