Глава восьмая

Постепенно темная холодная пустота стала отступать, и лейтенанту Сайнаку представилось, будто он снова оказался в далекой юности. А именно, попал в тот злосчастный день, когда группа новичков из его школы решила свести с ним счеты.

Проблема заключалась в том, что в школу зачислили два десятка парней из семей, недавно переехавших в их провинцию из Ирака. Все они были сирийцами, но много лет прожили в Ираке.

Держались они всегда вместе и вели себя агрессивно, что, впрочем, было неудивительно, так как большинство из переселенцев исповедовало одну из наиболее радикальных ветвей ислама. Вокруг радикалов в Сирии всегда возникали проблемы. Не обошлось без них и в этот раз.

Как-то возвращаясь из школы, Фарид Сайнак увидел в дальнем проулке драку. Точнее, не драку, а жестокое избиение группой новичков своего одноклассника – Джабаля. Фарид хорошо знал этого безобидного и щуплого паренька, а потому, не раздумывая, бросился ему на помощь.

Разумеется, сделать он ничего не смог. Кажется, все же успел зарядить в челюсть одному из сверстников, после чего его сбили с ног и тоже стали бить.

Он лежал в пыли проулка, а удары сыпались со всех сторон. Фарид поджал ноги, прикрыл голову руками, но кулаки все одно доставали – было ужасно больно. И обидно.

Потом сознание затуманилось, и он перестал ощущать удары.

На дороге в тени каменного забора Фарид пролежал довольно долго. Когда сквозь приоткрытые веки пробилась полоска мутного света, он попытался встать, но ватные мышцы не подчинялись его воле. Сознание тогда возвращалось медленно. А когда вернулось, он еще долго не мог вспомнить того, что с ним произошло. Благо рядом оказался второй пострадавший мальчуган – Джабаль, помогая друг другу, они поднялись, привели в порядок одежду и отправились по домам…

Сейчас, по прошествии многих лет, с Сайнаком происходило нечто похожее. Он лежал на чем-то плоском, горячем и очень жестком, не понимая смысла происходящего. Мышцы не слушались, доносившиеся звуки не несли какой-либо информации, а зрение отказывалось настраивать резкость. Фарид видел расплывчатое пятно света, в котором что-то двигалось, хаотично меняло форму и перемещалось, но понять, что это, был не в состоянии.

Прошло не менее часа, прежде чем мозг вернул способность правильно воспринимать получаемую извне информацию, вспоминать и анализировать.

«Что со мной произошло? Где я нахожусь?» – родились первые вопросы, когда он осознал, что лежит со связанными руками и ногами в кузове небольшого автомобиля. Рядом покачивалось на неровностях дороги тело его заместителя – сержанта Юниса Такаля. Тот тоже был связан, а безжизненное лицо заливала кровь. Чуть поодаль сидели вооруженные люди. Никого из них лейтенант не знал.

Через несколько минут в памяти восстановилась картина последних часов: разведывательный рейд к селению Фадзин, вход в селение, проверка улиц, сбор на площади, ожесточенный бой с теми, кто устроил засаду, гибель товарищей. И последнее, что зафиксировал его мозг до того, как полностью отключиться, – взрыв прилетевшей из-за забора гранаты.

«Да, взрыв прогремел рядом. А до этого меня зацепило пулей в левое плечо. Куда меня везут и кто эти люди? Наверное, это и есть те бандиты, что обстреливали нас с трех или четырех позиций, – догадался Сайнак. – Значит, всех моих бойцов перебили, а меня взяли в плен. Лучше бы я умер, как сержант Такаль…»

Он лежал на горячем металле кузова лицом вниз. Кузов подрыгивал на каждой кочке, отчего голова билась скулой о ребро стального листа. Пробитое плечо тоже ныло и отдавало острой болью. Мышцам постепенно возвращалась чувствительность. Фарид попробовал пошевелить пальцами правой руки. Получилось. Однако радоваться этому он не спешил. Левая рука слушалась хуже, а по голове словно молотили кувалдой. Сильная пульсирующая боль возникала внутри черепной коробки при каждом сокращении сердца. Он не знал причины этой боли. Вероятно, в затылок прилетел осколок гранаты, или же сам ударился головой, падая после взрыва.

Лейтенант переместил голову на несколько сантиметров в сторону, чтобы не биться скулой о проклятое металлическое ребро, и прислушался к разговору вооруженных людей.

– Почему не отрезали головы всем? – любопытствовал чей-то задорный молодой голос. – Мы взяли их для того, чтобы провести показательную казнь?

– Зачем сразу убивать всех? – с насмешкой ответил другой мужчина. – Если есть возможность – надо взять в плен офицеров или сержантов. Вначале Газал с Хамани выбьют из них все, что они знают о расположении и планах войск Асада. Потом перед камерой в торжественной обстановке мы располосуем им глотки.

– Всем шестерым?

– Конечно!

– А можно, я перережу горло офицеру?

