Глава 7
Хозяин квартиры долго разглядывал Илью в глазок, потом открыл дверь и буркнул:
– Быстрее входите.
Как только визитер пролез в узкую щель, он начал судорожно запирать стальную дверь.
Мужчине было за шестьдесят. Сухой, невысокий, с редкими пучками волос на голове. Он обладал энергичной мимикой и беспокойным взглядом. Смотрел с напряжением, хотя и пытался улыбаться.
– Проходите в комнату, – пробормотал хозяин. – Да-да, вот в эту, не ошибетесь. Она здесь всего одна. – Он сунул Илье подрагивающую руку. – Носов Александр Сергеевич, бывший фотограф. Павел Евгеньевич сказал, что я могу отдать вам запись. Вы человек порядочный, родственник погибшей девушки.
– Очень приятно познакомиться с вами, Александр Сергеевич. Да, я родной брат сбитой девушки, и вам незачем меня бояться. Я, как и вы, хочу добиться справедливости.
– Да бог с ней, со справедливостью, – заявил пенсионер, подталкивая Илью в комнату. – Хотя бы элементарную законность соблюли. Проходите, не стесняйтесь. Примите мои соболезнования. Я очень сожалею о вашей утрате.
Комната была достаточно просторной, с высоким потолком, обставлена мебелью, неплохо сохранившейся с советских времен. Верхний свет не работал. Горела настольная лампа на письменном столе, заваленном бумагами и деталями какого-то разобранного технического устройства. Единственное окно было задернуто шторой.
Илья отогнул край габардинового полотна. Окно на торцевой части здания выходило на пешеходный переход, освещенный фонарем. Жилых зданий через дорогу не было, только магазин с витриной, забитой фанерой, который он видел несколько часов назад.
За магазином возвышалось что-то темное – необитаемое здание, обреченное на снос и окруженное забором. Дальше дорога через сквер вела к вокзалу. Метрах в трехстах на север даже ночью кипела жизнь, а здесь было тихо, необитаемо. По проспекту сновали машины. Время еще не позднее.
– Я телевизор смотрел, когда это случилось, – глухо пробубнил Носов. – Живу один, супруга преставилась в позапрошлом году, засыпаю поздно – утром все равно на работу не идти. Свет не горел, только телевизор работал, а когда все случилось, я и его выключил. У нас в доме всего три окна выходят на эту сторону. Я на третьем этаже живу. На втором – глуховатая старушка Альбина Яковлевна. С ней дочь, но Шурочки сейчас нет в городе, в Сибирь уехала. На первом этаже – молодой одинокий мужчина. Инвалид, проблемы со зрением, почти не видит. Днем способен различать очертания, свет, а ночью для него все едино. Я услышал, как визжали тормоза, потом звук удара, через несколько секунд еще один, треск, скрежет, посыпались стекла. Я к окну бросился, увидел, что случилось, погасил телевизор, схватил телефон и давай снимать. Знаете, я неплохо в этом разбираюсь. Большая белая машина застряла в павильоне «Авоська». Женщина лежала на дороге, не шевелилась. Она сразу погибла. В машине пятеро были. Это точно, я их посчитал. Выходили по одному, кричали, кто-то даже засмеялся. За рулем был парень, худой такой, черноволосый. Он на сбитую женщину даже не глянул, сокрушался, что машину разбил, хватался за голову…
– Простите, Александр Сергеевич, – мягко перебил его Илья. – Вы сказали, что вели съемку. Можно посмотреть?
– Да, безусловно. – Пенсионер засуетился.
Запись он явно приготовил заранее.
Носов включил старенький стационарный компьютер, возвышающийся среди всякого хлама. Зажегся массивный монитор с трубкой кинескопа. Пару минут система загружалась, утробно гудели внутренности устройства. Носов запустил файл, включил пластмассовую колонку.
Илья приник к монитору. Пот хлестал с его лба.
Каким бы ни был профессионалом Александр Сергеевич, а запись оказалась так себе. Видимо, форточка во время съемки была открыта. С улицы доносились слабые звуки. Экспозиция дрожала, в кадр попадал фрагмент подоконника и шторы. Старик действительно снимал из этой комнаты.
Внизу на тротуаре горел фонарь, освещая часть улицы, переход, небольшой торговый павильон на другой стороне проспекта, пристроенный к нежилому зданию. Из него торчал зад «Лексуса». Фотограф среагировал быстро. С момента столкновения прошло никак не больше двадцати секунд.
Практически на разделительной полосе распростерлось женское тело. Удар отбросил Настю на многие метры. Недалеко от нее приземлилась сумочка. Илья с трудом отвел глаза от мертвой сестры.
Было видно, как подрагивает бампер белоснежного «Лексуса». Водитель пытался задним ходом вырваться из западни. Но что-то держало машину.
Потом из нее стали выбираться люди. Они были в стельку пьяные.
Появился размытый силуэт блондинки. Она направилась на проезжую часть.
«Никита, мать твою, ты что наделал? Ты на хрена девчонку сбил?!» Девица орала так громко, что было слышно каждое слово.
Блондинка попятилась, к ней подбежал лысоватый крепыш, оттащил к магазину.
Из машины выбрался еще один паренек, за ним – рыжая девчонка. Она едва стояла на ногах. Брюнет перестал метаться вокруг капота, заковылял к своим корешам. Компания затеяла спор.
Потом подъехала машина ППС. Из нее выскочили двое парней с короткими автоматами. Один подбежал к сбитой женщине, но не задержался возле нее. Второй схватил Никиту за руку, вывернул. Он безошибочно определил, что этот юнец находился за рулем. Виновник аварии извивался, хрипел.
Напарник осветил фонарем номерной знак «Лексуса», начал что-то говорить товарищу. Тот отпустил Никиту.
Полицейские рычали на молодых людей, гнали их к патрульному «УАЗу», заталкивали в зарешеченный отсек. Операция по удалению пьяных ублюдков с глаз долой прошла быстро. Патрульный захлопнул заднюю дверь.
Пространство озарил свет фар приближающейся машины. Водитель притормозил. Полицейский энергично махал рукой. Мол, вали отсюда! Потом мимо проехал еще кто-то.
Полицейские энергично совещались. Один побежал к патрульной машине, стал докладывать по рации. Снова зарябили фары.
Запись оборвалась.
