Глава двадцать восьмая

– Выглядишь удивленным, – сказала Тереза. – Что-то не так?

– Я и в самом деле удивлен. На фото два человека, которых я никак не мог заподозрить в интересе к творчеству.

Я вгляделся в лица других членов группы. Двое показались мне знакомыми, но так и не удалось вспомнить, кто это. Жалко, что к фотографии не прилагался список имен.

Уже собирался отдать ежегодник Терезе и спросить, знает ли она, кто входил в группу, когда заметил на снимке кое-что странное. Прищурившись, я поднес его к глазам. Фотография была не слишком четкой, но за спиной Джулии рядом с Годфри я, кажется, разглядел еще одного человека.

– Тут вроде кто-то стоит во втором ряду, – я повернул ежегодник к Терезе. – Вот, посмотри. Кстати, ты знаешь этих людей по именам?

Тереза какое-то время рассматривала фотографию, затем отложила папку в сторону и принялась копаться в ящике стола.

– А, вот же оно! – наконец вытащила увеличительное стекло, снова придвинула к себе отчет и стала разглядывать снимок через лупу.

– Думаю, ты прав, – вынесла она вердикт. – Это действительно похоже на чью-то голову. Но почему же он не хотел, чтобы его сфотографировали?

– Вот и мне интересно, – сказал я, чувствуя, как учащается пульс. Может ли быть, что член группы за спиной Джулии – мой таинственный автор Икс? Если вспомнить его письма, он предпочитал оставаться в тени, как в жизни, так и на фотографиях.

Тереза положила лупу на стол.

– Я всех их помню, – сказала она, после чего назвала имена участников группы, включая Джулию и Рика. Я узнал пару профессоров из Афинского университета: с кафедры истории и с кафедры английского языка.

– Можешь записать их для меня? – попросил я. – Они все еще живут в нашем городе?

– Эта женщина скончалась несколько лет назад, – ответила Тереза. – Я поставлю крестик напротив ее имени. Остальные – за исключением мистера Приста, конечно, – вроде бы никуда не уехали.

– Спасибо, – поблагодарил я Терезу. – Ты мне очень помогла. Прости, что пока ничего тебе не рассказываю, но эта фотография может навести нас на убийцу Годфри.

– Звучит интригующе, – откликнулась Тереза и вручила мне список имен. – Если бы я еще вспомнила, кто стоит во втором ряду… Знаешь, несколько человек посещали группу время от времени, но вот эти шестеро составляли ее костяк. Они встречались около пяти лет.

– Одна женщина из группы – моя близкая подруга. А вот с этим парнем я работаю, – сказал я.

– Все верно, Рик Такетт работает в университетской библиотеке, – кивнула Тереза. – Очень приятный мужчина, тихий такой. Много читает. Надеюсь, он не имеет ко всему этому никакого отношения.

– И я надеюсь. Мне тоже нравится Рик. Но у меня есть стойкое ощущение, что один из этих людей – убийца.

– Никогда бы не подумала, – Тереза, нахмурившись, снова посмотрела на фотографию. – Что ж, будем надеяться, что помощница шерифа Берри быстро выяснит, кто именно. Если кто-то из них придет в библиотеку, боюсь, мне будет не по себе.

– Не волнуйся, – поспешил успокоить ее я. – Вряд ли они решат, что ты вовлечена в это дело.

– Действительно, – хмыкнула Тереза. – Разве что помогаю официальному расследованию. И неофициальному тоже. – Она подмигнула мне.

– Именно, – ответил я, чувствуя, что краснею. – Что ж, еще раз спасибо за помощь, но нам с Дизелем уже пора, – я встал, и Тереза обошла вокруг стола, чтобы пожать мне руку. – Увидимся в следующую пятницу.

– Обязательно, – улыбнулась она, выпроваживая нас из кабинета. – Библиотека высоко ценит помощь волонтеров, так что вам здесь всегда рады. Особенно тебе, – сказала Тереза и погладила Дизеля напоследок.

Дизель довольно мурлыкнул, и я, добродушно усмехаясь, повел кота к выходу. Нам удалось выбраться на улицу практически без остановок, хотя Дизель не спешил прощаться со своими обожателями. Кое-кто любит купаться в лучах славы.

В машине я первым делом пробежал глазами список имен, а Дизель тем временем устраивался на пассажирском сиденье. Что ж, можно начать и с Джулии. Я был потрясен до глубины души, когда увидел ее на фотографии. Нет, я по-прежнему не сомневался, что она не убивала Годфри, но Джулия настолько завязла в этом деле, что Канеше Берри это вряд ли понравится.

С моей точки зрения на роль главного подозреваемого куда больше подходил Рик Такетт. Во-первых, он был сводным братом Годфри, во-вторых, как библиотечный офис-менеджер, имел доступ и в архив, и в хранилище. Если бы кто-то заметил его вечером возле моего кабинета, то ничего бы не заподозрил. Значит, ничто не мешало Рику забрать контракты из коробок.