– Подойди к Газалу и попроси об этом – думаю, он не откажет. Зачем нам живые пленники?

– А мы всегда казним пленных?

– В девяносто девяти случаях из ста. Взяли бы полковника или генерала – тогда имелся смысл поторговаться с Асадом и его сворой о каких-то уступках. А от таких, – кивнул говоривший в сторону лейтенанта, – проку нет. И всех подобных мы отправляем на суд к Аллаху…

Ранним утром за Андреевым заехал внедорожник, за рулем которого сидел все тот же водитель по имени Семен.

– Салют! – приветствовал его Павел, забрасывая в багажник дорожную сумку.

Одет он был в облегченную камуфлированную форму песочных оттенков без знаков различия. На ногах удобные бежевые кроссовки, на голове светло-коричневая бейсболка.

– Привет! И куда вас теперь отправляет начальство?

– А черт его знает – сами пока не в курсе. Вчера поздно вечером позвонили и приказали прибыть в управление с вещами и в форме с пустынным камуфляжем, – запрыгнул капитан на переднее сиденье. – Поехали.

– За твоими?

– Да. Сначала за Суровым, потом за Гридом.

Плавно вывернув на проспект, машина влилась в поток и помчалась к западной окраине Москвы, где проживал Женька…

На днях троица исполнила свою давнюю мечту: съездила на Рузу, где организовала чудесную рыбалку. Наловили окуньков, лещей и несколько щук, а Валерка даже умудрился взять на спиннинг жереха. В общем, ушица получилась славной. Вечерами посидели у костерка, попили в мирной обстановке водочки, наговорились всласть. Нечасто им приходилось общаться в такой спокойной и беззаботной обстановке.

Расставаясь с товарищами, Андреев предупредил:

– Сидим по домам и никуда не отлучаемся, парни, Подгорный отпустил только на три дня.

И как в воду глядел. Только успел дома ополоснуться под душем, как звонок от шефа: «Завтра утром в полном составе быть в управлении. В пустынном камуфляже…»

Представив, как Суров «обрадуется» внезапному вызову в управление, капитан улыбнулся.

Женька вообще частенько чудил и был апологетом справедливости. Критиковал всех налево и направо, но к критике в свой адрес относился с иронией. Было в нем что-то легкое и невесомое, наполненное любовью к человечеству. Как любая творческая натура, он был чертовски раним, обидчив и всегда возмущался, если о командировке «за тридевять земель» не предупреждали заранее. Хотя прекрасно знал: коль связал жизнь с армией – будь готов ко всему.

Кроме того, Женька слыл неисправимым мечтателем. Супругу хотел выбрать из самых красивых девушек Московской области. Квартиру желал получить в самом изысканном и дорогом жилом комплексе. А оклад мечтал иметь, как у генерала.

Однако, учитывая сложившуюся в стране ситуацию, все эти «хотелки» походили на желания спивавшегося слесаря из ЖЭУ. Тот тоже видел себя обладателем черного «Porsche Cayenne». Он очень его желал, но почему-то ехал на самый дешевый автомобильный рынок и покупал там двадцатилетнюю «четверку». Неопределенного цвета, с громыхающим нутром, с прозрачным набалдашником на рычаге переключения скоростей, с багажником на крыше. И с собачкой на торпеде, издевательски кивающей головой на неровностях российских дорог.

Так же и Женька. Мечтал о принцессах и королевах красоты, а «снимал» девчонок из соседнего квартала…

«Впрочем, в моей жизни дела обстоят не лучше, – незаметно усмехнулся Андреев, глядя на бегущее навстречу дорожное полотно. – Судьба дала великолепный шанс – свела с Машей. С милой, простой и замечательной девчонкой. И что же? Как я им воспользовался? Надо было делать ей предложение и жениться. А я…»

В последние дни давнего отпуска в Сочи они с Марией успели познакомиться ближе и некоторое время провести вместе. Как оказалось, Маша жила недалеко от Москвы – в Коломне. Училась в Черкизове – в Российском государственном университете туризма и сервиса. Училась отлично и шла на красный диплом. Она была умной, начитанной, скромной и самостоятельной девушкой. Всякий раз, посидев с Павлом в кафе, пыталась сама расплатиться за свой заказ и только после его настойчивых уговоров отступала.

Оба имели прекрасное чувство юмора, а потому без проблем могли говорить о чем угодно.

– Какого мужчину ты хотела бы видеть рядом с собой? – спросил как-то Павел, прогуливаясь с Машей по одному из сочинских парков.

– О-о… – театрально закатила она глаза. – Ты на самом деле хочешь это услышать?

– Да. И, желательно, весь список сразу.

– Тогда наберись терпения – требований много, и все они запредельно-космические.

– Я готов.

– Возраст моего будущего мужа – от двадцати пяти до тридцати лет. Симпатичный, высокий, занимающийся спортом и следящий за собой…

«Практически мой портрет», – посмеивался про себя Андреев.

