Глава девятая
Сирия, российская авиабаза Хмеймим – селение Таиф – город Джадин Наше время
– Ну, с моей-то семьей все понятно. А ты, касатик наш, когда женишься? – ласково посмотрел на молодого товарища прапорщик.
– Ты спрашиваешь об этом в сорок девятый раз, – проворчал Женька. – Пробовал уже. Не понравилось.
– Это когда ж успел?
– С год назад. Разве не рассказывал?
– Не припомню.
Поерзав в кресле, старлей устроился поудобнее.
– Жил я себе преспокойно бобылем, горя не знал. Без проблем знакомился с клевыми телками, ходил в крутые кабаки, отмечал с вами «святую пятницу»… – начал он. – И вдруг так мне наскучила подобная жизнь, что завел я с горя себе в пару интересного зверька. Вначале было интересно и даже прикольно. Пахнет зверек необычно и вкусно. Смешные вещички раскладывает по углам моей квартиры, кучу странных баночек в сортире по полкам выставляет. Но самое главное – каждую ночь открывает доступ к вожделенной «норке». Ни напрягаться не надо, ни в клуб вести. Все, вроде, нормально: жизнь наладилась, стабильность поперла. Проходит неделя, вторая… И начинаю потихоньку прозревать. Раньше я кем был?
– Кем? – не понял Грид.
– Гордым зверем! – с выражением произнес Суров. – Жрал мясо, когда захочется. Систематически топтал залетных курочек без обязательств и условий. Без проблем бухал, с кем и где вздумается. И в одном и том же месте находил свои носки. Потом я взял и добровольно от всего этого отказался. А что получил взамен?
– Что?
– Мясо мне, оказывается, есть вредно. Вместо него надо грызть семечки злаков и жевать непонятную траву. Да и то не каждый день, потому как зверек бывает страшно занят и не успевает ничего приготовить. Друзья у меня «тупое быдло» – «Дом-2» и упырей из «Камеди-клаб» не смотрят, а безголосых дур, выдавливающих из себя на сцене фальшивые ноты, не слушают. «Святые пятницы» притупляют наши возвышенные чувства друг к другу. Носки на полу – это вообще преступление против нравственности. Но стирать их зверек маленькими ручонками не может, поэтому закидывает в стиралку, откуда они бесследно исчезают.
– Знакомо, – рассмеялся Валера.
– Позже выясняется, что готовка с уборкой тоже в обязанности зверька не входят. И, наконец, приготовься услышать главное.
– Готов.
– «Норка»! За все эти лишения меня допускают к «норке», которую зверек берег для меня аж с самого рождения! Вот так, Валера, я чуть было не поставил штамп в паспорт. Дебил… Начитался в детстве сказок про горящую избу, про коня, про детей «напоит-накормит», про опрятного и обласканного мужа… Нет уж! Не для такого «счастья» меня мама вырастила.
– Тебе просто не повезло с человеком, – заключил прапорщик. И посоветовал: – В следующий раз не торопись звать бабу под общую крышу. Присмотрись хорошенько, к ней в гости напросись – погляди, как живет. Да и с родителями пообщаться не помешает. Дети, за редким исключением, – копия своих родителей. Ежели те нормальные, работящие люди, то и она не подведет.
– Я подумаю, – буркнул Суров. – Но в ближайшие год-два экспериментировать точно не стану…
На исходе первого часа перелета Грид с Суровым исчерпали запас жизненных историй и примолкли. Удалось прикорнуть под мерный гул турбин и Андрееву. Но ненадолго.
– Командир, компанию поддержишь? – толкнул его в плечо прапорщик, когда во сне привиделась последняя любовь по имени Маша.
– Что? – с трудом разомкнул он веки.
– Коньячку, говорю, не желаешь? – потряс тот в воздухе плоской фляжкой. – Отменный коньячок – целую «штуку» отвалил за бутыль.
Отказываться было неприлично. И главное – бесполезно.
– Наливай, – вздохнул капитан.
Развернувшись в кресле лицом к друзьям, он принял наполненную походную рюмку, подцепил одноразовой пластиковой вилкой пласт ветчины и произнес традиционный первый тост:
– За удачу!
