Глава 18

Господин Такари, которого Маттер нетерпеливо ожидал с самого раннего утра, заявился только после завтрака, едва не разминувшись с Хадденом и Элидой, отправлявшимися на «пост» в окрестностях виллы принца. Маттер очень боялся упустить момент его отъезда – ясно было, что на Тар он, скорее всего, отправится морем, а коли так, то за ним вполне можно будет проследить до самой погрузки на судно, выяснив попутно, не прихватил ли он с собой кого-нибудь еще.

Дознаватель выглядел помятым и немного загадочным. Поздоровавшись с князем, он залпом осушил стакан фруктовой воды и попросил еще.

– Вчера я слегка перебрал тростниковой, – сообщил он.

– Представляю себе, – выпучил глаза князь, – сколько ж вам пришлось принять на борт! Люди вашей профессии, как правило, «держат волну» получше многих. Так что ж, прикажете в пивную? Тут вроде есть за углом…

– Ни в коем случае. От пива я стану вялым, а это сейчас ни к чему. Дайте лучше немного вина, и, вон, я вижу у вас остатки сыра. Вино я разбавлю водой и сразу же приду в норму.

Изрядно удивленный, Маттер принес из гостиной кувшин вина и бутылку с «Храмовой освященной» водой, которая, по мнению Васко, благотворно влияла на кишечник, так что старик всегда держал при себе некоторый запасец такого товара. Господин дознаватель, приняв необыкновенно торжественный вид, налил себе полстакана вина, добавил воды и, глянув зачем-то в окно, одним махом заглотил приготовленную смесь.

– Вот теперь хорошо, – решил он и снова взялся за кувшин. – Я, знаете ли, умудрился повстречать в суде одного старинного университетского приятеля. Никогда бы не подумал, что человек таких дарований, как он, окажется здесь! У нас на курсе все были уверены, что пойдет он как минимум по дипломатической линии – однако ж. Конечно, тут он развернулся изрядно… хотя и с выпивкой теперь дружит самым близким образом.

– Спился, бедолага? – язвительно поинтересовался Маттер. – Что ж, для судейского крючка, особенно в провинции, это самое обычное дело. В столице-то несут деньгами, а тут еще и бочонками. Хочешь не хочешь, а приучишься.

– Может, и спился бы, – Такари пожал плечами, – но должность не позволяет.

– Большой, значит, чин?

– Солидный. Начальство над собой имеет, да только оно перед ним само на цыпочках.

– А! Догадался!

– Да ну?

– Что уж тут «ну»? Столичный университет с отличием, значит – языки, история, везде первым выпуском, так? Пьет почище китобоя, однако вид держит; на начальников плевать хотел, так? Статс-секретарь тайной канцелярии провинции, кто ж еще.

– Да вы чудовище какое-то, господин князь. С вами иногда страшно иметь дело…

– Еще бы! Что, мало я вашего брата повидал? Но вы, знаете ли, не только на вино мое налегайте – давайте уж, не молчите. Полагаю, что такой персонаж, как ваш собутыльник, осведомлен о делах в Майли самым лучшим образом. Жаль, что вы не повстречали его раньше!

– Да, вы правы, – тон Такари стал серьезным. – Действительно, жаль, тем более, что я разузнал кое-что о вашем подопечном: так, знаете, завел разговор как бы невзначай, а вышло вполне удачно. Начиная с самого его прибытия, которое наделало в Майли так много шума, что хоть садись да пиши комедию в старинном стиле. Тут ведь, знаете ли, дела такие творятся, давно пора команду дознавателей из столицы присылать.

– Так много воруют? Но город выглядит вполне благообразно.

– Благообразно, ха! В столице, боюсь, даже и не подозревают, какие деньжищи здесь крутятся на самом деле. До казны же доходят – слезы, а не подати. Поэтому появление юного Инго привело некоторых здешних деятелей в такой ужас, что за ним решено было установить постоянную слежку. Подкупили, само собой, кое-кого из его подчиненных, да что там: всех, кого смогли. Пытались подкладывать девочек, не сразу сообразив, что он интересуется только и исключительно актрисами, а с теми разговор тяжелый, не очень к ним подкатишь. В общем, обложили парнишку со всех сторон. А он вдруг взял да и шутки шутить начал… дал, в общем, понять, что прекрасно обо всех этих делах осведомлен. У него, чтоб вы знали, кто-то из спецов Дальней разведки в дому служит.