– …Он может быть разведен, наличие детей от предыдущего брака не исключается, если он обеспечит необходимым и их, и новую семью. Образование решающего значения не имеет, но хотелось бы, чтобы он был начитан и умен…

«Тут я подхожу с большим запасом: не женат, детей нет. Высшее образование, и книг прочитал достаточно».

– …Любит путешествовать, но не стремится уехать за границу насовсем…

«Насовсем не стремлюсь. Но путешествия задолбали!»

– …Он должен иметь хоть какое-то жилье, – вышагивала Мария по тенистой аллее. Произнося фразы, она останавливалась у понравившегося цветка и любовалась его лепестками. – У меня в Коломне есть своя квартира, и общими усилиями мы могли бы обменять свою недвижимость на что-то приличное, чтобы в будущем не тесниться с детьми…

«И здесь все логично и не запредельно. Вполне нормальные мысли адекватного человека».

– …Непривередлив в еде. Я готовлю регулярно, но без изысков: на первое – суп-харчо, который у меня получается очень вкусным, на второе – курица, телятина или рыба с любым гарниром, несколько вариантов салатов. По праздникам и выходным могу изобразить что-нибудь этакое и даже испечь настоящий пирог…

«Супер! После моих холостяцких ужинов, наполовину состоящих из консервов, у меня уже довольно заурчал желудок».

– …Он ни в коем случае не должен быть занудой! Обязательно с юмором и тонким умом. Не алкоголик, но чтобы иногда с ним можно было выпить…

«И тут полный порядок».

– …Ну, и чтоб влюбился в меня без памяти с первого взгляда. У меня все, Паша. Аминь.

– Не такой уж длинный и страшный список, – заключил он. – А что же ты дашь взамен при выполнении всех условий?

– Безусловную любовь, поддержку в любых начинаниях, радость, тепло, хорошее настроение. Обеспечу решение всех бытовых вопросов. Рожу как минимум двоих детей. Ну и, конечно, сварю суп-харчо…

Они много гуляли по городу, ходили вместе на пляж. В небольшой промежуток времени успели посетить дендрарий, парк «Берендеево царство» и дельфинарий «Акватория».

Отношения складывались: Маша позволяла себя обнимать и сама целовала Павла в щечку при прощании. Однако в последний день общения в Сочи она призналась, что к курортным знакомствам и романам серьезно не относится. Хотя по всему было видно, что молодой человек ей понравился.

Андреев улетал на сутки раньше. Мария проводила его, в аэропорту они обменялись адресами и номерами телефонов.

А в Москве закружила работа. Не успел он появиться в управлении и доложить Подгорному о выходе из отпуска, как тот приказал в срочном порядке собрать группу и отправиться на Кавказ. В одной из республик Северного Кавказа пришлось месяц мотаться по горам и в составе десантной роты выслеживать банду. Потом группу перебросили под Ставрополь. Оттуда самолетом вернули в Москву, а на следующий день Андреев с компанией летел в Сирию, где только что открыли российскую авиационную базу…

В командировках он часто вспоминал Машу, иногда казалось, что она находится где-то рядом, хотя он понимал: это иллюзия.

Закончилось лето, прошел первый осенний месяц. Он втянулся в повседневную армейскую жизнь и постепенно стал свыкаться с мыслью, что их знакомство – лишь яркий, красивый, но скоротечный эпизод. Сказка, в которой посчастливилось побывать в середине лета.

Опомниться и перевести дух ему дали только поздней осенью. Павел приехал домой и двое суток просто отсыпался.

Очнувшись, подумал: стоит ли звонить Марии после такого длительного перерыва? Ведь она не знала о его профессии и могла подумать что угодно. Да и потом, она сама призналась, что не принимает всерьез курортных романов.

Постояв под прохладным душем и сварив крепкого кофе, он долго расхаживал по квартире. Подошел к окну, раздвинул шторы и открыл его…

Снаружи шумела улица. Вдали в туманной дымке высились небоскребы. Тысячи людей спешили по своим делам. Возможно, среди них куда-то торопилась студентка выпускного курса Маша, которой не было до него никакого дела.

Из открытого окна тянуло ноябрьским холодом. Он закрыл его и включил телевизор безо всякой надежды услышать что-нибудь, кроме «Ваша киска купила бы «Вискас»…

В то утро его захлестнуло ощущение одиночества. Тягучего, холодного одиночества. Такое с ним редко, но случалось.

Он мог позвонить Валерке или Женьке, договориться о встрече. Сходили бы в баньку или в ресторан. Никто из друзей не отказал бы. Но у первого была семья, а у второго каждый свободный вечер расписан на месяц вперед: где, во сколько, с какой бабой… И с этим тоже следовало считаться.

Он взял свой сотовый телефон, открыл контакты и нашел номер Маши. С минуту пялился на цифры, не зная, что делать…

Все же решился: выдохнув, коснулся на экране изображения зеленой трубки.

После трех гудков она ответила:

– Павел, это ты?

