Глава 65
Рован чувствовал, что еще не вполне оправился после ранения. Признаваться в этом Аэлине и Эдиону ему не хотелось. Не хотелось быть им обузой; особенно сейчас, когда оба вплотную занимались приготовлениями. Как бы Рован ни старался, но только через два дня он почувствовал себя более или менее окрепшим. Во всяком случае, привычные упражнения уже не отзывались болью во всем теле.
Упражнялся он утром и вечером. Вечерние упражнения его настолько измотали, что он рухнул в постель и заснул раньше, чем из мыльной вернулась Аэлина. Напрасно он недооценивал людей.
Как здорово было бы вернуть магию на континент… если, конечно, их замысел сработает. Рована по-прежнему настораживала готовность Аэлины применить «адский огонь», но на все его опасения она отвечала: «У нас нет другого выхода». Шаолу не удавалось встретиться с Рессом и Брулло, хотя он ежедневно пытался отправлять им послания. За последнее время положение осложнилось. Более половины мятежников покинули Рафтхол, а солдат, одержимых демонами, с каждым днем становилось все больше. Теперь казни проводились трижды в день: рано утром, в полдень и на закате. Казнили бывших магов, мятежников и тех, кого подозревали в сочувствии мятежникам. Кого-то Шаолу и Несарине удавалось спасти, но далеко не всех. Нынче едва ли не на каждой улице слышалось карканье ворон, пирующих на трупах.
Рована разбудил мужской запах. Вытащив из-под подушки кинжал, он сел на постели. Рядом мирно спала Аэлина. На ней опять была его рубашка. Это хорошо. Его запах скрывал ее от противника.
Рован бесшумно встал и внимательно оглядел комнату, держа кинжал наготове.
Запах проникал в спальню откуда-то снаружи.
Рован подобрался к окну и осторожно выглянул. Улица и соседние крыши были пусты. Значит, Лоркан находился на крыше их жилища.
Лоркан молча стоял, скрестив руки на широкой груди. Он хмуро оглядел Рована, отметив голый торс и повязку на плече.
– Сказать тебе спасибо, что не забыл штаны надеть? – шепотом спросил Лоркан.
– Не хотел тебя смущать, – ответил Рован, останавливаясь в нескольких шагах.
Лоркан усмехнулся:
– Это тебя королева поцарапала? Или милые зверюшки, которых она пустила по моему следу?
– А я вот все думал, кто же в конце концов победит – ты или гончие Вэрда.
– Я перебил их всех, – сверкнув зубами, сообщил Лоркан.
– Прекрасно. Что привело тебя сюда?
– Через пару дней – летнее солнцестояние. Думаешь, я не знаю, что наследница Мэлы Огненосицы собирается по-своему отметить праздник? Неужели вы так и не подумали над моим предложением? Глупо с вашей стороны.
Вопросы были тщательно подготовлены – как и полагалось для наживки. Лоркан рассчитывал, что Рован ее заглотит и подтвердит его догадки.
– Бокал первого летнего вина и какое-нибудь мелкое сумасбродство. По-моему, это все замыслы Аэлины.
– Тогда почему капитан так упорно пытается встретиться со знакомыми караульными из замка?
– Откуда мне знать, что́ он там затевает? Парень долго служил королю. Видно, соскучился по старым друзьям.
– Ассасины, шлюхи, предатели. Ну и компания у тебя нынче, Рован.
– Это лучше, чем быть псом на поводке у безумного чудовища.
– Значит, мы, по-твоему, – псы Маэвы? Или ты забыл, как мы сражались бок о бок? Убивали врагов, укладывали себе в постель красивых женщин. Помнится, тебе нравилась такая жизнь. Ты не жаловался.
– Не жаловался, поскольку был слеп, как и вы.
– А потом некая принцесса, повелительница огня, вдруг озарила твою жизнь, ты прозрел и решил измениться ради нее? – Лоркан жестоко усмехнулся. – Кстати, ты рассказывал ей про Сольмеру?
– Она знает обо всем.
– Похвально. Думаю, история ее собственной жизни способствует лучшему пониманию ужасов, которые ты творил во имя нашей королевы.
– Во имя вашей королевы. Скажи, Лоркан, чем тебя так задевает Аэлина? Может, тем, что она тебя не боится? Или тем, что я без сожалений оставил Маэву и перешел к ней на службу?