– За удачу, – вторили товарищи.
Все три снайпера одновременно опрокинули в себя коньяк и, крякнув, закусили…
В Министерстве обороны Российской Федерации имелось несколько подобных небольших самолетов бизнес-класса. Чаще всего на них летали генералы и большие чиновники, реже их предоставляли для оперативной переброски небольших спецгрупп из России в горячие точки планеты.
Внутри был комфортабельный салон с десятью-пятнадцатью посадочными местами, включая удобный диванчик, две телевизионные панели, туалет, душ и кухню. Кроме этого, данные самолеты отличались хорошим освещением, кондиционированием и качественной шумоизоляцией салона. Экипаж состоял из трех человек: командира, второго пилота и стюардессы. Правда, толку от последней было немного. Или же снайперы, не являясь VIP-персонами, не заслуживали ее внимания. На коротких перелетах девушка в строгой форменной одежде предлагала прохладительные напитки или кофе, в длительных – скудную и слегка разогретую провизию в виде куриной ножки с ложкой гарнира и сладких булочек на десерт. Поэтому ребята из группы Андреева перед каждым подобным путешествием предпочитали затариваться самостоятельно, в том числе и алкоголем. Экипаж на употребление горячительных напитков смотрел сквозь пальцы. Не разрешалось на борту только курить – с этим было строго.
– Да, коньячок знатный, – оценил Евгений.
– Согласен, – кивнул капитан, возвращая пустую рюмку.
– Еще по одной?
– Давайте, лететь долго…
Приняв на грудь вторую порцию коньяка и закусив сырокопченой колбаской, Павел все же решил вздремнуть. Но… меж закадычных товарищей опять потекла беседа «за жизнь». Так происходило всегда после принятия ста пятидесяти граммов расслабляющей жидкости. А иногда затяжные беседы происходили и без «допинга».
– …Не люблю фотографии. Дома их много, но смотрю их крайне редко, – глядя в матовый потолок самолетного салона, рассуждал Валера.
– Почему? – удивлялся Женька.
– Понимаешь, любой снимок – всего лишь одно мгновение из жизни человека. Твоей, моей или кого-то еще – не важно. Мгновение. Меньше секунды. И это мгновение больше никогда не повторится. Оно ушло навсегда. Умерло. Смотришь на такой снимок и понимаешь: запечатленный человек уже постарел, а то и вовсе покинул бренный мир, облака на небе давно растаяли, цветы завяли, а деревья выросли. В общем, сплошное расстройство от этих фотографий.
– Валера, – хихикнул Суров, – кто-то из умных людей сказал: «Чтобы стать философом, надо совсем немного – либо мало зарабатывать, либо неудачно жениться».
– Балбес он, а не умный. Женился я очень даже удачно, а зарабатываю – дай бог каждому…
Уголки губ Андреева дрогнули. Задушевные беседы его подчиненных порой раздражали, но чаще забавляли. Иной раз они спорили и даже ссорились. Тем не менее, дружили давно и крепко.
Прапорщик Грид был необидчивым, уравновешенным и обстоятельным человеком с широкой доброй душой. За все эти качества в управлении его уважали, и даже высокое начальство называло исключительно по имени-отчеству.
Старший лейтенант Суров был помоложе. За неимением большого жизненного опыта, совершал ошибки, куролесил, но к мнению своего возрастного товарища всегда прислушивался. Голова у него работала хорошо, а уж языком он чесал – будь здоров. Переговорить мог любого воспитателя или депутата. Ну и в силу молодости здорового организма каждые полгода менял знакомых девчонок.
Повозившись в кресле, Павел сделал вывод о том, что спать ему все-таки не хочется – на рыбалке хорошо отдохнули и выспались на неделю вперед. А потому он сидел с закрытыми глазами и размышлял о предстоящей работе в Сирии.
