Глава десятая

Развернувшись на свободном от растительности пятачке, оба внедорожника поехали по оврагу в сторону выезда. Группа из восьми человек осторожно пробиралась в противоположном направлении – их интересовала северная оконечность, почти граничащая с пригородом.

Дно оврага настолько густо поросло деревьями и кустарником, что скорость движения порой падала до критической.

«Успеем ли до назначенного времени? – переживал в такие моменты капитан. – Сейчас бы каждому по мачете. Или хотя бы один бульдозер…»

Четверо сирийцев шли впереди, прокладывая дорогу, один замыкал группу и постоянно оглядывался, прикрывая тылы. Все они были неплохо вооружены: относительно новые автоматы Калашникова, ручной пулемет, гранаты. У каждого в нагрудном кармане имелась портативная радиостанция.

Здесь не протекала река или ручей. Да и проливных дождей, образующих бурные потоки, никогда не бывало. Вероятно, овраг образовался из-за эрозии почвы, он был извилист, и группе приходилось часто поворачивать то вправо, то влево. Ширина его менялась от пятидесяти до полутора сотен метров. Глубина тоже не была постоянной – иногда приходилось подолгу спускаться, и тогда из сумрачной низины едва просматривалось голубое небо. Затем группа взбиралась вверх, и обрывистые края становились все ниже и ниже.

Пару раз они останавливались для короткого отдыха, и один из сирийцев неизменно подбирался к верхнему краю оврага, чтобы осмотреться. Вернувшись, он докладывал:

– Все спокойно. Вокруг засеянные поля и виноградники. Видел несколько работающих сельчан…

После чего группа продолжала движение.

Старшим в сирийском спецназе шел коренастый лейтенант по имени Кармаз. Он часто сверял место с подробной картой. Андреева также снабдили в батальоне Бадара хорошей картой, но он предпочитал пользоваться специальным навигатором, работавшим в системе ГЛОНАСС. С его помощью можно было довольно быстро определить свое место с приличной точностью.

Встреча с агентом была назначена на одиннадцать двадцать. Время, по словам сирийцев, самое удобное – людей в городе почти нет.

В десять пятьдесят пять группа подошла к северной оконечности оврага. Дальше на север тянулись мелкие лощинки, не доставая до крайних домов Джадина каких-то пятидесяти-семидесяти метров.

Два спецназовца в сирийской форме выдвинулись вперед и осмотрели окрестности.

– Никого, – доложил один из них по радиостанции своему лейтенанту.

– Кто пойдет на встречу с агентом? – справился Женька.

– Лейтенант, – ответил Андреев. – Нам там делать нечего.

– Почему?

– А ты знаешь их язык?

– Слов сорок знаю.

– Я понимаю, о чем они говорят, и сам могу сложить три слова в предложение. Но этого для нормального общения маловато. В общем, нечего нам делать на встрече. Они поговорят, решат, когда агенту нас удобнее отсюда забрать и проводить на позиции.

– Удобнее было бы по темноте, – подал голос Валера. – Чего сейчас-то по городу шляться?

– Говорят, в это время весь народ занят работой – кто в поле, кто по дому. Но я тоже предпочел бы не показываться в городе до наступления ночи…

Спустя пять минут лейтенант осторожно выбрался из последней лощинки, преодолел полсотни метров и нырнул в ближайший проулок, где должен был ожидать агент. Павел и два сирийца выглядывали из-за кустов и наблюдали за округой, дабы никто из посторонних не помешал важной встрече.

Встреча прошла без осложнений, и спустя пятнадцать минут лейтенант вернулся.

– Что скажешь? – спросил капитан.

– Видел агента и говорил с ним. Жизнь в городке течет мирно, населения немного. Днем все, в основном, работают в поле.

– Когда нам лучше пробраться на позиции?

– Он предлагает дойти до позиций во время вечернего намаза. Говорит, в это время улицы города абсолютно пусты.

– А во сколько он сегодня?

– Начало в двадцать часов четыре минуты.

– Не рановато? Светло еще будет.