– Ах-х ты! – Маттер в полном восторге хлопнул ладонью по столу. – Ну-ка, дружище, налейте и мне стаканчик. Ай не дурак наш принц, ай не дурак!

– Да уж такой не дурак, что вы и вообразить себе не можете… Знаете, что он отколол? Он заявился в один аристократический салон, где собирались самые что ни на есть хвостатые из числа прохвостов, да и сыграл с ними в лимбо, в любимую их игру. Причем сыграл не просто так, а, знаете ли, вычистив их карманы до дна, досуха!

– В лимбо?! – не веря своим ушам, переспросил Маттер.

– Истинно вам говорю, господин мой князь: в лимбо. У них тут целая банда игроков… И ведь ушел он довольно изящно, зацепив – одним, говорят, взглядом – чью-то дорогущую содержанку, с которой провел весьма насыщенную ночь в своем доме.

Князь Маттер неожиданно захохотал так, что едва не сполз со стула.

– Лимбо… – повторял он, вытирая слезы. – Небеса мои, лимбо! Вот это поворот!

– Что это с вами? – тихонько спросил Такари, когда Маттер немного пришел в себя.

– Ничего… лучше налейте, вам ближе. За такое и впрямь стоит выпить. Но хорошо, а что же дальше? Эти идиоты все так же продолжают гонять за ним по пятам?

– Уже не так рьяно, но кое-что о нем известно. Принц оказался большим любителем храмовых древностей – при том, что в особом религиозном пыле он замечен никогда не был. Он что-то очень серьезно искал – возможно, ту самую книгу, а может, и что-то еще. Сперва его видели в компании университетских историков, но длилось это недолго, потому что вскоре он переключил свое внимание на храмовых авторитетов. Принц завел дружбу с неким наставником Моллом, человеком очень неоднозначной репутации, многие считают его мистиком и кликушей. Затем он стал появляться в храме Секех, где, как известно, находится древнейшее в провинции собрание рукописей и всяких «колдовских книг». Подчиненные его твердят, будто принц работает над серьезнейшим историческим трудом, который позволит ему получить ученую степень, однако сами же верят в это слабо.

– И как же они это объясняют?

– Характером, – вздохнул Такари. – Похоже, что принц наш – прирожденный авантюрист, долгое время маскировавшийся под усердного ученика. Ну, в усердии его сомневаться не стоит – как сказал мой старый друг, мы, без сомнения, имеем дело с чрезвычайно глубокой личностью, способной в любом деле докопаться до самой сути, а потом употребить обретенное знание весьма причудливым образом. Таких людей, к счастью, немного… но когда боги делают одного из них пеллийским принцем – ох-х, жди беды.

Маттер молча покачал головой.

На лице его вдруг появилось такое угрюмое выражение, что господин дознаватель, со всей своей бесцеремонностью, неожиданно ощутил себя не там, где надо. В немного прищуренных глазах князя ему чудилась тьма, густая и никогда ранее им не виданная. Такари налил себе полный стакан вина, выпил и отодвинулся вместе со стулом к окну, подальше от сидящего напротив Маттера.

– Секех не слишком добрая богиня, верно? – мрачно произнес князь. – В былые времена ее жрецам приписывали владение темной магией, причем чем ниже к Югу, тем неистовей становилась вера в эти силы. Кое-где ей приносили в жертву собственных детей…

– И последний раз – всего лишь шестьдесят лет тому назад, – мрачно кивнул дознаватель.

– Да-а?! – вскинулся Маттер. – Вот дела… никогда бы не подумал. Как же нужно спятить, чтобы в наше просвещенное время решиться на такой ужас!

– Спятить? – поднял бровь Такари. – Да почему же спятить… нет, это всего лишь плоды буйного красноречия одного провинциального жреца. Конечно, все они… м-м-м, все они потом были казнены, вместе со жрецами и служками того храма, но троих ребятишек сжечь успели. Однако чем вас так растревожило упоминание о храме Секех?

– А вот это я и сам хотел бы знать… Видите ли, мне тут рассказали кое-что о нашем приятеле Даглане, да расчленит его святитель Бран! Оказывается, незадолго до своего таинственного бегства через океан молодой тогда Даглан умудрился немножко почистить реликварий того самого храма Секех, причем потянул он оттуда не золотые цепи, не жертвенные чаши, а какой-то невероятно древний документ, составленный, возможно, еще до того, как Пелл высек из камня свой Трон… что здесь было в эпоху Разобщенных?