«Пленников сирийская разведка, конечно, отыщет – агентура у нее развита хорошо. Скорее всего, окажется, что держат их в небольшом селении под приличной охраной. Стало быть, незаметно подойти к такому селению крупному формированию в виде батальона или усиленной роты – не получится. Атака с воздуха также исключена – толку от нее не будет. Остается одно, – вздохнул капитан, – высадка моей группы на безопасном расстоянии, скрытный марш-бросок до селения и… точечная работа по целям для дальнейших действий парней из спецназа».
Небольшой самолет следовал на российскую авиабазу Хмеймим с одной промежуточной посадкой для дозаправки на военном аэродроме Ростовской области.
Приземлились на этом аэродроме в районе обеда.
Во время заправки снайперы покинули борт, отошли на положенное расстояние и спокойно выкурили по парочке сигарет. Затем снова поднялись по трапу и заняли свои места. Экипаж запустил двигатели, самолет вырулил на ВПП, взлетел и, набрав эшелон, продолжил полет.
Появившаяся в салоне стюардесса без привычной улыбки поинтересовалась:
– Ну что, мальчики, кушать хотите?
– Это смотря что предложишь, красавица, – пробасил Грид.
– Сегодня куриные котлеты с картофелем фри. А на десерт – кофе и вкусный кекс.
– Раз вкусный, то не откажемся, – ответил за всех капитан.
Девушка исчезла в служебном отсеке и вскоре принесла три прямоугольных подноса с тарелочками и чашками.
– Приятного аппетита, – пожелала она, покидая салон.
– И тебе не хворать, – буркнул прапорщик, принюхиваясь к поданной пище.
Котлеты оказались вполне съедобными, а кексы свежими. И парни с удовольствием перекусили, запив обед сносным кофе.
– Вот теперь можно и поспать, – объявил Грид, когда стюардесса забрала подносы и опустевшую посуду.
Максимально откинув назад спинки кресел, друзья примолкли.
Пытался заснуть и Павел, но опять не получалось – вместо сна в голову лезли воспоминания…
Его родители родились и выросли в областном городе на великой русской реке. Отец работал ведущим конструктором в бюро большого оборонного завода. Человеком он был разносторонне образованным, веселым, с прекрасным чувством юмора, в любой компании всегда становился душой и заводилой. Мама служила актрисой в театре драмы и одновременно преподавала на театральном факультете консерватории. Она была очень талантлива: прекрасно пела, танцевала, обладала невероятной пластичностью и феноменальной памятью. В неполные тридцать пять получила звание «заслуженной артистки».
Жила семья в хорошей квартире старого, но крепкого и красивого дома сталинской постройки. Дом отгораживал от тихой улицы уютный двор с фонтаном, деревьями, цветочными клумбами и скамейками. Мама с папой ладили, сына любили и вообще строили жизнь мудро и правильно. Вечерами в будни собирались за столом, ужинали и обсуждали прошедший день, в выходные всем семейством отправлялись за город или гуляли по набережной.
Но все хорошее рано или поздно кончается. Завершилась идиллия и в семье Андреевых.
Мама умерла неожиданно и скоропостижно, немного не дожив до сорока пяти. Павел тогда был курсантом и, получив скорбную телеграмму, тут же примчался на похороны.
Смерть мамы пришлась на те годы, когда об уходе артистов не трубили с экранов телевизоров, когда журналисты-стервятники еще не научились превращать похороны известных людей в шоу, пытаясь забраться с камерой чуть ли не под крышку гроба. Поэтому попрощаться с актрисой в театр пришли лишь те, кто ее знал и любил.
Павел понимал, что его родители не вечны, но не был готов так рано потерять маму и, стоя у гроба, едва сдерживал слезы. А на его отца вообще было страшно смотреть – он осунулся, лицо почернело, руки дрожали…
После похорон Павел вернулся в училище. Отец продолжал работать на заводе, но начал прикладываться к рюмке, перестал за собой следить. Наведываясь домой в очередной отпуск, молодой человек обнаруживал в квартире ужасающий бардак, горы нестираного белья и немытой посуды.
Психологический кризис у отца миновал лишь спустя пять лет, однако прежним весельчаком и оптимистом он уже не стал. Пить продолжал, но в меньших количествах. Должность главного конструктора завода получить он так и не успел – произошедшие перемены в стране постепенно развалили гигантское предприятие, выгнав на улицу тысячи людей. Специалистом он был отменным, потому без работы не остался – устроился инженером в компанию, производящую газовое оборудование.
