Он зашел в дом на цыпочках. Время было позднее, и Эдик не хотел потревожить спящую супругу.

Включив в кухне свет, он достал из холодильника бутылку минеральной воды. Налил в стакан, сел пить на кухонном диванчике.

С Лешей творилось что-то неладное. Он плохо выглядел и совсем не ел. С момента их знакомства прошло всего ничего, меньше двух недель, а Земских как будто лет на пять постарел. Возможно, всему причиной тяжелый физический труд, к которому он не привык. Но сердце Эдику подсказывало, что все гораздо серьезнее.

Прикипел он к Земских. И не потому, что тот ему жизнь спас. Просто бывает такое, когда встречаются два чужих человека и быстро становятся своими.

Захотелось чая. Крепкого, черного, с бергамотом и тремя ложками сахара. Но Эдик опасался, что щелчок отключающегося чайника в ночной тиши прозвучит так громко, что разбудит Полинку. Не то чтобы он так переживал за ее спокойный сон, скорее за свое спокойное бодрствование. Если жена проснется, то выйдет в кухню, и с ней придется разговаривать, а Эдику не хотелось.

«У нас двухэтажный коттедж, в котором шесть комнат, почему Полинка заняла смежную с кухней?» – раздраженно подумал Корнилов.

Он хотел уже было на плите воду погреть, но тут из прихожей донесся шум. Корнилов вышел из кухни и увидел Полину. Сидя на полу, она стаскивала с себя мокрые кроссовки.

– Помочь? – спросил Эдик.

Супруга отмахнулась от него. Эдик мог бы подумать, что она пьяна, но Полинка не употребляла алкоголя, считая его первым врагом молодости и красоты.

– На улице дождь? Почему ты вся сырая? – Эд заметил спортивную куртку, валяющуюся на полу, она была вся в пятнах, и добавил: – И грязная.

– Упала в канаву.

– Где ты ее нашла?

– В городе мало канав? – рявкнула Поля.

Когда она злилась, из ее лексикона исчезали «маси», «пуси» и «чмоки», а из голоса томность. Паулина становилась Полиной. И такой Эдику нравилась больше. Поэтому, когда она повысила на него голос, он не стал ее за это упрекать, хотя не терпел крика. Спокойно проговорил:

– Я думал, ты дома, спишь.

– Это я и делала. Но в двенадцать встала, тебя все нет, на звонки мои ты не отвечаешь, и я…

– Что, искать меня пошла?

– Да.

Она наконец разулась и пошлепала в ванную.

– В канавах?

– Поставь, пожалуйста, чайник. Мне надо попить чего-нибудь горячего и съесть ложку меда, иначе заболею.

Корнилов не стал настаивать, чтоб Поля ответила на его вопросы тут же. Пусть сполоснется, закутается в халат, и потом они поговорят.

Когда вода вскипела, Эд заварил чаю. Себе с бергамотом, Поле с ромашкой. Ей достал меда, себе копченого сыра. Тут и Поля показалась. Некрашеная, с мокрыми волосами, закутанная в халат мужа, – себе она покупала только пеньюары, – супруга выглядела по-девичьи мило. Даже ее перекачанные губы без помады смотрелись вполне невинно.

– Признайся мне, Эдик, ты себе кого-то завел? – выпалила Полина, плюхнувшись на стул.

– Чего-чего?

– Не притворяйся глухим.

Корнилов мысленно хохотнул. Хваленая женская интуиция явно дает сбои. В последние две недели он не то чтобы никого не заводил, он вообще сексом не занимался. Как-то не до этого было.

– У меня никого нет, Полина, – серьезно ответил жене Эдик.

– Врешь.

– Если ты мне не веришь, зачем спрашиваешь?

– Ты очень странный в последнее время. И постоянно где-то пропадаешь.

– Поля, мне напомнить тебе, что происходит в городе в целом и в порту в частности? Там трупы находят. И большую их часть на территории моего дока.

– А что за Леша, которому ты то и дело звонишь? Не было у тебя раньше приятелей с таким именем.

– Ты хочешь обвинить меня в гомосексуализме? – напрягся Эд.

– Боже меня упаси. – Полина знала, что ее муж жесткий гомофоб. – Просто думаю, что под именем Леша скрывается какая-нибудь Лена.

– Я бы дал тебе сейчас свой телефон, чтоб ты ему позвонила, но поздно уже. Если тебя успокоит, я тебя лично познакомлю с Алексеем Земских.

– Земских? – переспросила Поля. – Уж не сын ли это того самого хирурга?..

– Не знаю, возможно. Сам он врач. А «тот самый» это какой?

– Что Пахомова дочку покалечил, взявшись ее оперировать в нетрезвом виде. Я работала в его отделении, когда Николай Эрнестович еще не пил. Потрясающим хирургом был. Просто кудесником.

– Поль, а давай вернемся к началу нашего разговора? Что ты делала ночью вне дома в спортивной одежде? Если скажешь «бегала», не поверю. Ты только в зале это делаешь. Да и то у меня складывается впечатление, что ты больше фоткаешься там, чем занимаешься.