– Княжество Барза, – отчеканил Такари. – Теократия с парадоксально широкими связями. Они умели строить корабли, способные пересечь океан. Потом эта наука была утеряна на тысячелетия. Но что вас так взволновало с этой его кражей?

– Да то, что кражей занималась вовсе не Стража, как можно было бы подумать, а – судейские, и дело это считалось весьма секретным. Довольно странно, не правда ли?

– Знаете что, господин Маттер? – Дознаватель поднялся со стула и встал у стола, положив ладони на столешницу. – Давайте-ка мы с вами отправимся к его милости статс-секретарю. Да-да, вот прямо сейчас: дорогу я знаю. Много пить вам не придется, эту ношу я возьму на себя.

– Вы думаете, что он нам чем-то поможет?

– Я думаю, что любое дело ему найдут за час, максимум за два. Вы не очень разбираетесь в правовой иерархии и плохо представляете себе, какой властью он на самом деле обладает… нет, не спорьте со мной. Едем, господин князь: это дело нравится мне все меньше и меньше, я чую тут какой-то подвох…

Эрмон остановил машину в узеньком зеленом переулке под восточной частью крепостной стены. Квартал, в котором они оказались, застраивался очень давно, задолго до первого «промышленного взрыва», и когда-то, судя по всему, считался весьма престижным. Ветров с тех пор промчались мириады, однако статус его обитателей особо не изменился: узкие трех-четырехэтажные дома под стрельчатыми крышами выглядели аккуратно и солидно, на окнах нигде не было видно грязи, а входные двери щеголяли модными кодовыми замками с десятком рычажков, при помощи которых набиралась нужная комбинация.

Такари прошел на три дома вперед, а потом уверенно нырнул в подворотню. Они вышли в небольшой двор с садом, посреди которого стояло довольно мрачное трехэтажное здание красного кирпича с башенками по углам.

«Судейская коллегия города Майли. Секретариат по особым вопросам», – прочитал Маттер на потускнелой бронзовой дощечке слева от двери.

– Хорошо спрятались, – заметил он. – Иной проситель с ума свихнется, пока найдет.

– Никому не пожелаю оказаться в этом домике в качестве просителя, – буркнул Такари и дернул рычаг дверной ручки. – Вы в курсе, что именно здесь выдают родне личные вещи и документы казненных или померших на каторге?

– Тьфу ты! – выдохнул Маттер. – А что, в Майли часто вешают?

– Редко. Но думать о таких вещах я не люблю… И еще… Вам приходилось слышать, что на нашем жаргоне означают эти вот «особые вопросы»?

– Могу только догадываться. Никогда не обсуждал такие вещи.

– А я вам расскажу. Это, господин, князь, – судебные ошибки. И компенсации за них начисляют тоже здесь. Если начисляют, конечно же…

В небольшом слабо освещенном холле навстречу гостям выступил рослый охранник с пистолетом на поясе, под суконной курткой со значком судебного ведомства виднелся легкий панцирь. Такари что-то негромко сказал ему, и парень, почтительно кивнув, вызвал звонком внутреннего курьера. Мальчишка провел гостей на третий этаж и остановился в самом конце коридора, перед довольно обшарпанной дубовой дверью. Сделав знак подождать, он просунулся в кабинет и плотно закрыл дверь за собой.

– Это если нас тут рады будут видеть… – вслух подумал Маттер.

Такари с улыбкой помотал головой.

Курьер мышью выскользнул из кабинета, все так же молча поклонился и указал рукой на дверь – теперь она осталась полуприкрытой. Риро Такари сделал было шаг вперед, но тут дверь кабинета раскрылась пошире, и в проеме появилось узкое, чуть смугловатое лицо с падающими на лоб темными волосами. Миндалевидные черные глаза на мгновение уперлись в Маттера, и тот удивленно наклонил голову, столько бешеной энергии было в этом взгляде.

Господин статс-секретарь приглашающе пошевелил рукой и исчез, отступив в глубь кабинета.

Маттер вошел вслед за Такари, осторожно прикрыл дверь до шелчка и потом только посмотрел на хозяина кабинета. Тот выглядел чуть постарше вечно юного Такари, но все же заметно моложе своих лет, только морщинки в углах глаз да седые виски говорили о том, что статс-секретарь давно перешагнул порог пятого десятка.