При каждой последующей встрече Павел пытался отыскать в его глазах те заветные искорки, которые так нравились ему и маме. Тщетно. Со смертью любимой супруги отец вроде бы смирился, но смысл жизни окончательно утратил. Он тихо доживал свой век.
Павел старался его растормошить – возил за город на рыбалку, покупал ему новую одежду, отправлял по турпутевке в европейские страны и на Черноморское побережье…
Встречаясь, они часто сидели за тем же столом, за которым когда-то весело проводили время втроем, и подолгу разговаривали. Отец с удовольствием вспоминал старые добрые времена, свою молодость, рассказывал, как учился в университете, как познакомился с мамой, как родился и рос Павел…
Паша слушал отца и с леденящей душу безысходностью понимал: сделать уже ничего нельзя. Ведь на самом деле пожилой человек тоскует не о политическом или экономическом устройстве своей страны, которые он застал в юности. И не о порядке с дисциплиной. И уж, тем более, не о ценах на услуги ЖКХ и бензин. Он тоскует по ушедшей молодости, по утраченному здоровью, по тому оптимизму, что позволял не задумываться о завтрашнем дне и о том, сколько еще отпущено господом. Когда человек молод, у него вся жизнь впереди, множество дорог разбегаются в разные стороны и уходят далеко за горизонт – выбирай любую.
А в старости уже нет горизонта. И кончаются все дороги. Человек стоит фактически у края, за которым пустота и пугающая неизвестность.
– …Окстись! Сейчас честных чиновников в нашей стране меньше, чем популяция амурских тигров, – донесся сквозь сон голос Валеры.
– А чего ты хотел, если последние четверть века в стране шурует невидимая рука рынка? – отвечал ему Женька.
Кажется, вспоминая своих покойных родителей, Андреев все-таки уснул и проспал довольно долго.
«Опять дискутируют, черти, – вяло подумал он, не желая расставаться со сном. – Когда же они наговорятся?! А вообще, неплохо бы узнать, сколько сейчас времени. Наверное, скоро должны сесть на авиабазе Хмеймим…»
– …Ага, шурует, – распалялся прапорщик. – По карманам простых граждан она шурует. И не гнушается натуральным продуктом, активно заменяя его на несусветное дерьмо.
– Ты о колбасе?
– О ней, родимой. Только ленивый не пишет в газетах и не говорит с экрана телевизора о том, чем завалены полки наших магазинов!
– Условно наших, – вставил Суров. – Розницу давно контролируют иностранцы.
– Тем более. Хотели демократии и триста сортов колбасы? Получите. Только не забывайте, что по-настоящему хорошей колбасы среди колоссального ассортимента так и осталось два-три сорта…
Павел разлепил глаза, поднял левую руку и взглянул на часы.
Шестнадцать сорок четыре. Значит, самолет скоро начнет снижаться. Он сидел у правого борта, и за иллюминатором действительно синело бескрайнее Средиземное море. А слева должно было проплывать сирийское побережье.
– С добрым утром, командир! – заметил его пробуждение Женька.
– Привет!
– Ну, и горазд ты спать! На два часа подголовник придавил, не меньше.
– Я бы и дольше его давил, если бы не ваши «диспуты». Чего там слева видать?
– Сирийский бережок тянется. Латакия впереди.
«Стало быть, почти прибыли, – вздохнул капитан. – Сейчас самолет пролетит Латакию, крутанет в сторону берега, выполнит четвертый разворот, снизится по глиссаде и покатится по длинной бетонке…»
Авиационная группа на российской базе Хмеймим была сформирована решением Верховного Главнокомандующего в сентябре две тысячи пятнадцатого года. Группа имела смешанный состав: истребители «Су-3 °CМ» и несколько новейших «Су-35»; фронтовые бомбардировщики «Су-24М» и «Су-34», штурмовики «Су-25СМ», а также самолеты «Ил-20М1», «Ту-214Р» и «А-50».