Лоркан фыркнул:
– Я пришел сказать… Ваши затеи не сработают. Все вы погибнете, не успев сделать и половины задуманного.
В словах Лоркана была изрядная доля правды, но Рован не торопился это признавать.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Рован, ты хотя бы передо мной не прикидывайся. Несешь какое-то дерьмо. Мне его и без тебя хватает.
– Не узнаю тебя, Лоркан. Никак ты вдруг решил позаботиться еще о ком-то, кроме себя?
Лоркан был внебрачным ребенком и слишком рано познакомился с улочками бедняцкой части Доранеллы, на которых и вырос. Заботиться о других ему было не свойственно. Рован не питал сострадания к тяжелому детству Лоркана. Лишив его семьи, Хеллас щедро вознаградил своего любимца.
Услышав эти слова, Лоркан плюнул на крышу.
– Я собирался предложить тебе маленькую услугу: отвезти твое тело на Вендалин и похоронить в горах, рядом с Лирией. Конечно, после того, как все Ключи Вэрда окажутся у меня. Но теперь ты останешься гнить здесь. Вместе со своей красоткой-принцессой.
Напоминание о могиле в горах было как удар ниже пояса. Рован сдержался и лишь спросил:
– Это угроза?
– С чего мне угрожать? Если вы и впрямь что-то задумали, я не стану ее убивать. Она и сама прекрасно шею себе свернет. Или король наденет на нее каменный ошейник, как своему сынку.
У Рована от ужаса все внутри перевернулось.
– Лоркан, думай, что́ говоришь.
– Могу поспорить: Маэва предложила бы за нее хорошие деньги. А если в придачу еще и Ключ Вэрда… Ты не хуже меня представляешь, как возросла бы сила и власть Маэвы.
Это было еще страшнее, чем мертвая Аэлина. Аэлина порабощенная. Послушная служанка Маэвы. Оружие с безграничными возможностями и вдобавок – наследница Мэлы Огненосицы. Никакая сила в мире не смогла бы остановить такую Аэлину.
Лоркан видел замешательство Рована, сомнение в глазах бывшего соратника.
– Принц, ты меня знаешь. – Лоркан разжал пальцы. На ладони блеснуло золотое кольцо. – Ты знаешь: я – единственный, кому по силам разыскать и уничтожить Ключи Вэрда. Пусть твоя королева занимается армией, что собирается на юге. А Ключами займусь я.
Лоркан протянул Ровану кольцо:
– Что бы ни замышляла твоя Аэлина, эта штучка ей очень пригодится. Иначе можешь с нею попрощаться.
Глаза Лоркана были похожи на две черные льдинки.
– Мы все знаем, как здорово ты попрощался с Лирией.
– Поклянись, – потребовал Рован, снова сдерживая гнев.
Лоркан улыбнулся, зная, что победил.
– Поклянись, что это кольцо дарует защиту от валгских демонов, и я отдам тебе Ключ, – сказал Рован, доставая из кармана амулет Оринфа.
Лоркан впился глазами в амулет, чуя его древность и странную силу. Блеснуло лезвие кинжала. В воздухе запахло кровью Лоркана. Лоркан поднял сжатый кулак.
– Клянусь своей кровью и честью, что не обманул тебя. Сила этого кольца подлинная.
Кровь Лоркана падала на крышу, капля за каплей.
Пусть Лоркан и мерзавец, однако Рован не помнил случая, чтобы он нарушил клятву. Он ценил в себе и других лишь одно – верность данному слову.
Пролетев в воздухе, кольцо и амулет поменяли владельцев. Поймав кольцо, Рован быстро спрятал его в карман. Лоркан смотрел на амулет и хмурился.
Ровану хотелось замереть, но это было бы подозрительно.
Наконец Лоркан надел амулет и спрятал его под рубашку.
– Вы все погибнете. Или из-за своего замысла, или из-за грядущей войны.
– Ты уничтожишь этот Ключ, потом найдешь и уничтожишь другие. И никакой войны, – возразил Рован.
Пустые надежды.
– Война все равно будет. Ее уже не предотвратить. Жаль, что это кольцо не убережет вас. Ваши трупы вывесят на стенах замка.