– Да, Маша. Здравствуй.

– Наконец-то ты позвонил, – внезапно дрогнул ее голос. – Я думала, ты обо мне забыл…

Тряская поездка по каким-то отвратительным грунтовкам наконец окончилась. Машина взобралась в гору, развернулась, проехала под каменной аркой и встала. Сидевшие в кузове вооруженные мужчины поднялись и начали выгружать связанных пленников.

В этот момент лейтенант с радостью обнаружил, что его заместитель все-таки жив. Когда его подхватили под руки и поволокли к краю кузова, он, застонав, открыл глаза и прошептал:

– Командир, где мы?

– Пока не знаю, – тихо ответил тот. – Ты ранен?

– Да, в голову. Так садануло, когда высунулся над забором, что сознание вмиг отлетело.

Помимо лейтенанта Сайнака и его заместителя бандиты захватили еще четверых: командира первого отделения Адана Найзура, связиста Акиля Башара и двух рядовых – Баха Харада и Алима Калари. У троих форма была изрядно залита кровью. И лишь рядовой Харад выглядел относительно неплохо.

После выгрузки из кузовов трех пикапов бандиты заставили пленников встать на колени. Затем проверили веревки на руках, развязали ноги и повели к двухэтажному дому, стоявшему в центре просторного участка…

По пути лейтенант осторожно посматривал по сторонам, пытаясь понять, куда их привезли. Дом, возле которого остановились машины, располагался на возвышенности, и, когда пленников вели по переднему двору, справа открылся вид на центр и дальнюю окраину. Селение оказалось крупным и, скорее, походило на город.

– Видел? – спросил Сайнак заместителя, шедшего за ним.

Тот кивнул.

– Раньше не бывал здесь?

– Кажется, нет…

Дом был приличных размеров, с плоской крышей и имел два надземных этажа. Между воротами и домом раскинулся широкий двор с двумя приземистыми вспомогательными постройками и автомобильной стоянкой. Половина стоянки была под капитальным навесом из черепицы, над другой половиной бандиты натянули маскировочную сеть коричнево-песочных оттенков. Под крышей и сетью плотно друг к другу стояли семь или восемь автомобилей. В основном это были внедорожники, но лейтенант узрел и два пикапа с установленными в кузовах крупнокалиберными пулеметами. Во дворе разгуливало множество мужчин разного возраста в камуфлированной форме натовского образца. А у ворот Сайнак заметил хорошо вооруженный пост.

Четыре конвоира провели вереницу пленников вдоль боковой стены здания и заставили повернуть на задний двор. Пространство за домом оказалось еще больше, чем двор между воротами и парадным входом. Здесь тоже имелась надворная постройка, в углу высилась металлическая емкость для воды, а вдоль заднего забора росло несколько взрослых платанов. В середине была вымощена плитками обширная площадка, на некоторых плитках виднелись пятна крови.

Большинство домов в Сирии имело два входа: парадный, с фасадной стороны, и черный – со стороны заднего двора. В этом доме рядом со вторым входом имелась еще одна дверь.

«Подвал, – догадался лейтенант. – Значит, прямо сейчас убивать не будут».

Пленников подвели к этой двери и по очереди заставили спуститься вниз по крутой каменной лестнице. Когда глаза Фарида Сайнака привыкли к темноте, он разглядел приличное по площади помещение. По правую руку были сделаны стеллажи, на которых лежали коробки, инструменты и какой-то хлам. По левую хранились старые колесные покрышки – стопками по четыре-пять штук. На дальней стене лейтенант разглядел два проема с металлическими дверьми. К ним-то бандиты и заставили подойти взятых в плен сирийских бойцов.

Поняв, что их хотят разделить на две группы и запереть в двух каморках, лейтенант возмутился:

– Окажите помощь раненым! Или дайте хотя бы бинтов – мы перевяжем их сами!

В ответ он услышал дружный смех, а один из бандитов ударил его прикладом в спину и крикнул:

– Тебе, собака, жить осталось до завтрашнего утра!..

Сделав приличный крюк по западной окраине Москвы, внедорожник собрал группу снайперов и доставил их к парадному входу управления. Суров и Грид, одетые в такую же «камуфляжку», как и командир, остались в машине. Андреев поднялся в кабинет полковника Подгорного и ожидал с докладом в приемной.

Куратор группы появился минут через двадцать. Форма, как всегда, с иголочки, лицо чисто выбрито, взгляд собранный, в левой руке знакомая кожаная папка. С ней он обычно ходил на совещания к руководству, где получал взбучки или срочные задания для снайперских групп.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – встав, приветствовал его Андреев.

– Здравствуй, Павел Аркадьевич.

– Группа по вашему приказанию собрана.

– Отлично! Где твои ребята?

– Ждут в машине.

– А где машина?

– На служебной стоянке перед парадным подъездом.