Группе Андреева ранее приходилось здесь бывать для выполнения особых заданий, и почти каждый раз они пользовались услугами вертолетчиков, коих здесь тоже было немало. Транспортные «Ми-17», вертолеты огневой поддержки «Ми-24», «Ми-35» и самые современные – «Ка-52».
Данные типы вертолетов являлись основными в российских ВСК. Классификация, за исключением «Ка-52», была одинаковой – «транспортно-боевые», однако задачи ими выполнялись разные. Как ни крути, а не обремененному огромным весом брони «Ми-17» куда сподручнее перевозить спецназ и грузы. А на хорошо защищенных и имевших мощное вооружение «Ми-24» и «Ми-35» – наносить ракетно-бомбовые удары по противнику.
Но это вовсе не означало, что кто-то из вертолетчиков рисковал на войне больше, а кто-то меньше – сложностей и тяжелой работы здесь доставалось всем.
* * *
Самолет зарулил на стоянку и замер на ровном бетоне ровно в семнадцать ноль-ноль. Открылся люк входной двери, грохнул опустившийся трап. Снайперы поднялись с надоевших кресел, подхватили из багажного закутка вещички и, попрощавшись с экипажем, спустились по трапу.
Предстоящая операция по спасению сирийских пленников, конечно же, была засекречена, поэтому на стоянке группу встречали только два человека: начальник штаба базы – полковник Олег Королев и начальник разведки – подполковник Михаил Суслов. Должен был подойти и командир базы – генерал-майор Грубанов Виктор Алексеевич, но, вероятно, он занимался неотложными делами.
Группе Андреева неоднократно доводилось бывать на авиабазе Хмеймим, и обоих встречающих снайперы знали. Тепло поприветствовав прибывших, те повели их в отдельный гостевой модуль.
Левым торцом гостевой модуль соседствовал со столовой – огороженным пространством с полевыми кухнями и несколькими просторными палатками, где личный состав принимал пищу. По соседству с правым торцом модуля стоял такой же одноэтажный блок, походивший на учебные классы с пристроенным спортивным залом.
Еще на базе имелся штаб, а также длинный модуль для командного состава с комфортабельными жилищами, имеющими отдельные входы. Инженерно-технический и летный состав проживал недалеко от стоянок авиатехники в небольших модулях, рассчитанных на два-три человека. Имелись в этих модулях и душевые, и туалетные комнаты, и даже русская баня, смонтированная в кунге грузового автомобиля.
Охрана авиабазы Хмеймим изначально осуществлялась подразделениями морской пехоты Черноморского флота и десантно-штурмовой дивизии ВДВ. Позже охрану объектов авиабазы и безопасность дорожного движения стала осуществлять военная полиция.
Гостевой модуль представлял собой длинное щитовое здание с трепещущим российским флагом над крыльцом, громоотводом и двумя тарелками спутникового телевидения по торцам. Своим видом длинное здание напоминало современную казарму или одноэтажное холостяцкое общежитие.
Посередине фасадной стены красовался козырек над тремя ступеньками и входной дверью. Далее гостей встречал небольшой квадратный холл с рядком висевших ключей, телефоном на столике и длинным списком телефонных абонентов базы. Из холла в разные стороны устремлялись коридоры. По обеим сторонам коридоров темнели двери в двух-трех – и четырехместные номера. Левый коридор заканчивался бытовкой с гладильными досками и зеркалами по стенам, правый – комнатой отдыха со столами, стульями и большой телевизионной панелью. Эта же комната при необходимости служила столовой. Кроме того, в концах коридоров имелись туалетные комнаты и душевые.
– Гостевой модуль сейчас пустует, – приглашая снайперов внутрь, сказал начальник штаба, – так что размещайтесь со всеми удобствами. Можете поселиться вместе, а хотите – заселяйтесь в разные номера.
Переглянувшись с подчиненными, капитан ответил:
– Мы привыкли вместе.
– Тогда выбирайте номер – ключи висят на прежнем месте. Постельное белье во всех номерах свежее. Если что понадобится – звоните.
– Горячая вода есть? – на всякий случай поинтересовался прапорщик. – А то в прошлый раз холодной развлекались.