Рован отчетливо увидел страшную картину. Хуже всего, что картина не была придуманной. Рован уже лицезрел подобное. Творил собственными руками.
– Лоркан, что с тобой случилось? Что изменилось в твоем никчемном существовании?
Рован никогда не расспрашивал Лоркана обо всех обстоятельствах его жизни. Зачем? Прежде Рован всласть поиздевался бы над жалким глупцом, дерзнувшим бунтовать против их королевы.
– Лоркан, ты же лучше, чем стараешься казаться.
– Я действительно лучше. Я по-прежнему служу своей королеве, даже если она этого не видит. А вот как назвать того, кто покинул королеву, едва одна милашка раздвинула свои ножки?
– С меня довольно!
Но Лоркана на крыше уже не было.
Обождав несколько минут, Рован спустился вниз. Его пальцы продолжали теребить кольцо.
В спальне он застал проснувшуюся Аэлину. Окна были плотно зашторены.
– Ну как? – шепотом спросила она, когда Рован лег рядом.
Фэйские глаза прекрасно различали во тьме. Рован увидел протянутую руку Аэлины. Он положил кольцо на ее испещренную шрамами ладонь. Аэлина надела кольцо на большой палец, затем пошевелила кистью и нахмурилась, когда никаких чудес не произошло. Рован едва удержался от смеха.
Они легли лицом друг к другу.
– Представляю, как взбеленится Лоркан, – сонно произнесла Аэлина. – Откроет он амулет, увидит в нем черное кольцо мертвого гвардейца и поймет, что это искусная подделка.
Демон прорвал все оставшиеся преграды между их душами, словно те были бумажными. Остался последний – маленькая, тонкая оболочка его личности.
Он не помнил, когда бодрствовал, спал, ел. Он крайне редко ощущал себя в своем теле, смотрел через свои глаза. Это случалось, лишь когда демон-принц пировал на страхах узников в подземелье. Тогда демон позволял и ему напитаться страхами и мучениями обреченных. В эти редкие мгновения он возвращался в свое тело.
Тот день был еще большей редкостью. Его тело почти принадлежало ему.
Какой день?
Он не помнил времени, когда демона не было бы внутри его.
И тем не менее…
Манона.
Женское имя.
«Не думай о той ведьме. Не смей думать о ней». Демон ненавидел это имя.
Манона.
«Довольно. Мы не вспоминаем о них – жалких потомках наших королей».
О ком не вспоминаем?
«Вот так-то лучше».
– Ты готов к завтрашнему дню? – спросила Аэлина.
Они с Шаолом стояли на крыше ее жилища и смотрели на стеклянный замок. Закатное солнце делало его золотистым, оранжевым и рубиново-красным, словно здание уже пылало.
Шаол молил богов, чтобы тому не пришлось запылать на самом деле. Но кто знает?
– Готов… насколько возможно.
Совсем недавно Шаол пришел к Аэлине, чтобы в последний раз обсудить и согласовать завтрашние действия. Но вместо этого она позвала его на крышу.
Аэлина была в белой рубашке явно с чужого плеча, заправленной в облегающие коричневые штаны. Ее волосы разметались по плечам. Более того, она была босой. Что подумали бы подданные о босоногой королеве?
Плоская крыша ее жилища имела ограждение. Аэлина вцепилась руками в перила, закинула ногу за ногу.
– Поверь, я не хочу понапрасну рисковать ничьей жизнью.
– Знаю, – ответил Шаол. – Я тебе доверяю.
Ее лицо помрачнело. Шаолу стало не по себе.
– Ты не жалеешь, что пожертвовал своей свободой, отправив меня на Вендалин?
– Нет. – Как ни удивительно, но Шаол говорил правду. – Независимо от наших с тобой отношений, я сознаю, что был глупцом, служа королю. Рано или поздно я все равно ушел бы от него.
Шаолу нужно было ей это сказать. И не сейчас, а еще давно, в день ее возвращения.
– Со мной, – хрипло добавила она. – Тебе нужно было уйти со мной, когда я была просто Селеной.
– Ты никогда не была просто Селеной. Где-то в глубине души ты это знала, причем задолго до всех событий. Теперь я это понимаю.