– Память кончилась в телефоне, – объяснил Носов. – Он старый, объем невелик. Пока вставлял микрокассету в видеокамеру, подъехали ГИБДД и «Скорая помощь». Больше не стал снимать. Рутина началась. Патрульные укатили. Медики осмотрели тело, положили на носилки, тоже увезли. Инспектора ГИБДД писали протоколы. На следующий день ближе к вечеру на сайте местного управления ГИБДД появилась информация. Дескать, прошлой ночью была сбита женщина на проспекте Энтузиастов, сохранить ей жизнь медикам не удалось, полиция задержала виновного в аварии. Какой-то одинокий пьяница угнал машину, сбил человека. Какой пьяница? Ее никто не угонял, машина явно принадлежала тому брюнету, и компания в ней сидела. Знаете, молодой человек, я не такой уж дурак, сообразил, что полиция ошибиться не могла. Ведь взяли всех на месте, почти с поличным. Если подставляют невиновного, значит, кому-то это нужно. Я отправился на прием к начальнику уголовного розыска, попал к заместителю, Павлу Евгеньевичу. Тот сам испугался и на меня такого страха нагнал, чтобы я никуда не ходил, не искал правду, не вздумал кричать про запись. А я не могу, молодой человек. – Пенсионер развел руками. – Это несправедливо, просто свинство, должностное преступление! Вы понимаете, сколько сотрудников полиции замарано в этом деле?
– Павел Евгеньевич прав, – сказал Илья, отходя от монитора. – Вам нужны проблемы на пенсии? Они будут серьезные, связанные с преждевременной смертью. Смею вас уверить, местные персоны замараны не только в этом деле. Проблемы конкретных людей для них не существует. Вы хороший человек, Александр Сергеевич, спасибо за то, что сделали. Но очень прошу – больше никаких шагов. Вы можете подставить не только себя. У меня есть возможность, я с этим разберусь. Надеюсь, у вас найдется старая флешка? Скиньте на нее запись, отдайте мне, а компьютер очистите немедленно, в моем присутствии. Если есть дубликаты – уничтожьте их. Запись не пропадет, обещаю. Все виновные будут наказаны.
Через несколько минут он собрался уходить. Носов растерянно мялся, предложил чаю.
Илья вежливо отказался и спросил:
– Скучно вам на пенсии, Александр Сергеевич?
– Бывает. – Носов пожал плечами. – Стараюсь не валяться на диване, что-то делать. А то, знаете ли, варикоз, геморрой, пролежни. – Пенсионер оказался не без чувства юмора. – Прошлое было содержательное. Две семьи. Пожил в разных уголках страны, даже на Сахалине пришлось, в разваленной хибаре на берегу штормового моря. Двое детей от разных браков. Их тоже судьба разбросала. Супруга умерла, пенсия. Жизнь теряет смысл, молодой человек. Повсюду столько несправедливости. Недавно прочел любопытную фразу. – Носов засмеялся. – «Жизнь прожить надо так, чтобы сказать по ее окончании: «Всем спасибо, было интересно».
– Мне кажется, вы ее уже разнообразили, – проворчал Илья. – Адреналин не зашкаливает, Александр Сергеевич? Давайте без лишних движений. Живите спокойно, не надо нервничать. Будут спрашивать, кто приходил, уж что-нибудь придумайте, хорошо? У вас фантазия работает. Вас могут подозревать, поскольку живете рядом с местом происшествия. Да и к Архипову вас зачем-то понесло, что не могло остаться незамеченным. Но, думаю, отговориться можно. Будьте осторожны, очень прошу.
Когда он покинул квартиру пенсионера, было почти десять. Страшно неудобно перед Катей. Но его дела многократно важнее.
Илья осторожно вышел на крыльцо. Вечер плавно перетекал в ночь. Над головой горела тусклая лампочка, соседний подъезд тоже худо-бедно освещался. Остальное пространство погружалось во мрак.
Он закурил и спустился с крыльца, ловя себя на мысли о том, что является прекрасной мишенью. Илья прошелся по дорожке, выбрался из освещенной зоны, остановился. Глаза привыкали к темноте. Слева чернела подворотня – кратчайший путь до машины, припаркованной в соседнем дворе.
Ему показалось, или в подворотне и вправду что-то шевельнулось?
«Человек в проходном дворе». Был, помнится, в детстве такой отечественный детектив.
Илья напрягся, приготовился уйти с дорожки. Ему показалось, что непрозрачное тело шевельнулось и отступило в темноту подворотни. Нет, черт возьми, никого там не было! Он всматривался так, что глаза болели от напряжения.
«В принципе давно бы выстрелили, случись нужда. У вас обыкновенная паранойя. Вот вы и встали, товарищ капитан, на путь истинный. Куда идти-то изволите?»
Он неторопливо двинулся по дорожке, доставая телефон, оснащенный фонариком. Осветить подворотню, и рассеются воображаемые призраки. В сознании Ильи загорелся плакат вроде тех, что устанавливаются вблизи железнодорожных путей: «Сэкономишь минуту – потеряешь жизнь!»
Он развернулся, зашагал в обратную сторону, выбрался на проспект, там снова изменил направление и через две минуты бодрой рыси оказался во дворике возле машины.
По проспекту еще носился транспорт. Дождик сделал паузу, и многие горожане этим воспользовались, гуляли на сон грядущий.
Мороз одолел два дома, нырнул во дворик. «Фиат» стоял в парковочном кармане рядом с такими же невзрачными иномарками. Сигнализация отзывчиво пискнула. Илья убедился в том, что за водительским сиденьем не укрылся какой-нибудь злодей ростом метр с кепкой, и забрался в салон.
Что? Взрывчатка под днищем? Это просто смешно!
Он завел машину, взялся за ручку, чтобы закрыть дверцу, и снова испытал это странное чувство, что за ним наблюдают. Нет, не любопытная старушка из окна, а злонамеренно, адресно. Немел затылок, жгло под лопаткой.
Это могло быть манией преследования. Страхи и ожидания сублимируются в ложные ощущения.
Он со злостью захлопнул дверцу, выехал задним ходом со стоянки. То, что капитан проделывал в последующие минуты, вполне укладывалось в понятие «опасное вождение». Колеса «Фиата» скребли по бордюрам. Он петлял по дворовым дорожкам. Кто-то запрыгнул с аллеи на бордюр, не желая попасть под колеса.
Выехав на проспект, Илья почти успокоился, пропустил людей на пешеходном переходе. Он в ровном темпе проехал два квартала, припарковался у круглосуточной торговой точки. Сигареты у него были, но он вышел, купил еще.
Движение на проспекте еще не прекратилось. По нему то и дело проносились машины с горящими фарами. Брызги долетали до тротуара. Определить наличие слежки было трудно.
Вот замигал поворотником, съехал с дороги «УАЗ», облепленный грязью, приткнулся рядом с «Фиатом». Из него выбрался мужчина в кепке, заспешил в магазин.
Илья забрался в салон, закурил. Водитель «УАЗа» вышел с небольшим пакетом, забрался в свою колымагу и уехал. Илья провожал ее глазами, пока та не скрылась за поворотом.
