– Улыбнись, – скомандовала Оля.

Саша Пахомова послушно растянула губы так, чтобы продемонстрировать свои новые зубы.

– Голливуд отдыхает!

– Скажешь тоже, – засмущалась подруга.

– Ты прекрасно выглядишь. Помолодела, посвежела. Паша, скажи? – обратилась Оля к Соколову, сопровождающему их к стоматологу.

– Чистый пэ́рсик, – с кавказским акцентом проговорил тот и поцеловал кончики собранных в горсть пальцев.

Щеки Саши стали пунцовыми. Отвыкла барышня от комплиментов.

– Главное, что сделали быстро. Я не ожидала.

– Девочки, у меня сейчас дела. Куда вас отвезти?

– Давай, Сань, в ресторанчике каком-нибудь посидим? – предложила Оля.

– Может, лучше у меня дома?

– Дай бабуле от нас отдохнуть.

– Тогда у тебя? – Крестовская вчера переехала из отеля в квартиру, причем сняла ее в том доме, где когда-то жили Пахомовы и Земских. «Академическом».

– Ты сколько лет в свет не выходила?

– Не выезжала, ты хотела сказать? Да пятнадцать лет уже. И как-то не тянет. Так что нас, Паша, отвези ко мне домой, пожалуйста. Хочу бабушке показаться.

И покатила к машине. Оля, тяжко вздохнув, последовала за ней. Трудно с Сашей. Настроение у нее переменчивое и упрямства не занимать. Но Крестовская тоже привыкла на своем стоять, поэтому, догнав подругу, сказала:

– Я все равно тебя вытащу куда-нибудь.

– Мне пойти не в чем, – буркнула Саша.

– Сейчас распродажи начались и можно купить нормальную вещь по умеренной цене.

– Ненавижу магазины.

– Ты же продвинутый интернет-пользователь. Закажем на одном из сайтов, что доставляют изделия на дом.

На этом они разговор прервали, поскольку нужно было загружаться в машину.

Пока ехали, Оля молчала. Беседовали Саша с Павлом. Ни о чем. Крестовская ждала, что Соколов предложит Пахомовой встретиться тет-а-тет, но он так и не решился.

Когда добрались до места, Саша не пожелала сразу возвращаться домой. Хотела воздухом подышать. Возле дома Пахомовых имелся сквер, в котором днем гуляли мамочки с колясками, а вечерами на лавках попивала пиво молодежь. Поскольку время было только пятнадцать часов, подруги решили направиться туда. Но не успели отъехать от подъезда, как Пахомову окликнули:

– Александра Глебовна.

Обе девушки обернулись и увидели капитана Лаврушина…

Ванечку.

– Здравствуйте, – поприветствовали они капитана.

Оперативник кивнул. Лицо напряженное, губы плотно сжаты. С плохими новостями, поняла Оля.

– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Лаврушин. – Лучше у вас дома.

– Это срочно?

– Срочно.

– Хорошо, пойдемте. Только надо бабушку предупредить. – Саша достала сотовый телефон, но набрать нужный номер не успела, тетя Маня крикнула с балкона:

– Вернулись, девочки? И Ванечка с вами?

– Здравствуйте, тетя Маня, – поздоровался со старшей Панкратовой Лаврушин. Причем, увидев ее, лицом помягчел.

– А я как раз шарлотку испекла. Как знала, что гости будут. Ты, Ванечка, внучке моей помоги, пожалуйста, подняться.

– Конечно, не беспокойтесь.

Баба Маня тут же скрылась, чтоб начать накрывать на стол.

Через пять минут, когда вся честная компания ввалилась в квартиру, все уже было готово. Пирог нарезан, чай заварен, чашки с блюдцами расставлены.

– Милости прошу, заходите, – поприветствовала гостей старушка.

– Тетя Маня, у меня новости нехорошие, – предупредил Лаврушин.

– Что еще случилось?

– Давайте в комнату пройдем?

– А как же шарлотка?

– Ба, перестань, – сурово проговорила Саша. – Господин капитан при исполнении. Он явился, чтобы сообщить нам то, что нас расстроит. Итак, что на этот раз?

Лаврушин открыл свою сумку, что болталась на плече, и достал из нее пакетик. В нем какое-то украшение.

– Узнаете? – спросил он у Саши.

– Могу достать?

– Извольте.