– Агент уверяет, что в самый раз. Население в Джадине очень религиозное – все будут молиться дома или у мечети близ центральной площади, – ответил Кармаз. И добавил: – А солнце зайдет за горизонт чуть позже.

– Что ж, вам виднее, – заключил Павел. – В таком случае, надо отыскать удобное местечко в «зеленке» и выставить дозор.

– Сейчас все устроим…

Место для бивака было найдено сирийцами метрах в пятистах от северной оконечности оврага – в самой широкой и густой части низменного леса. При этом лейтенант, как и положено опытному вояке, сразу назначил двух дозорных, коим поручил охрану временного лагеря.

Встали в этот день ни свет ни заря, завтрак получился ранним. Поэтому, не сговариваясь, решили подкрепиться и полезли в ранцы.

Снайперские группы Министерства обороны снабжались специальными пайками, состав которых разрабатывался для использования в длительных рейдах по тылам противника или в столь же длительном пребывании на скрытных позициях.

Продукты были расфасованы в герметичную металлизированную упаковку, но не с целью удобства при разогреве – никаких нагревательных приспособлений в пайке не было, чтобы снайпер случайно не выдал своего местоположения. Данная упаковка позволяла продуктам намного дольше сохранять свежесть и питательные качества – не более того. Кстати, металлизированная упаковка была темно-зеленого цвета и, плохо отражая свет, не испускала солнечных «зайчиков».

Отдых, спокойный сон и качественное питание – всегда были важнейшими составляющими успеха в любой операции в тылу противника. Надежная связь, исправное оружие, достаточное количество боеприпасов и продвинутое снаряжение – тоже имели первостепенное значение. Но что было проку от всего этого, если боец должным образом не отдыхает и не восполняет растраченную энергию хорошим питанием? Без нормальной пищи бойцы быстрее лишаются сил, мозг соображает медленнее, слух, зрение и внимание притупляются. Постоянная усталость и пустой желудок рано или поздно делают бойца безразличным к происходящему, он невольно начинает думать только об отдыхе и нормальной жрачке. Такие люди пассивны, плохо организованы и постоянно совершают ошибки.

А потому в ранцах каждого снайпера имелось по три упаковки качественного «сухпайка».

Из серьезной провизии в запечатанном пакете, сделанном из крепкого зеленоватого целлофана, имелись сухие галеты двух сортов, две баночки с первым блюдом, три – со вторым, плавленый сыр, колбасный фарш, паштет из натурального мяса, десяток стикеров с концентратом натурального сока, кофе и чая, пакетики с сахаром, солью, перцем. Имелся также шоколад, тюбик со сгущенным молоком, блистеры с поливитаминами и таблетками для обеззараживания воды, влажные салфетки. И никаких спичек, сухого спирта и прочих вещиц для открытого огня.

Этим и отличался снайперский паек от спецназовского или армейского – все продукты можно было употреблять в пищу без предварительного разогрева, даже первые и вторые блюда, которые специально изготовлялись с минимальным количеством жиров. А для заварки кофе и чая в комплекте имелись хитрые одноразовые стаканчики со встроенным в донышко химическим разогревом.

Да, пищи было не так много – всего на четыре скромных перекуса в течение суток. Однако никто из группы Андреева на голод во время затяжных рейдов и операций не жаловался. Да и незачем было на войне до предела набивать желудки. С сытым желудком всегда клонит в сон, и появляются проблемы с пищеварением. Съел содержимое одной баночки вприкуску с галетой, запил соком или чаем, и довольно…

Распаковывая пакет с пайком, Павел вдруг заметил короткий взгляд одного из сирийских бойцов. Те сидели чуть поодаль и, достав из карманов крохотные мешочки, что-то ели. Приглядевшись, капитан понял: орехи и сушеные фрукты. На ремнях у них висели фляжки с простой водой. Вероятно, больше никаких припасов с собой у сирийцев не было.

Недолго думая, Андреев вынул из ранца нераспечатанный паек и протянул коллегам:

– Держите!