Тянущее чувство в спине отпустило, но заныла голова. Он аккуратно вывел машину с парковки и двинулся по первой полосе, намеренно выдерживая минимальную скорость. Попутные машины обгоняли «Фиат» и уносились дальше, мерцая габаритными огнями.
Позади никто не тащился. Но его могли вести несколько машин, меняющихся в узловых точках маршрута. Он не мог понять, осуществляется ли наблюдение. Но изначальным чувствам верил. Не первый год на экстремальной работе. Илья знал, что такое интуиция, вполне допускал, что его ведут.
Он проехал Троицкую слободу, сохранившую колорит начала двадцатого века, нырнул под виадук и вскоре выбрался на Оловянную улицу. Мелькали предместья, невнятные образования в мареве измороси. Где-то слева распростерлось Кащеево озеро, огромное как море. Там даже свой яхт-клуб имелся. Работающие фонари не баловали автомобилистов даже в городе, а здесь и вовсе пропали.
Илья остановился, выбрался на обочину и поднял крышку капота. Мимо пролетели несколько машин и скрылись вдали. Других автомобилей не было, загородная дорога пустовала. Но интуиция упорно высверливала мозг капитана.
Он закрыл капот и двинулся дальше. В пяти километрах от города дорога раздваивалась. Основная уходила влево, к райцентру Конево. Направо тянулась грунтовка мимо вереницы деревушек, одной из которых была Быстровка.
Илья свернул направо и сбросил скорость. Щебенка выскакивала из-под колес, в низинах приходилось ехать по воде.
Откуда вдруг выпрыгнул этот джип? Капитан чуть не проворонил столь ответственный момент! Растяпа, а не офицер спецназа! Он услышал рев за спиной, вскинул глаза к зеркалу, и его ослепил дальний свет фар. Взбудораженные чертики запрыгали в глазах Ильи. К нему стремительно приближалась машина.
Минуту назад там никого не было. Злодеи крались с выключенными фарами? Джип явно шел на столкновение.
Илья выжал газ, а толку? Пока разгонишься, сомнут к чертям! До столкновения оставались мгновения. Замысел преследователей был понятен – ударить в зад, выбросить на склон, и пускай «Фиат» катится к чертовой матери.
Мороз резко провернул вправо, одновременно выжимая тормоз. «Фиат» нырнул в покатую канаву водостока и выскочил из него с обратной стороны. Одновременно Илья натянул ручник. Внедорожник, возмущенно рыча, промчался дальше по дороге и остановился метрах в тридцати.
Намерения этих ребят не вызывали у капитана спецназа никаких сомнений. Он выскочил из машины и опустился на колени, чтобы не мерцать на фоне неба. Илья рванулся вперед и принялся съезжать по склону, давя траву и волоча за собой комья глины.
Распахнулись дверцы джипа. Из салона выскальзывали фигуры, размытые мраком, звякнул металл. Какая честь, товарищ капитан, против вас послали целое войско!
Размышлять о природе этого явления было некогда. Четверо вооруженных здоровяков, и он один.
Фора была незначительная. Илья съезжал по склону, перебирая ногами. «Шоферская» сумочка висела на поясе, отдавливала копчик. Он влетел в яму, заросшую бурьяном, едва успев защитить лицо. Склон кончился, впереди было море травы по пояс, хлипкий плетень. Только не останавливаться!
Илья выбрался из ямы, пополз по траве. Его жалила крапива, молодая, жгучая, чертовски полезная. Снова яма, кочки, до плетня уже рукой подать.
Капитан докатился до изгороди, замечая низко висящие тучи. На небе ни звезд, ни луны, что явно на пользу его здоровью. Ограда носила символический характер. Он словно червь переполз через треснувшую жердину и снова утонул в траве.
За его спиной было как-то слишком тихо. Илья приподнял голову. Четыре пятна растянулись в цепь, скользили по склону, уже приближались к подножию. Падать им явно не хотелось, оттого они и не спешили. Правильно, куда он денется?
Мороз полз дальше, стараясь не шуметь, умерить дыхание. Завалившаяся конюшня, место детских игр Ильи, уже была рядом, ощущался застоявшийся запах, неподвластный времени. Крыша обвалилась, из стен сыпалась труха. Капитан стелился по мусору, по камням, боялся оглянуться, подняться, чтобы сделать рывок.
Позади уже трещало дерево. Охотники ногами ломали плетень. Странный факт. Они работали молча. Илья не слышал, чтобы эти типы переговаривались. Сохраняли инкогнито? Может, ребята еще и в масках?
Илья закатился в заросли бурьяна, опутавшие фундамент здания. Голова его лихорадочно работала. Вступать в схватку бессмысленно. С голыми руками он не выстоит против портативного автомата или пистолета. Забраться в конюшню? Считай, что в западню. Четверо обложат, сузят квадрат поисков.
Под фундаментом были ямы. Он точно это помнил, не раз проваливался туда в детстве. Земля плыла, грунтовые воды размывали верхние слои почвы, здание оседало. Возможно, это и было одной из причин закрытия объекта.
Капитан полз вдоль фундамента. Где же эти чертовы ямы?
Преследователи включили фонари, овалы света шныряли по гущам сорняков. В последний момент Илья почувствовал, как почва уходит вниз, голова проваливается. Он скатился в яму, ударился виском о догнивающий цоколь. Трухлявые сырые доски, которых здесь было множество, бесшумно ломались под тяжестью тела. Тоже неплохо, хотя и больно.
Заросли сомкнулись над ямой. В этот момент по ним и запрыгал свет фонаря.
Илья затаился, скорчился в три погибели. Рука нащупала остроконечный огрызок доски, обросший то ли плесенью, то ли лишайником, машинально сжала его. Он знал, как вонзить такую штуку в живот с гарантией летального исхода.
Интересный вопрос – заметили ли его? Все указывало на обратное. Значит, не утерял навыки.
Поскрипывала земля под ногами преследователей. Они подходили молча, осторожно. Что-то трещало на другом краю конюшни. Часть отряда отправилась в обход, чтобы отрезать ему дорогу.
Илья затаил дыхание, сжимал огрызок доски. Один из этих ребят подошел к зданию, заглянул внутрь, осветил помещение бывшей конюшни и вполголоса выругался по-русски. Не понравился запашок. Переломилась какая-то деревяшка, замаскированная травой. Илья вздрогнул, но проявлял выдержку, закусил губу.
Человек остановился в двадцати сантиметрах от его физиономии, светил вокруг фонарем. Направить луч себе под ноги ему в голову не приходило. Он не двигался, желтоватый свет блуждал по трухлявым бревнам конюшни, по пучкам сорняков.
Выдержка Ильи кончалась. Он сжимал свое оружие, уже готов был взлететь, насадить вурдалака на кол! Стремно боевому капитану лежать под каблуком, терпеть такое унижение.