Оставалось надеяться, что он – или тот, кто это сделал, – их не уничтожил. Если Канеша найдет бумаги у него (или у нее, если быть до конца справедливыми) дома, они станут довольно важной уликой.

Впрочем, у агента Годфри наверняка остались копии контрактов! От этой мысли я приободрился. И агент обязательно приедет завтра на поминальную службу. К тому времени она уже успеет поговорить с Канешей, следовательно, я смогу задать ей пару вопросов, не особо рассердив помощницу шерифа. Хотя та в любом случае не обрадуется моему вмешательству.

По пути домой я прикидывал в уме, о чем нужно спросить агента. С чего бы начать? Как расположить ее к себе и склонить к разговору?

Один вопрос интересовал меня больше всего, но я знал, что озвучивать его нужно очень аккуратно. Знала ли агент, что Годфри не писал книги, которые выходили под его именем?

Впрочем, сегодня вечером Канеша сама ее об этом спросит. Как и о многом другом. Так что посмотрим, захочет ли она вообще со мной разговаривать.

Перед моим домом стояла машина Джулии, а сама она сидела на кухне. Поздоровавшись, я наклонился, чтобы расстегнуть шлейку на Дизеле. Едва освободившись, Дизель бросился к Джулии и принялся тереться о ее ноги, всем своим видом показывая, как рад ее видеть. Но зов природы оказался сильнее гостеприимства, и кот быстро удалился в сторону лотка.

– Я приехала за Джастином, – объяснила Джулия. – Сегодня у нас семейный ужин. Наверное, он переночует дома.

По пятницам Джастин часто уезжал к родителям, так что раз в неделю я оставался один. И так будет до весеннего семестра, пока из Мадрида не вернется мой второй квартирант.

– Как Эзра? – спросил я. – Может, выпьешь чего-нибудь, пока ждешь? – и заглянул в холодильник в поисках диетической колы.

– Нет, спасибо, Джастин сейчас спустится, – покачала головой Джулия. – С Эзрой все хорошо. Радуется, что вернулся домой из больницы.

– Здорово, – сказал я, открывая банку и делая глоток. От холодной колы перехватило горло. Я сел к столу. – Я тут узнал кое-что интересное и хотел бы обсудить с тобой.

– Боюсь, сейчас не лучшее время, – нахмурилась Джулия. – Мне нужно домой, Эзра один.

– Понимаю. Но это важно. Так что буду признателен, если ты все-таки уделишь мне минутку, когда появится возможность.

– Хорошо, – сдалась Джулия. – Завтра утром я привезу Джастина, тогда и поговорим. Правда, все зависит от самочувствия Эзры.

– Конечно, – сказал я, понимая, что настаивать в такой ситуации просто неприлично. Джулия была явно не настроена разговаривать.

Джастин с громким топотом спустился по лестнице: рюкзак болтается на плече, длинные волосы снова упали на глаза.

– Мам, я готов! – Тут он заметил меня: – Добрый вечер, сэр.

– Добрый, Джастин. Эх, придется сегодня ужинать в одиночестве. Мне будет тебя не хватать, – сказал я и вдруг понял, что ничуть не кривлю душой. Я действительно привык к тому, что за столом сидит еще кто-нибудь – помимо Дизеля.

– Спасибо, сэр, – Джастин слегка покраснел и наклонился погладить кота, который примчался на кухню, едва заслышав его шаги.

Джулия встала.

– Нам пора. Чарли, увидимся завтра.

– Буду ждать с нетерпением, – сказал я.

Джулия метнула в меня вопросительный взгляд, но задерживаться все равно не стала. Оставалось надеяться, что утром нам действительно удастся поговорить. А сейчас мне придется обуздать свое нетерпение.

Дизель проводил Джулию и Джастина до порога, и мальчик попрощался с ним перед тем, как закрыть дверь. Кот вернулся на кухню, где я как раз проверял, что Азалия приготовила на ужин.

В духовке томилось жаркое, а рядом с ним – запеченный в фольге картофель. На плите меня ждала кастрюлька с тушеными бобами. Я довольно вздохнул. Жаркое у Азалии всегда выходило невероятно нежным и просто восхитительным на вкус. Ужин обещал быть бесподобным.

Но прежде следовало переодеться. По пути наверх решил было позвонить Рику Такетту, но быстро отказался от этой мысли. Я не мог придумать ни единого вразумительного предлога для звонка, ведь рабочий день уже закончился, и Рик, наверное, давно дома. К тому же понимал, что моя чрезмерная инициативность вряд ли порадует Канешу, а у нас с ней и так непростые отношения. На сегодня хватит и разговора с Терезой. Что касается грядущей беседы с Джулией, то Канеша вполне могла успеть до меня. Джулия не всегда привозила Джастина с утра. Нередко это случалось ближе к обеду или даже после него. Если Канеша встретится с Терезой раньше, скорее всего она сразу свяжется с Джулией.