Те благодарили и пытались отказаться, но он настоял:

– Подкрепитесь как следует, до начала операции почти двадцать часов – на такой срок ваших орешков не хватит…

Покончив с обедом, снайперы по старой привычке тщательно закопали в грунт пустые банки, одноразовую посуду и остатки упаковок. Сирийский лейтенант сменил дозорных, все настроились на продолжительный отдых.

Прилег и Павел, уложив под голову ранец.

День был жарким и безветренным. Яркое июльское солнце, пробивавшееся сквозь листву деревьев, начинало здорово припекать.

По левую сторону от командира устроились два давних товарища: Суров и Грид.

– Странные хлопцы эти сирийские иностранцы, – негромко рассуждал прапорщик. – Воюют по-серьезному, а нормальной жрачкой командование не обеспечивает. Что это такое – по мешочку орехов и сухофруктов на каждого?!

– И это, заметь, спецназ, – лениво подлил в огонь бензинчика старлей. – Представь, как обеспечивают простых пехотинцев.

– Вот и я о том же. Так в окопах скорее от голода загнешься, чем от вражьей пули.

– Согласен. Только иностранцы разные бывают. Встречаются и побогаче и поразборчивее в пище.

– Это само собой. Я ж не про «пиндосов» толкую.

– Большинство европейцев тоже зажрались. Помню, как из моего класса по обмену отправили шестерых отличников в город-побратим Братиславу. А из Словакии в ответку прислали шестерых наших ровесников.

– Чего ж тебя не отправили? Ты же, вроде, был смышленый, как миллиард китайцев.

– Я тогда готовился к крупным соревнованиям по стрельбе и не мог никуда отлучаться.

– А-а… Ну и?

– В школе перед приездом иностранных детишек навели идеальный марафет, всех учеников жестко проинструктировали: ходить по стенке, молчать и улыбаться. Потом собрали расширенный педсовет на предмет расселения гостей в семьях учеников. Накопали максимум информации: у кого какое жилье, сколько комнат, в каком состоянии квартиры, этажи, балконы, лоджии, наличие лифтов и ухоженных дворов… Короче, весь расклад. Оказалось, что из всего нашего класса – а он был немаленький – приличные жилища только у трех семей. В общем, к ним словаков и подселили. Те неделю там жили, днем приходили на занятия – точнее, на показательные уроки. А мы каждый день расспрашивали тех одноклассников, у которых они квартировали.

– И что же?

– Ребята из какой-то там замухрыжной европейской страны площадью меньше Смоленской губернии были дико удивлены всего двенадцати каналам в телевизорах, убогости наших домов, отсутствию кондиционеров, малому количеству автомобилей на улицах и низкому качеству продуктов.

– Неужто у нас все так плохо?

– Нет, нашлась и ложка меда. Они откровенно завидовали почти бесплатной воде из крана, газовым плитам и тому бескрайнему простору, по которому их провезли на автобусе в один из выходных дней. Мы тогда отправились на ближайшее озеро, и кто-то из них сказал, что за время такой же поездки можно было пересечь всю Словакию. В последний день, кстати, директриса школы организовала товарищеский матч по волейболу, и мы их сделали «всухую».

– И то молодцы – не ударили в грязь лицом…

Закрыв лицо платком от назойливых насекомых, Андреев пытался отключиться. Друзья непрерывно бубнили, а ему почему-то опять вспомнилась Мария…

В тот день они болтали по телефону почти сорок минут. Потом договорились встретиться ближайшим вечером.

Все оставшееся до назначенного свидания время Павел пребывал в прекрасном настроении. Еще бы! Маша его не забыла. Более того, звонку обрадовалась, услышав предложение провести вечер вместе – согласилась, ни секунды не раздумывая.

До места встречи он добирался на такси, не рискнув сесть за руль собственной машины. Мало ли, вдруг девушка захочет пригубить вина в кафе?..

Он очень ждал этого свидания, и все же в душе таился страх. Страх рассказать о своих чувствах и не услышать ничего в ответ. Страх ощутить равнодушие.