Полковник повернулся к помощнику:

– Спуститесь к ним и передайте: пусть получают оружие, боеприпасы, снаряжение и едут в «Чкаловский». Андреева к вылету я привезу сам.

– Какое оружие им получать, Артем Николаевич? – встрял Павел.

– Пусть берут полный комплект, – отрезал тот.

«Знать, что-то важное», – отметил про себя капитан и следом за шефом вошел в кабинет.

Подгорный прошел к своему креслу, на ходу расстегивая пуговицы кителя. Бросив на стол папку, открыл ближайшее окно и закурил.

– Порыбачить успели? – поинтересовался он, ослабляя узел галстука.

– Да, провели на живописном берегу реки почти трое суток. Кстати, спасибо, товарищ полковник, за этот маленький отпуск.

– Не за что. Завидую белой завистью – сам бы с удовольствием посидел на берегу. Подышал бы свежим воздухом, послушал бы птиц, поглядел бы на закате на поплавок…

– Да, есть в этом нечто волшебное.

– Как улов? В такую жару, небось, не шибко клевало?

– В плане рыбалки погодка немного подвела. Но мы не в обиде: на ушицу рыбешки хватало, помимо этого отдохнули, накупались, выспались.

– Ну и славно. Рад за вас. Теперь к делу.

– Слушаю, – вздохнул Павел.

– Вчера поздно вечером поступила информация от наших разведчиков по Сирии… – Полковник положил тлеющую сигарету на край пепельницы и достал из ящика стола несколько скрепленных стандартных листов. – Вот послушай свежую депешу… – водрузил он на нос очки. – «Двое суток назад во время разведывательного рейда в одной из северо-восточных провинций Сирии был почти полностью уничтожен взвод сирийских вооруженных сил. Двадцать четыре человека погибли, шестеро пропали без вести. Последних шестерых, предположительно, пленило бандформирование под командованием полевого командира Давуда Газала. Точное местоположение банды и пропавших сирийских бойцов в настоящее время устанавливается. О результатах оперативных проверок и рейдов будем докладывать».

Перевернув прочитанный лист, полковник показал нарисованный участок карты с обозначениями места, где произошел бой и захват пленных.

– Погляди внимательно, – протянул он листы Андрееву. – Может, приходилось бывать в тех местах…

Павел повернул к себе ксерокопию карты, всмотрелся…

– Нет, конкретно в этом населенном пункте моя группа не бывала.

Офицеры подошли к большой карте Сирии, висящей на стене, и отыскали то злополучное местечко.

– Вот Фадзин, – ткнул полковник карандашом в небольшой населенный пункт. – Отсюда бандиты могли скрыться в любом направлении, кроме южного – с юга их поддавливают войска Асада.

– И все равно вариантов предостаточно, – покачал головой капитан. – Даже в северном секторе в их распоряжении десятки городков и селений. Не говоря уж о приграничной территории Турции.

– Полагаешь, они могли скрыться в Турции?

– А кто им мешает? Запросто…

Вернувшись за стол, шеф убрал листки в ящик и потянулся за следующей сигаретой…

Глядя на его грустное и потемневшее лицо, Павел недоумевал: «Да, у сирийцев возникла очередная проблема. Не первая и не последняя. Но при чем здесь мы? Что мы можем сделать, если до сих пор неизвестно местонахождение пленников? И вообще непонятно, живы они или…»

– Артем Николаевич, – как можно мягче произнес он, – а в чем заключается помощь моей группы?

– Я пока и сам не знаю, – признался полковник. – Но сверху поступил приказ оказать посильное содействие. Приказ, видимо, тоже родился не на пустом месте – кто-то из сирийского командования напрямую обратился к нашему министру или его заместителям. Вот и ломаем теперь головы. Сам-то как думаешь: если узнаем, где выжившие бойцы разведвзвода, реально что-то сделать?

– Смотря, где они отыщутся. Смотря, какая охрана и что вокруг. Бывали случаи, что вытаскивали наших ребят и не из таких анальных отверстий.

– Вот и я об этом же! – оживился полковник. – Помнишь, как выручали наш спецназ под Алеппо?

– Еще бы!

– В общем, так, Павел. Приказ получен, и обсуждать его нет ни возможности, ни времени. Твои ребята, наверное, уже едут на аэродром – там самолет стоит под парами. Пока вы доберетесь до нашей сирийской базы и разместитесь, мы накопаем какую-нибудь полезную информацию. Разведке тоже поставлена задача, и она роет землю. Так что собирайся и ты.

– Я готов, – кивнул Андреев на стоявшую рядом сумку.

– Тогда в путь.

– Связь напрямую с вами?

– Через начальника разведки Суслова…

Следующую ночь пленники провели в темных подвальных помещениях за запертыми металлическими дверьми. Размеры каждой из комнат не превышали двенадцати квадратных метров, из мебели не было ничего – только голый земляной пол и холодные кирпичные стены.

Ночь прошла отвратительно. Раненые мучились от боли, стонали, просили воды. Снаружи находились охранники, но никто из них не обращал внимания на просьбы о помощи.