– Не думал встретить тебя так скоро, – пожав руку Такари, он повернулся к Маттеру и церемонно склонил голову, – и уж тем паче не смел мечтать о встрече с вашей светлостью.

– Вот как, – улыбнулся Маттер. – Господин наш Риро рассказывал вам обо мне?

– Отнюдь! Риро, чтоб вы знали, не болтлив. Все просто, господин князь: суть моей работы такова, что я обязан знать обо всех более-менее заметных персонах в королевстве. Личное знакомство с таким человеком, как вы, – большая для меня удача, это я говорю без всякой лести… впрочем, какая лесть: все мы тут люди деловые и хорошо понимаем друг друга.

– Я очень рад, что мы с вами смотрим на вещи одинаково. Но все же…

– Ах да: Риро, как всегда, не любит разбрасываться именами! Что ж, давайте знакомиться: Болди Ленц. В «старых домах», увы, не числюсь, ибо происхождением простолюдин, сын инженера-механика.

– Можете звать меня просто «господин Маттер», – усмехнулся князь, пожимая длинную узкую ладонь, на которой он заметил несколько чернильных пятен. – Чины и титулы для нас с вами неуместны. Был бы рад познакомиться с вами в другой обстановке, но – увы. Мы пришли по делу.

Отвечая на его слова, дознаватель Такари снял с плеча полотняную сумку, из которой появились несколько кувшинов с золотыми печатями, плетеные коробки и краюха еще теплого белого хлеба.

– И дело, как я вижу, весьма серьезное, – Ленц потянулся носом к вину, прищурился, – иначе вы не стали бы заходить в лавку к старому Хиббру. Такие сыры стоят половину моего недельного жалования.

– Господин князь весьма щедр со своими друзьями, – заметил Такари. – Доставай лучше стаканы да открой балкон, а то у меня в твоей норе уже голова закружилась.

– Мне здесь вполне уютно, – ответил статс-секретарь и, обогнув стоящего посреди кабинета Маттера, распахнул двойные двери балкона, который выходил на внутренний дворик особняка.

Пока старые друзья распаковывали припасы, Маттер вышел на крохотный полукруглый балкончик и с интересом глянул вниз. Небольшой двор, со всех сторон огороженный потемневшим от древности кирпичным забором, оказался почти полностью застроен какими-то сараями. У деревянных ворот стояли две машины: шестиместный синий «Клемм» с мягким верхом и старенький фургон, на борту которого виднелась полустершаяся эмблема судебного ведомства. За воротами виднелся проезд между серыми, невероятно унылыми конторскими корпусами с высокими пыльными окнами. Маттер хмыкнул: солнце зашло за тучи, и сейчас ему казалось, будто он вовсе не в Майли, а в каком-то старом промышленном городке, неподалеку от столицы – не хватало лишь фабричных труб, дымящих над крышами.

– Да, пейзаж отнюдь не в классическом стиле, – раздался голос за его спиной, – но мне выбирать не приходится… Прошу вас к столу, господин мой Маттер. Время идет, не так ли?

– Вы, господин Ленц, любитель двусмысленностей, – хмыкнул князь, поворачиваясь. – Что ж, это даже интересно. Нам нужен ваш архив.

– Это смотря какой. – Статс-секретарь указал ему на кресло возле круглого орехового столика в дальнем углу кабинета.

– Храмовый, – Маттер сделал крохотный глоток и вернул бокал на место. – Храмовые дела расследуются отдельным порядком, да? Или я ошибаюсь? Примерно восемнадцать, а может, девятнадцать лет назад в Майли была совершена одна интересная кража. Некий Даглан, молодой финансовый поверенный и вообще шустренький парень, залез в реликварий храма Секех. Дело это раскрыто не было, проходило оно как секретное. Дознаватели, этим делом занимавшиеся, уже умерли. Мне до крайности нужно полистать папочку, которая хранится в одном из судебных архивов, в который меня просто так могут и не пустить. А размахивать своими полномочиями… Вы меня понимаете.

– Вам повезло, – ответил Ленц. – Данный архив находится именно здесь. Если дело не было уничтожено по каким-либо причинам, оно будет у вас через полчаса.

– А его могли уничтожить? – быстро спросил Маттер.

– У нас всякое бывает… минуту…

Ленц поднялся из кресла, подошел к своему письменному столу и нажал неприметную кнопку снизу столешницы.

– Нам, судейским, бывает очень нелегко с пресветлым нашим жречеством, – сказал он. – А знаете, почему?