Он скашивал глаза, всматривался в темноту, но не видел лица, только очертания головы с большими ушами. Правда, что ли, в маске?
«Терпи, – уговаривал он себя. – Убийство не выход. Прикончишь одного, остальные расправятся с тобой. Нельзя терять контроль. А если менты? Ведь не факт, что меня пасут охранники Матвеева. Это может быть кто угодно. Порешу мента при исполнении, потом никакой влиятельный дядя, включая куратора Козырева, не отмажет».
– Где же ты, сука? – донесся до ушей Ильи злобный шепот.
«Насчет суки категорически не согласен, но я здесь, – подумал Илья. – В шаговой доступности».
Обладателю короткоствольного автомата наконец-то надоело стоять истуканом, и он отправился дальше. Двое забрались внутрь конюшни, озирались там, приглушенно ругаясь. Кто-то осматривал обратную сторону здания, ближние окрестности. Потом один вернулся, снова стал прохаживаться вдоль фундамента.
«Кто же так ищет? – начал раздражаться Илья. – Хромает подготовка, не понимают элементарных вещей».
Отсутствие профессионализма компенсировалось крепким сложением противника и наличием автоматического оружия.
Затекли ноги, за шиворот сыпалась грязь. Он боялся шевелиться. Ко всему прочему сообразил, что у него не выключен телефон. Как оживет сейчас, вот парни обхохочутся! Почему нет? Может отец позвонить, мать, да кто угодно! Где его носит нелегкая, почему не едет домой?
Он стиснул зубы. Терпение вот-вот лопнет.
Но поисковая операция уже завершалась. Смирившись с неудачей, охотники возвращались на дорогу. Шуршала трава, поскрипывала глина под ботинками. Все четверо собрались в кучку у подножия склона, посовещались и побрели наверх.
Илья слышал отрывистый голос с визгливыми интонациями. Один из участников охоты говорил по рации. О впечатляющих успехах доложить он, понятно, не мог.
«Кто вы, парни? – думал Илья, обсасывая какой-то стебелек. – Определенно не спецназ, но, возможно, не такие уж и бандиты. Подготовка так себе, но опыт за плечами есть».
Они поднимались по склону, иногда оборачивались, озирали местность. Входило ли в их планы убийство – вопрос сложный. Судя по тому, как эти ребята вели себя, ликвидация клиента не была для них проблемой.
Илья привстал на колено, пристально вглядывался им в спины. Они растворялись во мраке.
Можно представить, что сейчас произойдет с его «Фиатом». Илья улегся в траву, уставился на небо, из которого этой ночью ничего не изливалось. Философское смирение одержало верх. Уж лучше остаться живым, но без машины, чем мертвым, но с ней.
Он не видел, что происходило на дороге. Тьма сгустилась почти египетская. Вроде все тихо. Потом завелся двигатель мощного внедорожника, потарахтел и успокоился. Типа уехали.
Оставаться в дураках Илья не хотел, поэтому выжидал. Потом начал отползать за конюшню, спустился в замусоренную лощину, припустил в обход холма.
Четверть часа спустя он подкрался к своей машине с обратной стороны, полежал за кочкой, вникая в обстановку. «Фиат» находился на том же месте. Больше никого, никаких шевелений. Одинокий автомобиль и дикая природа. Дорога до дальнего леса – пуста.
Джип уехал. Но он мог находиться в том самом лесу. Охотники были способны оставить засаду у «Фиата», зная, что Илья к нему вернется.
Но чувство опасности помалкивало. Это было странно. Он замер за кочкой, наблюдал. Битый час только тем и занимался, что лежал на сырой земле. Одежда промокла, пропиталась грязью. Отстирывать бесполезно, только выбросить.
В пространстве царило безмолвие. Только ветерок иногда теребил метелки травы. Тучи плыли на восток, покачивая фиолетовыми боками. В районе Быстровки шел дождь. Там все небо было заштриховано.
Он подбирался к машине, работая глазами. Эти четыре милых парня могут действительно поджидать его в леске. Но поедет ли он туда?
Визуальный осмотр выявил странное обстоятельство. Над «Фиатом» никто не надругался. Колеса были целые, корпус не изуродован, внутри как будто без сюрпризов. Его словно приглашали отправиться в путь.
Он залег за бугром и завел машину с брелока. Ничего не взорвалось. Двигатель работал.
В голову Ильи поневоле закрадывались вопросы. Знали ли люди, идущие за ним, кто он такой? Ведали ли об этом те персонажи, которые их отправили? Или перестраховывались, пасли от Архипова, через старика Носова, получили приказ припугнуть, а то и устранить при условии создания видимости некриминальной смерти.
Он лез за руль, вертя головой, как сыч. Плавно по газам, задняя передача. Машина послушно вернулась на дорогу, развернулась. Илья машинально пригнул голову, переключая рычаг. Уж лучше перебдеть, чем недобдеть. Капитан покатил по дороге в обратную сторону, как будто собирался вернуться в Новославль.
Неужели всю ночь придется колобродить? Ни в какой Новославль он больше не собирался. Проехал по осиннику, ушел с дороги за подвернувшийся кустарник, погасил огни. Открыл окно и несколько минут слушал.
Часть своей задачи эти ребята выполнили – заставили его понервничать. Вторая часть не удалась. Тяга к справедливости у Ильи меньше не стала. Чем еще заняться офицеру спецназа, пребывающему в вынужденном отпуске?
Он вытащил телефон. Входящих звонков не поступало. Родителей вроде успокоил. Предупредил, что вернется поздно. Капитан вскинул руку с часами – полночь, можно считать, что время детское. Он отстучал по памяти телефон. Абонент отозвался, заспанный, раздраженный.
– Приятно знать, что ты живой, Пашка, – с облегчением проговорил Мороз. – Но подожди спать, а то пропустишь что-нибудь.
– Кто это? – прохрипел Архипов.
Илья представился.
– Тьфу ты, черт! – Приятель начал просыпаться. – Что стряслось? Я, конечно, соскучился по тебе за эти несколько часов, но пойми меня правильно.
– Ты очень деликатно умеешь посылать на хрен, – похвалил друга Илья. – Надеюсь, твой телефон не на прослушке?
– Можешь не сомневаться.
– Очень рад, что у человека в твоем положении еще остались какие-то возможности. Не знаю, Пашка, где мне сели на хвост, у твоего кабинета, в парке или у Носова. Но совсем недавно большая черная тачка едва не расплющила мой «Фиат». Потом темные демоны рыскали по округе, желая воссоединить меня с Господом. Поэтому прости за поздний звонок и ироничный настрой.
– Ты им не попался? – на всякий случай спросил Архипов.
– Я похож на попавшегося? Нет, я принял меры предосторожности. Будет комментарий по поводу вышесказанного?