Шаолу не верилось, что женщине, смотрящей на него сейчас, нет и двадцати.
– Шаол, ты по-прежнему тот, каким был, пока не нарушил клятву, данную отцу.
Что это? Упрек? Оскорбление? После всего, что он сказал и сделал, наверное, он заслужил такие слова.
– А если я не хочу оставаться прежним?
Прежний Шаол – безрассудно преданный королю и долгу – потерял все. Друга, любимую женщину, должность, честь. И во всех потерях он мог винить лишь самого себя.
– Прости меня, – сказал он. – За Нехемию… и вообще за все.
Он понимал: его слов недостаточно. Их никогда не будет достаточно.
Но Аэлина наградила его сумрачной улыбкой. Ее глаза скользнули по тонкому шраму на щеке Шаола.
– И ты меня прости, что я тогда изуродовала твое лицо и даже пыталась тебя убить.
Она вновь повернулась в сторону стеклянного замка.
– Мне и сейчас тяжело вспоминать события той зимы. Но я благодарна тебе и за то, что ты отправил меня на Вендалин, и за то, что сумел повлиять на своего отца.
Аэлина прикрыла глаза, а когда открыла снова, заходящее солнце наполнило их жидким золотом. Шаол не ожидал от нее таких признаний.
– Шаол, наши отношения были значимы для меня. Все, что происходило между нами. Особенно твоя дружба. Я не рассказывала правды о себе лишь потому, что сама боялась признать эту правду. И еще я хочу попросить прощения за слова, которые сказала тебе перед отплытием. Я говорила, что выбрала тебя. Это вселило в тебя надежду, что, когда я вернусь, наши отношения восстановятся… Как видишь, многое изменилось. Я сама изменилась.
Сколько недель… нет, месяцев он ждал этого разговора. Шаол думал, что в ответ будет кричать, взволнованно ходить взад-вперед или просто закроется от нее. Но сейчас он не чувствовал ничего, кроме спокойствия, наполняющего душу и тело.
– Ты заслуживаешь счастья, – сказал Шаол.
Он говорил так не из желания сказать ей что-то приятное. Аэлина заслуживала счастья. Заслуживала радости. Эту радость Шаол видел на ее лице, когда рядом находился Рован. Она заслуживала такого язвительного и остроумного собеседника, как Эдион. Заслуживала общества Лисандры. Возможно, Аэлине недоставало счастья больше, чем кому-либо из них.
Возле люка застыла худенькая фигура Несарины. Она смотрела в сторону реки.
– И ты, Шаол, заслуживаешь счастья.
– Ты же знаешь, мы с нею не… – сказал он, кивая в сторону Несарины.
– А напрасно. Несарина Фелак – прекрасная женщина. Вы с нею – достойная пара.
– Можно подумать, я ее с какой-то стороны интересую.
– Представь себе, что да.
Шаол еще раз оглянулся на Несарину и слегка улыбнулся.
– Обещаю тебе, Шаол: я сделаю это быстро и безболезненно… для Дорина.
Шаол встрепенулся:
– Спасибо. Но если я попрошу…
Он не мог заставить себя договорить до конца.
– Тогда удар останется за тобой. Скажи только слово.
Ее пальцы коснулись Глаза Элианы. В лучах заходящего солнца голубой камень выглядел зеленоватым.
– Шаол, нам незачем оглядываться назад. Это никому не поможет и ничего не изменит. Нам остается только идти вперед.
Сейчас перед ним была не его соратница. Он видел королеву, правительницу возрожденного Террасена. Шаол вдруг почувствовал себя совсем юным, а ее – мудрой и очень зрелой женщиной, годящейся ему в матери.
– А вдруг впереди нас ждут лишь новое отчаяние и новые страдания? Что, если впереди ужасный конец и больше ничего?
Аэлина смотрела на север, будто с крыши видела родной Террасен.
– Тогда мы пойдем дальше.
– Осталось всего двадцать человек, – шепнул Несарине Шаол, когда они покидали тайную встречу мятежников. – Только бы завтра они были бы в полной готовности.
Местом встречи избрали неприметную грязную таверну возле рыбачьей пристани. Даже резкий запах дешевого эля не мог заглушить рыбного зловония. Воняли горы рыбьих потрохов рядом с таверной. Да и руки рыбаков, являвшихся сюда сразу после лова, пахли ничуть не лучше.