– Догадываюсь, – хмыкнул Маттер. – Имел счастье. Храмы не платят податей, но при этом имеют дело с банками, а кое-где даже с обычными ростовщиками. Большой соблазн – уйма денег, никак не учитываемая королевской казной… и если кому-то хочется уйти от выплат по не самым честным сделкам, иногда можно прийти в храм, совершить пожертвование, а потом, за долю малую, вернуть свои денежки без всякого уже сомнения и страха перед податными чинушами. Но здесь не тот случай. Это дело, насколько я знаю, никак не касалось храмовой бухгалтерии.

– Это мы сейчас выясним, – кивнул Ленц, открывая дверь кабинета.

В щель просунулось мальчишеское лицо. Наклонившись, статс-секретарь что-то быстро зашептал парнишке в ухо – тот понимающе кивнул и пропал. Судя по всему, порядок в «Секретариате по особым вопросам» поддерживался самый твердый. В отличие от прочих судейских учреждений, здешние служащие не отличались ни болтливостью, ни легендарной уже ленью.

– Так вот, – статс-секретарь вернулся в свое кресло и потянулся к вину, при этом в глазах его появился характерный блеск, – о храмовых делах… Вы, господин Маттер, утверждаете, что та кража не имела отношения к финансовому вопросу?

– Какие ценные бумаги могли находиться в реликварии? – пожал плечами Маттер. – По тем сведениям, которыми я располагаю, молодой Даглан выкрал некую древнюю вещь, возможно – манукрипт, датируемый еще допеллийской эпохой. После этого он пропал, искусно инсценировав перед тем собственные похороны.

– Ловкий малый, как я вижу. Не стану спрашивать, зачем вам это нужно, у меня нет ни малейшего желания осложнять себе жизнь делами его милости графа Дерица, но все же: известно ли вам, что здесь, на Юге, жречество Секех позволяет себе достаточно независимую политику в отношениях с властями?

– Они так богаты?

– Они крайне бесцеремонны, и сделать с этим ничего нельзя: семьи, поклоняющиеся Секех, в вере совершенно истеричны…

– Ясно. Значит, в этот храм я пока не пойду.

– Будет лучше, – Ленц сморщился, глянул в сторону и снова налил себе вина, – если никто даже не услышит о каком-либо вашем интересе, направленном в ту сторону.

– Я понял вас. Но здесь, увы, решать уже не мне. Если обстоятельства все же приведут меня в храм, я найду способы перевернуть его вверх дном.

– Даже так?

– Хуже, чем вы думаете.

Ленц раздвинул губы в понимающей улыбке.

– Ну, как бы то ни было – опасайтесь этих людей. Они не боятся никого и ничего. Пеллийская политика для них – ничто, они двигаются исключительно в русле своих интересов, которые скрыты от простых смертных. Человек, оказывающийся в этом движении, себе уже не принадлежит. Нет, я не имею в виду какие-либо заговоры, однако… Верующими манипулируют все, это понятно, но власть жрецов Секех проникает куда глубже, чем нам с вами хотелось бы. Будь моя воля, я инициировал бы расследование по поводу тех методов, которые они применяют для обработки своих прихожан, да вот только никто и никогда на такое не пойдет… Юг и так крайне взрывоопасен.

– Вы знаете, – Маттер смочил губы в вине и достал из кармана трубку, – я постоянно слышу это утверждение – от самых разных людей, и в большинстве случаев слова эти кажутся мне не очень убедительными. Я не вижу здесь ни нищеты, ни, тем паче, безысходности. Юг развивается, здесь полно работы, и работа эта оплачивается весьма достойно: всем, для всех! В чем же дело? Наш горный Север, скажем уж прямо, выглядит куда более затхлым местом, однако там никто не ноет о разрушенной судьбе…