– Нет. Вот черт! – Архипов снова начал волноваться. – Ты серьезно, Илья? Дьявол, я так и знал, что где-нибудь спалюсь. С тобой все в порядке?
– У меня даже машина целая. Гадаю, кто были эти люди. Наймиты Матвеева, представители официальных структур, подрабатывающие во внеслужебное время? Обо мне не беспокойся, сам решу свои проблемы. Хочу предупредить, будь осторожен. А лучше хватай семью и вали из города куда подальше. Ты хороший парень, Пашка, но не герой. Прости, я без претензий.
– Куда валить, Илья? – простонал Архипов.
– Да куда угодно, лишь бы подальше и без рекламы. Притворись больным. Не волнуйся, это на несколько дней.
– Неужели? – язвительно осведомился Павел. – И что же нас ожидает через несколько дней? Ты восстановишь справедливость? Посадишь всю мафию за решетку? Перестреляешь всех к чертовой матери?
– Я буду работать в этом направлении, – сдержанно отозвался Илья. – Результат обещаю. А тебе советую не пререкаться, а следовать полученным инструкциям. Я, к сожалению, не знаю телефон Носова. Немедленно ему позвони, предупреди об опасности. Потом сразу набери меня.
– Хорошо.
Павел перезвонил через три минуты. Илья сидел в салоне и грыз отсыревшие галеты, извлеченные из бардачка. Изнуренный организм требовал съестного.
– С Александром Сергеевичем все в порядке, – сообщил он утешительную новость. – Пенсионер уже спал, я всполошил его. Теперь этому бедняге по твоей милости будет чем заняться до утра.
– Конечно, это только я во всем виноват, – отрезал Илья. – Пусть не высовывается. Скинь мне по эсэмэс его номер и адреса фигурантов дела. Надеюсь, ты понял, о ком я говорю. Тупоголовых девчонок оставим в покое. Мне нужны Денис Чернов и Антон Исаев.
– Послушай!.. – возмутился Архипов. – Ты что, действительно, решил тут все взбаламутить?
– А тебе какая забота? – строго сказал Илья. – Уезжаешь, вот и катись. А у меня еще дела. Очень тебя прошу, где бы ты ни находился, постоянно оставайся на связи. Будь здоров. Спасибо за все, как говорится.
Поколебавшись, он совершил и третий звонок. Полковник Козырев отозвался без промедления. В этом заключалась часть его работы. Где бы он ни находился, в какой бы неформальной обстановке ни застал его вызов, он обязан был ответить. Даже в отпуске. Хоть на другом краю Земли.
– Капитан Мороз? – удивленно переспросил полковник. – Илья? Ты сошел с ума. Времени-то сколько?
– Доброй ночи, Андрей Денисович, – приветствовал старшего по званию Илья. – Там, где я нахожусь, тот же самый час, что и у вас. Надеюсь, вы понимаете, что я звоню не от безделья?
– Подожди, – не соображал со сна куратор. – Ты вроде в отпуске. Поехал на свадьбу… – господи, что я говорю! – на похороны сестры.
– Так точно, товарищ полковник, – сухо отозвался Илья. – Я, собственно, здесь и нахожусь, в Новославском районе Ярославской области.
– Прости, – проворчал куратор. – Как все прошло? Ты где?
– Скажу вам честно, Андрей Денисович, похороны были невеселыми. Свадьба прошла бы куда лучше. Вы можете меня выслушать, вчувствоваться и при необходимости принять меры?
– Давай, – неохотно сказал полковник. – Первые два пункта из трех обещаю выполнить. Подожди минутку, до кухни дойду. Надо горло промочить.
Одним из положительных качеств полковника Козырева было умение слушать, не перебивая. Илья кратко изложил суть дела. Он упомянул даже про некую Екатерину Ракитину, горбатящуюся на Матвеева, до которой куратору было как до монгольского балета.
– Складывается впечатление, что от меня хотят избавиться, – закончил Илья лаконичное повествование. – Но это полбеды. Слишком многих людей я подставляю своим внезапным расследованием. Это напрягает куда больше.
– Вся надежда на родной спецназ? – с усмешкой поинтересовался Козырев. – Что я тебе могу сказать, капитан… – Куратор откашлялся. – Мне очень жаль, что так произошло с твоей сестрой. Настоящие виновники трагедии должны сидеть. Этот момент обсуждению не подлежит. Если люди, сфабриковавшие дело, виновны в чем-то еще, то они обязаны ответить и за это. Информация о том, что городом руководит мафия во главе с неким банкиром, нуждается в серьезной проверке, сам понимаешь. Если хочешь, я наведу справки о Матвееве, выясню, что это за кекс. Но ты говоришь, что у него куча денег и легальный бизнес. Не исключено, что ничего объективного узнать я не сумею. Могу представить, какое там прикрытие. Капитан, будь человеком, – картинно взмолился полковник. – Сам знаешь, я всегда за справедливость, если она не очень сильно расходится с законом и порядком. Но это же не наша компетенция, согласись? Мы структура, призванная бороться с международным терроризмом, а не вылавливать мелких провинциальных мафиози. Я полностью на твоей стороне, но что ты хочешь? Прислать к тебе батальон спецназа, чтобы взять штурмом особняк Матвеева? Что ты ему предъявишь? Бизнес законный. Да и нет у меня людей, извини. Вся твоя группа в полном составе убыла на выполнение задания под Тверь. Я свяжусь с ними, расскажу им про твои проблемы, пусть ребята посочувствуют.
– У меня есть видеозапись, на которой запечатлены все, кто виновен в гибели сестры, – уныло сказал Илья.
– Со следственным комитетом я тоже свяжусь, – пообещал куратор. – Как у любого нормального делопроизводителя, у меня есть полезные знакомства. Но если ты думаешь, что они разгонятся, то сильно ошибаешься. Все наши структуры завалены работой, понимаешь? В лучшем случае поставят в очередь. А записью своей можешь подтереться, прости за грубость. Первый же ушлый адвокат будет над ней долго хихикать. Преступники просто упрячут концы в воду. При этом пострадает еще не один человек.
– Значит, у меня есть шесть дней отпуска, и я должен сам вертеться, – сообразил Илья. – Подождите, Андрей Денисович, а как же Муслимов?