Александра вытряхнула из пакетика цепочку с кулоном. Изделия были явно золотые, но потемневшие и потускневшие от времени.

– У моей мамы было похожее украшение, – сказала подруга, рассмотрев подвеску. Вещица напоминала медаль. Только вместо олимпийских колец или другого какого спортивного символы – весы. Судя по всему, символизирующие одноименный знак зодиака.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– Маму? – зачем-то переспросила Александра. – Очень давно. Мне было четырнадцать, когда она оставила нас.

– Она сбежала с мужиком, – не удержалась от комментария баба Маня.

– С каким, не в курсе?

– Не познакомила она нас с ним. Просто взяла и, как сейчас говорят, свалила.

– Но как вы узнали, что она бросила семью ради мужика?

– Так она дочери звонила первое время. Сашеньке. – Тетя Маня указала на внучку, будто Лаврушин не знал, кто есть кто.

– Откуда?

– Из Турции.

– Уверены? – Лаврушин обращался не к бабушке, а к внучке.

– Она так говорила. И обещала забрать меня к себе, но пропала. Мы, конечно, не искали ее особо. В смысле, в международный розыск не подавали. Но пытались справки навести. Только без толку.

– Похоже, ваша мама была убита больше двадцати лет назад. Ее тело обнаружили в порту на днях.

– То есть его перенесли откуда-то? – решила уточнить Оля.

– Совершенно определенно. Труп мумифицирован. Значит, он лежал в сухом, прохладном, темном помещении. Эдаком склепе.

– Выходит, она меня не бросала, – тихо проговорила Саша.

– Одно другому не мешает, – сердито возразила тетя Маня.

– Нет, ба, мешает… Она папу оставила, а не меня. И если бы маму не убили, она бы…

– Забрала к себе, ты думаешь? Да она на тебя могла днями внимания не обращать, когда вы семьей жили. Дурная баба была… Прости, господи, нельзя так о покойниках!

– И все равно она меня не бросала, – упрямо повторила Александра.

Оля тронула Лаврушина за рукав. Сумев привлечь его внимание, спросила:

– То есть мама Саши не уезжала из страны?

– Похоже, нет.

– Тогда зачем она вводила в заблуждение дочь?

– Есть предположение, что все из-за Глеба Симоновича. Она хотела, чтоб Пахомов думал, будто его супруга выехала за рубеж.

Три пары женских глаз вопросительно уставились на капитана.

– Опрос работников порта, а вы наверняка в курсе, что большая часть населения города трудится там с юности и до старости, показал, что у вашей, Александра Глебовна, матушки был роман с гражданином Турции. Он работал на торговом судне. Кем, сказать затрудняюсь, версии разные. И батюшка ваш об этом прознал. А так как он был человеком скорым на расправу…

– Кто? Папа? – Саша аж рассмеялась. – Да добрее его я не встречала людей.

– Это с вами он был, как принято говорить, мягким и пушистым. С другими – нет. Глеб Симонович жестко наказывал людей за измену. А теперь представьте, что такой человек мог сделать с той, что его предала.

– Убить? – это выпалила Оля. Потом пожалела, что не сдержалась.

– Убить, – подтвердил ее предположение капитан. – Поэтому госпожа Пахомова и обманывала дочь. Официально, по турпутевке, она выехать не могла, ее бы отследил муж, поэтому ждала нужного момента, но…

– Не дождалась.

– Хотите сказать, что маму убил отец? – вскричала Саша.

– Я не могу делать таких заявлений, не имея доказательств.

– Но намекать на это запросто?

– Саш, ты пойми, я только лишь хочу докопаться до правды… – Впервые Лаврушин обратился к Пахомовой по сокращенному имени и на «ты». – И все, что я сказал до этого, я мог бы оставить при себе. Я не обязан делиться с тобой и тетей Маней информацией, которой располагает следствие. Просто вы не безразличны мне. И я сейчас беседую с вами не как полицейский, а как неравнодушный человек.

Он говорил искренне. Но Саша закрылась. Причем для всех. Когда бабушка положила ей руку на плечо, она стряхнула ее.

– Когда мы можем забрать останки? – спросила она у капитана.

– Уже завтра.

– Спасибо. До свидания.

Лаврушин коротко кивнул.

А когда он направился к двери, Пахомова сказала Оле:

– Ты ведь тоже уходишь?

– Да я не…

– Пока. Я позвоню. – И, развернув кресло, покатила к себе в комнату.