Когда я уже собрался идти вниз, позвонил мой сын Шон. Я сел на кровать и проболтал с ним не меньше получаса. Обычно нас обоих хватало минут на десять, но сегодня я чувствовал, что Шону нужно выговориться, и не торопил его.

Новости об убийстве Годфри уже добрались до сына, и я рассказал ему о своем участии в деле. Два года назад Шон окончил юридический колледж и теперь работал в Хьюстоне на крупную фирму, которая специализировалась на гражданском праве. Мои слова его не на шутку обеспокоили, но я заверил сына, что со мной все будет в порядке.

Тогда он заговорил о каких-то посторонних вещах, но я чувствовал, что его что-то тревожит, и наконец спросил напрямую, в чем дело.

– Не знаю, пап, – вздохнул он в трубку. – Много чего навалилось. Работа, например. Это не совсем то, чего я ожидал, и мне приходится торчать в офисе чуть ли не круглые сутки.

– Понимаю, это тяжело. В крупных фирмах стажеров в первые годы гоняют до седьмого пота. – Теперь, когда Шон заговорил о своих проблемах, мне стало легче.

– Да, но дело не только в этом. Я уже не уверен, что хочу этим заниматься.

Последние слова Шона стали для меня полной неожиданностью. Он грезил карьерой юриста с тех самых пор, как двенадцатилетним мальчишкой прочитал «Убить пересмешника».

– Ты же хотел быть Аттикусом Финчем, – сказал я.

– Да, хотел, – не стал отрицать Шон. – Довольно наивно с моей стороны.

– Я бы сказал, идеалистично. И это большая разница.

– Ну, сложно держаться за свои идеалы, когда ты ведешь дела на миллионы долларов и представляешь интересы корпораций, которые из кожи вон лезут, пытаясь обойти закон, – едко ответил Шон.

– И что ты собираешься делать? – спросил я.

Какое-то время он молчал.

– Пока не знаю. Еще подумаю об этом. Если ты не против, я бы пожил у тебя пару недель на Рождество. Как думаешь, Лора приедет?

– Мы с ней об этом еще не говорили, но надеюсь, что приедет. И ты приезжай и оставайся столько, сколько нужно. Места всем хватит, – я старался не выдать охвативших меня чувств, так как Шон не любил излишние проявления эмоций. Особенно в моем исполнении – он всегда был ближе с матерью.

– Спасибо, пап, – сказал он с явным облегчением в голосе. – Я сообщу, когда меня отпустят с работы.

– Хорошо. Значит, скоро увидимся, – ответил я.

В последний раз мы встречались два года назад, на его выпускной церемонии. Шон всегда был слишком занят, чтобы навестить меня, а если я собирался приехать в Хьюстон, у него неизменно находились неотложные дела.

Мы поболтали еще пару минут; когда я наконец повесил трубку, то долго сидел в задумчивости. Шон явно переживал не лучший период своей жизни, и я очень хотел ему помочь. Правда, с этим придется подождать до праздников. О том, чтобы он переехал из Хьюстона в Афины, я даже не мечтал – боялся разочароваться. До декабря он еще сто раз успеет передумать, и пара недель сократится в лучшем случае до двух дней. Если сын вообще приедет.

Ужин оказался и в самом деле изумительным: я едва отговорил себя от третьей порции жаркого. Желудок активно выражал недовольство, и мне оставалось лишь ругать себя за невоздержанность. Ну не мог я устоять перед кулинарными шедеврами Азалии! К тому же сегодня вкусная еда отвлекла меня от тревоги за Шона. Я всегда много ем, когда волнуюсь.

Спал я в ту ночь беспокойно: отчасти из-за боли в желудке, но в основном из-за тревоги о сыне. Наутро встал с тяжелой головой, а вот Дизель был бодр и весел. В такие дни он напоминал мне университетского соседа по комнате, который всегда просыпался в хорошем настроении. Иногда я с трудом удерживался от того, чтобы с улыбкой огреть его по голове и запереть в туалете. Соседа, не Дизеля. За котом я бы не угнался.

После завтрака и утренней газеты по субботам я обычно бесцельно слонялся по дому, выискивая себе занятие. Иногда работал в саду: две клумбы на заднем дворе как раз требовали моего внимания. Меня нельзя было назвать увлеченным цветоводом, но сейчас физический труд на свежем воздухе казался как раз тем, что доктор прописал.

Да и Дизель любил гулять на заднем дворе, благо там хватало укромных местечек, где мог поиграть любознательный мейн-кун. Так что пока я пропалывал клумбы, Дизель скакал по двору, охотясь на опавшие листья, и невольно возвращал мне бодрость духа.