– Мы недавно поменяли бойлер, и теперь горячая идет без перебоев. Так что рекомендую сполоснуться с дороги.
– А что у нас с ужином? – полюбопытствовал вечно голодный Женька.
– Скоро принесут. Питаться будете в комнате отдыха – лучше, чтобы о вашем появлении знало как можно меньше людей.
– Понятно.
– У входа в модуль, как всегда, поставим охрану…
Открыв ключом трехместный номер, Андреев поставил в прихожей тяжелые сумки и повернулся к начальнику разведки:
– О месте пребывания пленных свежей информации не поступало?
– Место уже определено с точностью до десятка метров, – проинформировал Суслов.
– И где же их содержат?
– В Джадине. Конкретно – в штабе полевого командира Ахмада Хамани.
– Вот как? Я слышал, Хамани возглавляет довольно крупную банду.
– Верно. Поэтому мы ждем сведений о количестве боевиков, занятых охраной штаба. И очень скоро об этом узнаем.
– Значит, мы ненадолго в этом отеле?
– Паша, неужели тебе не нравится в нашем «пионерском лагере»?! – приобняв капитана, засмеялся разведчик. – Море, солнце, чистый воздух, трехразовое питание на убой и спокойный сон в неограниченном количестве!
– Ага, поспишь тут у вас, когда самолеты гудят днем и ночью, – усмехнулся тот.
– Ну, не без этого.
– Значит, пока отсыпаемся и загораем?
– Да. До выхода на связь сирийского агента.
* * *
Предположения Андреева подтверждались: пленники содержались в ужасающей дыре под названием «Джадин», которая располагалась недалеко от турецкой границы, на территории, контролируемой боевиками ИГИЛ.
Крупное подразделение сирийской армии в виде батальона в Джадин перебрасывать было бесполезно и к тому же опасно – о начале переброски боевикам станет известно ровно через полчаса.
Небольшое подразделение численностью до взвода туда просочиться сможет, но малые силы в операции задействовать бессмысленно – взвода не хватит, чтобы штурмом уничтожить охрану и штаб крупной банды. Наверняка завяжется перестрелка, в которой сирийские силовики понесут большие потери. А пленникам в это время попросту перережут глотки.
Ближайшей ночью на авиабазу Хмеймим на вертолете сирийских ВВС прибыл начальник военной разведки полковник Маргим Хасани. Прямо со стоянки он в сопровождении начальника штаба базы направился в кабинет генерала Грубанова, где было организовано срочное совещание.
Помимо хозяина кабинета на совещании присутствовали: начальник штаба Олег Королев, начальник разведки базы Михаил Суслов, командир группы снайперов Павел Андреев и прибывший сирийский разведчик – полковник Хасани.
Время было позднее, многие из присутствующих к моменту прилета сирийского офицера уже спали и видели сны. Поэтому генерал сразу перешел к делу и дал слово Хасани:
– Докладывайте, полковник.
– Господа, несколько часов назад мы получили важную информацию от нашего агента, который сообщил следующее, – сказал тот на ломаном русском языке и, достав небольшой блокнот, принялся читать: «Штаб банды известного полевого командира Ахмада Хамани расположен в центральной части города Джадин, метрах в пятистах к югу от центральной площади. Дом, где расквартировался штаб, стоит на небольшой возвышенности и хорошо просматривается со всех сторон. Казнь, по заведенному обычаю, состоится на заднем дворе дома – он обширен по площади и вмещает до сотни зрителей, жителей соседних кварталов. Подойти к штабу лучше всего с юга или юго-востока, где в проулках имеются заброшенные участки и дома бедных семей, отправляющихся в полном составе на весь день обрабатывать земельные наделы за городом. Большая часть банды с автомобильной техникой и вооружением располагается на северо-западной окраине города и проживает в нескольких домах, принадлежащих родственникам боевиков. Примерно половина из квартирующих там боевиков залечивает полученные в боях раны. Штаб охраняется элитным отрядом, состоящим из пятнадцати человек. Кроме охраны, при штабе несут службу еще семь человек, выполняя различные обязанности по сбору оперативной информации, подготовке карт и поддержанию связи. Всего под ружье в момент опасности в штабе могут встать двадцать шесть боевиков, включая руководство банды. И последнее, – со значением взглянул на русских коллег начальник сирийской разведки, – агент сообщает, что показательная казнь шестерых пленников назначена на послезавтра. Конкретно, на десять часов утра».