– Я пошла прогуляться. Между прочим, я часто это делаю. И тут увидела золотой скутер, на котором ехали мужчина с женщиной.

– Ты решила, что это я с любовницей?

– Да. В городе я больше не встречала таких аппаратов. Он по спецзаказу крашен. И я стала ловить машину, чтобы проследить за вами, но меня чуть не сбил какой-то дебил… Я отпрыгнула, но на ногах не устояла и свалилась в канаву. – Лицо Поли сморщилось. Она приготовилась плакать, но передумала. – Зато я теперь знаю, что это был не ты. Просто кто-то решил выкрасить скутер в тот же цвет, что и я. Плагиатор!

– Так, может, я успел вернуться? Довез барышню до дома и тут же отправился к себе.

Поля гневно на него посмотрела.

– Перестань меня подначивать!

– Прости. – Эд взял ее руку и поцеловал. От кожи пахло корицей и ванилью. Ему понравился аромат, он умиротворял. – Я дурак.

– Самое обидное, что нет. Ты умный мужик, понимающий, но ведешь себя иногда…

– У нас с тобой это семейное.

– На что это ты намекаешь?

– Ты неглупая женщина, Полина, но зачем-то строишь из себя пустышку. – Он хотел прикусить язык, чтобы не наговорить лишнего, но Поля сама подлила масла в огонь:

– А вам разве не нравятся такие?

– Кому – нам?

– Мужчинам.

– Я за всех не отвечу, но мне лично нет. И ты знаешь это. Я и намекал тебе и открытым текстом говорил.

– Слова, – отмахнулась Поля. – А действия доказывают обратное.

– Не понял?

– Я видела одну из твоих пассий. Давно, семь лет назад. Помнишь, ты отправил меня в Италию за покупками на неделю? Так вот я вернулась на день раньше. Не стала предупреждать, хотела сделать сюрприз. И что же я увидела?

– Что?

– Как ты забавляешься с цыпочкой с двумя высшими образованиями! – Полина похлопала себя по грудям. – И прочими не менее весомыми достоинствами. Замечу, фальшивыми. Как и ее страстные стоны.

– Полечка, когда ты была в Италии, я находился в деревне у матушки. И вернулся только в тот день, когда ты должна была прилететь. Так что с цыпой ты видела не меня.

– А кого же?

– Ключ от нашего дома был у моего помощника. Я перед отъездом забыл передать ему кое-какие документы и оставил дома, чтоб тот забрал их. И если б ты не проглотила обиду, а ворвалась в дом, чтобы оттаскать курву за наращенные волосы, поняла бы, что с ней был не твой муж…

– Ты это на ходу придумал?

– Я сказал правду.

Но очень надеялся на то, что Поля не начнет припоминать еще какие-то случаи, о которых молчала все годы. Могло быть и такое, что она засекала именно его. Корнилов старался гулять аккуратно, но город у них небольшой, и он мог засветиться с какой-то из своих любовниц.

– Но ты не думай, я весь этот тюнинг, – Полина обвела пальчиком лицо, – не для тебя делаю. Вернее, не только и не столько… Мне самой нравится то, как я сейчас выгляжу. А поведение мое соответствует внешности. Я в гармонии.

– Неужели ты ощущаешь себя счастливее, чем тогда, когда стригла ногти под корень, потому что они мешали тебе чистить рыбу, что ты сама ловила, давала ветру высушить волосы и растрепать их, гоняла на моторке, не боясь испортить макияж, носила выгоревшие шорты, в карманах которых были семечки для птиц?

– И барбариски для нашего сына. Помнишь, как он любил их? И это дурацкое овсяное печенье… Его я тоже постоянно таскала с собой. И мы скармливали крошки чайкам… С ним, с моим мальчиком.

Они договорились не вспоминать о смерти сына чаще, чем два раза в год: только на день его рождения и смерти.

– Давай родим еще одного, – выпалил Эдик. И это тоже была запретная тема. Едва они оправились от потери, Корнилов начал предлагать супруге завести ребенка. Но она категорически отказывалась. Ей не нужен был ДРУГОЙ. – Мы с тобой оба молодые, здоровые, мы можем воспроизвести на свет не то что одного – двоих. А поскольку мы еще и обеспечены, то усыновить третьего. Давай наполним этот большой дом детскими голосами?

– Опять начинаешь? – хмуро проговорила Полина.

– Не мы одни пережили потерю ребенка. Но лишь мы не сделали попытки завести еще одного. И ладно бы здоровье не позволяло или возраст, когда хвор и не молод, ничего уж не поделаешь, но это же не про нас.

– А если и с ним что-то случится? Я не переживу… – Поля тряхнула головой. – Не хочу об этом больше. Если тебе нужен наследник, уходи от меня, заводи семью с другой. Да, я буду не просто несчастна – раздавлена, но я пойму.

Полина швырнула чайную ложку, которой ела мед, в раковину и ушла к себе. Впервые за все то время, что они прожили в этом доме, заперла за собой дверь комнаты.