Опасения не оправдались – в глазах Маши тоже светились искорки счастья. Узнав его в толпе, она подбежала, чмокнула в щеку.

– Ты почему так долго не звонил? – с легким упреком поинтересовалась она позже – когда сидели в маленьком ресторанчике.

– Не успел вернуться в Москву, как основательно запрягли работой и отправили в командировку, – улыбнувшись, пояснил он.

– А кем ты работаешь?

– Я – военный, – коротко ответил Андреев, не вдаваясь в подробности.

– И служишь в Москве?

– Да. Но часто приходится ездить по командировкам. Гораздо чаще, чем хотелось бы…

Они долго болтали, сидя за столиком уютного ресторана. Она много и подробно рассказывала о своей учебе, о родителях, о родном городке. И хотела такой же откровенности от Павла.

Пришлось и ему поведать о покойных родителях, о городе, в котором родился и вырос. А разговоров о службе он искусно избегал по двум причинам. Во-первых, распространяться о ней было нельзя. Во-вторых, он попросту боялся напугать ее подробностями того, чем ему приходилось заниматься.

Позже он жалел: «Может быть, мне не следовало это скрывать? Узнай она сразу всю правду, наши отношения не зашли бы так далеко. И сейчас не было бы так больно…»

Молодые люди стали встречаться едва ли не каждый вечер. Правда, Павлу раз в месяц приходилось уезжать из столицы, и тогда в общении наступал перерыв. Из командировок по России ему удавалось связаться с Машей по телефону, а вот уезжая в Сирию, он пропадал на одну-две, а иногда и на три недели.

Она тосковала и даже злилась на эти разлуки, но виду не подавала. Он же военный, «офицер с узкой специализацией» – как сам он объяснил свою профессию. Приходилось терпеть и ждать.

Отношения развивались. Молодые люди любили друг друга и все больше времени проводили вместе. Во время своих каникул девушка переезжала к нему в квартиру, наводила порядок, покупала продукты, готовила, стирала и гладила. Хозяйкой, кстати, она оказалась великолепной. Скоротечные перемены в стране и обществе не успели переформатировать ее мозги из нормального ГОСТа в европейские ISO. Примерно о такой спутнице жизни Андреев втайне и мечтал.

Говорят, что безоблачного счастья не бывает. Неправда. Павел с Марией были счастливыми людьми. Но недолго. В какой-то момент их идиллию – словно грязным сапогом в ванильное суфле – нарушил случай. Его величество Случай.

Насколько опасной была «узкая специализация», Мария убедилась через год, когда Павла привезли с Каспийского побережья с несколькими осколочными ранениями. Тогда его группу «пристегнули» к отряду спецназа, посланного в обширный лесной массив Сулейман-Стальского района Дагестана для уничтожения бандгруппы «Южная». Под бронированным автомобилем, на котором группа следовала по проселочной дороге, рванул установленный фугас. Валерку с Женькой контузило, а Павла с водителем нашпиговало осколками, да еще опалило вспыхнувшим двигателем. Кровь хлестала так, что еле довезли живыми до ближайшей больницы.

Потом был перелет в Москву на специальном борту МЧС и долгое лечение в одной из лучших клиник. Маша все это время буквально дежурила в его палате. Похудела, осунулась, побледнела. Одним словом, вела себя как настоящая боевая подруга. И даже последний в этой истории шаг сделала по-человечески безупречно: дождалась полного выздоровления Андреева, привезла его домой и только там сказала, что не сможет остаться с ним.

– Прости, Паша, – вытирала она платком слезы, стоя у окна, – но больше мне такого кошмара не пережить. Это не для меня. Не для моей психики…

Лежа весь в бинтах в палате, он видел, насколько ей было тяжело, и не осуждал. В самый трудный момент Мария не бросила, не пустилась в истерику, не опустила руки. Но каждый знает свои силы, толщину своих нервов и волен рассчитывать максимальную нагрузку. Маша и так сделала все, что могла. И даже больше.