Утром в каждое помещение боевики принесли по кувшину воды и по одной кукурузной лепешке. А затем начали уводить по одному пленному на допрос. Лейтенанта увели первым.

Допрашивали на залитом солнцем заднем дворе. На обширной площадке в тени платана был расстелен ковер, на котором восседали двое мужчин. Два боевика заставили Сайнака встать на колени в трех метрах от ковра.

– Назови свое имя, – потребовал один из мужчин.

– Мое имя тебе ничего не скажет, – ответил лейтенант и тут же получил удар палкой по спине. Скривившись от боли, он выдавил из себя: – Меня зовут Фарид Сайнак.

– Твое звание?

– Лейтенант.

– Ты командовал разведывательным взводом?

– Да.

– Для чего вас послали в Фадзин? Что вы там разнюхивали?

– Ничего. Хотели убедиться в отсутствии ваших подразделений.

– Убедились? – злорадно засмеялись мужчины.

Офицер промолчал.

– Из какого соединения твой взвод?

И на этот вопрос лейтенант отвечать не стал. Его имя действительно не имело никакого значения, а то, что касалось батальона и бригады, – уже составляло определенную тайну. Номера соединений, их специализация, а также фамилии и звания командования – всего этого боевикам из ИГИЛ знать не следовало.

Допрос Сайнака длился около часа. Точнее, не допрос, а избиение. После каждого вопроса следовало молчание. Один из сидевших на ковре мужчин кивал стоявшим позади пленника помощникам, и те начинали пятиминутную экзекуцию: избивали офицера либо палками, либо кулаками.

Окровавленного и обессиленного Сайнака приволокли в подвал и бросили в камеру. А на смену ему повели заместителя – сержанта Такаля…

Пробившись сквозь пробки, автомобиль полковника Подгорного прибыл на военный аэродром «Чкаловский». Почти все зарубежные командировки снайперских групп начинались именно отсюда.

Подчиненные Андреева ждали в курилке у штаба местной авиачасти. Сбоку от входа в курилку стоял ряд сумок и чехлов с оружием.

– Готовы? – с нарочитым оптимизмом спросил полковник, пожимая руки Сурову и Гриду.

Старлей промолчал, а прапорщик отшутился:

– Как пионеры.

– Я распорядился, чтобы вас накормили обедом перед вылетом. Давайте быстренько в летную столовую, а потом в самолет…

На часах было начало одиннадцатого – никто из группы проголодаться не успел. Но отказываться снайперы не стали. В армии ведь никто не знает, что случится через пятнадцать минут и когда в следующий раз предложат подкрепиться…

После столовой быстренько покурили, нагрузились пожитками и двинулись к небольшому самолету, раскрашенному, как обычный гражданский лайнер известной российской авиакомпании. У трапа попрощались с полковником.

– На сирийской авиабазе вас встретят и разместят, – напутствовал он. – Далее вы будете просто ждать команды. Как только станет известно о месте пленников – вас известят.

– Кого нам бояться на авиабазе? – в шутливой форме спросил капитан.

– Подчиняетесь только командиру авиабазы – генерал-майору Грубанову, начальнику штаба – полковнику Королеву и начальнику разведки – подполковнику Суслову.

– Ясно.

– Ну, желаю удачи!

– И вам того же…

Летный экипаж уже был на рабочих местах.

Снайперы поднялись по трапу, пристроили в небольшом багажном закутке шмотки и расселись по мягким креслам. Грохнул люк входной двери, поочередно завыли турбины двигателей. Вскоре тело самолета качнулось, и он весело побежал по рулежной дорожке к ВПП…

Павлу нравилось летать на самолетах, принадлежащих Министерству обороны. Ни тебе долгого ожидания регистрации и томления в накопителе перед посадкой, ни унизительных досмотров, сканеров, раздеваний. Здесь ты сам отвечаешь за свой багаж, в числе которого и оружие, и боеприпасы, и еще много чего запрещенного к провозу в гражданских авиакомпаниях.

Устроив затылок на подголовнике кресла, Андреев попытался заснуть. Ранний подъем не позволил нормально выспаться, полет обещал быть долгим – почему не воспользоваться моментом?

Однако через проход от него сидели давние друзья – Грид с Суровым. Не виделись они после рыбалки невероятно долго – ровно одну ночь, а потому обоим не терпелось поделиться накопившимися новостями.

– Вчера дочку учил уму-разуму, – рассказывал прапорщик.

– Чем же она провинилась? – вяло поинтересовался Женька. – Ты говорил, твоя Катюша – паинька.

– Познакомилась недавно с парнишкой. Показала фотку на телефоне – накачанный, шея как у племенного быка, бицепсы… Вот, говорит, видишь, папа, какой красавчик.

– Ну, а ты?

– Спрашиваю: а что он умеет, помимо танцев с железом в качалке? Не знаю, отвечает. То есть как не знаешь?! Образование у него есть? Где-нибудь работает?