К полудню я решил прерваться на ленч. Джулии и Джастина нигде не было видно, но я надеялся, что они скоро приедут. Не хотелось откладывать разговор о писательской группе в долгий ящик.

Когда я мыл руки над раковиной, кто-то вошел в дом – я услышал, как открывается дверь. У Джастина был ключ, так что я решил, что это они с Джулией. Дизель распушил хвост и поскакал их встречать. Судя по скрипу ступенек, Джастин сразу пошел к себе, а вот Джулия показалась в дверях кухни.

– Доброе утро, – поприветствовала меня она. – Выглядишь так, будто весь день копался в саду.

Я покосился на испачканные землей старые штаны.

– Пропалывал клумбы, пока Дизель выслеживал в джунглях опасные листья.

Джулия рассмеялась.

– Садись, – я пригласил ее за стол. – Чай будешь?

– Спасибо, мы недавно пообедали, – сказала Джулия, опускаясь на стул. – Джастин хотел поскорее вернуться. Ему нужно к понедельнику написать доклад по английскому.

Я налил воды из-под крана и присел к столу.

– Как у вас дела? – осторожно спросил я.

– Нормально. Утром заходила Канеша Берри.

– Понятно. Мне кажется, я знаю, о чем вы говорили.

– Откуда? – нахмурилась Джулия. – Ты что, ее доверенное лицо?

– Не совсем, – криво усмехнулся я. – Но мне удалось раздобыть информацию, которая показалась ей интересной.

– Насчет писательской группы, в которую я когда-то входила, – закончила за меня Джулия. Несмотря на ровный тон, голос ее выдавал раздражение. Правда, я не знал, на кого она злится: на меня или Канешу.

– Да.

– Почему всех волнуют события девятнадцатилетней давности? – нахмурилась Джулия. – Не понимаю, какое отношение наша группа имеет к убийству Годфри. – Взгляд ее слегка затуманился. – Хотя именно тогда у нас с Годфри и случилась интрижка, в результате которой родился Джастин.

– Боюсь, не могу сказать, почему мы с Канешей так прицепились к вашей группе. Но поверь, это важно. Я, кстати, не знал, что ты занималась литературным творчеством.

Джулия равнодушно пожала плечами.

– Я в то время много чем занималась. Пробовала себя в разных делах, пытаясь понять, на что еще гожусь, кроме как быть женой священника. У меня всегда были хорошие отметки по английскому, и я ошибочно полагала, что это означает талант к сочинительству, – она горько рассмеялась. – Уже представляла себя новой Филлис Уитни или Викторией Холт. Меня ничуть не смущало, что такие книги больше не печатают – если, конечно, они не вышли из-под пера самих Уитни и Холт. Но таланта у меня не оказалось. Годфри, может, и был придурком, но хотя бы убедил меня не тратить время попусту.

– А ты случайно не триллеры писала? – Джулия вроде бы говорила искренне, но я хотел окончательно убедиться, что она не автор Икс и не пытается пустить мне пыль в глаза.

– Господи, нет! – Джулия снова рассмеялась. Кажется, мое предположение ее позабавило. – Я их даже не читала. И писать такое меня тоже не тянуло.

– Хорошо. А другие члены группы? Кто-нибудь из них интересовался этим жанром?

– Не припоминаю, – задумчиво произнесла Джулия. – Рик Такетт писал книгу о Вьетнаме. Наверное, для него это было чем-то вроде психотерапии. Две женщины писали любовные романы, одна – вестерн. Профессор истории – кажется, он преподает у Джастина в этом семестре – работал над ужасным псевдоисторическим опусом о приключениях озабоченного друида в древней Британии.

– Значит, вас было шестеро, – подытожил я. – А кто-нибудь еще занимался в группе?

– Иногда к нам присоединялись другие люди – за все время человека три, не больше. И ни один у нас не задержался.

– Помнишь, как их звали? – Мне не давал покоя человек, скрывший лицо на фотографии. – Может, кто-то ходил на ваши встречи двадцать лет назад, когда перед вами выступал Годфри?

– Канеша Берри задала мне этот же вопрос, – сказала Джулия, наклонив голову к плечу.

– О! И что же ты ей ответила?

Джулия внимательно посмотрела на меня.

– К нам действительно заглядывал один мужчина. Невысокий, держался в стороне. Ни разу не показывал нам свои произведения, а вскоре после выступления Годфри перестал к нам ходить.

– И кто же это был? – спросил я, чувствуя, что Джулия специально тянет с ответом.

– Один из наших одноклассников в старшей школе, – сказала она и снова замолчала. Я с трудом сдерживал нетерпение, когда она наконец заговорила: – Вилли Кларк. Помнишь его? Он всегда был чудаком.