Нет, общение меж ними не прекратилось. Они перезванивались, поздравляли друг друга с праздниками, изредка встречались. Но со временем этого общения становилось все меньше и меньше. С каждой неделей их чувства постепенно угасали.

Павел не пытался заставить себя разлюбить Марию. Просто любая боль имеет свойство притупляться. Они помнили о своей сильной и чистой любви, ведь подобное забыть невозможно.

С тех пор прошло два года. Андреев и по сей день считал, что эта история произошла с ним не случайно. Все в этой жизни происходит не случайно. Общаясь с Машей, он многое понял, многому научился.

И до сих пор не верил, что это был всего лишь курортный роман.

За оставшееся до вечернего намаза время российские снайперы и бойцы сирийского спецназа неплохо выспались и отдохнули. Наговорившись всласть, Суров и Грид тоже спали без задних ног. Андреев отправился в нирвану много раньше, не дослушав очередной душещипательной житейской истории, поэтому проснулся до того, как встали товарищи.

Ополоснув водой лицо, он выпил сока и предложил лейтенанту помощь в дежурстве. Тот не отказался, и последующие два часа капитан провел на небольшом возвышении, оглядывая в бинокль прилегавшую к биваку местность.

В целом обстановка вокруг была спокойной и тихой: ни голосов, ни выстрелов, в непосредственной близости от оврага в течение дня никто не появлялся. Лишь иногда где-то вдали был слышен гул автомобильной техники, а на уходящих вдаль полях неспешно копошились мелкие фигурки сельчан…

Павел достал карту и нашел на ней автотрассу, соединявшую центр Сирии с северными провинциями. Вероятно, по ней курсировали грузовики, транспортировавшие с захваченных боевиками территорий контрабандную нефть. Их гул и доносился до слуха Андреева.

В девятнадцать тридцать усиленная группа начала готовиться к выходу. Тщательно устранив следы своего пребывания в густом лесу, бойцы проверили оружие и снаряжение, после чего снова подобрались к северной оконечности оврага.

Без пяти минут восемь сирийский лейтенант перевалил через песчаный бархан и затерялся в кустарнике, произраставшем между оврагом и городской окраиной.

Агент Садри появился вовремя и попросил командира сирийского спецназа поторопиться. Тот связался с товарищами по радио и приказал им подойти вместе со снайперами.

Покинув овраг, бойцы короткими перебежками преодолели полсотни метров равнинной местности. Оказавшись в узком проулке меж вспомогательных построек крайних участков, они увидели агента – невысокого мужчину лет тридцати в гражданских брюках и форменной военной куртке.

Агент поздоровался с бойцами и спросил:

– Готовы?

– Да, – кивнул капитан. – Далеко до наших позиций?

– Прилично. Вначале минуем два квартала по этому проулку, потом свернем вправо и доберемся до улицы Фейсала. Пройдя по ней сотню метров, пересечем улицу Азиза и попадем к моему дому.

– А зачем нам твой дом? – удивленно посмотрел на него Андреев.

– От моего дома до штаба банды Ахмада Хамани – всего полторы минуты ходьбы. Отсидитесь у меня до темноты, а потом я провожу вас до заброшенного участка, где вашей группе будет удобно занять позиции.

Парень предлагал дельный вариант, так как в светлое время и в сумерках группу могли заметить посты охраны в непосредственной близости от штаба.

– Годится, – сказал Павел. – Веди…

Проулок был абсолютно пуст, и группа без проблем преодолела по нему два квартала. Слева и справа тянулись сплошные заборы, сложенные из грубого камня, или высились задние стены каких-то надворных построек. Самих жилых домов бойцы не видели – все они стояли в глубине небольших участков.

– Нам вправо, – предупредил шедший впереди Вадид.

Капитан осторожно выглянул из-за угла и осмотрел пространство, по которому предстояло пройти.

– Это и есть улица Фейсала? – шепотом спросил он.

– Да.

– Но там впереди люди.

Агент тоже посмотрел за угол и увидел фигурки спешащих куда-то женщин.