– И что же твоя дочь?

– Промямлила, что паренек этот, вроде, окончил школу, «откосил» от армии и больше года подрабатывает в кафе официантом. Все остальное время тренирует свое тело.

– Умопомрачительная карьера, – хохотнул Суров.

– Вот и я о том же. Очень мягко попытался объяснить дочурке, что этот тип ей не пара.

– Как же ты ей это объяснил?

– Говорю: я, конечно, понимаю, что тебе все завидуют – такой роскошный качок. Но он же тупой – у него поперек узкого лба это написано. Катька начала хлюпать носом: ты, папа, всех мальчиков, которые мне нравятся, называешь тупыми и недалекими. Но выглядят они гораздо лучше наших «ботаников». Я же не могу с тощим очкариком идти на выпускной вечер!

– Серьезный довод. И чем же ты его парировал? – вопросительно посмотрел на друга Евгений.

– Парировал я его очень просто. Сказал: запомни, Катюша, сделать из хлипкого «ботаника» парня со спортивной фигурой – проще, чем сварить початок кукурузы. А вот из накачанного пустоголового дурака ты программиста, врача или известного финансиста не сделаешь. От слова «никогда». Ты просто должна своего очкарика грамотно мотивировать, и тогда ради тебя он станет кем угодно, но при этом будет с мозгами и качественным образованием. И самое главное: такой мужчина никогда не разлюбит и будет ценить тебя куда сильнее, чем любой качок. Ведь ты изменишь его в лучшую сторону. А вместо очков, кстати, есть линзы и лазерная коррекция.

– Охренеть! – восхищенно прошептал старший лейтенант. – Прямо так и сказал?

– Да. Почти слово в слово.

– И как же она отреагировала?

– Крепко задумалась. А потом пообещала получше приглядеться к этому официанту с бычьей шеей.

– Ну, ты, Валера, прям как Макаренко. Я даже предположить не мог, что ты такой продвинутый воспитатель.

– До Макаренко мне далековато. А дочь свою я люблю, поэтому и нахожу нужные слова…

Самолет давно произвел взлет и летел в южном направлении, набирая заданный эшелон. Краем уха Павел слышал рассказ Грида. И, сидя с закрытыми глазами, улыбался одними уголками губ.

Да, Валера был очень серьезным человеком. Несмотря на отсутствие «вышки» – начитанным, мудрым, без проблем общающимся с компьютерами и прочей современной техникой. И всегда с особенным вниманием и добротой относился к собственной семье.

Поздно вечером в двух подвальных камерах снова открылись двери – боевики принесли пленным поесть. По чашке фиников, по кувшину воды и по кукурузной лепешке.

Один из боевиков – тот, что ставил перед лейтенантом блюдо с финиками, внезапно сунул что-то в его руку и шепнул:

– Возьми. Это антибиотики и бинт…

Сайнак сжал в ладони пластиковый блистер с валиком бинта и сделал вид, что ничего не произошло.

Когда за боевиками грохнула металлическая дверь, он подполз к раненому заместителю и заставил его проглотить одну таблетку. Такаль был ранен осколком гранаты в голову, командир перебинтовал его рану, после чего нащупал лежащего рядом связиста Башара.

– Прими, – приказал он, вложив в его руку таблетку.

– Что это?

– Антибиотик.

– Откуда он у тебя?

– В кармане нашел, – не стал вдаваться в подробности офицер. – Пей…

Третью таблетку он съел сам. Затем остатками бинта замотал свою рану. Плечо по-прежнему кровоточило и не давало покоя – как бы не началось заражение.

В блистере оставалось еще девять таблеток – на три приема. Маловато, но что поделать?..

«Странно, – подумал он, возвращаясь на место. – Кто бы это мог быть – друг или провокатор?..»

Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Сайнак лежал в углу подвального помещения и слушал, как во сне стонут его подчиненные. Не смыкая глаз, он смотрел в непроглядную черноту и вспоминал свою короткую жизнь, с которой, по-видимому, вскоре придется расстаться.

В комнате было прохладно и сухо. Он припомнил, что в старом сельском доме, где довелось жить в детстве, тоже было такое помещение. В нем семья хранила урожай овощей и зерновых посевов – для них данные условия были в самый раз. Правда, утром и вечером отцу приходилось открывать дверь и проветривать комнату…

Уснул Сайнак часа в четыре. А около шести дверь снова шумно распахнулась.

Утром пленников покормили. Во время завтрака лейтенант снял с плеча бинт и прикопал его в земляном полу. То же самое приказал сделать и Такалю. Кем бы ни был тот таинственный человек, подкинувший таблетки с бинтом, но подставлять его Сайнаку не хотелось.

Затем его опять поволокли на допрос.

После вчерашней «обработки» он едва стоял на ногах – кровоподтеки на лице и шее, боль в плечах, спине и грудной клетке, саднившая рана на затылке. Тем не менее, до заднего двора он доковылял сам.