Завершив сообщение, Хасани закрыл блокнот и спрятал его в карман.
– Почему полевой командир казнит пленников на заднем дворе штаба, а не на центральной площади, где больше места для зрителей? – спросил генерал.
– Я этого не знаю, а агент упомянул лишь о «заведенной традиции».
– У кого какие соображения? – посмотрел Грубанов на присутствующих.
Сам генерал никогда не имел отношения к разведке, вылазками и рейдами по тылам противника не занимался, поэтому всецело полагался на мнение более компетентных коллег.
– Полученную информацию я сейчас передам в Москву, – неуверенно произнес подполковник Суслов. – Предлагаю дождаться решения руководства.
– Времени у нас крайне мало, – возразил Андреев. – Пока в Москве переварят эту информацию, пока продумают операцию и сообщат нам рекомендации… В общем, предлагаю продумать операцию самим и сразу начать действовать.
Генерал с интересом глянул на капитана, но промолчал.
Зато заговорил начальник штаба:
– И что вы, капитан, предлагаете?
– Крупными силами атаковать Джадин мы не можем. Остается использовать мою группу, усиленную небольшой диверсионной командой сирийского спецназа. Желательно, из тех бойцов, которым знакома местность. В таком составе мы легко доберемся на двух машинах до искомого города.
– Ну, а дальше?
– Дальше было бы неплохо, чтобы нас встретил сирийский агент и помог выбрать позиции вблизи штаба. Потом мы дождемся начала показательной казни, когда все боевики соберутся на открытой площадке, и за одну минуту уложим половину из них. С остальными, надеюсь, разберется сирийский спецназ.
– А что? – подал голос полковник Хасани. – Капитан мыслит грамотно и смело. Пока усиленная снайперская группа будет добираться до Джадина, я свяжусь с агентом, проинформирую его и поставлю задачу.
– Да, но когда вы успеете подогнать своих спецназовцев? – озабоченно поинтересовался Суслов.
– Ваши снайперы и наши спецназовцы могли бы встретиться где-нибудь на полпути к Джадину. А есть вариант еще более подходящий – почему вашим ребятам не сесть в мою «вертушку» и не добраться до Таифа вместе со мной? А оттуда до Джадина – рукой подать!
– Это уже детали, – вмешался генерал. – Общий принцип, предложенный капитаном, стороны устраивает?
– Да, – кивнул сириец.
– Устраивает, – вторил ему Суслов.
– Значит, берем этот план за основу и за оставшийся до рассвета час прорабатываем мелочи и варианты эвакуации из района Джадина. Но вы, подполковник, – кивнул Грубанов Суслову, – все-таки отправьте подробный доклад в Москву.
– Есть!..
Вылет вертолета в Таиф, где располагался штаб майора Бадара, состоялся в половине шестого утра. Группа Андреева собрала вещи; исходя из полученной информации, вооружилась бесшумными «винторезами» и подошла на стоянку за десять минут до вылета. Прапорщик был молчалив и серьезен, старлей, как всегда, ворчал на то, что его не предупредили о вылете за неделю.
Вместе с полковником Хасани и тремя русскими снайперами в нутро «Ми-8» поднялся и подполковник Суслов. Когда он докладывал в Москву о поступившей информации и принятом решении, высокое руководство поручило ему курировать операцию и оказывать любую посильную помощь группе капитана Андреева.
Повисев над стоянкой, «вертушка» наклонила нос, набрала над землей скорость и, взмыв на сотню метров, взяла курс на Таиф…
В штабе батальона майора Бадара уже ждали полковника Хасани и российских коллег. Все вопросы, связанные со срочной отправкой усиленной группы в окрестности города Джадина были решены в считаные минуты.