– Подождем минуту, – сказал он. – С минуты на минуту начнется намаз…

И действительно, вскоре вдали послышался высокий мужской голос, исполнявший азан – призыв к молитве.

– Вот теперь в самый раз, – призывно махнул рукой Вадид и первым повернул за угол.

Группа двинулась за ним…

Несмотря на скромные размеры, город Джадин являлся центром одной из северных провинций Сирии. Город был основан в XIX веке, за свою долгую историю неоднократно разрушался или сжигался дотла, затем заново восстанавливался и обживался трудолюбивыми сирийцами и курдами.

Джадин не был стратегически важным торгово-транзитным узлом, так как отстоял далеко от бойких дорог. Тем не менее, простых жителей он привлекал наличием плодородных земель, простиравшихся от города до самой Турции. На этих землях произрастало все: от кормовой кукурузы до винограда и роскошных апельсинов.

До дома Вадида Садри группа добралась без приключений.

– Заходите, – тихо сказал хозяин, толкая калитку.

– Ты живешь один? – спросил лейтенант.

– Нет, в доме жена, два сына и племянник.

– Они не будут задавать лишних вопросов?

– Это исключено.

Бойцы просочились в дом, где им была отведена отдельная комната.

– Отдыхайте, – кивнул Вадид на расстеленный на полу ковер. – Сейчас моя жена приготовит чай.

– Может быть, поставить во дворе пару караульных? – обратился к Андрееву лейтенант.

– Не стоит, – мотнул тот головой. – Соседи могут заметить. Да и стемнеет скоро, так что мы тут ненадолго…

Солнце в тропических широтах поднимается из-за горизонта вертикально, проходит через зенит и так же вертикально «падает» к точке заката. Не ползет по наклонной траектории, плавно уходя от наблюдателя, а буквально «падает». Потому сумерки пролетают невероятно быстро: пять минут назад было светло как днем, и вдруг небо на глазах темнеет, зажигая мириады звезд.

Бойцы даже не успели выпить по пиале горячего чая, как за окнами все почернело.

– Пора, – заглянул в комнату Вадид.

Поблагодарив хозяйку, снайперы и спецназовцы бесшумно выскользнули из дома и подошли к калитке.

Агент выглянул на улицу. Никого. В редких домах слабо светились окна. На столбах вдоль улиц висели фонари, но ни один из них не горел.

– В нашей сельской местности после вечернего намаза люди ложатся спать, – прошептал Вадид, – так что на улицах мы никого не встретим. И все-таки постарайтесь передвигаться тихо.

– Попробуем…

Выйдя на улицу, агент повернул к штабу. Бойцы двинулись за ним…

До штаба банды и впрямь оказалось рукой подать – группа проследовала по улице Азиза до ближайшего перекрестка и свернула влево. После чего агент остановился и, показав рукой на горевший в сотне метров прожектор, сказал:

– Этот яркий фонарь освещает ворота дома, где расположен штаб. Второй такой же фонарь установлен на заднем дворе.

– Так, – кивнул Андреев. – И куда нам дальше?

– Мы должны пройти немного вперед и свернуть в проулок. Второй дом слева – и есть наша цель.

Группа двинулась по указанному маршруту, а Павел на ходу продолжал расспрашивать сирийца:

– Почему дом пустует? Его хозяева умерли?

– Хозяин состоял в банде Хамани и погиб чуть более года назад. Хамани ценил его и выплатил семье большую компенсацию, вдова забрала троих детей, переехала в Турцию к дальним родственникам и теперь живет там.

– Бандиты на соседнем участке не появляются?

– Нет, я никогда их там не видел. Хамани установил в банде строгую дисциплину, поэтому рядовые боевики предпочитают вести себя смирно…

И снова группе повезло – до пустующей одноэтажной халупы бойцы добрались, не встретив ни единого человека.

– Калитка открыта, но у нее жутко скрепят петли, – предупредил агент. – Вам лучше перелезть через каменный забор.

– Понятно, – тихо ответил капитан. – Прежде чем мы расстанемся, я хотел бы задать тебе пару вопросов.