– Идея интересная, – похвалил полковник. – Но пойми меня правильно, капитан. Ты человек наблюдательный, знаешь, за что зацепиться, но улик у тебя нет. Похожие голоса. Маловато будет, знаешь ли. Ты предлагаешь на этом основании брать штурмом особняк Матвеева, искать Муслимова, сидящего в подполе? В этом случае смеяться будет не один ушлый адвокат, а вся их ассоциация. Но то, что ты сказал, я обязательно возьму на карандаш. Других зацепок все равно нет. Утром доложу начальству, но не обольщайся. Хочешь ценный совет, капитан? Будь предельно осторожен, выверяй каждый шаг, не навреди посторонним людям, особенно тем, к кому испытываешь родственные или еще какие-то чувства. Нужен убедительный компромат или явные преступные действия, которые можно доказать. Только на этом их удастся подцепить. Раскручивай дело с наездом на сестру. Если все выйдет убедительно, то Матвеева можно будет упечь за решетку вместе со всеми продажными чинушами. За фальсификацию улик, фабрикацию дела, выгораживание виновных. Пусть ненадолго, но их удастся засадить и раскручивать дело дальше, вытягивать ниточки. Если ты уверен, что этот субъект причастен к бегству Муслимова. Большего, извини, предложить не могу. Но с твоими ребятами и полковником Шаманом из следственного комитета я свяжусь, обещаю.
Возможно, куратор был прав. Глупо гнать сюда спецназ, которому нечем заняться.
– Я понял, товарищ полковник, – суховато отозвался Илья.
– Что ты понял? – проворчал Козырев.
– Что действовать надо очень и очень задумчиво.
– Может, тебе пистолет с парой гранат подогнать? – ехидно осведомился полковник. – Ладно, капитан, прекращай язвить старшим и берись за дело. Я тоже попробую что-то сделать, но быстрой отдачи не обещаю. Оставайся на связи, чтобы я знал, что ты еще жив.
Результат беседы был предсказуем.
Илья спрятал телефон и выехал на дорогу.
В третьем часу ночи, пошатываясь от усталости, моргая воспаленными глазами, он добрел до ворот, раскрыл их, потом вернулся в машину и въехал во двор отчего дома. А закрывал ворота, слава богу, отец. Он так обрадовался возвращению сына, что выбежал во двор. Мама тоже не спала, выскочила за отцом, кутаясь в пуховый платок.
Они набросились на него дружно, прямо как в детстве, единым развернутым фронтом. Мол, что это такое? Почему ты заставляешь нас нервничать? Мама плакала. Дескать, мы все делали так, как ты просил, не звонили, но мог бы и сам набрать номер. Откуда у тебя этот эгоизм и наплевательское отношение к родителям?! Почему ты не хочешь поставить себя на их место? Мы потеряли дочь, а теперь трясемся за единственного сына!
– Да что вы кричите, как в больничной регистратуре? – сопротивлялся Илья. – Сказал же, приеду, ничего со мной не случится. Откуда я знал, что вы не спите? Разумеется, позвонил бы.
В ответ опять полетела конструктивная критика. Ты, вообще, в своем уме? Как мы можем спать, если наш сын носится посреди ночи неизвестно где?! Хорошо, что хоть не пьяный вернулся!
– Отец, ты посмотри, на кого он похож! – запричитала мать, подтаскивая ребенка к освещенному крыльцу. – Господи правый, я сейчас чувств лишусь! Что за свинтус у нас растет? Почему такой грязный? Одежда порвана, лоб расцарапан! Отец, скажи ему!
Виктор Александрович вдруг некстати замолчал. Сообразил человек, что его сыночек не развлекался полночи. Вид у него разбитый. Он явно не по своей охоте искупался в грязи. Мама продолжала что-то бурчать.
Илья отвел отца в сторону.
– Сынок, в чем дело, что случилось? – Виктор Александрович пытливо всматривался в его лицо. – Ты нас пугаешь. Во что ты влез?
– Да ни во что, отец, – уверил Илья. – Занимался тем, чем должен. Небольшие неприятности, но все утряслось. Было дело, в грязи искупался. Машина застряла. На нейтралку поставил, пытался вытолкнуть. Не обращай внимания. Все в порядке, отец? Никто не приезжал, ничего необычного?
– Да что происходит, сынок? – Виктор Александрович побледнел. – Никто не приезжал, не приходил. Ты что натворил-то?
– Успокойся, – отрезал Илья. – Я офицер Российской армии, а не пацан с уголовными замашками. Натворить не могу по определению. Прости, не время для откровений. – Он вскинул руку с часами.
Ого, ночь полным ходом. Скоро утро, петухи запоют!
– Мама, я погуляю.
– Нет! – Та ужаснулась. Она уже шла к крыльцу, рассчитывая, что и остальные пойдут за ней. – Домой, спать!
– Мама, это не вопрос. – Илья смутился. – Извини, но я немного вырос. Вы не волнуйтесь, я здесь, рядом. Мне нужно к Кате зайти, есть разговор. Ложитесь. Я уже никуда не денусь. – Все это он говорил уже на ходу, семеня к калитке.
Родители застыли в изумлении. Как к Кате? В таком виде?! Она давно спит! Что значит есть разговор? Это так теперь называется?!
Разговор к Кате у него действительно имелся. Он пробежал вдоль двух заборов, позвонил в калитку. Илья толкнул ее, обнаружил, что она открыта, проник на чужую территорию и побежал по дорожке.
У соседей встрепенулась собака, выкатилась из будки, гремя цепью, залилась пронзительным лаем. Он не обращал на нее внимания, взбежал на крыльцо. Илья вдруг почувствовал, как онемела рука, которой он вцепился в перила, в горле застрял противотанковый еж, стало трудно дышать.
Что это было? Страх перед женщиной, с которой он когда-то пешком под стол ходил? Капитан спецназа всю ночь проверял себя на прочность и вдруг ослаб?
Собака окончательно взбеленилась. Она гавкала, надрывая горло, лезла на штакетник, скрипел и трещал ее деревянный домик. В такой обстановке и мертвый проснется!
Женщина выскользнула из дома, растрепанная, в тоненькой курточке, наброшенной на длинную сорочку.
– Илюша, это ты? – испуганно прошептала она.
Как только Катя признала его в этом страшноватом человеке? Он встал как вкопанный, жадно всматривался в ее блестящие глаза. Она схватила его за плечи.
– Прости, пожалуйста, – взмолился Илья. – Не смог тебя встретить, очень хотел, но не успел, срочные дела образовались. Рад, что ты живая и здоровая, это самое главное. Прости, что разбудил. Ты спи, Катюша, я пойду, хорошо? Хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
– Ну уж нет, пришел, так оставайся. – Она схватила его за руку, втащила в дом и захлопнула дверь.
Собачий лай оборвался так резко, словно эта гадина костью подавилась.
– Раздевайся, все снимай. Ты из какого болота сюда прибыл? – Катя включила свет, стала хлопотать вокруг него.
Он и сам был в состоянии снять ботинки и все остальное. Впрочем, кое-что Илья на себе оставил. Катя ногой собрала в кучку его одежду и отправила в угол прихожей.
Она снова суетилась, носилась по шкафам, потом сунула ему какие-то старые брюки, футболку, показала пальцем на дверь в ванную комнату.