– Двадцать – это лучше, чем два, – ответила Несарина.
Они пошли вдоль берега. Кое-где на лодках горели фонари, раскачиваемые легким ветром. В богатом особняке на берегу Авери уже начали отмечать день летнего солнцестояния – оттуда доносилась музыка.
Когда-то – когда это было? – они с Дорином бывали на таких празднествах, успевая за один вечер посетить несколько домов. Шаол не любил развлечения и ходил только ради безопасности Дорина… Сейчас он жалел, что не наслаждался каждой минутой, проведенной вместе с другом детства.
Тех драгоценных мгновений уже не вернешь. Бесполезно вздыхать о прошлом. Думать о будущем тоже не хотелось. Особенно о том, что предстояло им завтра.
Шаол не заметил, как Несарина увела его с набережной на какую-то улочку. Они остановились перед небольшим каменным храмом, вклинившимся между складскими помещениями. Храм был старым. Это чувствовалось по серым стенам. Шаола поразили колонны у входа: вместо привычной резьбы их украшали ракушки и кусочки кораллов. Изнутри струился золотистый свет. Зал храма был круглым, с простым фонтаном посередине.
Несарина поднялась по ступенькам и бросила монетку в прорезь корзины для пожертвований, что стояла возле правой колонны.
– Идем со мной, – позвала она.
Шаол не знал, почему он согласился. Ему не хотелось возвращаться домой, в тесное пустое жилище, где он останется наедине с мыслями о завтрашнем дне. Почему бы не зайти в храм? Бесполезное, но безобидное действо.
Шаол последовал за Несариной.
В такое время храм бога морей пустовал. Дверь в дальнем конце была закрыта на висячий замок. Жрец и жрица отправились спать. Спать им недолго, всего несколько часов. А на рассвете – снова в храм. Жрецам полагалось приходить сюда первыми. Потом зал наполнится моряками и рыбаками. Люди принесут пожертвования, постоят в раздумье или попросят благословения. Потом кто отправится на реку, а кто выйдет в море.
С куполообразного потолка свисали два красивых светильника, вырезанные из белых кораллов. Стены храма были выложены перламутром, что делало их похожими на сверкающие морские волны. Вдоль стен стояли четыре закругленные скамейки, обозначающие стороны света.
Несарина уселась на южную скамейку.
– В память о Южном континенте? – спросил Шаол, садясь рядом.
Несарина ответила не сразу. Она смотрела на тихо журчащий фонтан.
– Мы несколько раз ездили на Южный континент. Дважды в моем детстве, повидаться с родственниками. Потом хоронить мою мать. Сколько помню, она всегда смотрела на юг. Как будто видела Южный континент.
– А я думал, что у тебя только отец родом оттуда.
– Да. Но мама полюбила те места с первого взгляда. Она часто говорила, что ее настоящая родина – там. Отец возражал. Она постоянно его просила: «Давай туда вернемся». Он отказывался.
– Жалеешь, что вы туда не вернулись?
Темные, как ночь, глаза Несарины обратились к нему.
– Странно, но ни одно место я не ощущала своим. Ни Рафтхол, ни Милас-Агия.
– В переводе – «город богов», – сказал Шаол, припомнив уроки истории и географии.
В адарланской традиции этот город чаще называли Антикой. Он был крупнейшим городом Южного континента, столицей могущественной империи, живущей по своим законам. Правители империи утверждали, что она построена руками богов. На Южном континенте находился и город Торра-Кесме, славящийся своими несравненными целителями. Шаол впервые слышал, что отец Несарины родом из столицы Южного континента.
– А каким тебе видится свое место? – спросил он.
Руки Несарины замерли на коленях.
– Не знаю, – сказала она и снова повернулась к Шаолу. – А тебе?
Сегодня Аэлина говорила, что он заслуживает счастья. Своеобразное извинение за прошлое? Или вежливый намек, чтобы не лез в ее настоящее?
Шаолу не хотелось тратить это мгновение блаженной тишины на пустые раздумья. Он потянулся к руке Несарины, сплел ее пальцы со своими. Удивленная Несарина взглянула на их сомкнутые руки, потом снова на Шаола.