– Слушаю.

– Первый: не намерен ли полевой командир согнать на показательную казнь всех бойцов банды? Их ведь в городе около сотни, верно?

– Общая численность банды Хамани больше – около ста пятидесяти человек. Половина сейчас в пригороде Ракки принимает участие в боях против сирийской армии. Другая половина временно расквартирована здесь.

– Почему?

– В Джадине боевики Хамани проходят что-то вроде реабилитации: лечат раны, отдыхают от боевых действий, отсыпаются и общаются с родственниками. Среди тех пятидесяти человек, что проживают в нескольких домах на дальней окраине, много раненых.

– Сколько?

– Более двадцати человек. Так что вряд ли полевой командир заставит их идти через весь город для участия в показательной акции.

– Хорошая новость, – улыбнулся Андреев.

– У вас был еще вопрос.

– Да, второй вопрос, думаю, будет попроще. Скажи, Вадид, где в районе Джадина лучше присесть нашим «вертушкам»?

Тот на секунду задумался.

– Относительно ровные площадки имеются у южной окраины – недалеко от того оврага, где вы прятались. Можно выполнить посадку и на востоке – примерно в пятистах метрах от крайних домов расположены идеально ровные поля. А вот севернее города рельеф меняется – там пилотам примоститься будет сложно.

– А в самом городе подходящих площадок нет?

– Разве что центральная площадь. Но она невелика – всего шагов семьдесят в длину и сорок – сорок пять в ширину. А рядом еще возвышается минарет.

– Ясно, примем к сведению. Ну что, прощаемся?

– Да, мне пора.

– Спасибо за помощь, – протянул российский офицер руку.

Пожав руки всем бойцам, Вадид Садри напомнил:

– Не забудьте: показательная казнь назначена на десять часов утра…

Расставшись с агентом, снайперы вооружились приборами ночного видения и взялись изучать участок с домом. Всем сирийским спецназовцам Андреев приказал на некоторое время расположиться внутри дома и не делать лишних движений.

– Сейчас все тщательно изучим и примем решение, где кому утром разместиться, – сказал он. – А пока отдохните…

Участок заброшенного дома оказался прямоугольной формы, причем одной из длинных сторон он граничил со штабом банды. Между участками тянулся каменный забор высотой метра полтора-два, вдоль забора росли кусты и всего один платан – несколько меньших размеров, чем деревья на соседнем участке. Еще два дерева темнели раскидистыми кронами у тыльного торца участка.

План заброшенной усадьбы заметно отличался от богатого «штабного хозяйства». Дом был одноэтажным и меньшего размера. Передний двор не имел гаража и автомобильной стоянки, а на заднем сиротливо стояла единственная постройка – то ли амбар для хранения овощей, то ли овин.

Внутри бывший жилой дом выглядел убого. Он хоть и был сложен из камня, но все помещения отличались скромной площадью, а плоская крыша в двух местах начала разрушаться. Ни мебели, ни утвари в трех небольших комнатах не сохранилось.

Используя современные приборы ночного видения, три снайпера обошли весь участок и обследовали дом. В довершение, они поднялись на крышу амбара, затем влезли на крышу жилища.

Обе крыши были традиционно плоскими, но имели каменные бортики высотой сантиметров по шестьдесят – вполне достаточно, чтобы не «светиться» перед соседями.

– Две позиции определены, – шепотом произнес Андреев. – С обеих крыш неплохо простреливается задний двор, где запланирована казнь.

– Да, но нас трое, – возразил прапорщик.

– Третьему я предлагаю до рассвета залезть на одно из дальних деревьев.

Суров повернулся вправо и через оптику прибора осмотрел деревья.

– А что, кроны плотные, ветви толстые, – оценил он. – Пока «духи» поймут, откуда по ним стреляют, – больше половины уложим.

Усадьба, где располагался штаб, находилась на небольшой возвышенности, дворики по обеим сторонам дома были как на ладони.

– Ну что, решено?

– Решено, – согласились парни.