– Марш туда. Не знаешь, что это такое – самое время познакомиться. Вода по трубам сливается в Томку, но в баке она возникает не сама. Ее надо таскать. Поэтому не плещись как в аквапарке. Повернешь ручку, пойдет теплая. Мойся так, чтобы я тебя узнала. Все, топай. – Катя подтолкнула его к двери.
Он сгорал от стыда, от странного чувства, которое намертво привязывало к этому месту и не давало сбежать в отчий дом. Илья сидел в крохотной чугунной ванне, смывал с себя пот, грязь, всю нервотрепку уходящей ночи. Воду расходовал экономно, и ее вполне хватило.
«Вытереться нечем», – вдруг подумал он.
Тут заскрипела дверь, и в ванную вошла Катя с большим полотенцем.
– Извини, без разрешения. – Она была бледна, волновалась, кое-как расчесалась, сняла с себя худую курточку, но до длинной ночной сорочки очередь еще не дошла.
– Все в порядке, – прохрипел он. – Это же твой дом. Ты можешь ходить везде, где тебе вздумается. Спасибо за полотенце.
– Сиди, я тебя вытру. – Она с каким-то нервным ожесточением стала возить полотенцем по его голове. – Терпи, – с усмешкой сказала Катя. – Красота требует…
Чего в ее понятии требует красота, и зачем она мужчине, Илье выяснить не удалось. Он выбрался из ванны. Она шагнула к нему и подняла руки, чтобы он стащил с нее эту глупую сорочку. Катя прильнула к нему и застонала. Наконец-то!..
У обоих срывалось дыхание. Он яростно обнимал ее, гладил. Ее руки тоже блуждали по его телу. Катя запрокинула голову, зажмурилась. Илья, он впился жадными губами в ее приоткрытый рот. Она опять застонала.
Страсть накрыла их, как глухой колпак, куда-то потащила. Заниматься любовью в ванной было неудобно. Они пытались, бились обо что-то, повалили все тюбики и флаконы, красиво стоявшие по ранжиру.
– Что ж мы делаем? – прошептала Катя, обнимая его за шею, ероша пальцами отмытые волосы. – Постель где-то рядом, не будем разрушать эту посудную лавку. Я спала, когда ты ворвался. Постель еще не остыла. – Она отпрянула от него, побежала прочь из ванной.
Он припустил за ней.
Кровать в этом доме была уникальной – большая, железная, с кованым узорчатым подголовником. Катя первая запрыгнула на нее. Илья сделал это следом за ней. Они упали и слились в страстном порыве, уничтожающем все остатки рассудка.
Это было незабываемо. Трудная ночь завершилась просто удивительно. Кровать трещала и качалась. Стонала, исходила судорогами женщина, распростертая на ней.
– Господи! – прошептала она, впиваясь в него ногтями до боли. – Неужели это ты и есть, Илюша?.. Так я тебя ждала всю жизнь? Растрачивала годы, а это оказался ты, негодник. Подожди! Чуть помедленнее, кони, – умоляла она. – Слушай, эта кровать так скрипит, что сегодня петухи запоют раньше.
Он смеялся вместе с ней, голова кружилась и взрывалась.
Они ухитрились сползти на пол с этой огромной кровати, но и тот скрипел.
Катя задыхалась от смеха и страсти. Даже когда все закончилось, она не хотела его отпускать, сжимала в объятиях, ощупывала.
– Ужас какой, – заключила женщина, взбираясь обратно на кровать с такими уморительными усилиями, словно это был пик Коммунизма. – Кстати, у тебя телефон звонит, не слышишь? Это наверняка твой отец. Он волнуется, не может понять, что тебя держит у непутевой соседки в четыре часа утра.
– Отец, со мной все в порядке. Не ждите. – Его дыхание еще не унялось. – Мы тут разговариваем…
Катя дрожала от смеха.
Илья отключил телефон.
– Что он сказал? – поинтересовалась женщина.
– Хочет знать, как мы назовем его внука, – с улыбкой ответил Илья.
– Потрясающе, – заключила Катя. – Какое завуалированное предложение выйти за тебя замуж. Что на твоем лице? – насторожилась она. – Выражение? Почему оно такое загадочное?
Им приходилось возвращаться в этот худший из миров. Бурная страсть перебила сон. Катя предложила выпить чаю, и Илья не нашел причины для отказа.
Они накинули что-то. Он сидел за столом и смотрел, как она заваривает чай, курсирует между холодильником и разделочной тумбой.
Илья украдкой искал какие-нибудь следы пребывания в доме мужчины, но ничего такого не заметил. Неужели его ждала, подспудно чувствовала, что он когда-нибудь появится?
Катя порезала колбасу, сыр, выставила на стол чашки. Они тянули горячий чай и пристально поглядывали друг на друга.
– Ты помрачнел, – осторожно заметила Катя. – Наверное, что-то происходит, да? Я ждала тебя в лесу после работы, думала, прибежишь. А ты пришел через несколько часов, причем в таком неприглядном виде. Чем занимался?
– Всю ночь по клавишам стучал, – отшутился он, но улыбаться ему расхотелось. – Как отработала?
– Нормально. – Она пожала плечами. – Хозяин прибыл позавчера вечером, был не в духе, но вел себя прилично. Приказал прибрать в гостиной, потому что к ночи ждал визитеров. Я все сделала, потом ушла в свою каморку. Утром прибиралась в доме.
– Гостей не видела?
– Нет. – Она состроила недоуменное лицо. – Мой работодатель требует, чтобы обслуживающий персонал не пересекался с гостями. Кто бы возражал. А ты что подумал? – Катя натянуто засмеялась. – Я выступаю в роли гейши, ублажаю визитеров, оказываю им услуги самого разного рода?
– Он ни о чем тебя не спрашивал?
– Нет. А почему?..
– Твой работодатель – Матвеев Эдуард Геннадьевич?
– Да. Прости, Илюша, я не понимаю…
– Подожди, Катюша, я все расскажу. Когда тебе снова на работу?
– Завтра отдыхаю. Вернее, уже сегодня. На следующий день к десяти утра надо появиться.
– Первая новость, Катюша: я служу в спецназе.
– Что? – Она хлопнула ресницами, длинными, ухоженными, торчавшими с каким-то вызовом.
– Я служу в спецназе, – повторил он. – Эта структура занимается антитеррором. Она не то чтобы совсем уж засекреченная, но весьма закрытая. Я никому не должен говорить о том, чем занимаюсь. Так что держи язык за зубами. Служба опасная и трудная. Информация о делах подразделения в открытых источниках не появляется. Для всех я самый обычный офицер. Так что никогда не буду знаменит на всю Одессу.
– Хорошее начало. – Катя сглотнула. – Жизнеутверждающее. Господи!.. – Она заметно расстроилась. – Только не говори, что ты постоянно рискуешь жизнью, обитаешь в нечеловеческих условиях, не бываешь дома, из тебя получится хреновый муж.