– Быть может, когда… когда все это кончится, мы поищем такое место, – хрипло произнес он. – Вместе.
– Обещай мне, – дрожащими губами прошептала Несарина.
Ее глаза странно блестели. Несарина надолго закрыла их, восстанавливая привычное спокойствие. Все, кто ее знал, считали, что Несарине Фелак слезы неведомы.
– Обещай мне, – повторила она, глядя на их руки, – что завтра ты выйдешь из замка на своих ногах.
Шаол до сих пор не мог понять, зачем Несарина привела его в этот храм. Бог морей отнюдь не был богом клятв.
Он стиснул руку Несарины. В ответ она стиснула его руку.
Вода в чаше фонтана была золотистой, совсем не похожей на морскую. Шаол молча произнес слова молитвы, затем сказал вслух:
– Обещаю.
Улегшись в постель, Рован повращал левым плечом, чтобы проверить его состояние. Похоже, сегодня фэйский принц переусердствовал с упражнениями, и у него болели мышцы. Аэлина в гардеробной переодевалась для сна. Весь день и вечер она была непривычно тихой.
Учитывая, что совсем неподалеку, в пустующем доме, были спрятаны два сосуда с «адским огнем», всем надлежало ходить на цыпочках. Малейшая оплошность, и от них не останется даже пепла.
К счастью, Аэлине не придется самой иметь дело с «адским огнем». Этим займутся Рован с Эдионом. Двигаясь по сточным туннелям, они доставят сосуды к пределам стеклянного замка.
Аэлина сумела проследить путь гончих Вэрда и узнать потайной туннель, ведущий прямо к часовой башне. Лоркан, сам того не желая, облегчил им задачу, убив всех гончих. Завтра они с Эдионом достигнут этой чертовой башни, установят сосуды в нужных местах, приладят запальные шнуры и с быстротой, присущей фэйцам, убегут подальше от опасного места. Когда шнуры дотлеют, «адский огонь» разнесет часовую башню.
Потом наступит черед Аэлины и капитана – самый опасный этап завтрашних действий; особенно если учесть, что они так и не получили никаких вестей из замка.
И Рована не будет рядом, чтобы ей помочь.
Вместе с Аэлиной они сегодня прошлись по всем пунктам, обсудив каждую мелочь. Рован по собственному богатому опыту знал, как легко рушились самые тщательно разработанные замыслы. Правда, за обедом Аэлина вовсе не выглядела встревоженной или подавленной. Однако Рован успел изучить ее характер. Спокойствие было лишь внешним. В ее душе бушевала яростная буря, отзвуки которой он чувствовал даже на расстоянии.
Рован еще немного покрутил плечом. Услышав мягкие шаги Аэлины, сказал:
– Я тут подумал…
Все дальнейшие слова застряли у него в горле, а сам Рован стремительно сел на постели.
Аэлина стояла у двери гардеробной, облаченная в золотистую ночную сорочку.
Цве́та металлического золота, какой он и хотел видеть.
Казалось, это не ткань, а шутка искусного художника, покрывшего ее тело жидким золотом. Ткань не могла с такой умопомрачительной точностью повторять все линии, все изгибы тела Аэлины.
Она была похожа на живое пламя. Рован не знал, куда смотреть и какой части ее тела подарить свое первое прикосновение.
– Если я ничего не путаю, – начала Аэлина, растягивая слова, – кто-то просил кое-что ему напомнить. И этот кто-то собирался мне кое-что доказать. Думаю, мне оставалось одно из двух: либо слова, либо язык и зубы.
– Сейчас докажу, – тихо прорычал Рован.
Аэлина сделала шаг, и запах ее желания ударил его наотмашь.
Рован был готов разорвать эту сорочку на мельчайшие кусочки. Ему больше не хотелось любоваться потрясающе красивой тканью. Он жаждал тела, находившегося под нею.
– Даже не думай рвать сорочку, – сказала Аэлина, делая еще один шаг. Она и двигалась как струйка расплавленного металла. – Мне ее Лисандра одолжила.
У Рована стучало в висках и ушах. Если он сейчас позволит себе хотя бы крохотный шажок, он подомнет Аэлину под себя, обнимет и начнет проверять, как он сильнее всего может воспламенить Огненное Сердце.