– Тогда осталось распределить силы нашей поддержки.

– Чего их распределять? – пожал плечами Грид. – Пока мы работаем, трое нас прикрывают: один приглядывает за воротами и калиткой, второй – за задним двором, третий – за дальним заборчиком.

– Верно, – поддержал Суров. – А последние двое пускай сидят в амбаре и ведут огонь по соседнему двору через пролом в стене.

План командиру понравился. По крайней мере, подобное распределение спецназовцев позволило бы снайперам с относительным спокойствием и максимально эффективно отработать по целям, спасая от смерти сирийских пленников.

– Все, парни, возвращаемся вниз, – сказал он, осторожно нащупывая рукой пролом в крыше. – Сейчас перекусим, и спать…

Вернувшись внутрь дома, капитан рассказал сирийским спецназовцам о результатах осмотра и о выбранных позициях.

– Мы тоже размышляли о завтрашней обороне этого участка, – кивнул Кармаз, – и хотели предложить похожий вариант.

– Значит, мыслим в одном русле, – улыбнулся Павел. – Что ж, выстави дозор на крыше дома, и пора подумать об ужине.

Ужинали, усевшись вокруг импровизированного стола – плотно составленных булыжников. На этот раз пакет сухого пайка сирийцам отдал из своих запасов прапорщик. Те уже не спорили – поблагодарили, распечатали упаковку, разделили ее содержимое, не забыв оставить часть для дозорного, и принялись с аппетитом уминать вкусности из далекой России.

После приема пищи лейтенант сменил дозорного, а капитан приказал Сурову развернуть и настроить станцию спутниковой связи. Обязанности связиста в группе, как правило, исполнял он.

– Готово, командир, – вскоре протянул трубку Евгений.

После пары запросов в трубке послышался незнакомый мужской голос:

– «Юнкер», «Пеликан» на связи.

– «Пеликан»? – переспросил Андреев. – Но я запрашивал «Колибри».

– «Юнкер», «Колибри» пока не вернулся.

«Черт! – выругался про себя капитан. Он надеялся, что Суслов вернется на базу вовремя. А главное – целым и невредимым. Но тот, несмотря на позднее время, до места все еще не добрался. – Черт… лучше бы я взял его с собой…»

Собравшись, он доложил:

– «Пеликан», группа «Юнкера» вышла в заданную точку и подобрала позиции. К работе готовы.

– Все в норме?

– Да.

– Что насчет эвакуации?

– Для посадки «вертушек» возле города имеются две пригодные площадки. Одна с юга – у верхней оконечности длинного оврага, вторая – в пятистах метрах восточнее городской окраины. Как поняли?

– Понял тебя. В самом городе «летуны» присесть не сумеют?

– Это был бы наилучший вариант, но, исходя из полученной информации, городская площадь маловата.

– Каковы ее размеры?

– Метров тридцать на пятьдесят – более точно сказать не могу. Свяжись с «летунами», пусть они глянут аэрофотоснимки и определят возможность посадки сами.

– Хорошо, так и сделаем.

– Только предупредите нас заранее о выбранном месте.

– Да-да, «Юнкер», сделаем.

– Частота работы «вертушек» прежняя?

– Прежняя. При подходе они сами выйдут на связь.

– Понял.

– Все. Удачи…

Отключив станцию, Павел на минуту задумался. Пропажа Суслова еще не означала его гибели. Мало ли, что могло случиться по дороге до местечка, где расположился сирийский батальон. Может быть, сломалась одна из машин. Или, нарвавшись на чужаков, изменили маршрут…

– Вспомнил, – прошептал он, отдавая Женьке трубку.

– О чем вспомнил? – не понял тот.

– Вспомнил, чей это был голос.

– И чей же?

– Командира авиагруппы Орлова. Мы знакомы поверхностно.

– Я пару раз с ним пересекался – вроде нормальный мужик.

– Нормальный. Все, Женя, отбой. Нам спать осталось – хомяк наплакал…

Покончив с последним делом, группа улеглась спать. Подъем капитан назначил на четыре утра…