– Здесь надо пожить, – неторопливо ответил Ленц. – Пожить не год, не два: больше. Здесь, на Юге, традиционный правящий слой в течение целых тысячелетий сохранял не только свой уклад и привилегии, но и влияние, ведь после Династических войн уцелевшие фамилии и дома навсегда отошли от большой политики, оставив ее столице и Срединным островам. Это там рубили головы, писали гениальные пьесы и строили корабли, мечтая снова ходить за океан. А Юг замкнулся в себе – амбиции из него вышибли, так что аристократии не оставалось ничего иного, кроме как сидеть в своих замках, ездить на охоту да резаться от скуки на дуэлях. И знаете, такая ситуация устраивала буквально всех. Землепашец сажал пшеницу, рыбак ловил рыбу, торговец копил сундуки с золотом, барон был им всем почти отцом. Каждый знал свое место, понимаете? А потом начался промышленный взрыв, и все перемешалось. С тех пор сменилось уже не одно поколение, но внутренне Юг новую реальность не принимает. И тут, в Майли, это неприятие ощущается особенно остро. Вы, человек, путешествующий по всей планете, ведущий дела в столице и вхожий в самые раззолоченные двери, видите вокруг себя красивые здания, новые фабрики… и все такое прочее – но разве вы видите семьи, которые потеряли то, чем владели несколько тысяч лет? Потеряли навсегда, господин Маттер. Они могут по-прежнему сидеть в своих замках и усадьбах, но никто уже не вернет им старого уклада, при котором слово барона было почти законом, а сам он владел не только землями, но и сердцами? Для этих людей все кончено, они не стоят более ничего, а земли их оценены и являются теперь всего лишь товаром. Всего лишь товаром… как, впрочем, и сами они – товар, не имеющий никакого спроса, а потому не торгующийся на бирже.

– Вы им сочувствуете? – тихо спросил Маттер.

– Сочувствую? О, нет! Все это сонное безделье не вызывает у меня ничего, кроме презрения. Но опасность – да, я ее вижу. Здесь отсутствует традиционный для Пеллии «второй слой» элиты, не отправляющий своих сыновей в политику, но влияющий на нее с помощью финансовых механизмов. На Юге банкир и промышленник никогда не входили во власть, они только выполняли прихоти дуреющих со скуки землевладельцев. И если «старые семьи» вдруг задумают резню, нейтрализовать ее без криков и крови будет просто некому.

– Сыграть назад уже невозможно, – Маттер поднялся из кресла и подошел к балкону. – Трон немало потрудился над тем, чтобы серьезное образование стало доступно для представителей низших слоев общества, а это обстоятельство меняет все.

– Мне, кстати, – Ленц кашлянул, – сии заботы видятся довольно неоднозначными…

Князь резко повернулся и посмотрел на статс-секретаря в упор. Тот, однако, выдержал его взгляд, более того – ответил короткой понимающей улыбкой. Не таких мы видали, ваша светлость…

На лице Маттера промелькнула усмешка.

– У Пеллии просто нет другого выхода, – отчеканил он. – В противном случае мы не выдержим конкуренции с быстро растущими соседями, а времена изоляции давно прошли, причем свободное проникновение идей даже важнее, чем циркуляция капиталов…

Договорить он не успел: дверь кабинета приоткрылась, и в щели появилась знакомая мальчишеская физиономия. Ленц тотчас сорвался с места. Когда он повернулся к гостям, в руках у него была сероватая картонная папка с печатями – не слишком, впрочем, толстая, скорее даже наоборот. Сдув с нее пыль, статс-секретарь протянул папку князю и с необыкновенно деловитым видом взялся за вино. На Маттера он демонстративно не смотрел.

Прежде чем открыть переданный ему документ, Маттер внимательно исследовал печати с датами. Папочка выглядела почти как новенькая, и по всему выходило, что по рукам она не болталась, а довольно быстро была помещена в секретный архив, где и стояла до сегодняшнего дня. Прочитав ничего ему не говорящее имя дознавателя, которое значилось внизу, князь откинул наконец серую картонку. Первое, что он увидел, – сложенный вчетверо чертеж места преступления, то есть какой-то комнаты в храмовых подземельях. Отдельно было нарисовано узкое оконце, через которое вор проник в реликварий. Далее в папке лежала официальная светография молодого Даглана, уже известная Маттеру, и несколько листов протокольных записей, исполненных корявым торопливым почерком дознавателя.

Быстро пробежав их глазами, Маттер откинулся на спинку кресла.

«Странствия Корна и всадники темного неба», – повторил он про себя название древнего манускрипта, ради которого Даглан забрался в темные подземелья храма Секех. Так был поименован этот свиток, написанный на давно забытом языке теократии Барза. И на нем еще – два рисунка, изображающие некие «горящие столбы» и «пляску теней, ими отражаемую»… об этих рисунках речь шла особо, так как дознаватели в древних языках не разбирались и могли при случае перепутать, а «добыть либо же уничтожить» свиток им было приказано «пусть даже ценой собственной жизни». В Пеллии про такие приказы Маттер еще не слышал никогда…