В один военный внедорожник желтовато-песочного цвета загрузились снайперы со всем оружием и снаряжением и два сирийца, включая водителя. Во второй уселись еще четверо сирийских спецназовцев, а рядом с водителем устроился подполковник Суслов с современной мощной радиостанцией.
Ровно в семь утра внедорожники двинулись в путь…
Первым ехал автомобиль с сирийцами – они прекрасно ориентировались на знакомой местности, объезжали опасные возвышенности, сельскохозяйственные угодья и населенные пункты. Машина с российскими военными держалась на дистанции семьдесят-восемьдесят метров.
Руководство российской авиабазы Хмеймим не стало поднимать в воздух разведывательную авиацию – зачем раньше времени пугать противника и раскрывать свои планы? Оно поступило проще: в шесть сорок пять над Таифом в северном направлении на большой высоте пролетел российский беспилотный аппарат. Его камера высокого разрешения передавала картинку оператору, с которым на постоянной связи находился Суслов. Каждые пять-десять минут подполковник получал исчерпывающую информацию о том, что находится впереди. Анализируя данные, он заранее корректировал маршрут движения, что позволило с относительной безопасностью преодолеть большую часть пути.
– Подъезжаем, – предупредил Суслова водитель. – До Джадина осталось километров десять.
Подполковник связался с оператором и запросил информацию о том, где лучше оставить машины. Спустя две минуты оператором был предложен вариант остановки в овраге, что растянулся километра на полтора юго-восточнее города. В паре местечек имелся удобный съезд. На дне оврага произрастала густая «зеленка», в которой можно было спрятать внедорожники, а также незаметно добраться до окраины города. Ну, и последним преимуществом являлся тот факт, что с юго-восточной окраины было проще и быстрее добраться до штаба банды.
– Отлично, – поблагодарил оператора Суслов. – Там и тормознем.
– Дрон еще нужен? – спросил тот.
– Надеюсь, его с земли не видно?
– Он очень высоко. Чтобы его заметить, нужно иметь орлиное зрение и слух, как у спаниеля.
– Тогда пусть повисит, пока мы не прибудем на место.
– Понял…
Так и не повстречав на пути ни единой души, машины благополучно добрались до глубокого оврага. Съехав вниз, они забрались в густую растительность и остановились в таких дебрях, куда по доброй воле не занесло бы ни одного бандита.
По задумке, после прибытия группы на место внедорожники должны были возвратиться в Таиф. Одну машину намеревался вести штатный водитель, вторую – Суслов. Остальная группа в составе восьми человек отправится к окраине города, где ее будет ждать агент по имени Вадид Садри.
– Слушай, Павел, вы точно справитесь? – спросил подполковник, когда группа забирала из багажника машины оружие.
– Почему ты сомневаешься?
– Вас всего восемь человек – не так много. А в штабе банды – двадцать шесть хорошо вооруженных ублюдков. Плюс еще полсотни на юго-западной окраине города. Признаться, я еще ночью на совещании имел на этот счет сомнения, но ты так уверенно говорил, что я воздержался от возражений.
– Справимся. Главное – положить побольше бандитов в первые пятнадцать секунд. Дальше разберемся.
– А если их будет не двадцать шесть, а гораздо больше?
– Думаешь, на показательную казнь подтянут и остальных – с восточной окраины?
– Вполне возможно.
– Умеешь ты, Миша, поднять настроение в самый ответственный момент, – усмехнулся Андреев.
– Нет, а что вы будете делать, если все так и произойдет?!
– К чему ты сейчас об этом?
– Может, мне с вами?
– Брось! Как-нибудь справимся. Вызови лучше оператора.
– Что ты хочешь узнать?
– Пусть в последний раз осмотрит северный рукав оврага, и мы двинемся. Чего тянуть-то?..
Вздохнув, Суслов отлучился к своей машине, переговорил по рации с оператором и, вернувшись, успокоил:
– На другом конце оврага все без изменений. Ни одной живой души.
– Держи пять, и мы потопали.
Попрощавшись с подполковником, снайперы закинули на спины ранцы, подхватили оружие и вместе со спецназовцами двинулись в путь. А подполковник с минуту стоял неподвижно и с грустью смотрел им вслед…