Рован встал с кровати и все-таки сделал один шаг. Он упивался зрелищем длинных босых ног, округлостями ее грудей, изгибом шеи. Фэйское зрение позволяло наслаждаться восхитительным видом ничуть не хуже, чем при ярком свете.
– Ты говорил, что многое изменилось… что мы преодолели преграды. – Аэлина решила сделать еще шаг. И еще. – Я не стану просить того, что ты не готов или не хочешь мне дать.
Она остановилась напротив, и Рован застыл. Запрокинув голову, Аэлина разглядывала его лицо. Ее запах обволакивал и пробуждал Рована.
Боги милосердные, этот запах! С того самого момента, когда на Вендалине он укусил ее за шею и попробовал ее кровь, полную необузданного, манящего огня, он понял, что попал в плен. Ему было не избавиться от ее запаха.
– Аэлина, ты заслуживаешь кого-то получше меня.
Эти слова давно вертелись у него на языке.
Аэлина даже не вздрогнула.
– Не говори мне о том, чего я заслуживаю или не заслуживаю. Не надо слов о завтрашнем дне, о будущем…
Рован взял ее за руку. Ее пальцы были холодными и слегка дрожали.
«Что ты хочешь услышать от меня, Огненное Сердце?» – мысленно спросил он.
Аэлина смотрела на их сомкнутые руки, на золотое кольцо, украшавшее ее большой палец. Рован слегка сжал ее кисть. Аэлина подняла голову. Ее глаза ярко пылали.
– Скажи мне, что мы переживем завтрашний день. И войну тоже переживем. И еще скажи мне… – Она сглотнула. – Даже если я всех нас приведу к погибели, мы будем гореть в аду вместе.
– Аэлина, в ад мы не попадем, – возразил Рован. – А во все прочие места, углы и дыры мы с тобой отправимся только вместе.
У нее дрогнули губы. Она отпустила его руку, чтобы коснуться его груди.
– Я хочу тебя поцеловать, – прошептала Аэлина. – Всего один раз.
Все мысли, какие были в голове Рована, тут же исчезли.
– Ты говоришь так, словно больше нам уже не целоваться.
Страх, промелькнувший в ее глазах, сказал Ровану очень много. Он понял: ее показное спокойствие за ужином предназначалось в основном для Эдиона.
– Бывают разные случайности.
– Помнится, мы с тобой всегда плевали на случайности.
Аэлина попыталась улыбнуться и не смогла. Рован наклонился к ней, обнял за талию, ощущая под пальцами нежный тонкий шелк и теплое крепкое тело Аэлины.
– Завтра нам придется на какое-то время разделиться, но даже тогда я буду сопровождать каждый твой шаг. И потом – тоже… куда бы этот путь нас ни привел.
Аэлина вздрогнула. Рован чуть отстранился. Дрожащими пальцами она снова коснулась его рта. Рован боялся, что в нем сейчас рухнут все преграды.
– Чего ты ждешь? – почти прорычал он.
– Придурок, – пробормотала Аэлина и поцеловала его.
Ее рот был теплым и нежным. Стон застрял в горле у Рована. Сам он застыл. Окружающий мир – тоже. Ее поцелуй был ответом на вопрос, который он задавал не одну сотню лет. Рован крепче обнял ее за талию и прошептал:
– Еще.
– Остальное получишь, если мы переживем завтрашний день, – заявила Аэлина, выскальзывая из его объятий.
Он не знал, рычать на нее или смеяться.
– Заманиваешь меня, чтобы завтра я обязательно уцелел?
Наконец-то она улыбнулась. Эта спокойная радость на ее лице… У Рована перехватило дыхание.
Вместе они выбирались из тьмы, боли и отчаяния. Выбирались, но окончательно еще не выбрались. И потому эта улыбка… Рован видел эту улыбку не впервые и каждый раз чувствовал себя полнейшим дураком, зная, что Аэлина улыбается ему.
Рован так и стоял посередине спальни. Аэлина забралась в постель. Он продолжал смотреть.
– Рован, благодаря тебе мне хочется жить. Не выживать, не существовать, а жить.
Он не знал, что ответить. Услышанное ударило его сильнее и глубже, чем любой ее поцелуй.
Рован лег, крепко обнял Аэлину и всю ночь не разжимал объятий.