На ковре, как и прежде, сидели знакомые мужчины. Перед ними стояли блюда с фруктами и свежими лепешками, бутылка вина, лежали пачки сигарет, зажигалки и мобильные телефоны.

– Ну что, лейтенант, – подмигнул один из них, – сегодня говорить будешь или приказать, чтобы тебе сразу сломали ребра?

– Пусть сразу ломают, – тихо сказал Сайнак.

Тот, которого рядовые боевики называли Ахмадом, нахмурил брови.

– Тебе могут не только сломать ребра. Я ведь могу приказать казнить тебя.

– На все воля Аллаха, – тяжело выдохнув, посмотрел вверх лейтенант.

– Это верно. Но, прежде чем отправиться к нему на суд, ответь на один вопрос: тебе известно, когда планируется наступление ваших войск на Ракку?

– Нет.

– Ты не знаешь этого или не хочешь отвечать?

– Не знаю. Я всего лишь лейтенант, командир взвода. Такие чины не участвуют в принятии стратегических решений. Это, во-первых. А во-вторых, даже если бы я знал дату, то от меня ты бы ее не услышал.

Сверкнув злобным взглядом, Ахмад кивнул помощникам, и те, взмахнув палками, приступили к экзекуции…

До камеры лейтенант дойти не смог – его отволокли туда под руки два боевика. До самого вечера он лежал на прохладном полу и время от времени впадал в беспамятство.

И снова сознание уносило Фарида в далекое детство – в глухой проулок, где он вступался за слабого товарища. И снова толпа крепких парней нападала на него со всех сторон, нанося болезненные удары по лицу, груди, животу…

Очнулся лейтенант оттого, что кто-то поливал на его голову холодную воду. Открыв глаза, он в слабом свете электрического фонаря увидел склонившегося над ним боевика. Того самого, что прошлым вечером незаметно передал лекарство.

Вчера он едва разглядел его лицо, обрамленное ровной черной бородкой. Сейчас увидел вблизи и подивился правильности черт. Высокий лоб, густые темные брови, прямой нос, тонкие губы. И проницательный взгляд карих глаз.

– Ты кто? – прошептал разбитыми губами Сайнак.

– Не важно, – шепотом ответил тот. – Мое имя – Вадид, но его лучше никогда не произносить. Я – ваш друг, и этого достаточно.

Приподняв голову, офицер посмотрел по сторонам. В камере кроме, него, двух товарищей и этого странного мужчины больше никого. Дверь была слегка приоткрыта, и в общем «предбаннике» слышалась чья-то речь.

– Я принес вам ужин, – сказал мужчина. – У меня есть ровно полторы минуты.

Сайнак кое-как принял сидячее положение, прислонив спину к каменной стене.

– Где мы находимся? – спросил он.

– В Джадине. В штабе известного полевого командира Ахмада Хамани.

– Доводилось слышать о таком. Джадин – это город недалеко от турецкой границы?

– Да.

– Ты поможешь нам бежать?

– Нет. Это сделать невозможно – вас слишком хорошо охраняют, а я один.

– Тогда зачем ты помогаешь, если нас все равно казнят?

– Возможно, так и будет, – сказал мужчина, разламывая лепешку и подавая пленным по куску. – Но я сообщил о вас командованию сирийских вооруженных сил.

– У тебя есть с ним связь? – удивился лейтенант.

– Есть. И, надеюсь, они что-нибудь придумают.

– Хорошо бы поскорее им придумать, а то завтра я могу не выдержать пыток и отправлюсь на небо к Аллаху.

– Нужно продержаться, лейтенант. И прошу: обо мне ни слова.

– Само собой. Спасибо…

Кивнув, мужчина покинул подвал, оставив для пленников уже ставший привычным ужин: кувшин с водой, кукурузную лепешку и тарелку с финиками…

Вадид Садри был давно завербован сирийской разведкой и служил рядовым боевиком в крупной банде под началом полевого командира Ахмада Хамани. Проживал он в Джадине, в собственном доме на улице Азиза. Был давно женат, имел двух сыновей и поначалу работал обыкновенным пекарем, обеспечивая хлебом и лепешками два ближайших квартала. Убеждений боевиков из ИГИЛ категорически не разделял и хотел пойти добровольцем в сирийскую армию, но в последний момент попал в поле зрения разведки. Ее сотрудники переубедили его и предложили помогать правительству другим путем. Так он и оказался в банде Хамани в роли тайного агента.

Разговаривая с пленным лейтенантом, Вадид сказал многое, но умолчал о главном – о казни, которую полевой командир назначил на послезавтра. Убедившись, что никакой полезной информации из лейтенанта и его заместителя не выбить, Хамани решил устроить очередную показательную казнь с записью на видео.

В своем сообщении агент сирийской разведки передал и координаты дома, где содержатся пленники, и примерный состав охраны, и дату, на которую полевой командир назначил казнь.

Теперь оставалось только надеяться и ждать…