– Муж из меня действительно не фонтан. – Илья вздохнул. – Не потому, что люблю гулять, а потому, что сутками занят на службе. Новость вторая: не уверен, что тебе следует и дальше ходить на работу.
– Почему? – Женщина вздрогнула и слабо улыбнулась. – Прокормишь?
– Потому что новость третья: в гибели моей сестры повинен сын Матвеева Никита. Это он в пьяном виде сбил ее на проспекте. Но папа подсуетился, дело переквалифицировали, нашли стрелочника, согласного пойти на зону. Вся местная полиция в кулаке у Матвеева. Он нехороший человек, Катюша. Очень опасный. Не остановится ни перед чем, чтобы выгородить сына. Матвеев причастен ко многим криминальным делам. Лично я подозреваю его в укрывательстве крупного террориста. Сегодня ночью некие ублюдки пытались со мной разделаться. Приказ об устранении нежелательного лица мог отдать только Матвеев. Если он узнает, что ты связалась со мной…
Он рассказал ей обо всем. Это была палка о двух концах. Лучше бы ей не знать об этом. Но она работает у Матвеева. Поэтому пусть будет в курсе и боится.
Катя молчала несколько минут. Смотрела на него округлившимися глазами. Машинально пыталась отпить чаю из пустой чашки.
– Это ужасно, – прошептала она. – Но на работу все равно придется идти. Матвеев знает, где я живу. Неужели не найдет, если захочет? К тому же он должен мне заплатить. У меня нет другой работы. – В ее глазах заблестели слезы. – Илюша, а если в полицию обратиться? Да, это бесполезно. – Она сама все сообразила, как-то съежилась. – Илюша, может, не стоит будить лихо, пока оно тихо? Настю не вернуть, а мир все равно полон несправедливости. Пострадают другие люди. Я имею в виду не себя, боюсь за твоих родителей, за тебя. Может, ты и хороший спецназовец, но ведь не железный.
Она сообразила, что поздно, он уже влез в это дело, и замолчала. Если Матвеев в чем-то подозревает Илью Мороза, то уже не остановится.
– Я не хочу пороть горячку, Катюша, – медленно произнес он, допивая чай. – Думаю, Матвееву со всей его жестокостью тоже не нужны лишние трупы. Ему еще в Думу избираться. Он хочет показать себя порядочным, респектабельным и цивилизованным. Возможно, сдуру решил меня устранить. Но если я не стану делать резких движений…
– Покажи ему, что ты испугался, – подсказала Катя.
Он улыбнулся.
– Я действительно испугался. Хорошо. – Илья кивнул. – Спешить нам некуда. Процесс восстановления справедливости – долгий и медленный. Сделаем вид, что я отказался от своих намерений.
«Пойдут ва-банк – я отвечу тем же», – подумал он.
– И долго ты будешь делать вид? – осторожно спросила Катя.
– Посмотрим. – Он пожал плечами. – У меня еще шесть дней. Не волнуйся, Катя, – взмолился Илья, видя, как опять намокают ее глаза. – Я больше не хочу никого подвергать опасности. Буду ждать, пока подключатся мои коллеги и сотрудники смежных ведомств. А кончится отпуск, все равно тебя не брошу, клянусь. Хочешь, с тобой побуду сегодня?
– Очень. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Давай просто обнимемся и поспим. Ты как, Илюша?
Они лежали, переплетя ноги. Она уткнулась ему в плечо.
Илья думал, что Катя спит, но она вдруг вздохнула и прошептала:
– Ты должен отпустить меня завтра на работу. Я могу тебе пригодиться. Будем общаться по телефону. Я ведь слышу иногда обрывки разговоров. Начинается лето, они все чаще приезжают в поместье. Матвеев днем на работе, охрана привозит его только к вечеру, иногда очень поздно. Маргарита Львовна без дела шатается по дому, прикладывается к бутылке. С интересом посматривает на некоторых охранников, но очень боится мужа, оттого делается еще мрачнее и пьянее. Со мной почти не разговаривает. Я стараюсь, чтобы наши дорожки не пересекались. Ближе к вечеру она полощется в бассейне, чтобы не выглядеть к приезду мужа очень пьяной. Их сын Никита сидит в заточении в своем крыле. Грязный, перестал бриться, злой на весь мир. То музыку включит на полную, то от злости шезлонги бросает в бассейн, а потом охранники за ними ныряют. Он полный придурок. Отец приезжает и вставляет обоим по первое число. Маргариту Львовну матом обкладывает, сыну однажды пощечину отвесил, орал, что не позволит, чтобы этот маленький гаденыш испортил ему карьеру. Обещал оставить без денег, если парень за ум не возьмется, отобрать завод, отправить в армию, обязательно в горячую точку, где сынка наверняка прибьют. Пусть мать бьется лбом о памятник на его могиле. Вчера он гремел на весь дом, что если сын завалит летнюю сессию, то служба на благо Отчизны обеспечена ему с гарантией. Пусть сидит и учит. И никуда он из Быстровки не выедет. Даром, что ли, отец договорился о сдаче сессии по скайпу? Мол, никто не требует от Никиты углубленных знаний, но хоть рот раскрыть он может, чтобы не выглядеть круглым идиотом!
– Думаю, высшее образование Никите не понадобится, – проворчал Илья. – Скоро сядет за причинение смерти при управлении автотранспортом в нетрезвом виде. Хорошо так угодит, не условно, не в колонию-поселение. Да и отец загремит так, как ему и положено. Надо же, какой заботливый родитель!.. Никита тебя не обижал?
– Шипел пару раз. – Катя вздохнула. – Он с лестницы спускался, а я встречным курсом шла, стопку белья из прачечной несла. Он неуклюжий, руками махал. Мне пришлось все собирать и обратно в стирку нести. Я, конечно, крайняя оказалась. А в целом обстановка нормальная, никто не пристает. Ребята из охраны поглядывают, но дальше не идут, им тоже терять места не хочется. Аура в доме тяжелая, никакие интерьеры и дизайны не спасают. Еще эта таинственность. Когда приезжают друзья и деловые партнеры, проводятся совещания, охрана перекрывает все проходы. Можно только в туалет с закрытыми глазами пробежать.
– Ты одна работаешь по найму?
– Да бог с тобой, – заявила Катя. – Я бы не выдержала. Нас таких не меньше десятка. Кто-то из Быстровки, другие из Красноперовки, есть из Конево – на своих «Жигулях» приезжают. Еще две горничные, повара, садовники, есть даже специалист по обслуживанию поля для гольфа.
«Это хорошо, – подумал Илья. – При таком скоплении людей возрастает безопасность каждого из них. Во всяком случае, есть у меня такая иллюзия!»
